– Вот все трое и погибли в автокатастрофе. Нет?
Гринчук кашлянул. Можно было, конечно, сказать, что нет, что фигня все это, но ведь действительно был у него с пацанами серьезный разговор. И действительно он, типа, наехал на ребят. И был даже тому свидетель…
– А жена какого ментовского начальника вам сказала о моей ссоре с людьми Атамана?
– Ну, Юрий Иванович… – протянул Доктор, вставая.
– Поссориться хотите? – с неприятным выражением на лице поинтересовался Гринчук. – Вы же сами рассказывали – кто со мной ссорится, у того начинаются проблемы.
– Юрий Иванович…
– Я уже почти сорок лет Юрий Иванович.
– Ну не знаю, как это называется, – отведя взгляд, пробормотал Доктор. – То ли внутренняя безопасность, то ли отдел чистки рядов. Своих, в общем, ловят.
Гринчук улыбнулся:
– Ладно, мне пора. Спасибо за информацию.
– Не за что… – протянул Доктор.
– Миша! – крикнул Гринчук из коридора, чтобы не попадаться на глаза Ирине. – Поехали, у нас есть дело.
– Иду, – сказал Михаил.
– И, доктор, – Гринчук обернулся уже на пороге. – Очень вас прошу – все, что всплывет об этом самом волшебном объявлении – немедленно мне сообщите. Но это если всплывет. Сами ни в коем случае не расспрашивайте.
– А что? – спросил Доктор подходя поближе.
– Тот, кто покупает душу, не любит, чтобы об этом говорили, – почти прошептал Гринчук. – Поверьте мне на слово.
– Да ну вас, – после секундной паузы махнул рукой Доктор, – я снова чуть не попался. Ваши шутки…
Гринчук молча смотрел на Доктора.
– Розыгрыши… – уже тише сказал Доктор.
Гринчук продолжал молчать.
– Не хотите же вы сказать… – пробормотал Доктор.
– Я уже сказал. Будьте осторожнее.
Доктор закрыл за Гринчуком дверь и почти минуту стоял пред ней, глядя себе под ноги.
– Тот, кто покупает душу, не любит чтобы об этом говорили, – еле слышно повторил Доктор.
Чушь, конечно. Очередной розыгрыш.
По ногам потянуло сквозняком. Доктор передернул плечами и торопливо пошел в комнату, в которой было светло, в которой была Ирина и в углу которой висела икона.
* * *
– Как самочувствие? – спросил Гринчук в машине.
– Плохо, – ответил Михаил. – Маму Иру жалко.
Гринчук тронул машину, медленно проехал по неосвещенному двору и выехал на улицу. Движение было не слишком сильное.
– А что мы можем еще сделать? – спросил Гринчук, не поворачивая головы.
– Все равно – жалко, – сказал Михаил. – А дальше будет еще хуже.
Гринчук втянул воздух сквозь зубы.
– Ты-то сам – выдержишь? – помолчав, спросил Гринчук у Михаила.
– Постараюсь, – сказал Михаил.
– Смотри, завтра, я думаю, с утра, у меня начнутся проблемы.
– Что именно?
– Ерунда. Если они завтра не начнутся, то их придется придумать, – улыбнулся Гринчук. – Думаю, что завтра все будет идти до безобразия правильно. А если нет…
– То проблемы начнутся послезавтра, – закончил Михаил.
– Откуда такая уверенность?
– Послезавтра – день рождения Махмутова-младшего. Когда его мама передавала мне пригласительные для меня, вас и Братка…
– Даже Братка? – удивился Гринчук.
Он сам и Михаил в последнее время стали дежурными гостями на всех массовых мероприятиях новых русских дворян, но Браток обычно счастливо избегал подобных приглашений.
– Даже Ваню, – кивнул Михаил. – И мама проговорилась, что именно ее сынок хочет видеть нас на своем празднике. И, как я догадываюсь, неспроста.
– А поспрашать?
– Поспрашал.
– Не тяни, – потребовал Гринчук, но тут подал голос его мобильник.
– Да? – сказал Гринчук.
