- Мои предположения, товарищ капитан, оказались, к сожалению, верными: покойная с таким упорством сдирала с себя запахи насильника, что начисто уничтожила все следы, - с огорчением констатировал доктор. - Преступник действительно использовал бутылку… Этот садист повредил даже горло несчастной и её матку, и если бы она осталась жива, то у неё никогда не было возможности иметь детей. Впрочем, для следствия это, как я понимаю, не столь важно, не так ли?
- Для следствия все может оказаться важным, - возразил Будалов и пояснил: - Насильник вполне может оказаться серийным маньяком…
- Не дай Бог! - воскликнул профессор.
- Вы правы: не дай Бог, - согласился Будалов.
- Так что, извините, ничем не могу помочь…
- Ничего, этот насильник всё равно никуда от нас не денется: рано или поздно, а мы его поймаем! - с некой бравадой весело воскликнул Будалов и тут же, вспомнив про свой вчерашний прокол, добавил: - Ещё раз прошу вас, Александр Фомич, извинить меня за вчерашнее: настроение было ни к чёрту…
- Оставьте, капитан, с кем не бывает…
- До свидания…
Капитан положил трубку, радостно потёр ладонями и весело пропел:
- Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо!..
* * *
После заключения судмедэкспертизы стало ясно, что перед тем, как уйти из жизни, покойная подверглась жестокому насилию в извращённой форме: вся промежность, прямая кишка и даже горло оказались порванными, и, до того, как покончить с собой, умершая потеряла много крови. Также было определено, что до насилия жертва являлась девственницей. Но поскольку не было обнаружено никаких следов насильника: перед тем, как уйти из жизни, жертва, как и рассказал доктор Будалову по телефону, действительно тщательно помылась, а все следы в квартире оказались настолько скрупулёзно вытертыми, что дело попало в разряд "глухарей" и в этом, конечно же, не обошлось без стараний самого преступника: капитана Будалова…
* * *
- Пора позвонить Баринову… - капитан Буда-лов быстро набрал телефон. - Добрый день, Серёжа! Тебя приветствует капитан Будалов!
- Коля? Привет! Лёгок на помине: хотел сам звонить… - отозвался Баринов.
- Напомнить об обещанном "Поплавке"?
- О таких вещах напоминает тот, кто предложил, - возразил майор.
- Есть новости о подопечном?
- В общем, да… - как-то неуверенно ответил старший Кум.
- Судя по тону, не очень обнадёживающие, - предположил Будалов.
- Как посмотреть… Это не телефонный разговор: нужно встретиться…
- Когда?
- Да хоть сейчас, если свободен.
- Хорошо, давай в "Поплавке" и встретимся через… - капитан взглянул на часы, - через сорок минут ты успеешь добраться до "Поплавка"?
- Вполне!
- Тогда жду тебя за столиком, что ближе к эстраде…
- Там же шумно…
- Шумно будет часа через два, когда инструментальная группа начнёт работать, а сейчас этот столик самый уютный: ты всех видишь, а тебя никто…
- Хорошо, уговорил…
* * *
Когда Баринов вошёл в просторный зал ресторана на Иртыше, он сразу направился к эстраде. Будалов был прав: столик, укрытой высокой эстрадой, можно было обнаружить только тогда, когда целенаправленно подойдёшь к нему. Как правило, за этим столиком питались оркестранты во время перерывов, а также, сидели их сопровождающие девушки.
Сейчас за ним сидел только капитан Будалов. Столик был заставлен разнообразными закусками, чёрной и красной икрой, фруктами. Посередине стола горделиво возвышались две бутылки: французский "Наполеон" и русская водка, охлаждённая бутылка которой покрылась капельками воды. Рядом с ними стояло фирменное блюдо ресторана: кусочки атлантической селёдочки, с кружочками вареной картошечки, посыпанные репчатым лучком. Рядом с ней - тарелка с солёными огурчиками. Для коньяка имелся порезанный тонкими дольками лимон и небольшая тарелочка с солёным миндалём.
