Сева встретился с бледным Молокановым и объяснил, что действия Зубаткина - "чистой воды заказуха". Просто кто‑то в политических верхах страны посчитал, что партия становится излишне популярной.
Требовалось подобрать компромат и уничтожить в зародыше появившееся движение.
Баланс политических сил, растолковал Сева, дело крайне щекотливое. Там, "наверху", все давно поделено. Каждая партия знает, что и в каком объеме ей причитается от крупного финансового капитала нефти, от продажи газа, алюминия, леса и так далее, вплоть до распределения прибыльных госзаказов. Тот, кто решится нарушить этот баланс, рискует немногим - всего лишь жизнью.
Стоит появиться новой политической силе, которая может оказаться потенциально опасной для прочих, - остальные тут же забывают о политических дрязгах и дележке государственной собственности между собой и остервенело накидываются на соперника, чтобы порвать его, как Бобик - тряпку.
Зубаткин из Центризбиркома - человек, несомненно, купленный одной из устоявшихся партий. Но вероятнее всего - ему платят все партии "устаканенного круга". В случае с Партией здоровья чиновнику не придется выбирать, на кого работать. Все хотели одного - ликвидации неизвестно откуда появившегося политического соперника.
Приближались выборы. Партийная активность усилилась многократно. Понятное дело, что нашлись те, кто не хотел, чтобы кандидаты от Партии здоровья были внесены в избирательные бюллетени.
Молоканов близко к сердцу воспринял известие Севы. И решил действовать более тонко. В этот раз грубый вариант ликвидации Зубаткина не устраивал Молоканова. К этому уже это было не так просто. Имитировать нападение грабителей, которые пырнут его ножом на пороге собственного дома, не получалось. Дом Зубаткина - настоящая крепость на Кутузовском проспекте. А передвигался чиновник исключительно в бронированном "Мерседесе".
Стрелять в него с крыши - значит, дать четко понять, что это - заказное убийство. Убийц не найдут, но могут докопаться до причины убийства человека из Центризбиркома. И тогда на выборах конкуренты получат "плюс", свалив убийство на Партию здоровья.
Дело требовалось провернуть элегантно и без последствий.
После недолгих раздумий Молоканов решил остановиться на Глафире, для чего и вызвал ее к себе.
Медсестра уже который день проводила в обществе Чжао Бина, прятавшегося в одном из помещений подземелья под своей клиникой.
Таков был приказ Молоканова: до времени не высовываться!
Глафира таскала китайцу еду и выслушивала его бесконечные жалобы на то, что русский народ очень странный и непонятный. Поэтому она обрадовалась возможности сменить обстановку и примчалась к Молоканову по первому приказу.
Получив задание, медсестра, не мешкая, отправилась домой и оделась поярче. Глафира выглядела как дамочка в самом соку, а в ярких цветастых тряпках производила и вовсе сногсшибательное впечатление.
Она вышла из своей машины в центре города и остановилась в задумчивости. Затем ей на глаза попался плакат мебельного магазина "Гранд", и лицо женщины озарила улыбка. Решение было найдено. Глафира уселась обратно в машину и резво сорвалась с места.
У "Гранда" столпилось целое стадо разномастных фургонов. Глафира поставила машину в стороне и некоторое время сидела, не выходя из салона.
Женщина внимательно присматривалась к машинам и водителям. И еще - она ждала сигнального звонка от Бони, который в настоящий момент находился напротив здания Центризбиркома.
Глафира наметила несколько подходящих кандидатур, но звонка от Бони все не было. Наконец, мобильник издал веселую мелодию. Женщина схватила трубку и нервным жестом нажала кнопку.
Боня сообщил, что "клиент" только что вышел и сейчас садится в машину.
Глафира швырнула трубку на сиденье и выскочила из машины. После секундного колебания она устремилась к многотонному фургону.
Водитель слонялся тут же рядом, наблюдая за погрузкой большой партии дорогой мебели, судя по всему, предназначенной для чьего‑то шикарного офиса. Погрузка уже заканчивалась, и грузчики захлопывали двери огромного фургона. Номера у машины были московские, и она могла свободно перемещаться по центру города, не привлекая внимание постовых. Проходя мимо водителя, Глафира громко охнула и сделала вид, что оступилась. Водитель тут же бросился на помощь симпатичной женщине, предложил помочь и проводил до ее машины. Он даже не почувствовал, как в руку ему впилась микроскопическая иголка из перстенька Глафиры. Еще миг - и водила стал послушным роботом, управляемым Молокановым.
Подчинившись сигналам, поступающим прямо в мозг, водила послушно вернулся к своему фургону, убедился, что погрузка завершена, забрался в кабину и тронул машину с места. Фургон скатился с площадки перед магазином, выбрался на шоссе и на приличной скорости ушел в сторону центра. Водитель сменил маршрут. Теперь его мозг работал на цели, поставленные Молокановым.
