- Второе подозрение, Владимир Андреич, у меня связано с солнцевскими. На них грешу.
- Вот это уже, похоже, ближе к делу. Давай излагай.
Вот он и дождался своего мига. Сейчас он начнет осуществлять свой план - тот, который примерещился ему там, в офисе, когда он еще только обдумывал, как будет говорить с Гуськовым. План был сложноват, но осуществим, только все следовало делать очень аккуратно.
- Появился там у них новый пахан… Кличка Кент. Не знаю, слышали вы про него, нет ли. Если нет - не удивлюсь. Появился он недавно, откинулся после отсидки где-то под Свердловском…
- Екатеринбургом, - машинально поправил генерал, поторопил заинтересованно: - Ну, ну, продолжай. Я весь внимание.
- Он вообще-то домушник, последняя ходка, как я знаю, за вооруженный разбой… Так вот, он не просто сюда заявился, так сказать, завоевывать столицу, тем более что по рождению он вроде как москвич. А приехал он с полномочиями от знаменитого Никона.
- Никона? Погоди, это какого Никона? Это который "Уралмаш"? Это не тот… не старый твой знакомец? Ну который тебя… - хотел сказать: короновал, но не сказал, воздержался.
- Он самый, - хмуро выручил генерала Грант, и некая мгновенно поразившая его догадка, словно высветив в голове что-то очень важное, тут же исчезла, оставив внутри невнятный пока след…
- Но погоди, погоди, - недоуменно остановил его Гуськов. - Он же ведь сидит? Или я ошибаюсь?
- Он-то сидит, а шестерки его ездят… Вот одна такая шестерка, этот Кент, возник здесь и развил какую-то бурную деятельность. Чего хочет - то мне пока неведомо. Знаю только, что намерения серьезные. Но судите сами - собрался Кент меня из смотрящих сместить. И без болтовни собрался, конкретно. И вообще, жмет последнее время со всех сторон… Так что предупреждаю, Владимир Андреевич, вот-вот дело до разборок дойдет, до большой войны.
- Это что - реально? - записывая что-то в свой блокнот, спросил генерал. - Или ты все-таки справишься?
- Да куда уж реальнее… Он даже в наш бизнес влезть собрался, решил обживаться по всем правилам. Я его раз отшил, два - он все лезет и лезет, сука, пакостит и пакостит… Вот я почему и подумал: а может, этот наезд - его рук дело? А тогда, думаю, вам обязательно надо знать, верно? Фигура новая, он еще кого-нибудь теснить начнет, так что возможны и еще переделки… всякие…
- А что братва? Поддерживает его?
- В том-то и дело, что братва солнцевская вся за него. Я с одним говорил, он объясняет: он, мол, наш, этот Кент, теперь вот, если мы через него еще с "Уралмашем" закорешуем, - дак мы таких дел наворочаем… в международном масштабе… Неужели его тормознуть нельзя, Владим Андреич?
- Это ты у меня спрашиваешь? - окрысился вдруг генерал. - Это я у тебя спрашивать должен, причем сейчас, когда еще не начались разборки, пока не потекла большая кровь! Какой ты, на хер, законник и авторитет, какой ты смотрящий, если ты ничем не управляешь, если от тебя ничего не зависит?! Мы тебя для чего короновали-то? Смотрящим делали? Чтобы ты руку на пульсе держал! Очень я тобой, братец, недоволен, незачет тебе. Знаешь, как в армии, там две оценки: зачет и незачет. Так вот тебе - незачет!
- Я, между прочим, в смотрящие не напрашивался, - огрызнулся Игорь Кириллович. - Вам надо было - вы меня и короновали, и смотрящим назначили. А мне это надо?
- Ах, тебе не надо! Не напрашивался он, видите ли! А мы тебя и не спрашивали! Как тогда тебя не спрашивал, так и сейчас спрашивать не буду! Назначили - значит, исполняй как следует быть! А ты, кроме своего бизнеса гребаного, знать ничего не хочешь! Не напрашивался он! Мне главное, чтобы ты на меня работал, а бизнес твой мне по барабану! - И, заметив его недоверчиво-насмешливый взгляд, добавил: - Ты что думаешь, я без твоих копеек не проживу?
"Ни черта себе, копейки! - возмутился про себя Игорь Кириллович. - Сколько же надо брать на лапу, сколько у него должно быть этих "копеек", чтобы он мог вот так… презрительно… И ведь, похоже, правду говорит, сволочь!"
