Чуточку поворочав пьяными мозгами, он все же сообразил, что все вышеперечисленное, включая и возможных соседей с наколками, относится к КПЗ или, как их сейчас называют – ИВС (изолятор временного содержания), где коротают время до суда подследственные, а не к простому "обезьяннику" окраинного милицейского пикета, предназначенному для ночевки нормального вида "бухариков", мелкой шпаны, проституток и просто граждан, которые не могут сразу доказать свою личность.
А "прелесть" цементных пупырышков Игорек оценил мгновенно, как только забрался на топчан и прислонился к стене. Уже через несколько секунд жесткие острые бугорки через одежду впились в кожу так, что невозможно было терпеть. Менять положение тела бесполезно, потому что поворочавшись так минут десять ты получишь только болящее по всей своей поверхности тело. Обычный мелкий милицейский садизм. Человек, заслуживший право переночевать здесь, не должен спать, как на диване во дворце Саддама Хусейна, должен же он помучаться!
Игорек лег на топчан. На спине было очень неудобно, запрокинутая голова затекала, а если закинуть за нее руки, то натягивался живот и сразу начинало тошнить. Игорек стянул с себя плащ, завернулся в него, как солдат в шинель, подоткнув под голову смятую верхнюю часть вместо подушки, подложил под щеку ладонь и затих. В камере было прохладно, но не слишком, в дрожь пока не бросало. Подташнивало немного. Понемногу стены начали вращаться вокруг него, все ускоряя свою круговерть.
Он был действительно крепко пьян, но совсем не так сильно, как выглядел и как думали окружающие. Все, что он делал, делалось совершенно осознанно, так все и задумывалось. Так и должно быть.
Несмотря на опьянение, сон не приходил, он даже начал считать, то и дело сбиваясь, до тысячи. На цифре семьсот тридцать два он не смог вспомнить следующее число, и отключился. Скучающий капитан и другие милиционеры несколько раз за ночь подходили к окошку в двери, чтобы посмотреть на узника, но тот спал, никак на них не реагируя.
Когда Игорек открыл глаза, часы в дежурке показывали половину шестого, но он об этом, естественно, не догадывался. Сознание вернулось сразу, о вчерашней пьянке напоминала только глухо болящая голова и отвратительный привкус вчерашней блевотины во рту. Хотелось воды, но Игорек не стал привлекать к своей персоне внимание "обслуживающего персонала". Во-первых, он не знал, сколько сейчас времени, а во-вторых, и это было главным, он вообще сейчас ничего не хотел.
Он лежал и бездумно глядел в пыльный потолок. Апатия сковала и тело, и сознание. Он все сделал. Все, что зависело от него. И изменить уже ничего было невозможно, все, что произойдет дальше, свершится уже не по его вине или желанию. Он свою функцию выполнил, дальнейший ход событий определяют другие действующие лица этой пьесы. Не было никакого смысла ломать голову над тем, как он осуществил свою операцию, ни отыграть назад, ни переделать ничего нельзя. Можно только лежать и ждать.
Чего ждать? Победы или расплаты? Говорят, неизвестность пугает. Но Игорек ничего не боялся, перегорел, как говорят спортсмены. Он полностью ушел в себя, как дзэновский монах, эдакий Бодхидхарма в камере. Ни единой мысли в голове, ни переживаний, ни страха, ни волнения, полное отупение в ожидании результата. Он даже не знал, сколько еще ждать, и есть ли смысл это делать.
Около семи часов в окошко заглянул вчерашний капитан. На топчане он увидел неподвижную мумию с открытыми глазами.
– Эй, постоялец! – позвал задержанного милиционер. – Очухался?
Вместо ответа Игорек сел на нарах и равнодушно посмотрел на побеспокоившего его человека.
– Ну? – наконец выговорил он.
– Тут трубка твоя надрывается, все мозги уже проела. Как вы такую херню в кармане таскаете?
– Чего говорят? – не удостоил его ответом "постоялец".
– Не знаю, не спрашивал. Ждешь звонка?
Игорек пожал плечами.