На проспекте Мира водитель фургона притормозил за сотню метров до въезда на Рижскую эстакаду. Он сидел, тупо глядя перед собой и ждал приказа, который отдаст ему наночип.
Приказ поступил, когда мимо фургона, не торопясь, поплыл черный "Мерседес" с тонированными стеклами, мигалкой и спецномерами Центризбиркома. Водитель выкинул в окно окурок и тронул фургон с места.
На эстакаде водитель пристроился позади "Мерседеса". Когда машины приблизились к самому высокому участку, водитель фургона пошел на обгон, встал слева от "Мерседеса", а затем принял руль резко вправо и впечатал "мерс" в бордюр. Какое‑то время обе машины продолжали движение по инерции. Борт "Мерседеса" высекал шлейф искр при соприкосновении с металлической оградой эстакады. Затем водитель притормозил, подал назад и врезался в левый борт "Мерседеса".
На этот раз удар оказался достаточно силен. "Мерседес" пробил правым бортом дорожное ограждение. Видно было, как из разбитого стекла высунулась чья- то окровавленная рука и отчаянно замахала, словно пытаясь защититься от надвигавшейся громадины фургона, под самую крышу забитого тяжелым грузом.
На секунду задержавшись на краю эстакады, "Мерседес" рухнул вниз. Пролетев два десятка метров, машина с грохотом ударилась бортом о железнодорожные рельсы. В тот же миг на нее сверху свалилась махина фургона и раскатала "Мерседес" до толщины листа жести…
Лаборатория, создания которой Молоканов добился, начала работать. Собственно говоря, ничего нового делать не приходилось. В решении Министерства здравоохранения говорилось, что "экспериментальная лаборатория по разработке эффективных методов борьбы с вероятными проявлениями атипичной пневмонии на территории России будет создана на базе уже существующей научной клиники профессора Чжао Бина".
Иными словами, массажный салон и клиника Чжао Бина официально превращались в форпост отечественной науки - правда, только на бумаге.
Наконец, Молоканов разрешил Чжао Бину покинуть свое убежище, где тот прятался от пронырливых журналистов.
Поднявшись к себе, профессор увидел в кабинете по–хозяйски расположившегося Молоканова и незнакомого субъекта, которого Аристарх представил как известного журналиста Дроканя.
Обо всем договорились быстро. Чжао Бину надлежало хранить надменное молчание и держать рот на замке. Сергей Дрокань получал ответственную должность помощника профессора по связям с общественностью, которому и поручалось сообщать средствам массовой информации о том, как продвигается работа по созданию чудодейственного препарата профессора Чжао Бина.
Охрана клиники Чжао Бина была многократно усилена. Боня заключил договор с охранной фирмой, выделившей для этого дела самых крепких и надежных своих сотрудников. Так что и чужая муха в клинику не пролетит. Кроме того, статус лаборатории давал профессору Чжао Бину основание посылать куда подальше любые проверки из государственных органов, направляя их прямиком в министерство.
Желающих проверить работу китайца встречал в министерстве старый приятель Позина, который ласково улыбался и говорил, что невозможно проверить то, что существует пока в виде теоретической разработки. Вот когда дело дойдет до практического применения - милости просим, проверяйте.
Из министерства комиссии уходили несолоно хлебавши, и лишь удивлялись, как это удалось за столь короткий срок развернуть столь серьезное дело.
Сева, неутомимый партийный консультант Молоканова, сообщил своему боссу, что наступает критический момент. До выборов остается не так уж и много времени. Именно сейчас, как никогда, требуется подстегнуть общественное мнение какой‑то громкой акцией, чтобы на выборах настроить электорат в пользу кандидатов от Партии здоровья.
Кандидаты от Партии здоровья активно использовали в своей предвыборной агитации истерию вокруг атипичной пневмонии и осторожно подводили общество к мысли о том, что пора бы уже начать пользоваться достижениями восточной медицины на государственном уровне, раз наша медицина оказалась бессильна. Понятное дело, что само собой тут же выныривал профессор Чжао, хотя о нем прямо и не говорилось.
Хитроумный Дрокань организовал "утечку информации" из "кругов, близких к правительству". Так люди узнали о профессоре Чжао Бине и его "чудо–сыворотке". Окончательно перетащить на свою сторону значительную часть электората удалось, когда профессор Чжао Бин выступил по телевидению.
Интервью шло в записи и длилось не более двух минут. Но за это время профессор Чжао Бин успел поблагодарить Партию здоровья, которая оказала "неоценимую услугу" лично профессору в его исследованиях и, таким образом, - всему российскому народу, который будет спасен благодаря усилиям этого "мощного политического движения".