– Юрий Иванович? – спросил Браток.
– Он самый.
– Вы где?
– Еду домой.
– Тут вас один мент разыскивает. Говорит, что очень важно.
– Старший лейтенант? – спросил Гринчук.
– Да, – подтвердил Браток.
Он уже привык к тому, что застать Гринчука врасплох очень трудно.
– Передай, что буду минут через пятнадцать, – Гринчук спрятал телефон в карман и оглянулся на Михаила. – Становится скучно жить.
– Что?
– Завтра грянет буря. Появился буревестник, серой молнии подобный.
– Черной.
– Серой. В менты идут люди серые. Большей частью. Встречаются, конечно, черные, но приблизительно в той же пропорции, что и белые. И те, и другие из органов потихоньку вытесняются. И кстати…
– А мне казалось, что все менты разные, – перебил Михаил.
– А ты слышал, что серый цвет имеет множество оттенков? Мне физик один знакомый говорил. Оптик. Вот и менты бывают серыми по-разному. В оттенках. А разговор у нас, кстати, получается совершенно дурацкий, – засмеялся Гринчук.
Михаил молча пожал плечами.
– Ладно, – сказал Гринчук. – Что ты выяснил о послезавтрашнем празднике?
"Джип" Гринчука проехал мимо стоявшего на обочине "вольво".
В "вольво" сидели два человека, которых Гринчук не знал. Во всяком случае, в лицо. Их звучные погремухи, Котик и Женя Синяк, Гринчук пару раз слышал, но не более того. Жизнь не сводила парней с Зеленым. Чему парни были несказанно рады. Особенно – в последнее время.
Котик, сидевший за рулем, успел заметить номера на "джипе" и молча толкнул приятеля локтем.
– Чего? – не сразу понял Женя Синяк, но, увидев "джип", быстро сообразил. – Зеленый.
– Твою мать, – простонал Котик.
Женя Синяк поискал глазами иконку на "торпеде" и даже поднес пальцы правой руки ко лбу.
– А ведь Атаман хотел нам отправить к менту, – сказал Котик.
– В натуре, – согласился Синяк. – И это нас бы сейчас нашли в пруду…
Оба помолчали. Мысль получалась страшная. И тянула за собой другие мысли, также не слишком приятные. Пацаны вообще не очень любили морщить лоб, размышляя, но сейчас был как раз тот случай, когда пошевелить заскорузлыми извилинами было не просто можно, но даже и необходимо.
Если Атаман хотел послать за Зеленым их, а не Сливу и других пацанов, то как же это выходило, что именно Грыжа, Ярик и Слива под руководством Петрухи спланировали ту самую заказуху? Атаман сам выбирал, кого послать. И если выходило, что не они заказывали Атамана, то почему Мастер на них все повесил?
– А мне Ярик говорил, что у Зеленого глаз дурной. Запросто сглазить может, – сказал Синяк.
– Пошел ты… – буркнул Котик.
– Чего? – не понял Синяк.
– Такие разговоры на ночь, придурок.
Обычно Синяк обижался легко. Но на этот раз промолчал. Котик был прав. Не стоит на ночь говорить о Зеленом. Не то, чтобы Синяк верил в нечистую силу… Но – не стоит.
И пацаны про то же базарят.
Лучше поговорить о чем-нибудь менее страшном. Можно даже о послезавтрашних похоронах Атамана. Похороны должны проходить по первому классу – за все взялся лично Мастер. Атаман ему, типа, сыном был.
А вот Грыжу, Ярика и Сливу зароют как бродячих собак. Ведь это они заказали Атамана. Так сказал Мастер. И этому приходилось верить. Хотя…
Но эта тема и у Синяка, и у Котика вызывала озноб.
Глава 5
Неприятности у всех начинаются по-разному. Едет человек в машине, а в ней вдруг отказывают тормоза. Или выходишь из подъезда, а там пара недоброжелателей с кирпичом. Или жена не вовремя домой придет, а то и муж слишком рано из командировки вернется. Всякое бывает.
