- А чего с ними делать?! Взорвали и взорвали, чечены ж, их фиг поймаешь. Сегодня здесь, завтра в своей Ичкерии. А так… - Исаев пожал плечами, - усилить патрульно-постовую службу курсантами школы милиции, повысить бдительность на осо-боохраняемых объектах… Не знаешь, что ли? У нас есть дела и поважнее. Утром получил я весточку от Гены Есаула, к нему вчера пришел бобер, заказал сто двадцать загранпаспортов. Паспорта сделаем - это херня, а вот бобра крепко пощупать надо, кто, откуда. Боюсь - не подстава ли. Займись этим, срочно займись. И еще - банкиры что-то зашевелились, письма какие-то стали получать, звонят, беспокоятся.
Исаев нажал кнопку громкой связи:
- Наденька, сколько звонков уже было по письмам этим?
- Шестнадцать, Виктор Павлович.
- Видишь, - повернулся он к Богданову, - шестнадцать писем уже, все курьерской связью, через фирму "Питерпост". Тоже срочно узнать надо - с банкирами шутки плохи, поручи кому-нибудь, хоть Марчуку тому же. Видишь, сколько дел, а ты - взрывы, взрывы… Иди, работай, полковник!
Проходя через секретарскую, Богданов заметил, что Наденька сегодня странно одета - милицейский китель с погонами старшего лейтенанта и неуставная юбочка, чуть шире офицерского ремня, из которой выпирали мясистые розовые ляжки.
Значит, опять совещание у Исаева намечается…
Полковник Богданов вздохнул и осторожно притворил за собой дверь.
* * *
Долгий разговор с Володей Севастьяновым ничего не дал.
Володя решительно заявил, что он сам по себе. Ни за Сергачева, ни за Кастета. Пока - будет выполнять свою работу - охранять бизнесмена Арво Ситтонена, совсем тошно станет - бросит все и уедет к чертовой матери.
- Если честно - ты мне больше нравишься, ты - понятный и игру правильную ведешь, а Сергачева я не понимаю, крутит он что-то, путает. Вообще мне кажется, что он Кирея свалить хочет, а зачем - не ясно. А ты в его игре - шестерка, козырная, правда, но, увы, шестерка.
- А ты?
- Я, пожалуй, на десятку потяну. А вот Сергачев - тот еще джокер, против него ни ты, ни я, ни Кирей даже - никто. Есть мысли у меня кой-какие, потом, может быть, обсудим…
- Не мастак я в такие игры играть, я и в боксе-то никогда не любил с тенью бой вести, мне, чтобы победить, человека видеть надо, его лицо и глаза, чтобы по лицу этому в нужный момент врезать, а по глазам прочитать - выиграл ты, Кастет. Победил. А у тени как выиграешь, замудохаешься только, и все…
На том и расстались.
Первым ушел Володя Севастьянов, а Арво Ситтонен из номера вышел чуть погодя. Пришлось задержаться, чтобы распутать свою пылкую любовницу Жанну Исаеву, по всем правилам упакованную в простынь и, чтобы не замерзла, укрытую одеялом.
Развязав ей рот, Кастет узнал, что он садист, извращенец и нравственное чудовище и единственная возможность хоть как-то компенсировать нанесенный девушке моральный урон - это тотчас же применить на практике древневосточную позицию "Бешеная черная верблюдица". Иначе она, Жанна Исаева, немедленно уходит в монастырь, чтобы окончательно изнурить плоть постом и молитвой.
Однако, когда Кастет предложил подвезти ее до ближайшего монастыря, Жанна решила, что сможет потерпеть еще пару часиков при условии, если сегодня же получит должную компенсацию. После чего под жалобные стенания Леше удалось выйти из номера, предусмотрительно закрыв его на ключ.
В холле гостиницы к Кастету подскочил смуглый молодой человек, одетый с истинно кавказской элегантностью - большие белые кроссовки, пузырящиеся во все стороны брюки "Адидас" и черную кожаную куртку явно турецкого производства.
