– Точно, похож! – подтвердил Гуспенский.
– Похож, но не он? В чем же отличия?
– Не знаю… Я не художник, не профессионал по лицам… – он еще раз взглянул на фотографию. – Прическа чуть отличается, цвет волос у Директора немного темнее… Во! И уши! – обрадованно воскликнул Гуспенский.
– Что уши?
– У этого они как бы оттопырены, что ли, а у Директора они прижаты к голове… – он с надеждой взглянул на Константина. – Скажите, я помог вам?
– Думаю, да, – задумчиво проговорил Рокотов-младший, уйдя в свои мысли.
– Так я могу надеяться?
– На что?
– Что мои дети не будут расти без меня? Вы же сами намекали, что если я помогу, то могу надеяться…
– Никогда не нужно терять надежду! – провозгласил Константин, весело подмигнул и пошел к выходу.
Оказавшись в машине, он сразу позвонил Савелию:
– Привет, братишка!
– Судя по торжествующей интонации, мой друг что-то нарыл! – усмехнулся Савелий. – Делись!
– От тебя ничего не скроешь. Расколол я нашего "продюсера", который, как оказалось, никакой и не продюсер вовсе.
– А кто?
– Так, мелкий книжный администратор.
– Ближе к теме, дорогой Костик.
– Не буду тебя перегружать излишними подробностями и скажу главное: человек, которого мы с тобой разыскиваем, и человек, которого мы видели на портрете… – он сделал паузу.
– Костик, не тяни! Считай, что эффекта ты добился, говори! – поторопил Савелий.
– Это совсем разные люди! – выдохнул Константин.
– Откуда такая уверенность?
– Ты хорошо помнишь наш снимок с компьютера?
– Конечно.
– Тогда скажи, какие у него уши?
– Уши? Нормальные уши, а что?
– Вот именно! – обрадованно воскликнул Константин. – А у того, что на портрете, уши чуть оттопырены и волосы темнее!
– Пожалуй, – согласился Савелий, вытащив из памяти изображение на портрете. – И что это может означать?
– Вполне возможно, что они являются братьями! – предположил Рокотов-младший. – Но фамилию, к сожалению, носят весьма распространенную в России.
– Надеюсь, не Иванов?
– Почти, – ухмыльнулся Константин, – Смирнов!
– Молодец, Костик! – похвалил Савелий. – Фамилия и фотография известны, а этого вполне достаточно, чтобы отыскать этого неуловимого Яна.
– Как?
– Пока в голову приходит только одно: снова покопаться в базе данных МВД…
– И снова я? – обреченно спросил Константин.
– Не угадал: я сейчас как раз нахожусь в ГУВД и сам проверю, а ты… – Савелий на мгновение задумался. – Хотя нет, это я сам должен сделать. Короче, занимайся пока своими делами, а я с тобой свяжусь позднее…
Положив трубку, Савелий зашел в компьютерный центр и попросил дежурного офицера поискать человека с фотографии, который носит фамилию Смирнов.
– Минуту, – капитан собрал в кучу морщины на лбу и принялся быстро стучать по клавишам компьютера. – Очень хорошо: и на этот раз память не подвела! – удовлетворенно выдохнул он. – Вот! – кивнул он на экран монитора. – Ваш разыскиваемый, Смирнов Александр Серафимович, ранее не судимый, находится в КПЗ милиции Центрального административного округа.
– За что попал?
– Мелкое хулиганство.
– Можно подробнее?
– Здесь сказано: выражался нецензурной бранью в общественном месте, при задержании оказал сопротивление сотрудникам милиции. Распечатку сделать?
– Если не трудно.
– Для вас: никакого труда… – он быстро застучал по клавишам компьютера.
Получив распечатку, Савелий внимательно прочитал ее, и по мере чтения у него неожиданно промелькнула мысль. Он вспомнил о том, что говорил Звонарев. "Директор очень похож на портрет!" Господи, как же он сразу не зацепился за это? Савелий взглянул на дежурного офицера:
– Послушай, капитан, сделай еще одно доброе дело! – попросил Говорков.
