- Идем… Морзик, где ты там? Я тебя у входа жду.
- Сейчас… минутку!
- Что тебе - в кусты сходить приспичило?
- Что-то вроде того… живот схватило…
- Ну, все не слава Богу! Сейчас опера нас в театр пошлют и на квартиру к этому счастливчику! Поживее да на и! Раз-два - и готово!
- И все в штанах… - буркнул озабоченно Морзик, оглядываясь.
Он высматривал не укромный уголок для отправления естественных надобностей. Полный недоумения, он топтался у сияющего прежним светом в лучах заходящего солнца "мерса". Место в округе оставалось былинно пустынным, припорошенным снегом, - а вот запасок на месте не было. Морзик протрусил туда-сюда, заглянул мод машину и под две соседние - ничего. Он, как ищейка, склонился над следами на грязном заезженном насте - но, кроме отпечатков подошв собственных теплых кроссовок, ничего не сумел распознать.
Черемисов в ярости сжал кулаки, оглядываясь покрасневшими глазами. Линии вокруг были девственно чисты. Только крыши сияющих дорогих авто.
- Вот ведь гады! - изумленно, вслух сказал Вовка. - У самих тачки по десять штук баксов - а колеса все равно уперли! Ну на хрена они ва-ам?! - заорал он так, что эхо покатилось, и заоглядывался. Никого!
Впрочем, через десять секунд он услыхал топот тяжелых шагов и увидал Тыбиня, несущегося вприпрыжку с пистолетом в кулаке. Насторожившись, Вовка тоже достал пистолет и побежал навстречу. Старый на ходу махал ему рукой, чтобы пригнулся и ушел влево, с линии стрельбы. Они присели за лоснящиеся капоты напротив друг друга по обе стороны пустынной линии.
- Сколько… их?!. - задыхаясь от бега, выглядывая, спросил оперуполномоченный.
- Не знаю! - ответил Морзик, тоже внимательно оглядываясь вокруг. - А ты сколько видел?!
- Я никого не видел! Услышал, как ты орешь, - и побежал! Ты чего? Чего ржешь, я спрашиваю!
Подавив грустную улыбку, Вовка убрал пистолет, приблизился и обнял коренастого, низкого, как танк, недоумевающего Старого.
- Спасибо, Миша. Значит, ты меня спасать примчался? Век не забуду!
- Ты что - дурака валял?! - обиделся Тыбинь, тоже пряча оружие. - Пошел ты!.. - оттолкнул он хохочущего Морзика. - Нашел время! Потопали скорее! Опера дали наводку на домашний адрес! Надо проверить - и в театр! Потопали, бери колеса! Там у меня инструменты без присмотра лежат! Чего ты?! Что за дела?!
И под взглядом Тыбиня улыбка сошла с широких сочных губ Морзика…
После короткого совещания в эфире, уснащенного энергичными фриоритурами, решено было, что Тыбинь с Пушком отправятся проверить домашний адрес Счастливчика, Дональд пасет выход с автостоянки, а Морзик ищет колеса, за которые начальник гаража три шкуры спустит.
- Только пулей, Миша! Вам, если что, надо будет еще в театр успеть!
Морзик, уныло матерясь, поземлемерил вдоль периметра стоянки, подозрительно присматриваясь к редким автовладельцам, попадающимся ему на пути, пугая людей своей внушительной фигурой и злобной физиономией. Тыбинь торопливо прокосолапил мимо вахты в воротах, с облегчением сложил надоевший груз в багажник и сел за руль.
Сбежавший Счастливчик обитал в длинном многоподъездном доме напротив. Увидав на дверях подъезда кодовый замок, Старый с помощью несложных технических манипуляций тотчас вскрыл его.
- Подъезд - это еще не частная собственность.
- А какая, дядя Миша?
- Это… кондоминимум!
Оставив озадаченную темным смыслом слова Людочку размышлять в машине, он вошел в дом и вскоре вернулся.
- Нет никого. Я поставил "сторожку" на дверь сверху. Поехали назад. Андрюха, вызывай нашего театрала! Пусть валит в ДК!