- Ты, Николай, как всегда, в своём репертуаре: настоящий гурман! - одобрительно заметил майор, с вожделением осматривая богато накрытый стол.
- С чего начнём? - спросил Будалов.
С "Наполеона" конечно! По рюмочке, как говорится, для аппетита и осознания бытия, а потом можно и на водочку перейти: привычнее как-то… Я прав?
- Ты, майор, как я успел убедиться, всегда прав, - льстиво подыграл ему Будалов и быстро разлил по фужерам коньяк.
- Если бы, - с огорчением вздохнул Баринов, - Ладно, давай махнём коньячку, закусим лимончиком с орешками, а потом и побазарим, как говорит наш контингент. За нас с тобой и за фуй с ними! - провозгласил свой дежурный тост майор.
Они чокнулись, опрокинули коньяк в рот, словно это была вода, закусили. Будалов вопросительно уставился на своего давнего приятеля.
- Ну и что с моим подопечным? - не выдержал он. - Помер, что ли или на больничку попал?
- Не угадал, - покачал головой старший Кум. - Твой подопечный оказался таким настырным, - майор быстро плеснул водки себе и капитану, - прикинь, просидел более суток в "стакане" и даже не вспотел… Да что там не вспотел: он даже к хлебу не притронулся, воды ни глотка не выпил, в туалет не попросился… И все это с каким-то вызовом: мол, смотрите, какой я, а вы все плебеи! А ты говоришь! - он молча чокнулся и влил водку в рот: было заметно, что такой "клиент" в его практике встречается впервые.
- И что ты обо всём этом думаешь? - выпив водку, спросил капитан.
- А чего тут думать? - недовольно буркнул Баринов. - Мне самому стало интересно! Так вот как, пацан, хочешь поиграть со мной: давай поиграем! Взял и определил его в сто девятую камеру, в которой сидят самые законченные негодяи: убийцы и насильники. Подумал, они ему быстро мозги вправят…
- И что?
- А ничего! - воскликнул майор и развёл руками в стороны. - Вчера старший по продолу услышал в сто девятой какой-то шум. Заглянул в глазок… - он вновь покачал головой, нервно налил себе водки, выпил и даже не стал закусывать.
- Говори, не тяни, - поторопил Будалов.
- Короче говоря, из старшего прапора ничего невозможно было вытянуть: то ли он, действительно, ничего не видел, то ли он чего-то напугался… В глазах страх… Мямлит одно и то же: он их побил, он их побил…
- Ничего не понимаю: кто побил? Кого побил?
- Когда я пришёл в сто девятую, в которой, кроме твоего подопечного, как я уже говорил, сидят ещё шесть убийц и насильников, у двоих из них кровь течёт, причём, прикинь, у одного из ягодицы, трое с подбитыми рожами, а шестой забился в уголок и с испугом смотрит по сторонам…
- А Понайотов?
- А твой подопечный сидит на шконке и спокойно читает книжку, словно его все это никак не касается, - Баринов усмехнулся. - Начинаю допытываться, что случилось? Все твердят одно и то же: подрались между собой… Спрашиваю, кто нанёс ранения? Раненые в один голос заверяют, что всё произошло случайно: показывали, мол, приём и не рассчитали…
- А ты думаешь, что всё было совсем по-другому? - с тревогой спросил капитан.
- Даже и не знаю, что думать… - майор вновь недоуменно покачал головой. - Каждому из этих подонков "вышка" светит и выгораживать кого-то им нет ни какого резона… Но меня настораживает поведение шестого, у которого нет ни следа участия в драке…
- И что он говорит?
- Ничего не видел, ничего не слышал: спал, мол! Врёт, сука! - майор вновь чертыхнулся.
- И какие выводы?
- Какие могут быть выводы, - Баринов снова налил водки себе и капитану. - Предлагаю выпить и покумекать, что делать дальше. Честно говоря, я в полном недоумении: впервые с подобным сталкиваюсь…
Они чокнулись быстро выпили. Баринов закусил селёдочкой, а Будалов ничем не стал закусывать. Судя по его собранным в кучу морщинам на лбу, у него шёл мыслительный процесс.