Отныне активисты Партии здоровья и наркоманы из числа "Идущих впереди" могли вытворять, что угодно на улицах и площадях, потому что именно их партия оказалась теперь в центре внимания.
Консультант Сева сообщил Молоканову, что в этот момент, как никогда, Партии здоровья требуются герои. Нет, не обязательно кому‑то бросаться в огонь на помощь пенсионерам или спасать детей из проруби. Требуется нечто более сильное, многогранное, что крепко ударит по чувствам избирателя и поможет закрепить проделанную работу.
Сева взялся лично разработать "акцию". Местом ее проведения была избрана окраина одного из сибирских городков, где подавляющее большинство молодежи загибалось от поголовной наркомании.
Наркотой в тех местах, как и по всей стране, промышляли большие цыганские семьи. Не особенно скрываясь, они продавали дозы в любое время суток. Цыгане построили себе огромные кирпичные дома- дворцы в три–четыре этажа, в которых разместились многочисленные чада и домочадцы.
Любая попытка привлечь цыган к ответственности ни к чему не приводила. Наркотики если и находили, то у малолеток или старух–цыганок, и привлечь их к ответственности было невозможно. Да еще после обысков сыпались жалобы в тот же Совет Европы на "бесчеловечное обращение с гонимым народом", вплоть до обвинений милиции в "геноциде цыганской нации".
Молодые цыгане и цыганки откровенно смеялись над своими клиентами и жалкими усилиями местной милиции обуздать волну наркомании, захлестнувшую сибирские города.
Этот городок ничем особенным не отличался от других. Это был даже не город, а поселок. Когда‑то здесь работал мощный завод, теперь он высился мертвой остывшей громадой, похожей на могильный склеп. Население промышляло мелкой торговлей, воровством и продажей имущества, которое еще оставалось в домах у самых бережливых. Все вырученное уходило на покупку наркотического зелья.
Желающий прибегал в любое время к чугунным воротам огромного цыганского дома, что возвышался на окраине поселка. После условного стука открывалось окошко.
Тощая исколотая иглой рука наркомана просовывала в окошко деньги. Обратно в окошко цыгане швыряли дозу, завернутую в алюминиевую фольгу.
Торговля шла бесперебойно. Попытки матерей и отцов юных наркоманов поговорить с цыганами и усовестить их, а затем и просто отлупить, ни к чему не приводили. Кое‑кто даже угодил в тюрьму за то, что избил какого‑то цыгана. У них нашлись могущественные защитники.
После этого город застыл, словно в ожидании медленной смерти. Лишь в цыганских домах до утра горели огни. До ушей озлобленных горожан доносились музыка и задорные песни, распространялись ароматы жареного мяса и острых приправ. По улицам сновали дорогие машины, за рулем которых сидели наряженные в атласные рубахи черноусые молодцы. Они презрительно поглядывали на бедно одетых людей, растерянно смотрящих на них с обочин.
Но однажды в жизни городка все переменилось.
Как‑то вечером со стороны шоссе федерального значения, что проходит в полукилометре от центра поселка, раздался мощный и ровный гул сильных двигателей. Горожане высыпали на улицу и недоуменно прислушались.
Вскоре на окраину тяжело въехала первая машина - огромный колесный тягач, который тащил за собой платформу с большим механизмом. В них кто- то признал приспособление для разрушения стен при сносе ветхих строений. Это вызвало всеобщее удивление. В поселке давно никто ничего не строил - денег не было.
За первой машиной проследовали вторая и третья. На бортах строительной техники красовались яркие эмблемы Партии здоровья и значок объединения молодых активистов партии "Идущие впереди". Из динамиков лилась мелодия партийного гимна, сочиненного известнейшим композитором, который содрал с Молоканова огромный гонорар.
Без остановки техника проследовала до окраины поселка, где на манер средневекового замка торчал дом многочисленной цыганской семьи.
Пока технику сгружали на землю, откуда ни возьмись появились неопрятные цыганята. Они сновали среди толпы и пытались выяснить, что происходит. Ничего не добившись от горожан, которые сами были не в курсе, цыганята исчезли в доме.
Молчаливые люди сгрузили технику, и только тогда на крышу грейдера взобрался некий субъект, который представился Петром.
- От имени Партии здоровья разрешите поздравить жителей вашего поселка с началом новой эры в вашей жизни - эры жизни без наркотиков! - с пафосом провозгласил Петр.
Ничего не понимавшие посельчане лишь переглядывались, недоуменно пожимая плечами.
Петр говорил еще минут пять, обличая наркоманию и призывая голосовать на выборах за Партию здоровья. Затем он спрыгнул на землю и подал знак рукой.
Двигатели строительных агрегатов разом взревели. У присутствующих заложило уши. Затем, ни секунды не медля, строительная техника двинулась на приступ.
