- У меня предложение. - оживился Шубин. - Для начала, не надо давить на меня центральным аппаратом. Я их там всех как облупленных знаю, включая первых замов директора. Работал с ними еще до развала Большой Конторы… Расскажите мне все, что сможете, вместе со слухами и предчувствиями. Попробуем вжиться в шкуру злодеев по методу Станиславского. У меня ведь тоже есть предчувствия, и они мне говорят, что скоро затишье кончится и с нас потребуют результаты - как всегда, срочно и немедленно… Предчувствиям я верю, это - концентрированный опыт. А результатов у нас нет. Вы всегда сможете прикрыться нами, мол, "наружка" плохо сработала, а нам, пешей и конной разведке, прикрываться некем. Мы впереди всех. Рассказывайте - а я начинаю вживаться в шкуру лидеров "Абу Сайафа" или, например, "Харакат уль-муджахидин" - заместитель начальника ОПС ненавязчиво продемонстрировал, что и он кое что знает об иностранных террористических организациях. - Поехали!
Он съежился в кресле, поджал ноги, втянул большую голову в плечи.
Уставил взгляд себе под нос, смежил веки, охватил пальцами широкий подбородок и весь превратился в слух.
В его тихом кабинете часто велись разговоры об угрозах.
Можно сказать - всегда велись разговоры об угрозах.
Слушать об угрозах, думать о них, вычленять реальную угрозу из кучи навороченных вокруг нее вымысла и недопонимания сути дела было его профессией.
Странным казалось лишь то, что этот человек избежал профессиональной зацикленности и видит мир уравновешенно, с обычными его прелестями и недостатками…
* * *
В этот раз все началось с Интернета.
Мировая сеть - прекрасный полигон для психологов, желающих изучить массовое сознание передового человечества. Наполовину это реклама и самореклама, на треть - порнография, еще процентов на двадцать - электронные варианты разнообразных СМИ, а на оставшиеся сотые доли - то восхитительное, что зовется цивилизацией.
Но уже возникло, хотя и не проявилось в должной мере, течение скрытой и безадресной агрессии.
Пока что им интересуются только профессионалы вроде Шубина - и слава Богу.
Однако это было бы слишком просто…
Один из провайдеров "высококультурной" и рвущейся в Евросоюз Латвии держал сайт "Ходжа", зарегистрированный в "яндексе" в разделе "наемники, солдаты удачи". Посетители со всего мира могли ознакомиться с русофобским манифестом и предложить использующему немудреный псевдоним "Ходжа" анониму свой план нанесения ущерба России. В любой области, любыми средствами, без ограничения стартового финансирования диверсии. Наиболее удачные Ходжа обещал принять к реализации с выплатой автору солидного гонорара.
В желающих недостатка, к сожалению, не было.
Планы с кодовыми именами присылались в закрытый от посторонних почтовый ящик Ходжи. Через некоторое время на сайте выставлялись псевдонимы победителей.
В принципе, Ходжа ничего нового не придумал, а лишь использовал принцип программы СЕТИ, подменив цели исследований.
Спецы из технической службы и ИАС периодически потрошили секретный ящик, подсовывали Ходже дезу, привлекали к работе сотрудников зарубежных антитеррористических центров и коллег из Службы внешней разведки, но конспирация у интернет-пользователей сайта "Ходжа" была налажена будь здоров, выявить конечных потребителей информации и вскрыть каналы связи с авторами планов не удавалось.
А обратная связь существовала…
В ворохе несусветной чепухи типа убийства главы государства путем размещения на высокогорной лыжной трассе, по которой тот любил кататься, десятков противопехотных мин, некоторые планы были, по существу, предложением сотрудничества и носили угрожающе конкретный характер.
В среде молодых сотрудников ФСБ Москвы и Петербурга образовалась группа "ходжеборцев", или "антиходжистов", как они себя называли.
Общались, разумеется, преимущественно в Интернете.