- Послушай, Серёжа, у тебя что нет пресс-хаты?
- А сто девятая что, курорт, что ли? - с усмешкой спросил он. - С месяц назад появился у нас один строптивый, даже мне нахамил… - он чертыхнулся, - сунул я его к этим отморозкам: они тогда в другой камере сидели… Кстати, их у нас прозвали "Братья на крови", так эти "Братья" насмерть запинали того строптивца. Между прочим, именно одному из них в жопу и вогнали заточку…
- Нет, говоря о пресс-хате, я имел в виду камеру, в которой сидят твои люди и сделают то, что ты им прикажешь… - прямо пояснил капитан.
- Не знаю… - с неуверенной задумчивостью протянул Баринов. - Что-то меня настораживает в твоём подопечном… Никитич вдруг встал на его сторону…
- Никитич? Странно, - удивился Будалов.
Он хорошо помнил историю, связанную с женой Никитича. Несколько лет назад жену Никитича, работавшую в том же СИЗО медсестрой, убил один уголовник-наркоман за то, что она не дала ему наркотик. Разозлившись, а может быть под воздействием ломки, он перерезал ей горло лезвием, запрятанным за щекой. С того дня Никитич, ранее добродушный и внимательный, настолько изменился, что к нему стали с опаской относиться даже самые закоренелые уголовники.
- Вот-вот, и мне странно! - вздохнул Баринов. - Но ты прав: нужно сделать все, чтобы не допустить, чтобы какой-то там грабитель, устанавливал свои правила в моей тюрьме! Сегодня же прикажу кинуть его в карцер и подсажу к нему пару своих должников…
- Пару? А справятся?
- Один - чемпион Омска по боксу среди тяжеловесов, второй - сидит под следствием за участие в подпольных боях без правил. Под сто килограммов один и более ста двадцати килограммов другой… Первый по хулиганке, второй, кроме участия в запрещённых боях, ещё подозревается и в убийстве…
- Не тот ли это боксёр, который на фотографии милуется со своим племянником?
- Ту фотографию ты мне вовремя подкинул, - ухмыльнулся Баринов. - Покажи эту фотку братве, и никто не станет разбираться: племянник или не племянник… Доказывай потом, что ты не верблюд, и просто отдыхаешь на море с племянником и его семьёй… - майор подмигнул.
- Да, аргумент на все сто! - согласился Буда-лов. - А на чём второго сломал?
- "Его и ломать не пришлось: сам сломался! - майор хитро прищурился. - Представляешь, он на игле сидит, причём всерьёз… Такая ломка началась, что готов был на все, чтобы дозу получить. Кстати, и тот, и другой не могут жить без наркотиков…
- И ты их, конечно же, подкармливаешь? - догадливо спросил Будалов.
- А что остаётся делать? - вновь подмигнул он.
- И держишь их на поводке: чуть что не по тебе, и крантик перекрывается… Разумно!
- Главное, действует безотказно! Послушай, Коля, я тут, на досуге, почитал дело твоего подопечного… - майор в упор взглянул на собеседника. - Полный сирота: детский дом, школа-интернат, в Афганистане побывал, награждён двумя орденами и медалью, характеристики хорошие, что из детского дома, что с места работы. Со всех сторон положительные…
- И что? - капитан был явно недоволен неожиданными вопросами своего приятеля.
- И вдруг - грабитель!
- Что-то я не понимаю, куда ты клонишь, Серёжа? - через силу улыбнулся Будалов.
- Ты столько внимания уделяешь этому парню…
- А ты не обратил внимание, у кого он обнёс квартиру? - многозначительно спросил он.
- Стоп! Но это я действительно… как-то пропустил… - смущённо заметил майор. - И кто этот пострадавший?
- Твой приятель: инженер Соломатин!
- Соломатин? Он, конечно, не такой уж мне и приятель… - неуверенно произнёс Баринов и тут же с тревогой воскликнул: - А его коллекция старинных монет? Она тоже пропала?
- В чистую! - улыбнулся капитан.