- Вах, дорогой, третий день жду!
- Ты кто? - осторожно спросил Кастет.
- Не узнаешь? Рустам я, Рустам … - далее последовала грузинская фамилия, состоящая из пяти шипящих, двух букв "ч" и оканчивающаяся на "швили".
Леха не сразу вспомнил мегрельского племянника дяди Аслана, увезенного им из своей квартиры на Карповке.
- Что ты здесь делаешь, Рустам?
- Мне дядя Петя сказал - ты здесь живешь. Фамилию сказал, я не запомнил, не русский фамилия. Дядя Петя сказал - ты мне поможешь, ты мне - кунак, жизнь мне спас!
- Знаешь, у меня сейчас времени нет, пошли в машину. По пути расскажешь.
По пути рассказа не получилось, потому что ехать от гостиницы до Катькиного садика - пять минут.
- Жди в машине, - приказал Леха и пошел на встречу с дядей Петей.
* * *
Петр Петрович Сергачев сидел на скамеечке в виду памятника великой императрице, повернувшейся к Большому театру мощным задом, и держал в руках газету. Может быть, он даже читал ее.
Леха, пренебрегая правилами конспирации, сразу подсел к нему. Сергачев тоже не стал изображать Штирлица, а перешел к делу.
- Рустама видел? - без предисловия начал он. Вид у Сергачева был не просто усталый, измученный.
- Видел. В машине сидит.
- Хорошо. Берешь Рустама и вместе с ним прямо сейчас едешь в деревню Пепекюля…
- Как вы сказали? - прервал его Кастет.
- Пепекюля. Знакомое название?
- Новый год как-то там отмечали. В этой самой деревне был дачный домик Петьки Чистякова.
- Значит, где это - объяснять не надо. Деревня смешная - всего одна улица. И в конце этой улицы огромный участок, с виду заброшенный. Последние две недели там живут чечены, дня три назад туда приехал некто Халил, а вчера поздно вечером, почти ночью, выехали с участка два грузовика и направились в город. Дальше объяснять или сам все понял?
- Понял. А почему ментов туда не направить, войска, в конце концов?
- А потому, Лешенька, что войска от деревни живого места не оставят. Знаешь, что такое зачистки в Чечне? То-то и оно. Хочешь, чтобы русскую деревню так зачистили? Кроме того, ментов они ждут, к бою готовы, малой кровью не обойтись. Но они ждут и Рустама, человек Халила вчера ему позвонил, велел приехать. Често говоря, я не понимаю, что Халилу надо в твоей квартире, но очень он ей интересуется. Вот заодно у него и спросишь. Сумочку твою с оружием мои ребята вчера у человечка одного в деревне оставили, где - расскажу. Вопросы, просьбы, пожелания?
- Вопросов много. Что там с моими?
- Вдова Ладыгина жива-здорова, никто к ней больше не приходил, ничем не интересовался. Чистяковых никого нет, ни Петра, ни жены его, ни дочки. Жена с дочкой - понятно, скорей всего у Исаева, а вот где Петр - хрен его знает. Леночки твоей тоже нигде нет, вернешься - проверим одну мыслишку. Черных, мама с сыном, - на Каменном острове. Женя Черных, кстати, умница большой, повезло тебе с другом. А Светлану и девчонку эту, Наташу, спрятали в укромном местечке, от греха подальше.
"Какую Наташку?" - хотел было спросить Кастет, не сразу вспомнив молоденькую немытую пацанку, с которой пили, отмечая новоселье в злосчастной квартире.
Спросил, однако, другое:
- Сколько там чеченов в этой деревне и чего с ними делать?
- Вчера было там человек 15-20, меня интересует только Халил, остальные - по ситуации…
То, что ситуация сложится не в пользу чеченцев, подразумевалось само собой…
* * *
Менеджер VIP-клуба "Bad girls" Григорий Сахнов сидел в своем кабинете и внимательно разглядывал сидящую перед ним Нелли. Она не успела сменить рабочий наряд, состоявший из символической юбочки из пластмассовых пальмовых листьев и двух золотых колечек, продетых в соски. Вид после бессонной трудовой ночи у девушки был несвежий. Менеджер Сахнов решал сложный вопрос - трахнуть Нелли сейчас или дать ей немного отдохнуть.