По прошествии года этой полупрофессиональной молодежной забавы и москвичи, и питерцы обнаружили зловещее соответствие нескольких реальных, состоявшихся и несостоявшихся угроз планам, которые удалось выудить из почтового ящика индифферентного балтийского торговца Интернетом. Как обухом по голове ударило сообщение сотрудника Центрального аппарата, разрабатывавшего лидеров бандформирований Ичкерии: в Грузии появились эмиссары неведомого никому Ходжи.
Материализация виртуального врага потрясла всех, но была неполной.
Не удалось выявить ни одного человека, видевшего Ходжу лично.
* * *
- Мы даже не уверены до конца, что он существует в плоти и крови. - сказал об этом Нестерович, покусывая кончик авторучки и поглядывая в ежедневник. - То есть, ясно, что есть люди, которые этим занимаются, но они могут быть кем угодно, и не иметь никакого отношения ни к чеченцам, как к нации, ни к ваххабитам. В настоящий момент Ходжа - это что-то вроде символа, нового знамени, под которое пытаются сгрести ошметки "борцов за веру". Старые имена залиты по уши кровью не только русских, но уже и самих чеченцев, они в постоянной вражде, как пауки в майонезной банке. Смерть Бараева только подлила масла в огонь… Нужно чистое имя, пусть даже виртуальное.
- И что - не взяли ни одного исполнителя этих планов? - спросил Шубин.
- Взяли двоих - по разным делам. Они не могли быть авторами. Они даже слова Интернет не знают… Неграмотные, падкие до денег, словарный запас, как у Фимы Собак…
- Да, словечко "гомосексуализм" некоторым из них по душе. И не только словечко, - рассеянно пробормотал Сан Саныч, вновь демонстрируя свою великолепную память.
Между тем "Ходжа" из сети после ареста его эмиссаров стал гораздо осторожнее: ящик чистил каждые два часа, попытки несанкционированного доступа удачно отражал. Планы удавалось добывать все реже. В одном из последних Ходже предлагалось приобрести уникальный зенитный комплекс.
Псевдоним автора - "Гранит", - появился в окне принятых к исполнению.
- Это пока все, что у нас есть. - вздохнул оперативник. - Мы пытаемся сыграть на опережение. Не так много в России мест, где разрабатывают или производят ПЗРК.
- Почему производят? Его могут украсть со склада воинской части. - поднял голову Шубин. - Увы, но среди "сапогов" продажа оружия посторонним уже стала чем-то вроде престижного вида спорта. Соревнуются, уроды, кто больше стырит и кто выгоднее продаст…
- Нет. - покачал головой Нестерович. - По тексту плана видно. Это нечто такое, чего у бандитов еще не было.
- А почему вы поставили в разработку именно рынки?
- В перечне объектов не только рынки. Я перетряс весь материал за три года - и по терроризму, и по торговле оружием, и по линии контрразведки, и даже по НВ. Адская работа - но она ничего не гарантирует. Сжал список до шестнадцати пунктов, в которых, мне показалось, чувствуется присутствие Ходжи. Критерии отбора: агентурные сведения, психологический портрет, возможность, цель и средства. Я уже говорил, что под вывеской Ходжи может скрываться группа лиц или даже какая-нибудь серьезная организация, но так как они стремятся работать под чеченцев, полагаю, что связными и исполнителями будут лица чеченской национальности. Или ингушской… В общем - вайнахи.
- Гм-м, последнее неглупо. - Шубин потер пальцами лоб. - Косить - так косить. Хотя среди боевиков встречаются представители всех наций… И что удалось выяснить?
- По данным ваших сотрудников выявлены два наркопритона, одна бандгруппа, педофильский публичный дом в подвале офиса "фруктовой" партии, склад оружия в квартире старшего офицера милиции, ряд более мелкой уголовщины… Но по Ходже пока ничего. Сами видите, состояние дел не позволяет мне быть конкретным. Это инициативное расследование, в рамках моих служебных обязанностей и с ведома шефа, разумеется. Могу вам сказать, что этим же занимаются мои коллеги в Москве, Ростове, Волгограде и Екатеринбурге. По размаху мы уже превышаем свои полномочия.
