Она села и увидела на столике у кровати подготовленную дозу. Настроение было таким хорошим, что захотелось немедленно улучшить его еще больше. Она приняла кокаин и снова откинулась на постели. Блаженство было таким неимоверным, что она даже застонала от удовольствия.
Когда наркотический рай стал бледнеть, она не дала ему ускользнуть, добавив еще порцию. Ей стало абсолютно наплевать на Сидора и его нравоучения и угрозы. Жизнь менялась. К черту прошлое! К черту Сидора! К черту всех! Лишь бы удержаться на этой волне, не дать ей схлынуть, добавить, когда начнешь с нее съезжать!
Двое суток качания на волнах, вверх-вниз, снова вверх. Только не останавливаться! Квартира превращалась в огромный средневековый замок, машины на улице громыхали колесницами, Земля вращалась, как и говорил Галилей. День-ночь, темно-светло.
Она то и дело прикладывалась к порошку, не зная, что именно такое стремление удержать кайф является основной причиной кокаиновой передозировки. Кокаин коварен, отравиться им при обычном употреблении можно, только зарывшись носом в мешок с "перхотью дьявола", но перебрать, постоянно дозаправляясь – легче легкого. Девушка лишь случайно не перешла опасную грань и не сорвала план Игорька.
Двое суток без настоящего сна, наркотическое забытье не в счет. Она ни разу не поела, лишь, время от времени, выпивая стакан воды, и почти не вставала с постели, неистово мастурбируя, когда накатывало желание. К приходу Игорька она была похожа на счастливое привидение. Ей казалось, что она парит над землей, а на самом деле едва волочила ноги…
Игорек ахнул, увидев Анечку в таком состоянии. Он сознательно соблазнял ее кокаином, но никак не ожидал такого результата. Надо было спасать положение, она ему еще нужна для осуществления плана в полном объеме.
Анечка пыталась ему что-то сказать, но это у нее плохо получалось. Кажется, она бормотала что-то про любовь, но Игорек даже не был уверен, что она его узнала. Он расстроено покачал головой, обхватил ее за талию, ногой захлопнув дверь, и потащил в сторону ванной. Он понятия не имел о способах вывода людей из состояния наркотического опьянения, но холодная вода обычно помогает от всех недугов.
Хозяйка обнимала его за шею, пыталась поцеловать, но Игорек не испытывал к ней сейчас никакого влечения, выглядела она, прямо скажем, не идеально. Он затолкал ее в ванну прямо в домашнем халатике, таком же шелковом, как и тот, что он порвал, но длиннее, почти до пола. Сидор одевал свою пассию по своему вкусу, и он Игорька устраивал. Анечка пыталась слабо сопротивляться, но безуспешно. Игорек направил на жертву лейку душа и включил холодную воду.
Анечка взвизгнула и забилась подранком, пытаясь увернуться от ледяной струи. Тщетно. Игорек расстреливал ее, как киллер из автомата поливает "заказанного", когда у него масса времени. Шелк халатика моментально намок, облепив тело девушки, и Игорек почувствовал, что пульс начал биться у него в паху. Анечка, обессилев, сползла по кафельной стенке на дно ванны, и обреченно свернулась там калачиком, судорожно вздрагивая и поскуливая.
Наконец, Игорек закончил экзекуцию и, выключив воду, вытащил девушку из ванны. Он стащил с нее мокрый халат, задержав, на мгновение, взгляд на ее теле. Несмотря ни на что, оно было великолепно. Замерзшие темные соски торчали, как электрические переключатели, по покрывшейся крупными мурашками коже стекала вода. Игорек схватил большое полотенце и начал энергично растирать "пострадавшую". Она стояла безвольно, как большая кукла. Когда Игорек повел ее, голую, в спальню, она шла обреченной овцой, и делала все, что он скажет. Найдя махровый халат, он завернул в него Анечку, насильно влил в нее стакан "Смирновской" водки (без двух "ф", американскую Сидор не пил по патриотическим соображениям), дал ей закусить каким-то печеньем, и уложил в постель, закутав, как ребенка в теплое одеяло. Заставить Анечку спать оказалось гораздо проще, чем заставить ишака пить, если он не хочет. Заметив, что она ворочается, он прикрикнул по-кашпировски "Спать!", и она послушно затихла. А через пару минут и на самом деле заснула. Измученный организм нуждался в восстановлении.