- Любитель лезгинки, ответьте! - подал голос по связи Лехельт. - Любитель лезгинки, в театре обещали давать бесплатный шашлык тем, кто станцует сам! Морзик, отзовись! Ты нашел колеса?
- Нашел… - сдавленно сказал в ССН Морзик. - Дональд! Можно не спешить в театр… Он никуда не сбежал. Он здесь, под "КамАЗом", лежит.
- Как?! - воскликнули Лехельт и Старый. - Кто?!
- Счастливчик… Очень даже спокойно. Как положено трупу. С пулей в затылке, если я правильно понимаю…
- Счастье бывает обманчиво… - в наступившей тишине философически промолвил Тыбинь. - Ему теперь только на Серафимовское кладбище… оно тут рядом.
- Значит, мы его не "грохнули"? - уточнила Людочка, радеющая, в первую голову, за честь службы. - Он не сбежал?
- Нет, это сделали другие. Как ты его нашел, Морзик?
- Молча! Колеса высматривал, думал, может, под машины запрятали. Смотрю - в одном месте снег взрыт, будто тащили что. Я туда! Обрадовался… думал, резину нашу спасу. А там ноги… Кровищи-то совсем мало… и мозгов не видать. Может, у него не было мозгов?
- Мамочка… - пропищала Людочка. - Меня сейчас стошнит… заочно!
- Ничего не трогай, понял?! - крикнул Дональд. - Вызываю оперов, пусть едут! Давненько у нас такого не было…
- Я-то понял… - шумно вздохнул Морзик. - Вот только резины нигде нет… Вычтут? Андрюха! Может, сгоняем, сдадим билеты по-быстрому? А Миша "жмурика" попасет? Это уже спокойный клиент, холодный. Не сорвется никуда. Жалко денег-то… ведь не оплатят!
- Ладно… - повинуясь долгу дружбы, после минутного колебания неохотно согласился Андрей. - Выходи. Нарисуешь Мише схему, где тело лежит, - и сгоняем.
- Лечу!
Тяжелой трусцой, посматривая на часы, Вовка Черемисов выбежал за ограду и шлагбаум. На бегу погрозил кулачищем удивленному охраннику:
-У-у!.. Жулье! Колеса верните!
Когда он плюхнулся, не глядя, на переднее сиденье, машина жалобно скрипнула и раздался странный сухой треск - будто кости кому переломали.
- Там же твоя тарелка! - вскричал Лехельт. - Бегемот несчастный!
- Уже все равно… - махнул рукой Морзик, выгребая из-под точки опоры на снег острые осколки фарфора.
- Обивку не порви!
-Мне моя обивка дороже! Гляди - воткнулось даже… И тут из динамика закашлял, забухтел встревоженный голос оперативного.
- Всем постам! Всем постам! Нападение на сменный наряд! На Глухарской улице четвертая машина просит помощи! Всем постам!..
- Это же наши! Клякса с Кирой! Здесь, в конце Комендантского проспекта! Погнали, Андрюха! Жми! Пятая - базе! Принял! Прем на всех газах!!!
III
Константин Сергеевич Зимородок был человеком основательным, из тех обреченных на трагические переживания натур, которые любят, чтобы все в мире шло "как положено". Кем, когда и почему "положено", они не задумываются. Положено - и баста! Такие люди составляют здоровый костяк любой нации и в эпоху крушения старого миропорядка чувствуют себя, мягко говоря, неуютно… пока не уверуют в новые "положенные" правила.
Костя резонно полагал, что операция только разворачивается, до активной фазы еще далеко, и потому, как положено, выделил на рутинное оперское задание сменный наряд из трех человек на одной машине. Три в одном, как говорят в разведке. Впрочем, для подстраховки он придал этому сменному наряду в составе Киры и Ролика более опытного и надежного разведчика - самого себя.
С утреца, еще по сумеркам, они заняли позицию вблизи ангара автосервиса "Баярд", а когда рассвело, принялись методично фотографировать и снимать на видик все машины, появляющиеся в тяжелых серых воротах мастерской. Ночью техническая служба составит отдельную картотеку, выяснит владельцев, введет сведения в соответствующее поле базы данных по разрабатываемой фирме. Во второе поле будут помещены списки сотрудников, в третье - посетителей и т. д. Через месяц-другой такой разработки достаточно будет ввести фамилию человека или номер машины - и компьютер информационно-аналитической службы выдаст список организаций, в которых засветились означенный гражданин или автотранспортное средство, и даты, когда это произошло. Выводы по таким списками напрашиваются сами собой, а фактуру для них по крохам, день за днем, добывают сменные наряды "наружки".
