***
Китай достался Расписному. У него были свои счеты с Поднебесной: в свое время один китайский бизнесмен обул подкрышную ему фирму на четверть миллиона зелененьких и исчез. Все попытки разыскать его ни к чему не привели: как в воду канул. Расписной даже сам ездил в Пекин, чтобы найти и наказать наглого китайца, но через пару недель вернулся угрюмым и раздраженным. И когда его спрашивали о поездке, со злостью отвечал:
– Эти узкоглазые все на одну рожу, а с фамилией Бо Чен чуть не полмиллиарда ходит!.. – он стукал кулаком по столу и угрожающе добавлял: – Ничего, Земля-то круглая – встретимся еще…
Во время распределения кандидатур Расписной молчал до тех пор, пока речь не зашла о Китае.
– А Китай, братва, мне оставьте… – тихо выдавил он, с трудом сдерживая ненависть.
Все переглянулись, отлично зная давнюю обиду Расписного, но почему-то никто не решился что-либо возразить или сказать в поддержку. Они дружно посмотрели на Сиплого, одного из немногих, к кому безоговорочно прислушивался Расписной.
Понимая, что обязан взять всю ответственность на себя, Сиплый намеренно выдержал паузу, немигающим взглядом исподлобья уставившись на Расписного, потом тихим, насколько позволял аппарат, голосом проговорил:
– Не мне тебе говорить, Расписной, что Восток – дело не только, как говорится, тонкое, но и гнилое. С широкой улыбкой азиат может клясться в вечной дружбе, но как только поймет, что выжал из тебя все и больше ты ему не нужен, с той же самой улыбкой вгонит тебе нож в спину, – Старшой брезгливо пожевал нижнюю губу. – А у тебя говно кипит, причем, замечу, кипит справедливо. А потому задам тебе только один вопрос: не преобладает ли в тебе личное над общаковым?
– Я никогда не смешивал личное с общим! – четко выговорил Расписной. – Личным займусь тогда, когда выполню миссию Академии!
– Что ж, ответ, мне кажется, должен удовлетворить всех членов Академии, а потому, если нет возражений, предлагаю отправить в Китай Расписного.
Возражений не последовало.
В Италию решили направить Камо Гулия, у которого погоняло было Череп. Это прозвище он получил за наколку на правом предплечье: череп со скрещенными костями под ним.
Главным аргументом выдвижения его кандидатуры стало то, что у него были родственники, проживающие на Апеннинском полуострове, кроме того, Череп довольно прилично балакал на итальянском и провел несколько успешных дел с "макаронниками". Правда, успел и "попариться" несколько недель на итальянских нарах. На его счастье, итальянское правосудие ничего не сумело ему доказать, и Расписной вернулся в Россию с хорошим кушем, выделенным местной братвой за то, что не сдал своих итальянских подельников.
***
Подытоживая все сказанное в адрес Черепа, Сиплый неожиданно предложил:
– Послушай, Череп, а почему бы тебе не взять на себя и Испанию? Ты вроде бы говорил, что у тебя какие-то завязки в Барселоне имеются?
– Без проблем: могу вообще всю Европу напрячь! – с апломбом добавил Камо.
– Всю Европу пока рановато, но Италию и Испанию в самый раз! – Сиплый опустил ладонь на стол, словно ставя точку, и вновь оглядел свою команду: – Какие мнения будут о Японии?
О Японии спорить не пришлось: единственный кандидат – Толик-Монгол, едва ли не с детства бредящий Японией, самураями и много прочитавший о Якудзе. Он хорошо владел несколькими видами рукопашного боя и мечтал встретиться один на один с каким-нибудь профессиональным японским бойцом. Справедливости ради нужно заметить, что Толик-Монгол не был вором в законе, но имел достаточный авторитет в криминальном мире.
Больше всего прений было за кандидатуру гонца, отправляющегося в Америку, где были собраны все силы криминального мира.