– Для вас – что угодно! – с готовностью отозвался капитан, увидев недоуменный взгляд Савелия, пояснил: – Начальство в отношении вас недвусмысленно приказало исполнять любую вашу просьбу.
– Понятно, – с улыбкой кивнул Савелий. – И все-таки, не в службу, а в дружбу: пробей, пожалуйста, по всей картотеке фотографию Александра Серафимовича Смирнова, но сделай так, чтобы его уши стали чуть оттопыренными и укажи только фамилию, возможно, и отчество.
– Вы о его брате, что ли?
– Так у него действительно есть брат… – удовлетворенно проговорил Савелий. – Близнец, что ли?
– Не близнец, но действительно очень похож. Они погодки. Когда я получил запрос из милиции, то едва не спутал, потому-то и отложился он в моей памяти. Его брат, Смирнов Анатолий Серафимович, личность довольно известная в уголовном мире. Погоняло – Толик-Монгол. Три судимости: две по "хулиганке", одна – воровская.
– Ну, капитан, быть тебе вскорости майором! – довольно воскликнул Савелий. – Сделай мне распечатку об этом Толике-Монголе.
– Полную?
– Самую полную! Где, как, за что, с кем сидел, с кем дружил? И, если есть, характеристику.
– В Греции все есть! – хвастливо заметил он, с интонацией героя из знаменитого фильма "Свадьба с приданым".
***
Выходя из компьютерного центра, Савелий уже знал, что нужно делать. Сейчас он напоминал охотника, напавшего на след зверя.
Быстро набрал номер Сковаленко:
– Товарищ генерал, это Сергей Кузьмич.
– Слушаю.
– Мне нужно быстрее присесть в КПЗ!
– Не понял?
– Нам удалось разыскать того мужика, который принес ТЕ деньги.
– Очень хорошо, – не скрыл свой радости генерал. – Но я не понимаю, для чего вам необходимо садиться в КПЗ? Что, нельзя по-другому обойтись?
– Разыскиваемый вчера был задержан сотрудниками милиции за мелкое хулиганство и оказание сопротивления при задержании. Интуиция подсказывает, впрямую расколоть его вряд ли удастся, – пояснил Савелий.
– То есть вы хотите быть подсадным? – генерал задумался. – А есть уверенность, что он клюнет?
– Для этого нужно предпринять некоторые превентивные меры. Мы можем сейчас встретиться, чтобы все обсудить?
– Хорошо, подъезжайте, – согласился генерал.
– Я уже здесь, в управлении.
– В таком случае, заходите.
Через несколько минут Савелий сидел в кабинете генерала.
– И какие превентивные меры вы предлагаете сделать? – с интересом спросил Сковаленко.
– Во-первых, нужно нагнать на него жути. Смирнов должен быть уверен, что за совершенное им преступление ему грозит большой срок.
– Думаете, сломается?
– Уверен! – твердо ответил Савелий.
– Откуда такая уверенность?
– Во-первых, Смирнов никогда не привлекался к судебному преследованию, даже приводов в милицию не имел, во-вторых, он даже не догадывается, что нам многое известно о нем. Но самое главное, – Савелий горделиво выпрямил спину, – его брат – известный криминальный авторитет – Толик-Монгол. Мне кажется, что круг постепенно замыкается.
– И за что вас нужно оформить?
– Мне нужна серьезная, воровская, легенда, – подмигнул Савелий. – Брат авторитета может поделиться сокровенным только с авторитетом.
– А окружающие не расколют вас?
– Вы не забыли, товарищ генерал, что я… – Савелий неожиданно переменился так, что Сковаленко начал слушать его с открытым ртом, – слушай, пацан, я дважды парился на командировках и с многими ворами в законе общался, как с тобой! Сам я не вор, но любому пасть порву, если кто скрысятничает или на воровское замахнется! Понял ты, Сашок? Держись меня, не прогадаешь! Конечно, вольный фарт изменил мне: неделю, как с зоны свалил, и вновь повязали на одной хате. Ничего, проскочим, братела, будь спок: на кичи я долго не задержусь! У ментов на меня нет ничего: день-другой, и я снова на воле!
