– Обычным, шпионским. В нужное время к вам подойдет человек и, назвав пароль, не только изложит наши предложения, но и станет вашим связным. В дальнейшем связь будете поддерживать через этого агента.
– И что, он настолько проверен, что могу быть уверенным в нем?
– Насколько вообще можно быть уверенным в любом из нас после того, как он окажется в подвале контрразведки.
– Вот уж не поверил бы, что в Севастополе, где, кажется, всякая дворняга проверена энкавэдэшниками до десятого колена, работает целая сеть иностранной агентуры.
– Вы не ошиблись: именно так, целая сеть, во главе с резидентом. Она так и проходит у нас, как севастопольская, то есть отдельная от общекрымской, резидентура.
– Не могу поверить в такое, – поджав нижнюю губу, покачал головой Гайдук.
– От вас никто и не требует особой веры в правдивость этих фактов, – спокойно осадил его барон. – Однако замечу, что на связь с приставленным к вам агентом резидент выходит через "почтовый ящик", так что, убрав его, в случае угрозы неминуемого провала, вы одним ударом разорвете агентурную цепь, которая связывает вас со своим шефом. И не столь уж важно, кто осуществит эту акцию – вы или резидент. Важно, что она предусмотрена нами.
– Прибегнуть к такой зачистке тоже будет непросто.
– Увы, господин Корсар, никакого иного способа обеспечить безопасность агента мировой шпионаж пока что не изобрел. Это должно быть ясно даже вам, контрразведчику сугубо кабинетному.
* * *
Штубер уже поднялся, давая понять, что не смеет больше задерживать подполковника, когда тот неожиданно спросил:
– А если бы я не оказался в составе советского конвоя и не появился в Албании, вы все равно решили бы привлечь меня к операции "Гнев Цезаря"?
– Несомненно. Единственное, что меня огорчило бы в такой ситуации, – это невозможность пообщаться с вами еще раз, господин начальник службы безопасности базы "Буг-12", – вернулся штурмбаннфюрер СС на свое место за столиком каюты. – Поверьте, не так уж и часто приходится встречаться с людьми, с которыми судьба сводила меня еще там, в России, да к тому же в начале войны.
– Случай и в самом деле любопытный, если бы только не касался моей судьбы.
– Помилуйте, Корсар: в чем же тогда заключалась бы его "любопытность", то есть исключительность?
– Считаете, что вам удастся приблизить своего агента ко мне настолько, что наши встречи не станут вызывать подозрения у севастопольских чекистов?
– Нет необходимости внедрять его, он уже внедрен. Со временем сами сможете убедиться, что наш агент достаточно давно находится рядом с вами, давно отслеживает ваше служебное и холостяцкое бытие. Так что передача России линкора "Джулио Чезаре" и ваше непредвиденное появление на флагмане конвоя – всего лишь неожиданное и лично для меня приятное стечение обстоятельств.
– Хотелось бы знать, кто этот человек, – не спросил, а всего лишь задумчиво пробормотал Дмитрий.
– Узнав, кто этот агент, ваш покровитель генерал Шербетов наверняка решит, что пора уходить в отставку, если только сгоряча не воспользуется "выстрелом чести" из своего личного оружия.
"Ну, узнать, что моим покровителем является генерал Шербетов, – попытался Дмитрий объяснить всезнайство германца, – очевидно, было бы не так уж и сложно, если бы речь не шла о Севастополе, одном из самых закрытых не только для иностранцев, но и для советских граждан городе Союза. Тем более что о нашей дружбе с Шербетовым, как и о самом существовании такого генерала, знает очень ограниченный круг людей".
– Да и вы тоже будете приятно удивлены, – решил окончательно добить его фон Штубер, – узнав, кто же этот агентурный связник.
– После встречи с вами у меня надолго исчезнет способность чему-либо удивляться.
– Именно на такой шоковый эффект и была рассчитана наша встреча, – победно улыбнулся барон.
– И по-моему, зря вы подключили к операции еще и этого румына Морару. Ненадежный тип. Опять же – румын. Придет время, и он сдаст нас обоих.
Штубер задумчиво посмотрел куда-то в сторону и пожал плечами.
– Лично я опасаюсь другого – что именно Морару и его людям итальянцы – или англичане, такой вариант тоже не исключается, – поручат убрать нас обоих, когда убедятся, что мы намерены играть по своим собственным правилам.
Они встретились взглядами, и Гайдук понял, что штурмбаннфюрер не шутит.
– Получается, что я забыл святое правило контрразведки: "Никогда не знаешь, с кем имеешь дело", – признал флотский чекист.
7
Выводил его из каюты все тот же капитан-лейтенант Морару. Он несколько раз порывался начать разговор с флотским чекистом, однако всякий раз почему-то сдерживался и, лишь когда они поднимались по трапу на главную палубу, благодушно поинтересовался:
– Надеюсь, встреча оказалась достаточно деловой?