Присутствующие отлично понимали, что Америку не взять нахрапом или силой, то есть с кондачка: слишком она отдалена от России. Здесь нужно действовать умом и хитростью. Но никто из присутствующих не хотел признаваться, что кто-то умнее или глупее других, и, скорее всего, разговоры зашли бы в тупик, если бы снова не вмешался Сиплый. Выслушав каждого из выступавших, он вновь выдержал паузу, чтобы четко прояснить для самого себя, что сказать и как сказать, чтобы не задеть чье-либо самолюбие, и неожиданно проговорил:
– Каждый из здесь присутствующих – люди достойные и отлично ведут дела в своих районах, но для того, чтобы наклонить Америку, одних этих качеств явно недостаточно. Во-первых, здесь нужен человек с неординарным мышлением, во-вторых, как мне кажется, необходим человек техногенного склада ума, с отличным знанием компьютерных технологий… – он медленно обвел взглядом сидящих за столом.
– Да где ж взять такого? – пожал плечами Толик-Монгол.
– А кто, совсем недавно, оттоптал ходку за то, что нагрел один из центральных банков Москвы на полтора лимона гринов? – Старшой хитро прищурился.
– Боже ж ты мой, так это же Лева-Приз! – воскликнул вдруг Горелый.
– Лева-Приз? – удивился Расписной. – Так что же ты молчишь, братан? – он повернулся к нему.
– А чего выпячиваться? Кому нужно, тот и так знает! – спокойно ответил Лева-Приз и посмотрел на Сиплого, с которым они с год назад провернули одно дело, и его до сих пор расхлебывают финансовые органы страны.
– Да, Лева-Приз, ты прав: я знаю, но не только знаю, но и считаю тебя одним из самых классных хакеров страны, а может быть, и мира, во всяком случае, в десятку лучших ты входишь по праву, – одобрительно подытожил Сиплый.
– Так что же мы голову ломаем? – вскочил Горелый. – Пусть Лева-Приз и опускает Америку!
У всех отлегло на душе, и ответственным за Америку единогласно выбрали Леву-Приза, еврея по национальности и вполне русского по поведению.
***
Нет сомнений, что у большей части читателей возникнет некоторое недоумение: что могло произойти в жизни обыкновенного еврея, чтобы тот не только решился встать на криминальный путь, но и добрался до короны вора в законе. А потому было бы уместным пояснить некоторые подробности жизни Левы-Приза…
***
Получилось так, что восьмилетний Лев Эпштейн, единственный сын любящих родителей:
отец – школьный учитель математики, мать – врач-стоматолог, остался полным сиротой после того, как его предки были сбиты пьяным водителем.
Близких родственников не оказалось, а может быть, и органы опеки не предприняли должных усилий, чтобы отыскать их, но сложилось так, как сложилось, и маленький Левушка оказался в детском доме. Не нужно говорить, какие законы царят в детских домах: многие об этом и так знают. Там и обычным-то детям приходится несладко, а уж с такой фамилией, как Эпштейн, и говорить не приходится. "Жид", "жиденок" – самые безобидные прозвища, которые слышал еврейский сирота.
Трудно сказать, что ожидало бы Леву в будущем, если бы его, не совсем обычный для еврейского мальчика, характер. Он был не в меру строптивым, вспыльчивым, никому не спускал обид и бесстрашно бросался на обидчика, даже более сильного. Рано или поздно это должно было принести свои плоды.
Постепенно его перестали задевать: себе дороже, – а позднее и вовсе признали за своего.
У Левы Эпштейна были неплохие природные качества, доставшиеся по наследству от родителей: отличная память – все схватывал на лету, – хорошие математические знания и весьма неординарное логическое мышление. Во всяком случае, именно Лева и стал заводилой всех проказ в детском доме. А к седьмому классу он уже имел первый милицейский привод за кражу из физического кабинета соседней школы микроскопа, проданного им в тот же день на вещевом рынке.
Как ни странно, но были даже свидетели, у Левы были обнаружены и деньги, но доказать причастность пацана к воровству не удалось: отсутствовала главная улика, сам предмет воровства, – украденный микроскоп. А Лева твердо стоял на своем: не воровал, не продавал, а деньги нашел!