Такая работа, в отличие от слежки за выделенным объектом, называется "стоять на якоре". При всей своей рутинности, она в оперативном смысле сложнее и тоньше, нежели динамичные скачки по городу. Попробуйте проторчать где-нибудь от рассвета до заката, все и вся видеть, фиксировать - и оставаться незамеченным! Это сложно даже тогда, когда добропорядочная фирма, ничего не опасаясь, не выставляет "секъюрити" и не ведет внешнего наблюдения. А у "Баярда" внешнее наблюдение было. В будочке у ворот сидел весьма внушительных размеров малый и время от времени протирал грязной тряпкой запотевающие оконца на три стороны света.
Оттого Клякса со своим сменным нарядом хитрил и каждые два часа менял позиции. Поначалу они снимали справа от ворот, через лобовое стекло, спрятав машину за длинным панелевозом на обочине. Потом - слева, через заднее стекло, едва выставив багажник из-за киоска. Еще два часа Кира лениво ковыряла лопатой снег неподалеку, а сейчас Ролик в ее грязном бушлате, скверно матерясь и подвывая от холода, накалывал железным прутом бумажный мусор и стряхивал его в пластиковый мешок. В мешке заодно стояла и камера.
Машина "наружки" скрывалась рядом, во дворе многоэтажки на Глухарской улице. Клякса, попинав сапогами тугие шины "Жигуля", по-хозяйски заглянув под капот, отправился размять ноги, высмотреть места для оборудования ППН - пункта постоянного наблюдения. На чердаке, в подсобке, в пустующей квартире, в подъезде… На худой конец, всегда можно было поставить камеру на крыше ближайшего дома и пасти автосервис, не выходя из машины. Зимой это особенно актуально. Зимородок не любил необорудованных позиций. На них долго не продержишься, и разведчикам холодно. А Константин Сергеевич всегда заботился о своем личном составе.
Кира Алексеевна отогревалась в салоне, дремала вполглаза. Она сегодня встала рано, успела приготовить поесть Зайчику и мужу и приехать на базу к сроку. В зеркальце заднего вида отражалось ее усталое, нервное и несколько озлобленное лицо. Свет мой, зеркальце, скажи… Кира сместилась на сиденье так, чтобы не видеть собственного отражения. Сегодня оно ей не нравилось.
Ее Зайчик через несколько месяцев будет поступать в университет. Муж даже в редкие минуты трезвого взгляда на мир не был в состоянии что-нибудь решить… Кира нервничала и ругала себя дурой. Ей не на кого оставить ребенка. Ей нельзя рисковать. Разведчик со стажем, она не зря имела оперативный позывной Кобра и обладала свойственным русским женщинам беспросветным бесстрашием отчаяния. Но оставить Зайчика без прикрытия… Кира слишком хорошо знала жизнь.
Ролик ныл в ССН, сетуя на судьбу-злодейку, приведшую его в разведку, на этот холодный и голодный пост, в то время как оперативники налоговой полиции сейчас снимают пенки с торговых точек и пользуются уважением и почетом. А здесь, даже если и выпасешь коммерческий секрет - все равно ССБ (служба собственной безопасности) продать не даст! Ни себе, ни людям, блин!..
- Хватит пищать! - отозвалась, наконец, Кира. - Вот девушка симпатичная идет… даже красавица. Сейчас к тебе выйдет, увидишь. Поговорил бы с ней, познакомился…
- Это в прикиде дворника-то?! - обрадованный тем, что она отозвалась, с новой силой взвыл Ролик. - Да она, если нормальная, в милицию на меня настучит! Вот… ползет… ничего мордашка… Только сапоги на ней дерьмо. Отстой! Армянский самопал за пятьсот рублей. Я в Баку женской обувью целый год торговал. Теперь влет секу, что почем.