– Ну так че, возьмешь трубку? Или я ее расколошмачу к чертовой матери! Даже из сейфа покоя не дает.
– Тащи, – согласился Игорек.
– Ладно, – буркнул капитан.
Он пошел по коридору в дежурку, сердясь сам на себя. Этот сопляк разговаривал с ним так, словно это секретарша спрашивала его, ответит ли он на звонок, а не ночной хозяин милицейского пикета, куда он залетел по пьяни. Но что-то внутри находило этому унижению оправдание. И дело было даже не в просьбе майора из казино, и не вознаграждении, на которое небезосновательно рассчитывал капитан. Этот парень сегодня выглядел совсем не так, как вчера вечером. Это был уже не перемазанный соплями перепившийся пацан с мобильником в кармане, от его напряженной суровости так и перло холодной силой.
Принеся отчаянно верещавшую трубку, капитан окликнул Игорька, и просунул ее между прутьев решетки. Игорек взял телефон, сел на топчан, долго смотрел на мобильник, не отвечая. Наконец, он тяжело вздохнул, нажал на кнопку ответа и поднес телефон к уху.
Капитан с ухмылкой покачал головой. Человек в камере, говорящий по сотовому, смотрелся, как персонаж плохого детектива про мафию. Никогда он не думал, что увидит такое в своем хозяйстве. Это в Бутырках воры свои семинары проводят под неусыпным оком оплаченных вертухаев, а в райотделах к попавшему в их руки жулью относятся, обычно, без благоговейного трепета. А вот поди ж ты, дождался!
Парень тем временем опустил телефон на колени. Лицо его было странным, на нем смешались страшная усталость, полное внутреннее опустошение и что-то еще, чего капитан не смог понять.
– Мне надо выйти отсюда, – неожиданно произнес парень, причем совсем не просящим тоном, словно это даже не подлежало обсуждению.
Капитан хотел возмутиться, изобразить праведное негодование наглостью задержанного за хулиганство, но почему-то не стал.
– Что, помер кто-то? – поинтересовался он.
– Вроде того, – согласился странный арестант.
– Не положено, вроде, – попытался удержать реноме милиционер.
– Не обижу, – уверил его парень, и было понятно, что так оно и будет.
– Ладно, – махнул рукой капитан, открывая дверь.
Он выгнал из дежурки бывших там милиционеров и вывалил на стол изъятые у Игорька при поступлении вещи. Игорек молча рассовал их по карманам, не пересчитывая и не сверяя с описью.
Раскрыв бумажник, он протянул капитану две бумажки – сто и пятьдесят долларов.
– Подели полтинник с теми, кто меня привез. И спасибо за гостеприимство.
– Да ладно, – смущенно проворчал капитан, пряча деньги. – Майору из "Двух тузов" спасибо скажи, если бы не он, никто бы с тобой не церемонился. А так… Отдыхай, в протокол тебя не заносили.
– Кстати, насчет протокола, – обернулся собравшийся уже уходить Игорек, не черканешь мне справочку, что я у вас был? Мне ее и бабе бы показать, и на работе не помешает.
Капитан в очередной раз пожал плечами – на фига, мол, справка на работе, если пробыл только ночь – и накорябал на бланке какую-то галиматью, вроде того, что такой-то был задержан нарядом милиции там-то и тогда-то, провел ночь в отделе, в виду примерного поведения наказанию решено было не подвергать.
– Пойдет? – с сомнением спросил он у Игорька.
Тот только рукой махнул:
– Какая разница, лишь бы была.
Уже в дверях он снова обернулся:
– Не подскажешь, как отсюда к "Двум тузам" добраться? У меня машина там осталась.
Капитан объяснил, пожелав на прощание:
– Всего тебе, заходи еще.
– Спасибо, лучше уж вы к нам, – попытался пошутить Игорек, но лицо его было слишком мрачным, чтобы кого-то развеселить. Настроение было совсем не радостное.
"Неизвестность еще не кончилась, все еще только начинается. Прямо "Санта-Барбара" по субботам", – сплюнул Игорек, и направил плохо слушающиеся его ноги в сторону, указанную гостеприимным капитаном.