– Ну ты и артист! Просто невольно поймал себя на мысли: Господи, а что если ты и впрямь рецидивист? – Сковаленко весело рассмеялся.
– Впечатляет?
– Еще как! Что еще?
– Было бы не лишним, чтобы наш клиент оказался в одной камере с каким-нибудь беспределыциком.
– И чтобы ты, как бы невзначай, оказался его защитником, – подхватил генерал Сковаленко: видно было, что ему все больше нравится идея, придуманная Савелием.
– Вот именно, – улыбнулся Савелий.
– Короче говоря, я понял, какие превентивные меры нужно провести, а вас, Сергей, нужно приодеть соответствующим образом. Не в таких же дорогих джинсах вам в КПЗ идти. Да и наколки были бы не лишними, как вы думаете?
– Естественно, – согласился Савелий. – Да, и еще… Никто из сотрудников КПЗ, кроме, разумеется начальника отделения, не должен знать, кто я на самом деле!
– Это разумеется, – согласно кивнул генерал. – Вы уверены, что пару дней вам хватит?
– Уверен! Может, и меньше…
***
Через несколько часов Бешеного уже везли в милицейском "уазике". В нем трудно было бы узнать того человека, который совсем недавно сидел перед начальником управления. Майка, потертые джинсы, недорогие кроссовки. На левой руке его собственная наколка ВДВ, напоминающая череп с костями. На груди "Не забуду мать родную", фаланги трех пальцев украшали церковные купола, оповещающие тюремное братство о том, что он трижды окунался за колючую проволоку.
После обычных процедур: обыск, сверка паспортных данных, снятия пальчиков, – дежурный офицер, он же начальник отделения, спокойно бросил:
– В третью его!
В третьей камере находились трое задержанных. Во-первых, сам Смирнов, во-вторых, здоровенный бугай с помятой, видать, от глубокого похмелья, физиономией.
Бешеный помнил, что это Иван Боровой, попал сюда не впервые и каждый раз из-за семейных скандалов: нигде не работает и постоянно пропивает то, что зарабатывает жена, к тому же бьет ее и своих детей. И всякий раз жена вызывает милицию, а потом, жалея детей и его, "непутевого", со слезами уговаривает отпустить его в семью.
В-третьих, в камере находился еще и невзрачный мужчина лет шестидесяти, а то и больше. Судя по его многочисленным наколкам, сделанным небрежно, он был не новичок в местах лишения свободы, а лихорадочно блестящие глаза и проколотые вены выдавали в нем конченого наркомана.
Не успела за Бешеным закрыться железная дверь, как здоровяк угрюмо бросил:
– Курить припер?
– Не курю! – спокойно ответил Бешеный.
– Я не спрашиваю, куришь ты или нет! – Боровой явно чувствовал себя здесь главным, и решил сразу показать это новичку. – Или у тебя уши заложило?
Не отвечая, словно его и не слышал, Бешеный спокойно осмотрел камеру, присматриваясь, куда опуститься. Кто окунался за решетку, знает, что от того, какое место ты займешь при первом появлении в камере, о тебе многое станет понятно старожилам.
Справа от входа был расположен "дальняк", то есть отхожее место. Слева – бачок с питьевой водой и кружкой на цепи.
От середины камеры и до самой дальней стенки, на которой виднелось маленькое окошечко, возвышались деревянные нары, чуть наклоненные ко входу. Мужик-наркоман сидел справа, Смирнов – посередине, а бугай слева, напротив бачка.
– Привет, батя! – кивнул Бешеный наркоману. – И тебе, земеля, – подмигнул он Смирнову.
Александр выглядел не самым лучшим образом: синяк под глазом, рубашка разорвана, вид испуганный. Бешеный догадался, что его кожаная куртка лежит под задницей бугая, судя по тому, что на том уже была одета джинсовая куртка.