Игорек заметил на столике остатки кокаина, и присвистнул в изумлении. Эта дура умудрилась "засадить" почти весь пакет! Не нужно быть опытным наркоманом, чтобы понять, что это значит. Удивительно, что она до сих пор жива! Сегодня ее оставлять нельзя, придется побыть в квартире до вечера, а, скорее всего, и всю ночь. Он забрал пакет, убрал все принадлежности и начал ждать.
Чтобы скоротать время Игорек пристроился на кухне, соорудил себе что-то вроде ужина, "ограбив" холодильник, и предался размышлениям. Как он ни крутил, ничего кардинального привнести в свой план не смог. Видимо, просто зациклился на уже принятом решении. Ну и черт с ним, пусть идет, как идет. Теперь лишь бы эта наркоманка чертова копыта не отбросила. Вот будет фокус!
Ближе к вечеру Анечка очнулась и застонала. Ей было плохо. "А с чего бы ей было хорошо?" – злорадствовал Игорек. Но злость злостью, а спасть девчонку надо. Анечка плакала, целовала ему руки, умоляла дать ей совсем чуть-чуть кокса, иначе она просто не выдержит. Совсем немного, чтобы только снять боль. Не надо ей никакого кайфа, лишь бы не было так плохо. Она будет уменьшать дозы, пока не сведет их на нет. Нет, она вообще больше не будет никогда его пробовать. Но сейчас ей надо!
Но Игорек был непреклонен.
– Ты мне небезразлична, – увещевал он Анечку. – Пойми, я не могу спокойно смотреть, как ты гибнешь. Чтобы бросить, надо бросить. Раз и навсегда. Никаких постепенных бросаний не бывает, это сказки для идиотов. Нет никаких рецептов. Есть только воля.
Поняв, что девушка не просто капризничает, а натурально помирает от боли, Игорек решил сделать "ход конем". Клин, как говорится, клином вышибают, чтобы не чувствовать боли, надо забыться. Давать ей какие-то лекарства он побоялся – кто знает, как они будут действовать на отравленный наркотиком организм. Метод прост – надо напиться до отруба. Водки она столько не вынесет, не Сидор. Что там у нас в баре?
Виски он отложил, самому пригодится, ночь, похоже, будет долгая. Бургундское – ерунда, литра три надо, и то не хватит. Ага, коньячок! Вот это пригодится.
С первой бутылкой он переборщил – пустой желудок не принял сразу столько спиртного, пришлось срочно бежать на кухню за большим блюдом и ловить на лету коньяк, хлынувший обратно. После этого он был умнее. Сначала заставил ее съесть фрукты, потом в разбивочку выпоил вторую бутылку, давая закусить шоколадом. Анечка очень быстро охмелела и отключилась. Игорек сидел рядом, пока не задремал в кресле.
Ночью, около двух часов, девушка снова проснулась. Было ей не намного лучше, но сознание присутствовало, наркотический абсинентный синдром понемногу отступал, давая место обычному похмелью. В конце концов, она не была законченной наркоманкой, просто здорово переборщила с дозой, это еще не безнадежный случай. Игорек повторил процедуру, но на этот раз хватило и полбутылки.
Когда Анечка заснула, Игорек подежурил еще полчаса и решил тоже поспать. Он разделся и откинул одеяло, намереваясь лечь рядом. Вялая неподвижность тела Анечки сначала напугала его, а когда он убедился, что она жива, возбудила желание, как тогда, когда он уходил от нее в первый раз. Он перевернул ее на спину. Ее рука расслабленно упала в сторону, голова скатилась с подушки и осталась в неестественном положении, и никакой реакции. Игорек не смог удержаться и, стащив трусы, фактически, изнасиловал девушку, воспользовавшись ее беспомощным состоянием. Ощущения были очень необычными, Игорек даже подумал, что его занятие граничит с некрофилией.