Только когда цыганский дом был окружен со всех сторон, до присутствующих жителей дошел тайный смысл слов Петра. Народ радостно оживился в предвкушении невиданного до сего дня зрелища. Люди аплодировали и подбадривали водителей восторженными криками.
Пара мощных бульдозеров с ходу врезалась в трех–метровой высоты кирпичную стену и тут же проделала в ней основательную брешь.
Цыгане попрятались в доме. Оттуда доносились испуганные истошные крики женщин, визг детей и грубые голоса мужчин. Один смельчак даже вылез на красивое крыльцо с охотничьим ружьем, но стрелять не решился.
Неудивительно: прямо на него, через брешь в кирпичном заборе, проделанную бульдозерами, двигалось огромное стенобитное устройство. Уничтожая клумбы с цветами и подминая под себя дворовые постройки, откуда разбегались в разные стороны домашняя птица и свиньи, механизм остановился в нескольких метрах от дома.
Наступило минутное молчание. Молчали люди вокруг дома, притихли и его обитатели.
Все ждали чего‑то ужасного.
Не видимый никому водитель стенобитного механизма привел в действие грозную машину. Висевшее на цепи большущее чугунное ядро описало дугу на земле и со всего размаху врезалось в стену дома. Во все стороны полетели осколки красного кирпича, оконные стекла и узорчатые решетки.
В доме вновь истошно завопили. Вероятно, там до последней секунды были уверены в своей неприкосновенности.
Водитель подтянул ядро повыше, примерился и нанес еще один, более мощный, удар.
Кирпичное строение содрогнулось от фундамента до крыши, крытой дорогим оцинкованным железом.
Удар оказался столь сильным, что из огромного дома, как тараканы, стали разбегаться цыгане. Они тащили за собой вещи и пытались добраться до своих лимузинов. Но машины не могли покинуть двор, окруженный толпой горожан, молча наблюдавших паническое бегство тех, кто медленно убивал их детей на протяжении нескольких лет.
Цыгане дико верещали, хватали людей за руки и показывали на гибнущее жилище. Они полагали, что люди придут им на помощь, ведь беда - сближает.
Никто не подавал никакого сигнала. Все присутствующие одновременно набросились на цыган, и те исчезли в водовороте тел.
Цыган жестоко и молча рвали на части, топтали, ломали и терзали. Мало кто из них уцелел, чудом выйдя живым из побоища.
Когда толпа разбрелась по домам, на земле остались лежать тела главы семейства, пожилого седоусого цыгана, его жен и старших детей. Младших пощадили, да те и сами поспешили первыми смыться.
Строительная техника уже заканчивала снос дома. Ядро крушило стены, которые падали одна за другой, вздымая облака пыли и образовав холм из ломаного кирпича. Бульдозеры завершили снос забора и заодно подмяли под гусеницы, шикарные автомобили членов цыганского клана.
Завершив разрушение, неизвестные мстители быстренько погрузили технику на платформы и исчезли так же внезапно, как появились.
Петра задержали через несколько дней в Москве, на партийном съезде. Его взялись защищать самые видные московские адвокаты. Перед следственным изолятором дежурили толпы людей, выражавших сочувствие Петру и шумно одобрявших его поступок. Поскольку никто не предъявил Петру иск, он был освобожден из‑под стражи.
Сева оказался прав. Акции партии взлетели так высоко, что "подмочить" их мог теперь разве что всемирный потоп.
Молоканов понял, что пора приступать к выполнению очередного этапа своего коварного плана…
Глава 18. ДЕМОНСТРАЦИЯ МУСКУЛОВ
Сергей Дрокань сообщил Молоканову, что наступило время предъявить народу хоть какие‑то результаты работы над вакциной.
- Иначе, - пояснил Сергей, - народ найдет себе других героев.
Дрокань предложил немедленно организовать демонстрацию лаборатории и ее достижений.
Молоканов недолго ломал голову над тем, кому поручить столь щекотливое дело. Кандидатура профессора Чжао Бина стояла на первом месте.
"Засиделся мой лекарь без настоящего дела", - подумал Молоканов и навестил китайского специалиста.
Профессор Чжао с полуслова понял, что от него требуется. Выпросив у Молоканова два дня на подготовку, он немедленно принялся за дело.
Помощники профессора Чжао Бина сбились с ног, мотаясь по Москве и скупая бесчисленное количество сложной аппаратуры, стеклянной химической посуды и даже клетки с белыми лабораторными мышами.
В клинике "Волшебный укол дракона" стучали молотки и визжали пилы. Шло строительство, в смысл которого были посвящены лишь Молоканов, Чжао Бин и Дрокань.
Утром третьего дня крупнейшие газеты города и центральные телеканалы получили приглашение на пресс–конференцию, которая должна была состояться в лаборатории "видного китайского специалиста по эпидемическим заболеваниям, профессора восточной медицины Чжао Бина".