Будалову было известно, что майор всерьёз занимается нумизматикой: настоящий фанатик. Именно поэтому и держал эти знания про запас, как козырь.
- Чёрт бы побрал этого скупердяя! - в сердцах бросил он. - Представляешь: месяца три уговаривал Соломатина обменяться одной монетой, даже продать просил: ни в какую! Послушай, Коля, а ты не помнишь, что за две монеты, что были обнаружены у Понайотова?
- Почему не помню? Очень даже помню, - хитро прищурился Будалов.
Он был очень доволен, что сумел свернуть тему с опасных для себя рельс на более выгодную тему. Он даже предугадал, о чём его попросит Баринов. И не ошибся.
- Если помнишь: озвучь! - нетерпеливо попросил Баринов.
- Одна - Елизаветинский алтын, другая - Николаевский полтинник, а что?
- Нельзя ли что-нибудь придумать, чтобы алтын затерялся во время следствия?
- Отчего ж не помочь своему старому другу? - Будалов снова хитро прищурился.
- И чем я буду обязан?
- Нужно выколотить дурь из этого упрямца Понайотова… - прямо ответил Будалов.
Баринов молчаливо уставился в одну точку: с одной стороны, он действительно не понимал, почему этот парень, неплохо зарабатывая, достойно прошедший войну в Афганистане, неожиданно решился на грабёж…
Словно прочитав его мысли, Будалов пояснил:
- Хотя я и не могу тебя во все посвятить, но немного развею твои сомнения… - он сделал эффектную паузу и продолжил: - Всё, что ты перечислил, действительно мало вяжется с портретом грабителя, но ты, вероятно, не знаешь о некоторых скрытых мотивах этого, как ты думаешь, скромного паренька…
- И что это за мотивы?
Парень задумал жениться, а денег на свадьбу не было, вот он и решил пощипать инженера, да что-то не склеилось: залез в квартиру, а там нянечка с ребёнком… Вот и сорвало у парня крышу: угрозы физической расправы… ребёнка напугал, нянечка вся в слезах и соплях…
- Теперь все понятно, - майор пожевал губы. - Не буду терзать тебя, чтобы пытаться вызнать тайны об оперативных планах в отношении твоего подопечного, но я постараюсь, чтобы его сломали в нашем СИЗО, - он снова взглянул на капитана. - Этого ты хочешь, не так ли?
- Сломать его, конечно, неплохо, но нам, - он специально выделил слово "нам", - нам нужно, чтобы Понайотов получил… по заслугам!
- То есть получил как можно больше, если не сломается и не сдаст своих подельников, чтобы у вас было достаточно времени для розыска похищенного, не так ли? - Баринов по-своему расценил ситуацию.
- Что-то вроде этого, - согласился Будалов.
- Что ж, в успешных розысках похищенной коллекции я тоже заинтересован… Надеюсь, ты не забудешь своего приятеля, когда та будет найдена?
- Даю слово!
- Я тоже!..
Они пожали друг другу руки и продолжили возлияние…
Каждый из них был доволен друг другом и каждый из них думал о нашем герое: Будалов о том, как на подольше запрятать его, а мысли Баринова крутились вокруг обещания приятеля пополнить его коллекцию, а для этого он должен был всерьёз "поработать" над Серафимом Понайотовым…
Глава 20
В ПРЕСС-ХАТУ ЕГО!
Железная дверь сто девятой камеры резко распахнулась, и на пороге появился новый корпусной Никита Заварзин в сопровождении Гориллы. Новый корпусной пришёл уже в новом звании: на нём сверкали новенькие погоны капитана.
- Убийцы, насильники и пропойцы, встать на проверку! - гаркнул старший прапорщик.
Обитатели сто девятой камеры быстро выстроились у своих шконок.
- Что у вас произошло два дня назад? - спросил новоиспечённый капитан.
Никто не отозвался, и корпусной спросил, обращаясь к Сыромятину:
- Может, ты скажешь, что у вас произошло?
- Конечно, скажу, гражданин начальник! Но сначала разрешите поздравить вас с повышеньицем! - . льстиво проговорил он.