В тот раз маленький Лева отделался только потому, что был несовершеннолетним, и его просто поставили на учет в детской комнате милиции.
Однако то первое преступление сыграло большую роль в воспитании будущего вора в законе. Именно тогда Лева понял, что никогда не нужно сознаваться в содеянном – и у тебя всегда будет оставаться шанс избежать наказания.
После детского дома, имея прочные знания, Лева поступил на физический факультет технологического института; и благополучно доучился до четвертого курса, имея к тому времени немалый список побед на криминальном поле.
Прожить на одну стипендию молодому парню нереально в принципе, помощи ждать было не от кого, подрабатывать по ночам пробовал, но здоровья не хватило, а иметь хотелось многое: кушать, одеваться прилично, да и на девочек нужно было тратиться. Оставалось только одно – добывать финансы не совсем законным способом: воровать!
Наметив очередной объект, Лева внимательно изучал все подходы и отходы, точное расписание работы каждого из сотрудников, систему охраны, сигнализации, для чего даже проштудировал специальную литературу. Собрав все необходимые сведения, Лева "отрабатывал" всю операцию сначала в уме, потом на бумаге и только в дальнейшем приступал к подбору партнеров, уделяя им не меньшее внимание, чем для разработки самой акции. И только собрав нужных людей, уже с ними отрабатывал полный цикл операции.
Более трех лет местные органы милиции в буквальном смысле с ног сбивались, пытаясь выйти на след банды, которая бомбила ларьки и мелкие магазины, но все оказывалось тщетно: никаких следов. Именно тогда к Леве заочно прицепилась кличка, которую ему дали сами сотрудники милиции, прозвав его Призраком.
Кто-то из своих, услышав об этом, добавил это слово к его имени – Лева-Призрак, а впоследствии, для удобства произношения, – Лева-Приз.
Первый срок, как, впрочем, и другие два, Лева-Приз получил не потому, что плохо спланировал и неудачно провел операцию, а из-за проявления человеческого фактора, который не всегда можно предугадать. То подводили "соратники", трекнув что-то по пьяни, то, как в первый раз, сторож, который до этого ни разу не проверял объект в назначенный час, вдруг решил изменить своему правилу: вроде ощутил что-то неладное, вот и вызвал милицию, которая и застукала Леву на месте преступления. В результате – четыре года с конфискацией.
В зоне сто сорок четвертая, то есть воровская, статья считается уважаемой, а потому проблем у Левы не было. Досидел до звонка, вышел, через два года снова подвел человеческий фактор: на этот раз – четыре на уши. А на третий срок Лева-Приз пришел уже уважаемым авторитетом и вскоре "надел шапку вора", стал Смотрящим зоны, а позднее, на воле, был назначен Смотрящим Южного округа столицы.
***
На подготовку поездок гонцам выделили месяц, после прошествия которого решили собраться еще раз, чтобы обсудить и утвердить денежные расходы каждого из кандидатов…
Глава 2
ЧИСТАЯ ЭНЕРГИЯ
Подключив все спецслужбы для обнаружения источников пересылки шестнадцати миллионов рублей в подарок Управлению внутренних дел, генерал Сковаленко несколько дней терпеливо ждал результатов, но с каждым днем, с каждым докладом очередной спецгруппы его надежды таяли. Срок, отпущенный министром, приближался, а что докладывать – ясности не было.
И вполне вероятно, что ангел-хранитель, имеющийся в наличии у каждого человека, на этот раз оказался внимательным к своему подопечному и направил устремления генерала в нужном направлении…
Дело в том, что у Сковаленко имелся четырехлетний внук Егор, в котором он, как и многие дедушки, души не чаял и обрушивал на него всю ту любовь, которую не смог в свое время, отдавая все силы работе, уделять своему сыну. Когда была возможность, он забирал внука на выходные и в буквальном смысле превращался в ребенка, придумывая для него разнообразные игры и развлечения. Порой они заигрывались настолько, что забывали даже о еде, и только появление недовольной бабушки, с укоризной смотрящей на них, заставляло деда и внука с большой неохотой отправляться к столу. И всякий раз бабушка окликала их на полпути и напоминала про то, что они должны помыть руки.