Некоторые утверждали, что в своих неприятностях Гринчук виноват сам. И были, скорее всего, правы. При этом, правда, некоторые произносили эту фразу иначе, и у них получалось, что Гринчук сам выбирает неприятности, в которые попадает. Разница, в общем, не очень большая, но принципиальная.
Те, кто верил в первую версию, с одной стороны, во всем обвиняли рок, а с другой – снимали с себя ответственность за происходящее. Верившие во вторую версию, старались вообще держаться от Гринчука подальше, а если вдруг у того начинались неприятности и проблемы, пожимали, фигурально выражаясь, плечами и спокойно ожидали, когда проблемы вдруг превратятся в очередной фокус неугомонного Зеленого. Он сам выбирает свои неприятности.
Первых с годами становилось все меньше, вторых, соответственно, все больше. Но Владимира Юрьевича Капустина эти изменения общественного мнения не касались. Майор милиции Капустин подполковника той же милиции Гринчука не любил, можно сказать, трепетно и самозабвенно.
В принципе, это было неправильно. В принципе, Владимир Юрьевич Капустин должен был следить за тем, чтобы сотрудники милиции, защищая закон, не слишком его нарушали. Взяточники и прочие преступники должны были выметаться из рядов самым безжалостным образом.
Райотдельский опер капитан Гринчук взяток не брал, рекетом не занимался и в связях, порочащих его, замечен не был. По мере сил тянул лямку, портил отношения с начальством, но при этом умудрился не выполнить личной просьбы тогда еще капитана Капустина. Пустяковую просьбу снять с крючка одного не в меру шустрого паренька.
Паренек специализировался на квартирных аферах, разводил стариков на предмет обмена и продажи жилплощади, всегда делился с кем нужно и перспективы имел самые радужные. Пока не попал в поле зрения Гринчука.
Перспективы вдруг потеряли праздничную расцветку, паренек запаниковал, а его милицейская крыша, лет пять благополучно покрывавшая деятельность махинатора, вдруг натолкнулась на нежелание Гринчука принимать во внимание не только смягчающих обстоятельств, но и увесистый конверт с деньгами.
Более того, милицейская крыша была неприятно поражена в болезненные точки своего организма при попытке доверительного разговора с опером. Крыша, как это она делала обычно, обратилась к Капустину. Логика здесь была самая простая. Гринчук был, естественно, не единственным ментом с аллергией на взятки. И если кто-то из его единомышленников вдруг не принимал близко к сердцу деньги, то пожелания борцов за чистоту в милицейских рядах был принять вынужден. Каждому нормальному человеку понятно, что защищать закон и не подставиться при этом – может только либо гений, либо ангел. И тех, и других в милиции было не слишком много.
Посему Капустин привычно взял гонорар и забежал, по дороге, в кабинет, который Гринчук делил со своими коллегами. Коллеги быстро сообразили что к чему и покинули кабинет. Они как раз курили в коридоре, нарушая все инструкции по пожарной безопасности, когда дверь кабинета распахнулась и оттуда вылетел борец за чистоту рядов.
Появившийся следом Гринчук посочувствовал Капустину и посоветовал на будущее внимательнее смотреть под ноги. Капустин тогда промолчал.
Он вообще старался не высказывать в слух свои мысли. Но весь инцидент запомнил. Стал внимательно следить за опером, неторопливо собирал все, что могло стать компроматом, и ждал своего часа.
И, как ему показалось, прошлым летом этот час настал. Гринчук мало того, что принял от местного авторитета взятку купюрами с переписанными номерами, но умудрился это сделать под прицелом видеокамеры.
Капустин возликовал, и даже прокуратура сочла доказательства достаточными, чтобы устроить обыск в квартире у Гринчука.
Триумф обернулся фарсом, Гринчук непостижимым образом сумел не только выйти сухим из воды, но даже наказать Капустина и тогдашнего его приятеля. А еще Капустин понес материальные убытки. Свой золотой "ролекс" Капустин вспоминал с печалью и злостью.
Гринчук сам выбирает свои неприятности, говорили знающие люди, но Капустин в это так и не поверил. Поэтому, когда до него дошла информация о конфликте Гринчука с тремя пацанами Атамана… с тремя покойными пацанами покойного Атамана… Капустин понял, что настал его звездный час.