- Благодарю! - сухо ответил капитан. - Итак, слушаю!
Мы же два дня без свежего воздуха, вот и захотелось мышцы размять… - начал говорить Сыромятин. - А кровь-то у всех молодая, горячая, вот немного и переборщили…
- Так увлеклись, что заточку в задницу воткнули? - усмехнулся корпусной.
- Да какая там заточка, гражданин начальник, - возразил Сыромятин и вытащил из кармана тонкую авторучку. - Показывали приём, а вместо ножа эту ручку использовали, рука соскользнула и кожу поцарапала…
- Никто не хочет добавить собственных нюансов к этой увлекательной сказке? - корпусной внимательно обвёл глазами всех обитателей камеры, но никто не выразил желание. - Ладно, думайте сами: вам здесь жить-поживать… - с неприкрытой угрозой произнёс капитан.
Началась обычная процедура утренней проверки. Последним, как и при первой своей проверке, корпусной назвал фамилию Серафима. После его представления, положенного в местах лишения свободы: имя-отчество, год рождения, статья, капитан сделал небольшую паузу, пристально посмотрел ему в глаза и язвительно произнёс:
- А тебе, Понайотов, придётся отдуваться за всю камеру, - он повернулся к старшему прапорщику. - Отведи подследственного Понайотова в карцер!
Сидельцы сто девятой недоуменно переглянулись между собой: все были уверены, что в лучшем случае камеру просто разгонят, в худшем - двух-трех закроют в карцер, но никто не ожидал, что наказание настигнет только новенького. Судя по всему, это решение оказалось неожиданным даже для старшего дежурного по продолу, наречённым Гориллой: он с удивлением взглянул на корпусного, потом на Серафима.
Затем пожал плечами и приказал:
- Понайотов, руки за спину! Выходи!
Никак не среагировав на озвученную корпусным новость, Серафим спокойно закинул руки за спину, вышел из камеры.
- Лицом к стене! - последовал новый приказ.
Понайотов встал рядом с дверью и повернулся лицом к стене.
Старший прапорщик закрыл дверь на ключ, посмотрел на капитана и спросил:
- А как же проверка?
- Сдай провинившегося старшему дежурному по карцеру и возвращайся: вот постановление, подписанное Бариновым, - он протянул ему документ.
Старший прапорщик быстро пробежал глазами постановление, покачал головой, затем повернулся к Серафиму:
- Вперёд! - скомандовал он.
Перед каждым переходом, перекрытым мощной железной решёткой с дверью посередине, старший прапорщик громко стучал ключом по железу, предупреждая других контролёров, что ведёт арестованного.
Эта процедура была обязательной и делалась для того, чтобы идущий навстречу контролёр, если он сопровождает особенного подследственного, которого никто из обитателей тюрьмы не должен видеть, , мог предпринять меры и укрыть своего подопечного в "стакан".
Когда они подошли к решётке, покрашенной в грязновато-красный цвет, Горилла приказал:
- Лицом к стене! - после чего трижды постучал ключом по решётке, вызывая старшего дежурного по карцеру.
Вскоре в самом конце коридора появилась мужская фигура. Когда подошёл поближе, Серафим узнал Никитича, но никак не подал виду.
- Вот, Никитич, принимай постояльца на временное проживание, - он усмехнулся своей шутке.
- За что его? - нахмурился Никитич.
- Драка в камере: пока пять суток…
- В какую его?
- В шестую…
- В шестую? - невольно повысил голос Никитич. - Кто выписал постановление?
- Майор Баринов.
- Я так и думал, - прошептал Никитич.
- Что, не понял? - переспросил Горилла.
- Да, так, ничего… - отмахнулся старший прапорщик.
- Мне показалось, что ты, Никитич… - начал Горилла, но тот грубо перебил его:
- Креститься нужно, когда кажется! Давай постановление и можешь возвращаться к себе.
- Как скажешь, коллега… - чуть обидчиво проговорил Горилла, однако развивать свои сомнения не решился.