- Ты душ-то хоть приняла? - спросил Сахнов, так и не придя ни к какому решению, что его очень беспокоило.
Из всех клубных девиц он предпочитал именно ее и еще утром, за бритьем, представлял, что и как будет происходить в комнате отдыха персонала.
- Приняла, - вяло сказала Нелли, - поспать бы пару часиков, а? Затрахали сегодня, представляешь! Анальный секс им, видите ли, подавай! Сам знаешь - люблю я это дело, но не до такой же степени! Их - восемь бугаев, словно год не трахавшись, так еще и вибратор - девятый… Все болит. Давай вечерком, а?
Сахнов понял, что утром придется звать кого-то другого, и спросил:
- Как там наша гостья?
- Лена-то? Втягивается. Гоги ее каждую ночь жарит во все дыры. А сначала - нет, не хочу, нет, не буду. У нее мужика с зимы не было, представляешь! Я бы сдохла без этого дела, а она - не хочу, не буду!
- Курит?
- Да она по жизни не курит. Таблетки кушает перед встречей с Гоги, кокаин пару раз нюхала. Втянется!
- Ну и хорошо. Значит, давай, готовь ее по полной программе - тренажер, солярий, бассейн, массаж - пусть форму набирает. А ты иди, отдыхай тогда.
- Да я вроде отдохнула уже. Пойдем, может, покувыркаемся? Только не сзади, ладно…
- Там видно будет.
Сахнов, как и Нелли, предпочитал анальный секс.
* * *
Уже подходя к машине, Кастет почувствовал, что тело его, там, под одеждой, начинает жить своей, отдельной жизнью. Так всегда бывало перед боем - в лесу, в горах или на ринге. Тело готовилось к бою, к победе, поражение в расчет не шло. Не может воин идти в бой, думая о том, что он проиграет.
Рустам дремал в машине, чему-то блаженно улыбаясь. Может быть, видел во сне свои мегрельские горы, может - любимую девушку.
- Рустам, а у тебя есть любимая девушка?
- Любимая, которую сердцем люблю, или…
- Которую сердцем.
- Была. Ее замуж выдали, в Тбилиси.
Начался длинный рассказ о дивной черноволосой красавице с легендарным именем Тамара, которую родители отдали в жены немолодому уже, тридцатилетнему абхазцу, имевшему на тбилисском рынке целых пять ларьков, свою автомашину "Ауди" 1987 года выпуска и однокомнатную квартиру в Мухатгверди.
Что такое Мухатгверди - улица или район города, Рустам не знал, но, судя по рассказам родственников, находилось это очень далеко от проспекта Шота Руставели, реки Куры и горы Мтацминда, где, с гордостью напомнил Рустам, похоронена мама Сталина.
За такими познавательными разговорами дорожное время пролетело быстро. После теракта город был наполнен милицией, трижды их останавливали, проверяя машину и документы, в машине, конечно, ничего не было, а документы у Рустама были в полном порядке. Он с гордостью показывал новенький паспорт Республики Грузия, подчеркивая при этом - настоящий! - и свидетельство о регистрации, о подлинности которого скромно умалчивал.
На повороте с шоссе их остановили в четвертый раз - одинокий гаишник у приваленного к деревцу мотоцикла. У стража дорожных порядков было тяжелое грустное лицо, красные глаза и выразительный запах изо рта, поэтому Кастет, не мучая больного человека осмотром аптечки, огнетушителя и проверкой документов, сразу дал сто рублей и имел удовольствие наблюдать спину бегущего в сторону одинокого ларька правоохранителя.