Утром он беспощадно растолкал "спящую красавицу", несмотря на то, что она что-то мычала жалобно и пыталась спрятаться от него под подушку. Выглядела она совершенно измотанной, жаловалась на головную боль и выпила целую полуторалитровую бутылку "Спрайта".
– Похмелье – это хорошо, – садистски заметил Игорек. – Слушай меня, дорогуша. К наркоте тебя больше подпускать нельзя, иначе съедешь с катушек окончательно. Согласна?
Анечка мотнула головой, признавая сей прискорбный факт.
– Так что мешочек этот я у тебя реквизировал и спустил в унитаз. Сидор это как-нибудь переживет, не разорится. Сейчас сиди дома и страдай, за все удовольствия платить надо. Прими ванну, поешь обязательно, можешь немного коньячку выпить. Если вдруг почувствуешь, что у тебя похмелье переходит в ломку, напейся до поросячьего визга и ложись спать. Со временем все пройдет, ты еще не втянулась. Разницу между бодуном и ломкой ты сама поймешь. Если ломать не будет, лучше не напивайся, иначе потом будет еще хуже. Я поехал, у меня дела. Начнешь помирать – звякни мне на трубку, но только в самом крайнем случае, у меня сегодня очень важные мероприятия. Договорились?
Девушке ничего не оставалось, кроме как согласиться. Спорить и просить что-то не было смысла, да и сил тоже. Ей хотелось только, чтобы Игорек, наконец, ушел и оставил ее одну. Такие страдания лучше переживать в одиночестве.
Наблюдатели едва не проспали возвращение Игорька, хорошо, что пиканье противоугонки разбудило дремавшего за рулем парня. Он толкнул в бок спящего напарника.
– Сучонок, похоже, потрахивает эту девицу, – мрачно констатировал разбуженный.
– Ага, – согласился второй. – Вряд ли Сидору это понравится.
Игорек посидел в машине, приводя в порядок мысли. Сегодня последний день. Сегодня поздно вечером должен вернуться Сидор. Очень скоро все это закончится. Выйдет или нет, посмотрим. Неизвестность уже достала, она выматывала хуже пыток. Ожидание казни, как известно, страшнее самой казни.
А теперь пора наносить последние штрихи. Игорек опустил стекло, выбросил обертку от конфеты, вынул из внутреннего кармана мобильник и набрал нужный номер. В стоящей метрах в пятидесяти "девятке" тоже опустилось стекло, и сидящий на пассажирском сидении человек быстро надел наушники и прицелился в машину Игорька остронаправленным микрофоном.
Петр Сидоров, он же Сидор-младший, в отчаянии метался по квартире. Весь его бизнес горел синим пламенем, за всю прошедшую неделю в его салоне продался только один неновый "Фольксваген Гольф", выставленный на комиссию, и последняя из оставшихся ВАЗовская "семерка". Деньги за "Гольф" продавец забрал в тот же день, перепали с него несчастные две тысячи. Выручку за "Жигуль" Петр решил поприжать, но, все равно, вместе это было семь штук, и на сделку никак не хватало. После долгих и безуспешных поисков он нашел таки кредитора на оставшиеся тринадцать тысяч, но тот, прознав, видимо, о проблемах Петра, заломил такие несусветные проценты, что это грозило свести выгоду от сделки на нет. Младший попросил придержать деньги, пообещав дать ответ в конце недели.
Но лучших условий он найти не смог и готов был подписаться на эту кабалу, как вдруг позвонили "ребятки" из Тольятти и сообщили, что на эту партию машин есть еще три претендента. Они, мол, за свои слова отвечают, но покупатели предлагают очень хорошие условия и для того, чтобы Петр мог взять эти машины, придется хоть немного компенсировать их потери. Короче, нужно везти не пятьдесят, а семьдесят тысяч долларов.