Старший лейтенант Горкин показания дал подробные. Да, Гринчук разговаривал с потерпевшими, да, разговор был напряженный, да, Гринчук говорил о стрельбе. Угрожал? Нет, но… О стрельбе говорил? Да. Значит, угрожал.
Капустин так обрадовался, что не стал откладывать дел в долгий ящик, а умудрился попасть на прием к самому начальнику областного управления. Генерал выслушал его внимательно, покосился на телефон прямой связи с министерством и согласился. При этом в его взгляде Капустин увидел даже некоторое злорадство. Но только обязательно все делайте в контакте с прокуратурой, предупредил генерал.
Прокуратура не возражала.
Так что неприятности у Гринчука возникли самые конкретные. И он сам был в них виноват, в который раз подумал Капустин.
Гринчука вызвали в областное управление не прямо к Капустину, а к начальнику штаба, которому Гринчук в качестве начальника оперативно-контрольного отдела формально подчинялся.
Типа, какие-то формальности утрясти. Что-то там из министерства прислали.
Гринчук усмехнулся, закончив телефонный разговор, напомнил Михаилу и Братку о расписании их дел на сегодня и отправился в областное управление.
На входе его ждали два крепких лейтенанта, которые очень вежливо попросили его подняться не к начальнику штаба, а вовсе даже в кабинет Капустина. И заодно, по дороге, занести и сдать, согласно приказа, табельное оружие. Гринчук не возражал.
Лейтенанты были напряжены, прапорщик на проходной старательно отводил взгляд, а в углу вестибюля, как бы между прочим, маячили четверо сержантов в бронежилетах и с оружием.
– А танк куда спрятали? – громким шепотом спросил Гринчук у прапорщика.
– Это… – смог выдавить прапорщик через полминуты терзаний. – Мне только что сказали…
Это прозвучало как извинение. Узнав обо всем этом раньше, прапор, возможно, попытался бы Гринчука предупредить. Во всяком случае, прапорщик сейчас в это верил.
– Пойдемте, – сказал один из лейтенантов.
Второй тяжело вздохнул и покосился на сержантов. Сержанты старательно делали вид, что их в вестибюле нет и быть не может. И всего, что сейчас происходит в вестибюле, также нет, и не может быть. Это ведь Зеленый…
– Слышь, друг, – сказал Гринчук прапорщику, и в руке подполковника вдруг оказался пистолет.
Рукоятью вперед, с облегчением рассмотрел прапорщик.
– Положи, пожалуйста, мой ствол к себе в тумбочку, а я потом буду идти назад и заберу. Ломает меня что-то тащить его оружейникам. Меня срочно ждет наша общая неподкупная совесть в звании майора. Сопровождающие меня лица не возражают. Не возражают? – Гринчук обернулся к лейтенантам.
– Нет, – покачал головой один из них. – Потом можно будет забрать.
Прапорщик взял пистолет и сунул его в ящик стола.
– Хотя, – задумчиво покачал головой Гринчук, – в чужие руки оружие передавать не положено. Отдавай ствол взад!
Прапорщик затравлено посмотрел на лейтенантов и пистолет вернул.
– Я его с собой возьму, – улыбнулся Гринчук. – Он мне в кабинете Капустина душу согреет. А ты, товарищ прапорщик, следи здесь за порядком. И сержантам вон не позволяй отлынивать от работы. Взяли бы кого с улицы и побуцкали палками, пока суд да дело.
– Смотри у меня! – погрозил пальцем Гринчук и пошел к лестнице. Лейтенанты бросились за ним.
Лейтенантам вся эта история тоже не нравилась, но выбора у них не было. Просить извинения у Гринчука также не было смысла – мало ли что там на него накопал Капустин. Лейтенанты не хотели ссориться с самим Зеленым, но и карьеру свою губить не собирались.
– Привет, – сказал Гринчук, входя в кабинет.
– Садись, – ответил ровным голосом Капустин, указывая на стул перед своим столом.