После поворота ехать до деревни Пепекюля оставалось минут десять, и Кастет совсем перестал слушать Рустама, думая о предстоящем. Он совсем не знал ни местности, ни расположения построек на участке, словом, ничего, что должен бы знать солдат, идущий в бой. Но это как раз и придавало сил и уверенности в себе - по опыту он знал - решения принятые в бою, без подготовки, оказываются самыми верными.
Володя Севастьянов, которому Кастет еще в городе сообщил о предстоящей баталии, принял эту весть спокойно.
- В войнушку, значит, поиграем, - небрежно сказал он и пошевелил широкими плечами, также готовя тело к сражению.
По договоренности он должен был вмешаться в бой только в крайнем случае, а до того - пребывать в сторонке, прикрывая тылы.
Свернули налево, на единственную в деревне улицу. Кастет поехал совсем медленно, вглядываясь в номера домов, ему нужен был номер шестнадцать. В этом доме, у "хорошего человечка", сберегалась для него сумка с амуницией. Попутно он высматривал дом Петьки Чистякова. Был он там раза два, номера дома, конечно, не знал, но внешне помнил хорошо - большой необжитой, давно не крашенный домина с заросшим участком. Именно его и увидел Кастет, проехав еще сотню метров по кодцобистой деревенской улице. На покосившемся заборе была криво прибита жестянка с написанными масляной краской цифрами - один и шесть.
Не сразу две эти цифры сложились в мозгу Кастета в число шестнадцать, а когда сложились - вызвали в Лехиной голове бурю в пустыне. Значит ли это, что дом пуст и там сидит только сергачевский человек и поджидает владельца сумки, который скажет волшебные слова: "Я от дяди Пети", или Петр Петрович вычислил Чистякова и таким образом решил свести двух старых друзей.
Кастет еще раз поглядел на написанные суриком цифры, вздохнул и направился к дому. Пришлось долго стучать в дверь и кричать в грязные окна, пока дверь не приоткрылась, показав сперва ствол охотничьей двустволки, а потом небритую физиономию Петра Васильевича Чистякова.
Обнимание, похлопывание по плечам и спине и восклицания: "Живой, блин!", "Ну ты даешь!", "Нашел, бля!" и им подобные заняли довольно долгое время, после чего Кастет спросил:
- А откуда ты Сергачева знаешь?
- Какого Сергачева? - искренне удивился Петька.
- Петра Петровича Сергачева, который тебе сумку для меня оставлял.
- Так это ты что ли "от дяди Пети"? Вот, блин! Чего ж он сразу-то не сказал? Но это - не Петр Петрович, на Петра Петровича он не катит - ему лет тридцать от силы. Позавчера, представляешь, пошел я за водой, вон там колодец, под горкой, и он на "бумере" рассекает. Узнал меня, представляешь, я ж это, ну, небритый, и вообще, неделю здесь квашу, может, больше… Ты, говорит, здесь живешь? Живу, говорю, в запой ушел и от бабы своей тут прячусь. Нормально, говорит, а сумку у тебя на пару дней оставить можно? Придет, говорит, через пару дней человек, скажет "от дяди Пети" - ему и отдашь. Деньги еще, спросил, есть, чтобы водку пьянствовать? Есть, отвечаю. Ну, он сумку оставил и уехал, а что это именно ты за сумкой приедешь - не сказал.
- А что это за мужик на "бумере"?
- Да бандюган один, у меня который год ремонтируется, сначала у него "Гольф" был, вон, как у тебя, потом "Ауди", а в этом году "BMW" взял, нормальная тачка, трехлетка, движок мы отрегулировали, как часы сейчас, с подвеской пришлось повозиться…
Про авторемонт Петька мог говорить бесконечно.
- Что за бандюган-то?
- Да нормальный бандюган, не "пацан - пальцы веером", а нормальный, правильный. Говорю же - машину у меня делает.
- Добро. Давай сумку, на обратном пути заеду к тебе, расскажешь про сейф исаевский и вообще…
- А ты знаешь уже про сейф? - удивился Петька.
- Да о нем полгорода знает.