Сидору, наконец, начало передаваться напряжение, которое все последние дни изводило его телохранителей. Ту катавасию, что они устроили в Сиэтле, Сидор воспринимал, как игру не в меру расшалившихся детей – шумно, надоедливо, но, по большому счету, безобидно. Так – маневры, чтобы форму не терять, а заодно показать бестолковым, но самоуверенным америкашкам, чего они стоят на самом деле рядом с русскими спецами.
Но потом суета эта неожиданно стихла. Вроде бы, это должно было подтверждать мысль о "военных играх", но Сидор вдруг забеспокоился. "Хомяки" вели себя как-то очень уж необычно, то и дело уединялись и что-то усиленно обсуждали, иногда рисуя схемы, которые сразу после этого уничтожали, постоянно названивали в Москву. А главное – их лица! Сидор был большим специалистом по людской психологии, его актерскими улыбочками обмануть было невозможно, он людей насквозь видел. А Чип с Дейлом и не пытались актерствовать, их озабоченные физиономии яснее ясного говорили, что они чем-то всерьез обеспокоены. И "обеспокоены" – это очень мягко сказано.
Сидор привык доверять своим подручным, они много раз доказывали, что способны обезопасить жизнь и работу шефа так, чтобы он об этих проблемах и не вспоминал, единственное условие – чтобы они знали абсолютно все обо всем, что происходит с их патроном, и чтобы он выполнял требования, которые они предъявят. Это было обговорено в самом начале их трудовой деятельности. С тех пор они ни разу не переступали положенной грани и не требовали больше, чем необходимо. И уж если они что-то начинают требовать необычное, значит запахло жареным всерьез. При выполнении их условий они обещали 85 процентов безопасности, заметив, что охрана Президента, на которую работает вся Россия, гарантирует 95 процентов. Учитывая, что хозяйство Сидора было несколько меньше президентского, такой расклад его вполне устраивал.
В общем, поначалу Сидор не стал напрягать своих хлопцев еще больше расспросами. Но в самолете он начал нервничать. От парней прямо ощутимыми волнами исходило чувство опасности, казалось, что они искрами сыплют. "Как бы самолет не спалили", – пошутил про себя Сидор, и попытался уснуть.
На этот раз они летели на "Крылышках Березовского", то есть "Аэрофлотовским" рейсом. Все было привычным, родным. Объявления бортпроводниц на настоящем русском, искренние улыбки, "Ну, погоди!" по телевизору, традиционные бутербродики с икрой на закуску. Но что-то было не так.
И чем ближе становилась горячо любимая Родина, тем гуще делалась аура напряжения, казалось, эту неосознанную тревогу, затянувшую салон, можно было проткнуть пальцем. Какой там сон! Чип и Дейл по очереди сбегали в туалет, на ходу готовя сотовые телефоны, явно, чтобы Сидор не слышал их переговоров. Если бы он не был уверен в них больше, чем в родных сыновьях, он мог бы подумать, что они заговор готовят. В начале полета они суетились. Немного, конечно, только Сидор мог это заметить, для всех остальных они оставались образцом выдержки и невозмутимости, но их хозяин по малейшим, совсем незаметным признакам определял их душевное неспокойствие. А теперь они стали похожи на сфинксов, ни малейшей эмоции на лице, только глаза локаторами обшаривают салон в сотый раз. Вот это и был самый плохой признак. Они постоянно находились в боевой готовности, в любой момент были готовы к неожиданностям и к схватке. Но сейчас они были уже в процессе этой самой схватки, невидимой окружающим. Это были не просто заряженные автоматы, но уже и снятые с предохранителя.