– Присаживайся, – поправил Гринчук, направляясь к стулу.
– Садись, – повторил Капустин.
Он с трудом сохранял невозмутимый вид. Довольная улыбка упрямо просилась на лицо. Вот и все, господин подполковник. Быстро ты звездочки получил, быстро и потеряешь. Даже сам не знаешь, как быстро. А ментовская зона не слишком отличается от обычной. И там с резкими ментами тоже происходят разные приключения.
– Я вас слушаю, – Гринчук сел на стул.
Вся его поза и уверенное выражение лица демонстрировали, что Гринчук ни в грош не ставит хозяина кабинета и что Гринчук уверен в себе.
Слишком уверен, подумал, давясь улыбкой, Капустин. Ну-ка…
– Ознакомьтесь, – Капустин открыл папку и выложил на стол перед Гринчуком несколько листов бумаги и фотографии.
Зеленый взял сначала фотографии и с интересом их просмотрел. Дамба, водоем. Машина, не слишком помятая, но с выбитыми стеклами. И три мертвых тела.
– Узнаешь? – спросил Капустин.
Гринчук поманил его пальцем и, наклонившись к столу, прошептал:
– На всякий случай – я по званию немного старше тебя, могу, в принципе, тебя и по стойке "смирно" поставить. Во всяком случАе – Гринчук сделал ударение на "а" – тыкать себе не позволю. Уяснил?
Капустин кивнул. Пусть подполковник немного покуражится.
– Узнаете?
– Пруд – нет, машину и пацанов – да.
– Узнаете, – удовлетворенно протянул Капустин. – А…
– Протокол будем писать? – спросил Гринчук.
– Успеем, – позволил себе, наконец, улыбнуться Капустин. – Пока – просто побеседуем.
– Под видеокамеру? – уточнил Гринчук и помахал рукой стоящему на подоконнике кондиционеру. – Я хорошо освещен? Вообще-то я лучше получаюсь в профиль. Повернуться?
– Почитай дальше, – посоветовал Капустин.
– Да я прочитаю, – успокоил его Гринчук, – я быстро читаю. Просто помню, что у тебя обычно с видеозаписями не все складывается.
– Не волнуйся за меня, читай.
– Читай… – протянул Гринчук, просматривая листки. – Читаю. Читаю. Читаю. Прочитал.
Гринчук отодвинул бумажки в сторону и посмотрел в лицо Капустину:
– Дальше что?
– Ты последний листок внимательно прочитал? – осведомился Капустин.
– Этот, что ли? – уточнил Гринчук. – Там где прокуратура не возражает и даже настаивает?
– Именно.
– И ты меня прямо вот сейчас заарестуешь? – Гринчук все еще улыбался, причем, улыбался самым естественным образом.
Капустин откашлялся и подвинул бумаги к себе. Он и не рассчитывал, что Зеленый испугается сразу. Он знал, что Гринчук всегда контролирует ситуацию, и застать его врасплох очень и очень трудно. Вот, как тогда со взяткой. Но даже Гринчук не мог себе представить, что есть у Капустина возможность как следует надавить на двух-трех товарищей с чистой биографией. Так надавить, что те подтвердят все, что угодно. Вот, как подтвердили, что наблюдали подполковника милиции Гринчука Юрия Ивановича возле места падения легкового автомобиля в пруд. Причем, сразу же после падения. Буквально через секунду. И даже, кажется, с выражением радости на лице.
Сами эти люди о падении не сообщили, но свои показания под диктовку написали практически без возражений.
– А вот еще пара очень смешных документов, – сказал Капустин довольным голосом и протянул Гринчуку те самые показания.
– Фигня, – сказал Гринчук, прочитав тексты-близнецы. – Вы диктовали, господин майор?
– А какая разница? – Капустин забрал показания и спрятал их в папочку. – Важно не как написано, а что. И из всего этого следует, что это ты принял участие в смерти тех троих бойцов покойного Атамана.
– Мир праху его, – сказал Гринчук.
– Что? А, ладно, – откинулся на спинку кресла Капустин. – И выходит, что светит тебе статья, как минимум, о соучастии в убийстве.