– Ты че, бля, не слышишь, что с тобой человек разговаривает? – начал злиться бугай.
И вновь Бешеный никак не среагировал на его вопрос. Он подошел и сел между наркоманом и Смирновым.
Повернувшись, он спросил наркомана:
– Ты что, батя, не осадишь этого бычка, не впервые же паришься?
– Не по годам мне игры эти, земляк, – ответил тот и добавил: – На зону окунется – сразу притухнет! – он брезгливо сплюнул сквозь зубы и, словно учуяв в Бешеном своего, бросил, глядя на бугая: – Баклан гребаный!
– Ты че, бля, давно в лоб не получал, сморчок трухлявый? – взревел семейный дебошир.
– Ты губы-то подбери! – осмелел наркоман. – Не видишь, что люди разговаривают?
Смирнов сидел ни жив ни мертв: он ощущал надвигающуюся угрозу, но не знал, на кого она падет, а потому боялся, что именно на нем потом и отыграется этот верзила.
Александр тоже выглядел не маленьким: килограммов под восемьдесят и рост нормальный – за метр восемьдесят, но его обидчик весил за центнер, да и по всему видать: к драке Александр явно не был приспособлен. За него всегда вступался его брат, не давая его в обиду с самого детства.
– Ты че, падла, страх потерял? – рассвирепел Боровой, вскочил и угрожающе подошел к старому сидельцу: – Да я тебя сейчас… – он поднял над ним свой огромный кулак.
Но нанести удар он не успел: не вставая с места, Бешеный резко выбросил правую ногу ему навстречу и нанес сильный и точный удар в солнечное сплетение. Здоровяк коротко ойкнул, мгновенно согнулся пополам, и второй удар Савелия, тыльной стороной ладони в лоб, отбросил его к самой двери. Ударившись задницей в дверь, бугай рухнул прямо лицом вперед на пол. Упал и не шевелился.
– Ловко ты его, – довольно хмыкнул наркоман. – Меня Киней кличут, Киня-Наркоман.
– Похоже, – улыбнулся Бешеный, пожимая ему руку.
– А он жив? – тихо спросил Александр.
– А ты что, жалеешь эту падаль, что ли? – поинтересовался Киня-Наркоман. – Он же с тебя куртку снял, накостылял тебе, синяк под глаз поставил…
– Не жалею я его! – возразил Смирнов и резонно добавил: – Боюсь, что оклемается и на мне отыграется.
– Тебя как обзывают? – ухмыльнулся Бешеный.
– Сашкой, а что?
– Вот что, Сашок, запомни главное правило в тюрьме: "Не верь, не бойся, не проси!" И этого бычка не бойся: я ему все рога поотшибаю, пока не поймет.
– Чего не поймет?
– Как нужно себя вести за колючкой, – пояснил Бешеный. – Погань! Привык на воле кулаками махать… За что ты-то попал, сердешный?
– С ментами цапнулся, – он вздохнул.
– Подрался, что ли? – удивился наркоман.
– Ага!
– Надо же, сынок, ну ты и даешь! – удивленно заметил старый сиделец. – С ментами не побоялся бодаться, а здесь трусишь, как осиновый лист!
– Там, на воле, как говорит мой брат, есть свидетели, а здесь – только очевидцы! Посмотри на этого бугая: настоящий бульдозер! – он все еще никак не мог прийти в себя.
– Хочешь сказать, что я здоровее тебя? – усмехнулся Бешеный. – Встань-ка! – предложил он и встал сам.
Когда Смирнов поднялся, он оказался на полголовы выше Савелия, да и по комплекции больше.
– Ну и что? – парень пожал плечами. – Кому-то дано руками махать, а кому – машины ремонтировать.
– А ты что, пацан, в машинах хорошо шаришь? – спросил Бешеный.
– Любую поломку исправлю! – ответил Смирнов.