Чистяков вынес из глубины дома сумку, и они прошли в комнату, которую Петькина жена Марина именовала горницей. Большая комната была почти пуста - мебель они куда-то убирали на зиму. Стол, три колченогих стула да куча тряпок в углу, видно, Петькина постель.
Сдвинув газету с остатками несвежей еды, Кастет поставил сумку и принялся собираться к бою. Надел бронежилет, сверху кобуру с револьвером, приладил к "Грозе" подствольный гранатомет, сделал другие нужные для военной работы вещи…
Со стороны он напоминал парашютиста, ловко и тщательно укладывающего свой парашют - точно так же от правильности его движений зависела жизнь. Закончив, он крепко обнял друга, мелькнула мысль - может, и не свидимся, - но только мелькнула, даже прогонять ее не пришлось, и, хлопнув на прощание Петьку Чистякова по спине, Кастет вышел.
Вылезал из машины Леха Кастет - то ли водила-дальнобойщик, то ли бандит новой волны, вроде Робин Гуда двадцать первого века, а снова садился в нее уже Алексей Михайлович Костюков, старший лейтенант, кавалер ордена "За мужество" третьей степени и неведомого афганского ордена, того самого, что давно потерян.
До конца улочки совсем ничего оставалось, пяти минут не прошло - улица кончилась, а вместе с ней и деревня Пепекюля. Дорога дальше шла, через лесок, где могли сергачевские пацаны Лехиной смерти дожидаться, и на вершину горы.
Вот и участок заброшенный, о котором Сергачев говорил. Ворот нет - две жердины на столбы положены, для машины не преграда. В глубине дом стоит, окна досками забраны, но щели такие, что не окна, бойницы получаются. Еще две постройки на участке, поменьше и поуродливей, вроде сараев, окон нет, только ворота широкие. Один сарай - поближе, у самого забора, второй - подальше, метрах в тридцати от дороги, к нему свежие следы от машины ведут. Похоже, там склад, где грузовики взрывчаткой грузились, вот его-то и надо в первую очередь гранатой пощупать.
Только остановился - невесть откуда чечен возник, на виду оружия нет, но под пальто что-то имеется. Чего бы руку за пазухой держал.
- Ну, иди, Рустам, ни пуха ни пера!
Рустам вылез, не ответил привычно - "к черту", не знал, наверное, этой русской присказки. Подошел к чечену, поговорил о чем-то коротко и к дому направился. Чечен постоял немного, посмотрел, как Кастет капот открывает и исчез так же ловко, как и появился.
Сел Леха в машину, развернул ее так, чтобы ворота-жердины удобней сшибить было, достал из сумки "Грозу", положил на колени, закурил. Руки дрожали немного, не от страха, кураж боевой пошел, адреналин закипает. Приоткрыл дверцу, окурок выкинуть, а за окурком и сам в весеннюю грязь выпал и земли не коснулся еще - по дальнему сарайчику из гранатомета и пальнул.
Угадал лейтенант Костюков с этим сарайчиком - взрывчатку там чечены хранили, и немало той взрывчатки, видать, было, потому что рвануло очень даже неслабо. Откатился Леха чуток под укрытие дверцы, пока комья земли летали, гранатомет снарядил и из-за дверцы, почти не глядя, в ближний сарай выстрелил. Сам Кастет, на офицерский свой взгляд, там бы караульную устроил. Чеченские командиры тоже, наверное, в советских училищах науку проходили, потому что после взрыва стоны да крики раздались и четверо боевиков на двор выскочило, некоторые - без оружия. На них, оглушенных да пораненных, короткой очереди хватило.
Дальше - тишина настала, плохая тишина. Не понравилось Лехе, что из дома на взрывы никто не выскочил, неправильно это, не должно быть так - на шум да на стрельбу люди всегда высовываются, а тут - никого! Или дом пустой стоит, тогда к кому Рустам пошел, или там такие матерые волки засели, что их ничем оттуда не выкурить. Стоят сейчас у окон-бойниц и ждут, когда Кастет на уверенный выстрел приблизится, но старлей Костюков не лыком шит, и посложнее боевые задачи выполнял.