- Да, пожалуй… - Сан Саныч провокационно улыбался из-под ладошки. - Вы амбициозные ребята. Старой гвардии это может не понравиться.
- Мы ничего не нарушаем. У нас есть довольно веские аргументы и, честно говоря, мне не хотелось бы, чтобы их прибавилось.
- Хорошо. - Шубин взял со стола список объектов. - Пушкин - военный институт радиоэлектроники… Зеленогорск - закрытый НИИ министерства обороны… Гатчина… А в Гатчине что?
- Объект в Гатчине включен по агентурным данным. В прошлом году он не раз похвалялся в узком кругу земляков, что имя его напишут золотом на самой высокой горе Ичкерии.
- Я вам, знаете, сколько таких случаев могу рассказать? - хмыкнул Шубин. - А с инопланетянами он не общается? Путем налаживания прямых сексуальных контактов?
- Я понимаю… - вздохнул Нестерович.
- Вот что, голубчик… Молодец, что все это мне выложили. Давайте договоримся так. Сейчас сюда съедутся старшие групп, работающие по вашим объектам. Им все подробности знать ни к чему: такая зыбкая основа подрывает стремление работать хорошо. Но общие направляющие им обрисуйте, пожалуйста. Я дам вам время подумать и сформулировать. Работаем еще неделю. Но если за неделю не будет никаких результатов… - Шубин развел руками. - Сами понимаете. Вы съедаете колоссальный ресурс моей службы. Вам придется снять свое задание. И не советую сопротивляться! - неожиданно прибавив металла в голосе, жестом пресек он трепыхание Нестеровича. - Иначе вмиг будете на ковре у Панина. Вместе со своим шефом! Я, кстати, не уверен, что он полностью в курсе.
Именно это держал в уме Сан Саныч, когда говорил Кляксе, что думает над его объектом.
Глава 6
Фильтруют все!
Ми-26Т сгорел почти целиком.
Дюраль, если его разогреть, горит с искрами, как бикфордов шнур.
Красиво горит, чтоб его в Бога душу мать…
И в этот раз уцелели лишь покореженные лопасти несущего винта, разлетевшиеся по сторонам, двигатель, хвостовая часть с безвольно обвисшим рулевым винтом и шасси. Множество мелких обломков были разбросаны по заснеженному склону.
Черными бугорками лежали повсюду тела погибших.
Никто не стонал, не звал на помощь.
Выживших не было…
За всю историю падений вертолетов известно совсем немного случаев, когда бы экипаж уцелел. Вертушка не планирует, она падает камнем. Есть, впрочем, в российской армии вертолетчик, не только выживший после падения, когда его машина полетела на дно ущелья, скользя по крутому склону, но уже через месяц вновь севший за штурвал - только имя его мало кому известно.
И не мудрено - героев на Руси пруд пруди, где уж всех их родному правительству упомнить…
По периметру района падения стояло реденькое оцепление, в далекие сопки уткнулись пулеметы срочно подогнанных четырех БТР-80.
Поодаль места катастрофы на пологой площадке, с края которой зачем-то поставили совершенно бесполезные в сложившихся обстоятельствах БМД-3 и Т-80У-М1, были разбиты палатки. К одной из них солдаты в респираторных масках сносили обгоревшие до неузнаваемости трупы, укладывали в ряды, накрывали, отдавая дань уважения. Тут же составлялись номерные списки, делались попытки установления личности, краткого описания полученных травм и определения причины смерти. Особое внимание уделялось обнаруженным открытым ранениям.
К другой палатке волокли обломки вертолета.
Здесь работы было больше.
Каждый обломок первоначально фотографировался с нескольких ракурсов, ему присваивался номер и на плане района падения руководитель помечал местонахождение элемента. Представитель завода-изготовителя тут же пытался определить наименование детали или конструкции. Номер, написанный на бумажке, скотчем клеили к обломку - и лишь после этого несли его к палатке и укладывали в большие ящики.