. Если дело происходило на даче, то мытье рук становилось настоящим ритуалом: они бегом устремлялись к рукомойнику, прикрепленному к дереву, соревнуясь, кто первым достигнет цели, и проигравший получал хорошую порцию брызг. Чаще всего, естественно, доставалось дедушке, и маленький Егорушка веселился от души: в эти минуты, вероятно, он был по-настоящему счастлив.
Надо заметить, что внук просто боготворил своего дедушку и постоянно просил хотя бы раз в неделю забирать его из детского садика, причем обязательно настаивал на том, чтобы дед приезжал в генеральской форме. Несмотря на свой четырехлетний возраст, он уже замечал, как завистливо смотрят на его дедушку детсадовцы и с каким уважением встречают деда воспитатели.
Постепенно вошло в привычку, что в пятницу генерал чаще всего и забирал Егорушку из детского садика, если не возникали какие-нибудь непредвиденные случаи, когда ему приходилось созваниваться со снохой и предупреждать о своей занятости. Слава Богу, такие случаи были не часты, и маленький Егорушка хотя и с большим трудом, но мирился с этой неизбежностью.
В эту пятницу начальство генерала никуда не вызвало, и он, отдав дежурному помощнику все необходимые указания, с приятным предчувствием встречи со внуком, отправился забирать его из садика.
Переступив порог пропахнувшего манной кашей детского учреждения, генерал Сковаленко наткнулся на незнакомую женщину в белоснежном халате.
– Вы к кому, товарищ генерал? – не без кокетства спросила сотрудница.
– Я пришел за Егором Сковаленко из средней группы, – и почему-то смущенно добавил: – Я его дедушка…
– Подождите минуточку, сейчас вам его приведут… – кокетливо поправив локон на лбу, она повернулась, быстро прошлась по длинному коридору и в конце скрылась за дверью.
Через некоторое время оттуда вышел Егорушка, которого вел за руку крепкого телосложения, невысокого роста мужчина с короткой стрижкой. Одет он был в белый халат и явно работал здесь воспитателем. Что-то показалось генералу в нем знакомо, и чем ближе тот подходил, тем большее изумление можно было прочесть на обычно непроницаемом лице генерала МВД.
– Этого просто не может быть… – тихо пробормотал он.
– Дедушка! – выкрикнул маленький внук и изо всех сил бросился к нему на шею. – Как же я рад, что ты пришел за мной!
– Вручаю вам вашего внука, товарищ генерал, – с улыбкой произнес воспитатель, ничем не проявляя, что ему знаком пришедший за внуком мужчина.
"Господи, даже голос похож! – пронеслось в голове Остапа Никитовича. – А вот лицо… лицо совсем другое… Но глаза! Глаза точно Савелия Говоркова!"
– Благодарю вас, – пробормотал генерал и все-таки не удержался, спросил: – Простите, пожалуйста, мы с вами нигде не встречались?
– Да нет вроде, – радушно улыбнулся тот. – Всего доброго: хороших вам выходных!
– Спасибо, – чуть растерянно поблагодарил Сковаленко и поспешил с внуком ко входу.
– Егорушка, как зовут вашего воспитателя? – спросил он малыша после того, как они уселись в служебную черную "Волгу".
– Сергей Кузьмич! – беспечно отозвался внук, не подозревая о том, какую важную информацию передает он деду.
"Кузьмич! В такие совпадения я не верю! Савелий Кузьмич Говорков! Именно так когда-то представил мне его генерал ФСБ Богомолов! А после этого он столько подвигов сотворил, что о нем целые легенды складывались! – продолжал размышлять генерал. – Савелий Кузьмич, а этот – Сергей Кузьмич! Лицо, правда, другое, но это вполне можно сделать сейчас при помощи пластики. Глаза можно линзами изменить, а вот голос… Голос никак не изменишь: голос, как отпечатки пальцев, – у каждого человека индивидуальный! Впрочем, как и рост. Но что он делает в детском саду? Неужели и в детском саду мафия?"