Это был гром среди ясного неба. Младший понимал, что сделка, все равно, остается очень выгодной, но денег-то не было! Впору было застрелиться. Если у того кредитора взять не тринадцать, а тридцать три тысячи, то выплаты по процентам будут такими, что вовек не рассчитаться, и вместо спасения автосалона можно было запросто попасть на счетчик.
И вот в эту минуту тягостных раздумий в его квартире раздался телефонный звонок. Петр нехотя поднял трубку, готовый услышать, что тольяттинцы теперь попросят восемьдесят тысяч, а то и все сто. Услышав голос Игорька, Петр обалдел. Вот уж кого он меньше всего ожидал и хотел слышать!
– Ты чего это дома прохлаждаешься? – бодрым и веселым, не свойственным ему голосом поинтересовался Игорек. – Я тебе в салон звонил, думал ты там.
"Что-то с ним случилось, – решил младший, – какой-то он не такой". А вслух произнес не очень любезно:
– Дома работается лучше. Ты чего звонишь-то?
– Да хотел поинтересоваться, ты свои проблемы финансовые решил?
– А что?
– Я тут пораскинул – у меня червончик завалялся. Могу одолжить недели на две-три.
Младший просто остолбенел, не веря своим ушам, и некоторое время не мог ничего сказать. Игорек в своей машине довольно осклабился, представив себе выражение лица собеседника. Эта пауза лучше всяких слов говорила о том, как он воспринял это неожиданное предложение.
– Ты чего это вдруг? – наконец разродился Петр.
– А что, просто помочь человеку в трудной ситуации я не могу? Или тебе уже не нужно?
– Нужно, – поспешно уверил Игорька Сидор-младший. – Слушай, ты не мог бы отложить этот червончик на пару дней. Мне нужно еще десятку найти. Если не найду, то мне и твои деньги не пригодятся. Лады?
– Договорились. Мой телефон ты знаешь.
Петр положил трубку и поскреб в затылке.
Это что-то новенькое. Чтобы Игорек сам предложил деньги? Такого не могло быть в принципе. Что-то задумал, хитрован. В лучшем случае, хочет приварок поиметь. А, скорее всего, что-то еще. Я теперь ему вроде как обязан. Наверняка, если возьму деньги, то он потом потребует взаимной услуги, и еще неизвестно, какой. Так что же, не брать? Брать. Сейчас такое положение, что и у черта нужно брать. А с этим жучком всегда можно разобраться.
Петр отвлекся от мыслей об Игорьке, и сразу "протрезвел". Эти десять тысяч не решают ничего. Нужно-то двадцать! Это как соревнования по прыжкам через пропасть, где победитель не допрыгнул до противоположного берега всего два метра. Если он не найдет оставшуюся сумму, то все потуги бесполезны.
Игорек спрятал телефон и тронулся с места. Наблюдатели двинулись следом, сворачивая аппаратуру.
– Ну что там? – поинтересовался водитель.
– Я не очень понимаю, в чем здесь дело, но он предложил кому-то деньги в долг. Сам! И без процентов!
– Ни фига себе! – присвистнул водила. – Наш Игорек, случаем, головой ни обо что не ударялся? А кому?
– Будешь смеяться, но, похоже, сыночку нашего шефа. Сначала он искал его на работе, а потом уже домой дозвонился.
– Хочет очки перед Сидором заработать?
– Кто его знает, что у него в башке.
"Хвост" тащился за Игорьком до самого дома, куда он направлялся. Проводив "объект" глазами до подъездной двери, сидевший за рулем охранник повернулся к коллеге:
– Все, на фиг! Вызывай смену. Я больше не могу. У меня уже от сиденья жопа квадратная стала, и жрать хочу, как медведь – бороться.
Звонок Сидору-младшему был абсолютно спонтанным. Игорек, конечно, имел кое-какие планы на его счет, но осчастливливать мелкого коммерсанта деньгами не собирался до того самого момента, когда взял трубку и набрал номер. Теперь свой альтруистский порыв Игорек отнес к разряду удачных ходов. По большому счету, он, конечно, ничего не решал, но мог потом помочь.