Нумеровали и собирали все подряд, даже осколочки размером с ноготь. По заснеженному склону бродили саперы в наушниках, с металлоискателями.
У дальнего края оцепления галдели люди.
Из третьей палатки вышел сгорбленный, с мучнисто-белым лицом подполковник в летной техничке, посмотрел на пронесшийся над самыми головами собравшихся Су-24МР и спросил у прапорщика:
- В чем дело?
- Корреспонденты желают снимать, товарищ подполковник!
- Пусть оттуда снимают. - офицер прищурился. - А почему их так много?
- Там еще местные. Хотят помочь.
- Гоните их к … матери! - неожиданно яростно сказал подполковник.
- Мы гоним - а корреспонденты возмущаются! Слова говорят нехорошие! Сатрапы, мол, журналистов зажимаем, - пожаловался юный прапорщик, но подполковник уже не слушал его, развернулся, сгорбился и исчез в палатке.
Прапорщик пожал плечами и побежал к солдатам.
* * *
Выше по склону стояли два офицера в теплых защитных бушлатах, в бинокли внимательно осматривали окружающие склоны гор.
- Кто это? - спросил один, в новеньком бушлате, отвлекшись на подполковника.
- Комендант аэродрома. Люлин. - ответил второй, в бушлате старом и заношенном.
- Он болен?
- Нет… переживает. По нему тут целая комиссия приехала… Он отвечал за охрану аэродрома. Должен был выставить снайперов на позиции за сутки, а выставил только с утра. Пожалел ребят, чтобы ночью в снегу не задубели…
- Ты, никак, ему сочувствуешь?
- С каждым может случиться. Уволят теперь без пенсии…
- Это еще легко отделается. - жестко сказал второй, очевидно приезжий. - Когда снайперы ушли с позиций?
- С рассветом. Всю ночь контролировали - ничего.
- Вечером всех вернуть на места. И вызови из Грозного спецов департамента. Там сейчас на базе группы "алфавитов" и из краснодарского управления. Настоящие волчары. У них противоснайперки есть, "вэ-девяносто четыре"… На коленях проси, в ногах валяйся, но вызови… Связь у твоих стрелков есть?
- Не у всех.
- Сделай, чтобы была у всех! Башкой отвечаешь! Перед выходом собери их, я проинструктирую. И организуй мне три группы захвата на машинах.
- Машины тоже со связью?
- Разумеется! Он где-то здесь должен быть…
- Кто?
- Та сволочь, которая сбила вертолет.
- Ты думаешь? А зам главного от КБ Миля сказал, что ошибка пилотов…
- У них всегда ошибка пилотов… Ночью было холодно?
- Так и сейчас не тепло.
- Это хорошо… Лишь бы ветра не было, не запуржило. Он вылезет из норы, обязательно!
Со стороны далекого аэродрома, стрекоча и сияя лопастями, внаклон заходили на них транспортные вертушки, с боков прикрытые грозно ощетинившимися всеми своими пушками "крокодилами".
- Полетим. Здесь - всё…
Тела погибших и ящики с обломками загрузили вместе.
Мертвым уже всё равно.
На летном поле Моздокского аэродрома мертвых сгружали с борта и везли на самодельный ледник, а ящики с останками вертолета - в большой ангар, прогреваемый непрерывно ревевшим моторным подогревателем, гнавшим горячий воздух по трем широким брезентовым рукавам.
На бетонном полу ангара белой краской изображен был силуэт Ми-26Т в реальную величину от носа до киля, с отметками для колес шасси. Множество усталых людей бродило вдоль силуэта, напоминающего очертания трупа, которые рисует милицейский дознаватель на месте преступления. Они тщательно раскладывали на свои места опознанные детали и обломки конструкции.
Вскоре притащили наспех сваренный скелет, который начал обрастать искореженным металлом. Сгорело много, но сохранившиеся листы обшивки представляли, как раз, наибольший интерес. Они были вырваны и разбросаны взрывом, оттого и уцелели при пожаре.