От этого нелепого предположения генерал весело рассмеялся.
– Ты что, дедушка, анекдот вспомнил? – удивленно взглянул на него внук. – Расскажи!
– Нет, Егорушка, этот анекдот тебе еще рано слушать. Вот подрастешь, тогда и расскажу!
– Не забудешь?
– Никогда! – на полном серьезе ответил Ос-тап Никитович и снова углубился в размышления:
"Если это Савелий Говорков по прозвищу Бешеный, то он-то и смог бы помочь в раскрытии истории о шестнадцати миллионах, – думал Сковаленко. – Но если это Бешеный, то что он делает в детском садике?.. В конце концов, какое мне дело до этого? Здесь, по всей видимости, работает ФСБ, – покачал головой генерал и тут же спохватился: – Но с другой стороны, в этом детском садике находится мой внук, а потому я должен знать не подвергаются ли дети какой-нибудь опасности…"
Выходные генерал провел неспокойно, с большим трудом дождавшись понедельника. И, выбрав время, он, едва ли не впервые, среди рабочего дня отправился в детский садик. На этот раз вместо мужчины, похожего на Бешеного, во дворе с детьми группы его внука гуляла молодая воспитательница. Увидев подъехавшего деда, Егорушка бросился к нему с криком:
– Ура, дедушка приехал!
– Привет, внучок, – генерал обнял его, потом сказал: – Погоди, я по делу, – повернулся к девушке: – А где молодой воспитатель, который был с ребятишками в пятницу? – несколько обескураженно спросил он.
– Сергей Кузьмич работает завтра: сегодня у него выходной, – ответила девушка, как-то странно взглянув на генерала. – Что-то случилось? – спросила она.
– Нет-нет, все в порядке, – поспешно ответил он. – Я могу поговорить с заведующей?
– С утра она была на месте, а сейчас не знаю: возможно, пока я гуляю с детьми, ушла. Если вы сможете приглядеть за детьми, то я смогу проверить: здесь ли Маргарита Львовна? – она взглянула на генерала и смущенно добавила: – Ну, чтобы вам не ходить понапрасну…
Сковаленко повернулся к детям: пятнадцать пар глаз с интересом уставились на него, ожидая ответа.
– В войну играть будем? – с улыбкой спросил генерал.
– Будем! – радостным хором отозвались не только мальчишки, но и девчонки.
– Тогда без проблем: пригляжу! – повернулся Сковаленко к воспитательнице, потом снова к детям: – Девочки в одну шеренгу, мальчики – в другую, становись! – скомандовал он.
Когда воспитательница вернулась, дети были рассредоточены в разных местах детской площадки и вовсю "стреляли" друг в друга, рассыпая "очереди" детскими дискантами: "та-та-та", "пух-пух-пух", и им вторило уханье "разрывов гранат" – "бух-бух-бух".
Воспитательница с укоризненной улыбкой покачала головой, но ничего не сказала; чуть понаблюдав и дождавшись, когда генерал заметил ее, она проговорила:
– Кабинет Маргариты Львовны на втором этаже: она вас ждет! – и, не удержавшись, добавила: – Как мне кажется, с большим нетерпением!
– Спасибо! Ну что, дети, все знают, что делать?
– Так точно, товарищ генерал! – за всех по-взрослому ответил его внук.
– Благодарю за службу, бойцы! – громко проговорил дедушка.
– Служим родине, товарищ генерал! – чуть вразнобой выкрикнули дети, и "пулеметные" очереди вновь заполнили детскую площадку…
– Разрешите, Маргарита Львовна? – постучавшись, генерал приоткрыл дверь кабинета заведующей.
– Да-да, входите, Остап Никитович! – моложавая брюнетка вышла из-за стола и подошла к нему, протягивая руку.
Генерал пожал ее обеими руками и присел на стул, указанный хозяйкой кабинета.
– Чай, кофе? – радушно предложила та.
– Нет, спасибо.