Следующий ход должен был быть последним в затянувшемся дебюте этой опасной шахматной партии. После чего должно последовать стремительное развитие событий в миттельшпиле, где главной задачей будет не подставить свою голову под случайный слепой удар в суматошной драке и, когда все вокруг будут носиться и махать языками и кулаками направо и налево, аккуратненько переставить фигуры на нужные ему клетки. Ну и эндшпиль, в котором надо будет только удержать завоеванные позиции и добиться того, чтобы выгода была максимальной.
Но это потом, а сейчас – последний ход. К нему нужно подготовиться морально и, совершая его, оттянуться на полную катушку. Элементарный инстинкт самосохранения противился этому, но через него Игорек уже переступал. Акт "покупки" героина был в тысячу раз опаснее.
Предстоящий сумасшедший поступок горячил кровь еще не привыкшего к острым ощущениям Игорька, как душераздирающие серенады драных дворовых котов в марте волнуют душу сидящего на подоконнике сытого домашнего "барсика", который заметил неосторожно оставленную хозяйкой открытую форточку. Через секунду он прыгнет в этот дикий и прекрасный мир бешеных схваток и свободной любви, где его, изнеженного, возможно порвут на тряпочки в первой же драке, но сейчас, на подоконнике, в нем яростно колотится сердце тигра.
Нужно только дождаться вечера. Игорек, не раздеваясь, лег на постель и открытыми глазами уставился в потолок.
Казино "Два туза" его хозяева не беспочвенно относили к "золотой середине". Блеск присутствовал, но не слепил глаз, цены в баре достаточно высокие, но не заоблачные, ставки делались в "режиме реального кошелька", то есть сыграть здесь мог и хозяин пары ларьков, а не только "олигарх". Вежливый персонал, спокойная обстановка, профессиональная охрана, а, на всякий случай, по договоренности с местным райотделом, неподалеку всегда по вечерам дежурил милицейский наряд.
"Братки" в спортивных костюмах "Два туза" не жаловали, ибо было им здесь неуютно, они не могли себя чувствовать здесь хозяевами, как привыкли. С самого начала работы им конкретно дали понять, как себя здесь нужно вести, что любого хама или буяна, не глядя на бандитские регалии, охрана быстро и бесповоротно удалит из зала, сделает это аккуратно, чтобы не мешать публике, но в коридоре "виновник торжества" запросто может пару раз упасть или наткнуться на косяк. А на улице его обязательно передадут в руки милиции, и в пикете продолжат воспитательную работу с пристрастием. При любых попытках наезда или требованиях сатисфакции за "вынос тела" из зала очень быстро выяснялось, что у заведения есть весьма высокие покровители и без погон. В общем, "бойцы" развлекались в иных местах, и это только прибавило спокойствия в казино.
Ну а бандиты в шитых на заказ твидовых пиджаках, которых по внешнему виду трудно отличить от членов правительства, предпочитали заведения подороже и попрестижней. Одно слово – золотая середина. Здесь можно было просадить солидную сумму, а можно было на скромную заначку от жены приобщиться к злачной жизни без риска нарваться на пулю в немотивированной разборке.
Руководитель службы безопасности казино, подтянутый сорокалетний мужчина, еще недавно носивший на плечах погоны майора госбезопасности, привычно обходил свои владения до наплыва основной массы посетителей. В залах было немноголюдно. В баре ночные бабочки в ожидании первых клиентов обсуждали свою тяжелую трудовую жизнь, потягивая легкое винцо пока на свои кровные.
Время от времени заходили посетители, но к столам пока никто не шел, начиная экскурсию с бара. Профессионально оценивая их одним взглядом с точки зрения возможных осложнений, майор оставался спокоен, никто его пристального внимания не привлекал.
В фойе появился еще один игрок – молодой, хорошо одетый парень в светлом плаще. Он сбросил верхнюю одежду на руки гардеробщице, задержался на секунду у зеркала, и проследовал в помещение, начав, разумеется, с бара. Майор сделал стойку.