А генерал между тем все гнул свое:
- Ты свечки ставь каждый день богу, что на меня тогда нарвался! Другой бы, вместо того чтоб с тобой столько времени возиться, назначил бы тебе доследование да закатал бы за Можай - вот и весь твой бизнес был бы, и вышел бы ты лет через пять - семь с разорванной жопой. Да я, если хочешь, из тебя человека сделал - вон какой джентльмен. При деньгах, при почете, чего тебе еще? И за это всего-то навсего тебе иногда приходится делать то, о чем я тебя попрошу, да сообщать вовремя обо всех переменах в вашем криминальном мире… Вовремя, понимаешь?! А ты? Не напрашивался он, видите ли! Убей, не понимаю, чем ты еще недоволен!
"У, морда, - снова подумал с ненавистью Игорь Кириллович, - сказал бы я тебе…"
А генерал все не унимался:
- Слушай, а зачем "Уралмашу" надо лезть сюда, в столицу? В Москве своих умельцев и так хватает, а тут еще и эти… гастролеры… Лезут, понимаешь, как будто медом здесь намазано… Ну так что про это скажешь, какое твое резюме?
Игорь Кириллович опять неопределенно пожал плечами - что, мол, тут говорить, тут вам, власти, карты в руки…
- Информация ценная, что и говорить, очень ценная, - задумчиво сказал генерал. - При такой информации ни одна сволочь не упрекнет, что мы с тобой почем зря якшаемся. Вот если бы ты еще узнал, что этому твоему… Никону понадобилось в Москве… Кстати, на чем он там у себя погорел-то?
- Во-первых, он не мой, он скорее ваш…
- Но-но, - осадил его генерал, властно поставив на место.
- …А во-вторых, - нимало не смущаясь, продолжил Игорь Кириллович, - вам же, наверно, проще простого это выяснить…
Генерал осерчал не на шутку:
- Не знаешь - так и скажи, а учить тут… Мы и без вас, без всякого отребья уже ученые…
- За отребье - спасибо. А что до Никона - сидит он за наркоту, насколько я знаю. Там у них в губернии, помните, три каких-то клоуна - из вашей, кстати, клиентуры - начали борьбу с наркотиками? Притоны своей властью закрывали, ментов продажных разоблачали - ну тех, которые наркоторговцев крышуют, цыган гоняли, которые, собственно, у них там наркоту и сбывают… Ну вот, Никон зачем-то влез в это дело. Это, говорит, никакая не борьба с наркотиками, а передел рынка. Ну а тут в дело губернатор вмешался: с каких это пор криминальные авторитеты будут нам указывать, как жить… А Никон возьми да скажи на всю страну, когда из Останкина к нему приехали интервью брать, что он в свое время поддержал губернатора на выборах деньгами и поддержкой братков, а теперь, когда он, мол, губернатору не нужен стал, тот решил его убрать… Ну и, короче, сидит Никон за решеткой, парится на нарах по какому-то старому, пятилетней давности делу - якобы убил он кого-то, что ли. Доказать ничего нельзя, но никто ничего особо и не доказывает - раз так надо губернатору, пусть так оно и будет…
- Вот видишь, как интересно, - сказал генерал, - а ты мне все доказывал, что тебе и сообщать-то нам нечего. А я вот могу теперь предположить, что раз этот Никон прислал сюда гонца-квартирьера, значит, это не просто так, значит, наркоторговцы тянут свои грязные лапы сюда, к Москве, и действительно уходят с азиатского тракта… А? Как ты на это смотришь?
- Я, Владимир Андреевич, про тракт ничего сказать не могу, но знаю, что, если эти сюда придут, тут все переменится. Они ведь как муравьи-убийцы - где прошли, там все съедено. Никаких тормозов, никаких законов нету. Представляете, мне этот Кент говорит: знаю, что ты ссученный, знаю, на кого ты работаешь, - и ведь правда знает, сука. Скажи, мол, своему генералу Гуськову, пусть переведет Никона в Москву, в Бутырку… По Никонову следственному делу это можно без проблем. Я ему: никогда, это ж сам Гуськов! А он мне: а что Гуськов, не человек, что ли? Ржет, сволочь такая: мы и Гуськову твоему заплатим, сколько скажет…
Сказал это и замер прислушиваясь - что теперь будет. Хотя он сам все это и придумал, все же, если честно, надежда на то, что генерал клюнет, была не стопроцентная. А ну как начнет сейчас орать: "Ах они сволочи! Да как они даже подумать посмели, что меня, генерал-лейтенанта милиции, можно купить за какие-то деньги, пусть даже и зеленые…". А то еще и выгонит, чего доброго, с позором… Однако опасения его не оправдались.