В этот момент бугай пришел в себя. Он приподнялся и мутным взглядом взглянул на соседей по камере.
– Что случилось? – в его глазах действительно читалось непонимание.
– Шлепал ты не по делу: вот и наступил на свой поганый язык. А потом поскользнулся об него и упал, – ехидно объяснил старый наркоша.
– Ты че плетешь, старый! – к Боровому вновь вернулось желание командовать, он встал и набычился.
– Послушай, ты, баклан тупоголовый, – Бешеный встал и сделал шаг навстречу, – тебе что, сломанного ребра мало? Сотрясения мозгов недостаточно? Хочешь, чтобы я тебе всю клетку раскурочил? – Говорков, не мигая, уставился на него, посылая свои биоэнергетические импульсы.
Боровой попытался распрямиться, но неожиданно схватился за грудь и простонал:
– Больно! – удивленно произнес он.
– Стучи в кормушку и скажи, что тебе к врачу нужно! – Бешеный проговорил тихо, но каждое слово будто вкладывал прямо в мозг этому дебоширу.
– Да, я все понял: споткнулся, упал и ударился грудью, – покорно проговорил он, повернулся и громко постучал в кормушку.
– Чего еще? – спросил дежурный, открыв кормушку.
– Мне к врачу нужно… – морщась от боли и тяжело дыша, проговорил Иван.
– Больше тебе никуда не нужно? – усмехнулся тот, но все-таки поинтересовался: – Что у тебя болит, не животик ли прихватило? – он усмехнулся.
– Ребро сломал.
– Как сломал? – Игривость как ветром сдуло – известие о сломанном ребре заставило прапорщика насторожиться: не хватало получить нагоняй от начальника, недосмотрел, мол.
– Споткнулся, упал и ударился прямо о край нар, – проговорил тот и простонал, держась за грудь.
– Это правда? – спросил прапорщик, обращаясь к остальным сидящим.
– А ты попробуй его центнер сала на себе поносить, сам все поймешь! – ответил за всех старый сиделец.
– Ладно, сейчас доложу старшому, – прапорщик захлопнул кормушку.
Через пару минут дверь открылась и в камеру заглянул капитан, оглядел всех, внимательно взглянул на дебошира, морщившегося от боли, и обреченно приказал:
– Боровой, выходи!
Когда дверь за ними захлопнулась, Смирнов с удивлением спросил:
– У него что, действительно ребро сломано?
– А ты разве не слышал? – пожал плечами Бешеный. – Что, переживаешь за него?
– Нет, как-то странно все… Он говорил словно машина… автоматически, что ли?
– Тогда зачем же нужен был доктор? – хитро прищурился Киня-Наркоман.
– Как зачем? – не понял Смирнов.
– Сам говоришь, машина, а кто у нас по машинам спец? Ты! Вот и отремонтировал бы сам, – старик рассмеялся, довольный своей шуткой.
– Так это что, вы так шутите, Киня? – улыбнулся наконец Александр.
– Если Киня, то Киня-Наркоман, а так меня Кешей нарекли, Иннокентий, значит, – представился старик. – Вот и ты улыбнулся, а то сидел и трусил, как осиновый лист.
– Ничего я и не дрожал, просто боялся, и все, – насупился Александр.
На этот раз рассмеялся и Бешеный:
– Ты правильно мыслишь, Сашок, трусить и дрожать совсем разные вещи, – резонно пояснил он. – Ты курточку-то набрось на себя…
– Спасибо за куртку: ее подарил мне брательник мой, – он благодарно взглянул на своего неожиданного защитника, аккуратно расправил и одел ее.
Ты, Сашок, никогда никого не бойся. Запомни, внутри можешь бояться: страха не испытывает либо дурак, либо дебил. А вот снаружи никогда не показывай страха, тогда и другие будет тебя бояться, – втолковывал ему Бешеный. – Подумают, не боится пацан, значит, имеет на это право.
– Ты, сынок, слушай, что тебе земляк базарит: он дело говорит, – поддержал Иннокентий.