Сидору стало страшновато. Не панически, но неприятное посасывание под ложечкой, холодок под сердцем и учащенное и гулкое постукивание шестидесятилетнего сердца говорили о том, что в кровь попала приличная доза адреналина. Просто так Сидор никогда не беспокоился. Пора было что-то делать. Лететь, как баран, глупо улыбаясь, когда его команда, возможно, готовится к смертельной драке, было не в правилах крепкого и сурового мужика, который свое состояние заработал не только головой, но и кулаками, и долго отстаивал его в борьбе с такими же матерыми волками, в любой момент готовыми разорвать его, чтобы подпитаться его силой. И тогда ему не нужны были телохранители, он сам был себе хранитель тела.
Он перегнулся через кресло и похлопал сидящего впереди Дейла по плечу, потом обернулся к Чипу и кивнул в сторону пустующих кресел в среднем ряду. Поднялся сам, прошел вперед, сел в середину, "бурундучки" пристроились по бокам, поглядывая друг на друга немного смущенно. Сидор посмотрел на них и, хлопнув ладонью по колену, потребовал:
– Выкладывайте, что там у вас приключилось.
– Да ничего такого, – замямлил Дейл, пряча глаза.
– Хватит дурку гнать, – оборвал его Сидор. – Нечего меня за идиота держать, я этого, по-моему, не заслужил. Что вы знаете такого, чего не знаю я?
"Бурундучки" снова переглянулись с абсолютно глупым видом, они были похожи на двух нашкодивших мальчишек, которых на чем-то поймали и они теперь решают, рассказывать ли все остальное.
– Кончайте перемигиваться, – рассердился Сидор. – Рожайте быстрее!
Дейл тяжело вздохнул и, повесив голову, начал:
– Вы будете смеяться, но у нас нет ничего конкретного, одни предчувствия.
– Не понял! – изумился Сидор. – Вы что, всю эту канитель затеяли из-за плохого настроения? Вас в Америке по голове, часом, не били?
– Шеф! – подал голос Чип. – Мы вас когда-нибудь подводили?
– Нет, – признался Сидор.
– Мы не тратим ни одной лишней копейки и не причиняем ни малейшего неудобства, если это не оправданно. Да, у нас сейчас нет ни одного факта, подтверждающего наши подозрения, но даже если слово "предчувствие" звучит глупо, со счетов его сбрасывать не нужно. Профессиональный охотник часто находит зверя не по следам, а именно по предчувствию, просто знает в каких кустах он сидит, и все. Это нельзя объяснить. А мы – профессионалы. Вам придется просто поверить нам.
– Ну и что вы задумали?
– Неделю вы будете жить по нашим правилам, охрана по полной программе. Придется потерпеть.
– Я не ослышался? Ты сказал – неделю?!
– Ага, – подтвердил Чип. – Все уже заряжено, в аэропорту уже ждут. А мы за неделю все досконально перепроверим и убедимся, верны ли наши опасения.
– Ну а если окажется, что вы просто сами себя загнали и ничего особенного не происходит?
– Шеф, безопасность это такая штука, в которой лучше перебдеть, чем недобдеть. Ей Богу, лучше неделю потерпеть неудобства и понять, что ты ошибся и зря беспокоился, чем чего-то не сделать и потом скидываться на венок. Если есть хоть малейшие сомнения в безопасности, надо вести себя так, будто в тебя уже стреляют. Кто не запомнил это правило, тот давно на Ваганьковском, соседям по кочкам рассказывает, какой он был крутой при жизни.
– Когда мы брались за эту работу, вы обещали, что будете беспрекословно выполнять наши требования, – заговорил Дейл твердо и настойчиво. – В противном случае мы не можем выполнять свои функции. Защищать хозяина против его воли или бегать за ним, как собачки мы не будем. Все или ничего. Обеспечивать безопасность наполовину, значит не обеспечивать ее вовсе.
– Ничего не понимаю! – развел руками Сидор. – Кто у кого работает? Ну да черт с вами. Если это все ерунда, задницы я вам, конечно, намылю.
– Хорошо! – почти радостно согласился Дейл.
– Как будем действовать сегодня?
– Эту ночь проведете дома, мы будем внизу у подъезда. Ребята все проверят на даче, установят охрану, и оставшиеся дни проведете там. Работу можно будет не прерывать, там есть все условия для этого. Просто будете командовать с запасного КаПэ.