- И что? - с интересом спросила Кира, недавно купившая дочери вполне приличные, по ее мнению, сапоги.
- Если на девчонке сапоги дешевле сотни баксов - не подойду ни за что! Такая же голытьба, как и я!
Кира свирепо раздула ноздри, но сдержалась, поинтересовалась холодно:
- А человеческие качества тебя не интересуют?
- Благосостояние и есть объективная мерилка человеческих качеств! - самозабвенно ответил Ролик. - Остальное все - пых!
В эфире повисла тишина.
- Ой, я осел! - сказал Ролик. - Ишак паршивый!.. Наставник, простите пожалуйста! Я совсем забыл, что у вас дочка!
Кира все молчала, недовольная тем, что Ролик угадал ее мысли. Никто не любит раскрывать свои слабые места. Стажер все ныл и просил прощения, напоминал о своих заслугах, и она сказала:
- В тебе, действительно, много хорошего. Только ложка дегтя портит бочку меда.
- А во мне нет бочки меда! - обрадовался прощению Ролик. - Во мне бочка дерьма, между прочим! Ложка меда ведь не портит бочку дегтя, верно?! Кира Алексеевна, что вы опять замолчали?! Я опять что-то не то брякнул?! Кира Алексеевна! Але! Смольный! Барышня! Наставник, не обижайтесь на дурака! Але! Проверка связи! Ну - так нечестно… Я тоже на вас обижусь. Не буду с вами разговаривать, пока сами не попросите, вот так! Все! Отбой! Конец связи!
Ролик обижался напрасно. Кира никак не могла ему ответить. Она даже приглушила рацию дрогнувшей рукой и сжалась в комок на переднем сиденье. Рослый мужчина с борцовской фигурой и внешностью - у него были красные, многократно переломанные уши - возник откуда ни возьмись во дворе. Секундой позже Кира сообразила, что он вышел из черного приземистого "форда", неслышно подкатившего закоулком сзади. Увлекшись пикировкой с Роликом, она не заметила чужую машину, потому что отодвинулась и не смотрела в зеркало заднего вида. Оттого ее как молнией поразило, когда темноволосый восточный батыр вдруг заглянул в салон через лобовое стекло, едва не приплюснув к нему свою не обезображенную интеллектом физиономию. Этого человека она видела, когда несколько месяцев тому назад вместе с Кляксой работала по Дабиру Рустиани . "Это Кураев, - вспомнила тотчас Кира. - Он вел контрнаблюдение, прикрывая Рустиани. Он нас тоже видел".
Следовало немедленно разрядить ситуацию, перевести ее в разряд безобидных. Кира достала из сумочки помаду, зеркальце и принялась подкрашивать губы, как ни в чем не бывало надувая их бантиком. "На мне сейчас очки… он не должен меня узнать…" Она подняла глаза, удивленно округлив их, вопрошающе глядя в упор на красную широкую рожу, загородившую свет в салоне. Умственные способности Кураева были невелики с детства, да и потом не прибавлялись. Он осклабился и отодвинул голову от стекла. Он не вспомнил Киру. Сотрудники ФСБ ассоциировались у него только с крутыми здоровяками из группы активных действий, которых он в глубине души побаивался.
Сунув руки-клешни в оттопыренные карманы черной куртки, семеня короткими кривыми ногами, Кураев на глазах у Киры прошагал вперед, к проезду между домами. Оглядев ворота автосервиса, убедившись, что все как обычно и не заметив Ролика с "шашлыком" грязной бумаги на вертеле, он уже направился обратно к своей машине, как вдруг нос к носу столкнулся с капитаном Зимородком. Костя вышел из подъезда, транспортируя в охапке большую детскую коляску с младенцем и прочим содержимым. Встревоженная и благодарная молодая мамаша, путаясь в шубе, бежала сзади, оправляя цветастое пуховое одеяльце, заглядывая сбоку и напоминая обеспокоенную наседку.
Клякса больше смотрел под ноги, чем вокруг, наклонился и осторожно, движением опытного папаши со стажем опустил коляску на тротуар у подъезда. Кураев, поморщившись, обошел красный детский экипаж с маленькими колесами, перегородивший ему путь, и уже шагнул было далее, как вдруг дернул толстой шеей, чтобы оглянуться, напряженно сморщил лоб, окоротил шаг - и медленно, переступая на месте, всем могучим корпусом поворотился к капитану.