– И как говорят в подобных случаях дипломаты, плодотворной. Мы с фон Штубером просто-таки восхищены сходством взглядов по интересующим нас вопросам. Такой ответ вас устроит, господин капитан-лейтенант?
– Тем не менее свидетельствую: исходя из тех сведений о вас, которыми обладает барон, он прибег к самому щадящему плану информационного шантажа и кадрового истребления противника.
– Да, и "кадрового истребления" – тоже? Прекрасная формулировка, придется ее позаимствовать, если, конечно, не возражаете.
– Разве от вашей контрразведки подобных заданий агенты не получают? – искренне удивился "румынский итальянец".
– Я всего лишь отметил глубокомыслие самой формулировки, – уклонился от прямого ответа флотский чекист.
– Мой ответ оказался бы таким же, – улыбнулся Морару. – У выхода из порта, в машине, вас ждет графиня фон Жерми. Можете воспринять появление этой женщины как приз.
– Скорее как утешительный бокал шампанского "за счет заведения". Судя по всему, в лице графини итальянская контрразведка обогатилась прекрасным приобретением.
Капитан-лейтенант помолчал и, только спустившись вслед за Гайдуком по береговому трапу, изрек незабываемую фразу:
– Несомненно, обогатилась бы, если бы сумела заполучить ее.
Гайдук удивленно взглянул на Морару и покачал головой. Румын решил, что подполковник не поверил ему, и даже слегка возмутился.
– Кому-то же она все-таки служит по-настоящему? – упредил его флотский чекист.
– Итальянцы считают, что русским.
– То есть лично вы, капитан-лейтенант, иного мнения?
– Дело не в моем особом взгляде на графиню фон Жерми, а в том, как ее воспринимают в резидентурах европейских разведок. Вот и получается, что в итальянской разведке уверены: как и ее отец, графиня фон Жерми с аристократическим высокомерием презирает коммунистов. В то же время в Швейцарии ее воспринимают как бывшую сотрудницу абвера, ведь в Европу она попала из оккупированной германцами территории России. Правда, своей деятельностью на ниве Красного Креста, направленной на помощь жертвам фашизма, графиня вроде бы попыталась развеять это предубеждение. Что же касается англичан, то они уверены: фон Жерми давно завербована американцами, хотя и сами не прочь воспользоваться ее услугами.
– А как все выглядит на самом деле?
– Если она на кого-то и работает, то настолько чисто, что предъявить ей что-либо трудно. Да, предполагать можно все что угодно. Вопрос: кто способен предъявить ей хоть какие-то реальные обвинения?
– Как же она умудряется до сих пор держаться на плаву?
– Порой мне кажется, что исключительно благодаря своему умению покорять сердца европейских монархов, правящих и отрекшихся. Во всяком случае, точно известно, что деятельность Анны отмечена всевозможными наградами, которые ей лично вручали коронованные особы или же члены правящих семейств Швеции, Британии, Италии, Бельгии, Нидерландов, Лихтенштейна… Румынский король Михай, кстати, тоже не удержался от приема графини и проявления монаршей милости к ней. Ну и сам тот факт, что она входит в высшее руководство Красного Креста и нескольких международных благотворительных фондов; наконец, ее аристократическое происхождение, которое здесь, в Европе, все еще ценится. Словом, в умении формировать имидж общественной деятельницы международного масштаба ей не откажешь.
– Не знал, что фон Жерми действует с таким размахом.
Морару увидел в нескольких метрах от ворот, у машины, саму графиню и понизил голос:
– Никто не сомневается, что она – авантюристка, но… высокого класса. В конце концов, самые известные авантюристы происходили именно из аристократической среды.
– То есть загадка международной авантюристки фон Жерми пока что так и остается неразгаданной, – подытожил их разговор подполковник. – Это взбадривает.
Впечатление, которое произвел на Дмитрия этот рослый подтянутый "румынский англичанин", оказалось совершенно несовместимым с тем впечатлением, которое несколько минут назад высказал фон Штуберу. Но, вспомнив о предубеждении относительно Морару самого барона, подполковник вновь вынужден был прибегнуть ко все той же древней мудрости, давно ставшей главной заповедью контрразведки: "Никогда не знаешь, с кем имеешь дело".
Он попрощался с румыном и приблизился к безмятежно улыбающейся графине.
– Поздравляю, подполковник, теперь и вы причислены к плеяде агентов мировой разведывательной элиты.
– Боюсь, как бы в Союзе мне не оказаться причисленным к печально известной плеяде "врагов народа", приговоренных к высшей мере наказания.
– Если уж честно, – произнесла графиня, отдаляясь от такси, – то, зная дикий нрав подручных "вождя всех времен и народов", я тоже этого опасаюсь. Именно об этом мы и поговорим сейчас с атташе-генералом Волынцевым. Кстати, в разговоре будет участвовать и его коллега из Италии, полковник Рогов.