– Одно условие, – потребовал Сидор. – Сегодня сначала заедем к моей разлюбезной, я не монах, воздержание мне вредит. И никаких возражений! – добавил он заметив, что Дейл хочет что-то сказать. – Или не будет вообще ничего. Хозяин, в конце концов, пока еще я.
Через пятнадцать минут после того как Сидор, кляня себя в душе последними словами за слабость, согласился на безумные, с его точки зрения, требования своей охраны, низкий сексуальный голос бортпроводницы из динамика возвестил о скором прибытии в столицу России и вежливо потребовал пристегнуться и завязывать с курением. Москва внизу горела и переливалась миллионами огней, как пиратские сокровища на темном океанском дне. Сидора всегда волновало это потрясающее зрелище. Самолет опустил нос и устремился в центр огненной паутины взлетно-посадочных полос аэродрома.
Большого багажа у Сидора и его сопровождающих не было, только пара небольших сумок ручной клади и кейс с документами. Даже ноутбука, с которым не расставался Игорек и другие молодые сотрудники фирмы, он с собой не возил. Пользоваться им он умел, но не любил.
С таможней проблем не возникло. Дейл сразу прошел в "Зеленый коридор", а Сидор с Чипом чуть задержались, пропуская других пассажиров. Наконец суровый неулыбчивый мальчишка в форме таможенника проштамповал их паспорта и разрешил пройти на Родину. Сидора всегда интересовала эта проблема – как это получается, что ты стоишь на взлетном поле под самой Москвой, а, по сути, все еще находишься за границей? Эта экстерриториальность дотаможенного пространства не укладывалась в его голове.
Дейл встретил их во главе почетного эскорта из шести мужчин, которые по своему внешнему виду мало напоминали охранников – вполне средние габариты, выражение лиц спокойное и уверенное. Пацаны-вышибалы двухметрового роста обычно излучали либо борзоту и самоуверенность, либо игрушечную настороженность кокер-спаниеля, изображающего из себя ротвейлера. Эти же почти ничем не отличались от обычных посетителей международного аэропорта. Добротные, но не шикарные костюмы, простые стрижки. Выдать их могли только внимательные глаза и то, что семеро стоящих вместе и ведущих разговор мужчин, почему-то, смотрели в разные стороны.
"Ребятки вызвали ударную группу", – понял Сидор. – "Неужели, и вправду, дело такое серьезное?" Без крайней надобности эту команду "бурундуки" не задействовали, ценя время этих профессионалов высочайшего класса. Команда эта собиралась по крупицам, каждый из ее членов умел не меньше, а многие и больше, чем ее руководители Чип и Дейл. Но зато у "грызунов" было то, недостаток чего чаще всего и мешает прекрасным специалистам в своей области занять высокое положение – недюжинные организаторские способности. Как подшучивал Дейл, если человек соберет команду, которая может работать, то сам он может и не работать.
Сам Дейл сейчас был похож на полководца, который наконец смог покомандовать своим личным отрядом, гвардией, после того как долго руководил сборищем наемников. По тому, как он держится, Сидор понял, что любимый "Глок" уже лег на свое привычное место в поясной кобуре. Наметанному глазу несложно определить наличие оружия у человека, поведение вооруженного человека очень отличается от поведения безоружного, а Дейл без пистолета, вообще, чувствовал себя голым.
Сидор как-то незаметно оказался в центре круга встречающих, они поздоровались с хозяином, и двинулись к выходу. Построение было ненавязчивым, телохранители не расталкивали грубо плечами и локтями встречных людей, но никто не мог приблизиться к Сидору без их санкции, он был аккуратно, но плотно прикрыт со всех сторон, оказавшись словно в коконе из людей, готовых прикрыть его собой. Можно было не сомневаться, что при первых выстрелах эти люди не попадают на пол, а сначала свалят "тело", и пули в него попадут только прошив насквозь живой щит. Они свои немалые деньги отрабатывали сполна. Что же случилось, если ребятки вытащили на свет божий этих волкодавов?