- Гм! - задумчиво вдруг забарабанил пальцами по столу Гуськов. - Говорит, сколько скажу? А что?! - встрепенулся он, словно решившись на какой-то шаг. - С нас все время требуют: ловите наркоторговцев! Вскрывайте их преступные замыслы, срывайте их операции. А тут вдруг они сами в руки лезут… Ой, что-то тут какая-то лажа! Хотя, может, и нет. Я вот слышал, тракт в Европу смещается. Из Афгана - в Турцию, а оттуда опять же не через Среднюю Азию, не через прикаспийские страны, а через Косово - сперва в Европу, а оттуда уж и к нам, в Россию-матушку… И вот все это произойдет, а мы как слепые… А представляешь, если этот твой Никон будет здесь? Мы ж все про наркоту знать будем!
Он заглатывал! Заглатывал наживку и изо всех сил доказывал и себе и Игорю Кирилловичу, что причина вовсе не в его жадности, а связана исключительно с интересами дела… И Игорь Кириллович тем очевиднее понимал это, чем подробнее генерал мотивировал готовность приложить усилия и перевести Никона в Москву.
- Значит, говоришь, у него там неприятности с губернатором? Да, непросто будет… Вообще-то, тюрьмы - это не наша епархия, это же ГУИН, управление по исполнению наказаний… Но если он еще под следствием… или если есть возможность возбудить здесь новое дело и затребовать его для доследования сюда… - Голова его работала, как компьютер. - Вообще-то вопрос решаемый… только вот сколько за это другие соучастники запросят? Ты сам со своим Кентом говорить будешь? Тогда так… Учись, пацан, как надо жить! Ставишь ему условие… Сто двадцать тысяч наличными, и я ему все делаю в лучшем виде. Перевод, отдельная камера, сервис по высшему разряду. Скажешь: сервис, как у Жоры Могилы, будет, он должен знать… ("Как у Жоры" и Игорь Кириллович знал - жил тот в свое время в Бутырке, как в пятизвездочном отеле: еда ресторанная, телевизор, девочки с воли…)
- Сто двадцать? - крякнул Игорь Кириллович. - А чего ж так дорого-то?
- Дорого? Гм… Ты еще поторгуйся! Дорого ему, видите ли…
- Да не мне. Откажутся - и все…
- Да ни хрена не откажутся! А насчет дорого… Я же не один, они что там, не поймут, что ли? А потом - генерал-лейтенанты на дороге не валяются, это тоже надо в расчет брать!
- Да я ведь с ними ни о чем еще и не договаривался, Владимир Андреевич! Это я так - только вам… Я ведь вам всего лишь пожаловался: вот, мол, хамы, какие гнусные предложения предлагают, наглецы этакие…
- Ладно, ты меня за маленького не считай! Не договаривался он! Не договаривался бы - и мне бы тут не вякнул. Ну скажи честно: нарочно пробный шар запустил - схаваю я или нет. Так или не так?! А то ишь Штирлиц какой! Пожаловался он! Вроде и говорил, а вроде и ни при чем! Ты хвостом не крути давай, не люблю. Сам человек прямой и прямых люблю, понял?.. Платить они как будут?
- Да откуда ж мне знать-то?
- Значит, так. Если им действительно это дело надо, пусть принимают условия и не разговаривают. Я считаю, это еще дешево им обойдется. А не пойдут навстречу - имей в виду, законопачу этого ихнего Никона так, что его никто тут больше не увидит, понял? Получит новый срок и сгинет где-нибудь в заполярной зоне… Ну тут, думаю, ты лучше меня все объяснишь, потому как, если дело сорвется, крайний ты будешь, сечешь? На тебя вся вина упадет!.. Ну так как они платить будут?
- Ну как, как… Как скажете… Либо налом, либо перечислят на счет, какой им укажут.
- Отлично. Значит, передай своим уркам так. Деньги пусть передадут мне через тебя. Сто тысяч зеленых налом пусть передадут мне, а остальные двадцать тысяч я перечислю официально на счет нашего социального фонда как добровольное пожертвование от лиц, пожелавших остаться неизвестными. С ГУИНом… Сам расплачусь с кем надо. Ну все теперь или еще какой сюрприз утаил? Если все - давай разбежимся, и так уж ты в моем кабинете на глазах у Валентины вон сколько просидел! Коньячку на посошок хватишь? - И, не дождавшись ответа, Игорь Кириллович разлил по рюмкам остатки бутылки - как раз получилось по половинке.