– Волынцев решил подключить к операции еще одного агента?
– Точнее, итальянского резидента. А еще точнее, атташе-генерал здесь ни при чем. Подключить итальянского атташе полковника Рогова – это моя затея. И каяться по этому поводу не собираюсь.
– Но каков смысл? Лишний "ствол" всегда предполагает лишний шанс провала.
– Ваш будущий провал в Италии никого здесь не интригует. Другое дело, что мы должны сделать все возможное, чтобы не опасаться провала в России. Потому-то я и втянула Рогова в сию авантюру, дабы не выглядело так, будто игра в поддавки с фон Штубером, – всего лишь ваша с Волынцевым сомнительная затея. Придадим ей вид массированной зарубежной операции. Чем больший круг людей – в пределах разумного, естественно, – будет вовлечен в эту муть, тем она будет казаться внушительнее. И тем беспечнее вы как основной исполнитель будете чувствовать себя во всем этом международном разведывательно-диверсионном балагане.
– С какой стати такая забота обо мне?
– О том, что я хоть сейчас готова обеспечить ваш "уход на Запад", мы уже говорили. О том, что особой пылкой любви друг к другу ни я, ни вы уже не ощущаем, тоже молвлено.
– Извините, ничего подобного я, насколько помнится…
– Не отвлекайтесь на сентиментальные изъяснения, подполковник. Лично вам они – ни по сану, ни по чину… Я всего лишь хочу сказать, что принадлежу к той породе людей, которые способны жестоко мстить врагам.
– В этом я имел возможность убедиться.
– А зря старались. Лично для вас важно убедиться, что графиня фон Жерми не способна предавать друзей. Поверьте, для женщины это редкое свойство характера. Так что, решаетесь бежать на Запад прямо сейчас?
– Исключено. К измене склоняете, госпожа фон Жерми, к самой банальной измене.
– А если удариться в бега ночью, из отеля? – пропустила Анна мимо ушей его обличение. – Существует и такой вариант, при котором о вашем исчезновении узнают лишь через семь-восемь часов, когда вы будете за пределами псевдонародной псевдостраны Албании.
– Вы что, успели организовать в этой стране свой пограничный коридор?
– Запрещенный прием, подполковник Гайдук. Не тот случай, когда позволительно отвечать вопросом на вопрос. Однако я вам отвечу. Мне пришлось немало потратиться, чтобы уже известный вам полицейский офицер Доноглу с сегодняшнего дня возглавил службу безопасности Влёрского региона. Зато теперь ничто не помешает нам, под прикрытием этого "наполеончика местного разлива", отправиться хоть в Грецию, а хоть сразу в Швейцарию, а оттуда – в мой спасенный Богом Лихтенштейн. Но желательно бы, конечно, в Италию, на борту эсминца сопровождения, который завтра выйдет в море с итальянским экипажем "Джулио Чезаре". А уже оттуда – в Швейцарию.
– Хотите, чтобы барон фон Штубер пристрелил нас обоих прямо там, на борту?
– Он покинет Албанию раньше. На пароме до итальянского Бриндизи, оттуда – самолетом в Вену. Не исключено, что там его будет ждать Отто Скорцени.
– Спасибо за разъяснение, теперь многое проясняется. Но за мной станут охотиться и германцы с итальянцами, и наши, той есть и белые, и красные.
– Если окажетесь под моей опекой, мы до поры до времени пересидим в таком райском закутке мира, куда ни те, ни эти обычно не добираются. К тому же под охраной. А со временем все уладим. – Графиня в очередной раз умолкла, чтобы позволить Дмитрию прийти в себя, а потом ошарашила: – Впрочем, бежать вы все равно не решитесь.
– Предавать не решусь.
Услышав это, Анна Жерми загадочно как-то ухмыльнулась. И, по выражению ее лица, подполковник понял: она обладает теми же сведениями о его пленении на базе "Буг-12", что и штурмбаннфюрер СС фон Штубер.
– Где нас ожидают Волынцев и Рогов? – сухо поинтересовался он. – Мне бы хотелось как можно скорее встретиться с ними.
– Они ждут нас в отеле.
– Ждут… нас?
– В отличие от вас, атташе-генерал Волынцев по достоинству оценил мое участие в операции "Пленение Цезаря".
– Впервые слышу о таковой.
– Потому что не были привлечены и удостоены… Операция продолжается уже несколько месяцев. Видят Бог и Центр, к прибытию во Влёру вашего албанского конвоя я сумела подготовить благодатную почву.
– Поверьте, госпожа Жерми, я тоже готов оценить ваши старания.