Костя Зимородок не успел подготовиться. Он всегда был немножко тугодум, оттого и старался все предвидеть заранее. Но нарваться в первый же день работы на Кураева - это была невообразимая удача. Такого подарка практичный капитан не мог предвидеть. Костя смотрел на спящего в коляске ребенка и выпрямился, еще сохраняя на жестковатом властном лице забавное выражение нежной строгости, когда вдруг перевел взгляд на красную "витрину" оборотившегося борца. Юная мамаша заметалась перед ним, пытаясь подойти к коляске, а Зимородок, онемев скулами, опустив руки, механически переступал из стороны в сторону, пытаясь пропустить ее и только загораживая ей путь.
Кураев нахмурился и выдернул из кармана руку с пистолетом. Клякса замер. Бестолковая родительница гугукала над малышом, ничего не замечая вокруг.
- Проходите, женщина, - как можно спокойнее сказал ей Зимородок, не сводя глаз с противника. И еще раз добавил, настойчивее: - Проходите поживее.
- Аи! - взвизгнула мамаша, оглянувшись и, схватив спящего ребенка на руки, спряталась за спину капитана.
- Ступай в подъезд, дура, - сурово, сквозь зубы про шипел Костя, опасаясь шевельнуться.
Он стоял живой мишенью в пяти метрах от вооруженного бандита, чувствуя себя невероятно широким, во весь проезд, как Синий мост. Теперь ему даже отпрыгнуть было нельзя. Даже спасительный "маятник" качнуть. Не приходилось сомневаться, что патрон в пистолете Кураева уже загнан в патронник.
Кураев не стрелял. Он занервничал, вспомнил о "Жигулях" сзади, опять смешно дернул шеей, собравшись было оглянуться - да вовремя одумался. Это спасло ему жизнь: реакция у Зимородка всегда была отменная. Имей он хоть секунду форы - он пристрелил бы восточного богатыря на месте. Но в сложившейся ситуации этой секунды у него не было. Глаза сами собой искали вороненый ствол полуопущенного пистолета Кураева. Ни на миг не забывая про чужое оружие, Костя периферийным зрением видел свою машину, в которой на переднем сиденье рисовался силуэт Киры. Только оттуда можно было ждать помощи.
Едва только закрутилась карусель событий, Кира вызвала базу и передала сигнал тревоги. Потом на это могло уже не хватить времени. Второй рукой она включила маячок, позволяющий определить местонахождение машины - на случай, если их захватят и попытаются увезти. Бросив тангенту передатчика, она проворно достала ПМС, передернула мягкий "женский" затвор, но стрелять не стала; сидела, угрюмо согнувшись, в машине, опустив руку с оружием на приборную панель.
Широкая спина Кураева маячила перед капотом. Кира попала бы в нее с закрытыми глазами. Но позади ее машины стоял темный "форд", и обе дверцы его были приоткрыты - она видела это хорошо в боковое зеркало. В мгновение ока из машины могли вывалиться автоматчики и разделать ее на манер решета. Жестянка "Жигулей" была плохой защитой. В вечерних новостях про бандитский Петербург сообщат, что в результате случайной перестрелки погибли экспедитор и товаровед фирмы "Центрпромснаб"… Именно так прощается общество со своими разведчиками.
Кира смотрела на застывшее, постаревшее, хмурое лицо Зимородка, грела в тонкой ладони пластиковую рукоятку ПМС с насечкой - и не двигалась. Ни на миг она не усомнилась, что поступает правильно.
Ролик, услыхав по связи сигнал тревоги, бросил прут и мешок с камерой и рванул во двор без оглядки. У него тоже не было никаких сомнений. У него их никогда не было. Перескочив через решетку палисадничка, он на бегу дослал патрон - и едва только увидел замершего, как статуя командора, Зимородка, тотчас затормозил, проехался по скользкому утоптанному снегу, устоял, широко расставив ноги, вскинул пистолет двумя руками и открыл огонь. Он даже не собирался выяснять и спрашивать что-либо.