- Ну, за твой удачный сегодняшний визит ко мне и за успех всего, об чем мы тут с тобой договорились, согласен? Думаю, если все пойдет, как мы с тобой сегодня нарисовали, тебе, глядишь, незачем будет и с этой твоей сраной мебелью возиться, как считаешь?
Игорь Кириллович прекрасно понимал, что ничего он сегодня не придумал, но так же прекрасно он понимал и то, на что намекает сейчас генерал, глаза которого теперь светились еще сильнее, чем в начале их встречи.
- Значит, сто тысяч мне, двадцать - на счет фонда, - снова напомнил Гуськов на прощанье. - Понял? Не перепутай! - и заржал от собственной шутки. - Да, вот что, - спохватился он, когда Игорь Кириллович был уже в дверях, - ты по главной лестнице не ходи лучше… от греха… - И тут то ли хмель взял в нем верх, то ли сыграла радость от открывшихся перспектив, только Гуськов сказал вдруг: - Давай-ка и я с тобой. Мне ведь тоже пора ехать… по делам. Заодно и выведу тебя на улицу черным нашим ходом. И не возражай, не возражай, мне не трудно, - прикрикнул генерал, заметив его протестующее движение.
"Вот русская душа, - с усмешкой подумал Игорь Кириллович. - Хоть и сволочь, а все равно все не как у какого-нибудь европейца! Где это видано, чтобы генерал, да такой большой, самолично провожал посетителя, да еще и не думал при этом о том, что может себя скомпрометировать. Вот тот же Суконцев - да реши он подкопаться под шефа, лучших козырей ему и не придумать. И, главное, посыл-то у него правильный: по главной лестнице не ходи, чтобы тебя не заметили, а того не додумал, что если сам будет меня сопровождать, то уже без разницы будет, какая это лестница - черная или парадная".
На лестнице вдруг стало видно, насколько Гуськов захмелел. "На старые дрожжи, что ли? - подумал Игорь Кириллович. - Поди, каждый день пьет…" Впрочем, по большому счету все это не имело значения. Главное, он сделал то, что хотел, и даже сверх того. А там, даст бог, добьется своего - погубит своих врагов (всех!) и скинет наконец с себя ярмо этого уродливого и неизбежного подчинения милицейским хамам. Тем не менее он с удовольствием обнялся с Гуськовым, когда тот потянулся к нему, прижал, больно царапая жестким погоном. И, словно угадав какие-то его мысли, сказал вдруг с отеческой лаской:
- А с Сукном, с сукой этой, ты все же поаккуратнее. Если он под тебя мину подведет, тут и мне, как ты понимаешь, мало не покажется. Ты извини, я тебе как друг, можно сказать… или как брат, понял? Или ты что думаешь, мне мое кресло не дороже твоего гребаного бизнеса?
- Чего-то я не понял, - остановил его Игорь Кириллович. - Вы это насчет моих фур? Уже отказываетесь, что ли?
- Ну ты на меня хвост-то не поднимай, - отпрянув от него, гордо выпрямился Гуськов. - Ты не забывай, кто ты и кто я! Я, батенька, генерал-лейтенант, а ты говно. Это я тебе по-дружески! - И снова потянулся с объятиями.
Игорь Кириллович подыграл ему, припал к жесткой, украшенной наградами и ведомственными значками груди.
- Не отказываю я тебе, балда, - горячо шептал на ухо генерал, обдавая коньячным духом, - а хочу, чтобы ты того, понял: иной раз и выждать надо…
Трогательное расставание двух захмелевших компаньонов по сыску и бизнесу и запечатлел Мастерила на свою дорогую камеру с мощным "зумом". Но Мастерила был не профессионал, и оттого каждый раз, когда он нажимал на спуск, камера сверкала неотключенной вспышкой.
Гранту сразу вспомнился Афган. Не поняв, что это сверкнуло - не то бинокль, не то прицел, не то еще что - и мгновенно зафиксировав машину - желтый старый "жигуль", номер отсюда было, конечно, не разглядеть, Игорь Кириллович машинально шагнул в сторону, за Гуськова, чтобы прикрыться им. "Убёг некрасив, зато здоровью полезен", - говаривал один его старшина-сибиряк.
А увидев новую вспышку, он понял с некоторым облегчением, что в желтом "жигуленке" не киллер со снайперкой, а фотосоглядатай, мать его, папарацци!
Но когда он выезжал из двора министерства, "жигуленка", понятное дело, на прежнем месте уже не было…