– Он, видите ли, "готов оценить" мои старания! – откровенно передразнила его Анна. – Давно обязан был. Словом, дай вам Всевышний никогда не жалеть о том, что не прислушались к моему совету относительно побега, господин флотский чекист, – незлобно, без какого-либо раздражения, подвела итог их разговора фон Жерми, уже направляясь к автомобилю.
На всякий случай Гайдук присмотрелся к водителю. Нет, не фон Штубер. За рулем ютился некий худощавый, подросткового вида "турко-албанец", как называли здесь албанцев, принявших ислам, в невысокой алой феске.
– Жалеть не стану. Исключено, – последовал вслед за ней Гайдук. – При любом раскладе дальнейших событий – исключено. Другое дело, что тосковать по тебе, Анна, буду. Время от времени, конечно.
– Вот не можешь ты, Гайдук, обойтись без какой-нибудь вежливой гадости. "Время от времени", видите ли!
8
Лето 1954 года. Италия.
Лигурийское море.
Борт яхты "Калабрия"
Причина столь неожиданного, почти паранормального, проявления интереса к субмарине "Горгона" и к "команде боевых пловцов Боргезе" прояснилась довольно быстро. Как-то утром в бухте, на рейде Лигурийский базы, появилась роскошная парусно-моторная яхта начальника главного штаба военно-морского флота "Калабрия". Черный Князь уже был предупрежден о прибытии, и, как только яхта вошла в пределы бухты, катер командующего базой тут же доставил его и контр-адмирала Солано к ее голубому, под цвет волны выкрашенному, борту.
Поскольку паруса оказались убранными, нетрудно было определить, что яхта шла на моторе. А массивный шестиугольный стол был установлен прямо на верхней палубе, под бирюзовым тентом, из-под которого хорошо просматривались и устье реки, и корпуса базы, и даже строения какого-то пригородного поселка Специи. Погода стояла жаркая, без малейшего дуновения ветерка, а прибрежное марево плавно сливалось с подернутой штилем, словно первым синеватым льдом, поверхностью бухты.
Когда Солано и Боргезе поднялись на палубу, за щедро украшенным винами и яствами столом, в глубоких креслах уже восседали вице-адмирал Роберто Гранди и двое не знакомых прибывшим мужчин лет сорока пяти, в штатском. Один из них – невзрачный мужичишка, с заметно удлиненным, подернутым гипертоническими жилками лицом, – оказался начальником службы внешней разведки генералом Миноре. Представляя своего коллегу-англичанина, вальяжного здоровяка, с грубоватым, полусонным лицом, генерал произнес:
– Позвольте представить, господа: подполковник Эдгар. Просто Эдгар, – уточнил генерал, давая понять, что оперирует псевдонимом англичанина. – Кстати, ваш, фрегат-капитан, коллега. В начале войны он от службы безопасности курировал легендарную Двенадцатую флотилию ВМС Великобритании.
– …Которой командовал не менее легендарный морской диверсант, капитан второго ранга Лайонелл Крэбб, – склонил голову в вежливом поклоне князь Боргезе. – Признаю, это был достойный противник.
– При этом важно помнить, – поспешил сгладить неловкость момента адмирал Гранди, – что мы уже давно не враждуем и что у всех у нас появился общий противник.
– Именно это я и намерен был подчеркнуть, говоря о заслугах достойного противника, – перешел на английский Черный Князь.
Стюард в белоснежном одеянии незаметно как-то появился, с непостижимой быстротой наполнил бокалы вином и так же незаметно удалился. "Надо бы взять этого парня в группу подводных минеров, – подумалось Боргезе. – С такой-то ловкостью рук и с таким умением ниоткуда появляться и в никуда исчезать!.."
Увлекшись этой мыслью, князь не обратил внимания, что сам англичанин никак не отреагировал ни на его слова, ни на слова адмирала Гранди. Всем своим видом он как бы говорил: "Вы тут выясните все между собой, а я присоединюсь к разговору, когда сочту нужным".
– Вы, фрегат-капитан, очевидно, удивлены, почему вдруг интерес к задуманной вами операции возник одновременно – у итальянского и английского командований, а также в спецслужбах обеих стран?
– В принципе я мог бы сказать, что значительно больше был удивлен в сорок девятом году, когда, выйдя на свободу, обнаружил, что мой план никого не заинтриговал, а судьбы линкора, как и судьба значительной части итальянского флота, мало кого волнуют.
Гранди и Миноре мрачновато переглянулись, как бы говоря друг другу: "Этого следовало ожидать".
– Глубокомысленное заявление, фрегат-капитан, – неожиданно взял слово англичанин. По-итальянски он говорил хотя и с заметным акцентом, но вполне сносно. – Однако нет оснований возвращаться к прошлому, к старым обидам и стереотипам. Это непродуктивно.
– В таком случае вдохновенно обратимся к будущему, – охотно пошел ему навстречу Боргезе.