Как Томка просекла, что я связывалась по телефону с Олегом и что собираюсь с ним встретиться, пес ее разберет. Я давно уже смирилась с тем, что скрыть от этой паршивки хоть что-нибудь практически невозможно, и всегда довольно спокойно относилась к ее сверхпроницательности. Но на этот раз, когда она, вразрез всем поняткам, вдруг начала мандрычить меня расспросами об Олеге, я сперва удивилась - ведь не обмолвилась о нашем с ним разговоре ни единым словечком. Потом, осознав, что заштриховать от Тамары свою сердечную тайну не удалось, буквально взбесилась. А потом, успокоившись, рассказала ей и о том, что мы с Олегом должны встретиться в Питере, и о том, что он предварительно должен мне позвонить. По сути, а что здесь скрывать? Чего здесь такого, чем нельзя поделиться с подругой?
- …А может быть, завтра, - пробормотала я, помолчав. И, словно дразня сама себя, мысленно продолжила: "Или послезавтра. Или не позвонит вообще. Что же, смирюсь. Переварю и этот облом. Переваривала и не такое. Но сама в Москву звонить больше не стану. Вышвырну к черту из памяти номер диспетчера! Постараюсь вышвырнуть следом за ним и Олега".
Но к таким радикальным мерам прибегать, слава богу, мне не пришлось. Вечером, когда мы с Тамарой на сон грядущий пили на кухне шанеру, вдруг надумал очнуться от спячки валявшийся на столе у меня под рукой телефон. Заверещал спросонья настолько пронзительно, что от неожиданности я обожгла чифирем нёбо.
- Проклятье!.. Алло.
- Вика, привет. Не узнала?
Олег!!! Еще бы я не узнала этот голос! Да, признаться, никто, кроме Олега, звонить сейчас мне на трубу и не мог.
- Узнала. Привет.
- Завтра я буду у вас в Петербурге. Пересечемся? Не передумала?
Вот еще: передумала! Да я всю неделю жила ожиданием этого!
- Пересечемся, - замирающим голосом ответила я и, словно наждачной бумагой, провела языком по саднящему нёбу. - Где и когда?
- В "Пулково". В восемь утра. В зале прибытия.
- В восемь утра. В зале прибытия, - повторила я и радостно подмигнула Тамаре. - Заметано. Буду.
…Я была там в начале восьмого. Впрочем, ждать почти не пришлось. Олег нарисовался уже минут через десять.
- Привет. - Его появление в зале я каким-то образом проморгала, и он возник напротив меня столь неожиданно, что я даже вздрогнула. - Я думал, придется ждать мне, а получилось наоборот… Осторожно, колючая. - Олег протянул мне длинную красную розу, и я, забирая ее у него из руки, украшенной знакомым мне перстнем с рубиновым голышом, подумала, что лучше б он меня сейчас попросту крепко обнял. И не надо мне никаких роз, тем более что к цветам я совсем равнодушна. За всю жизнь мне подносил их лишь Монучар, и нельзя сказать, чтобы это было связано с приятными воспоминаниями.
- Привет. - С дурацкой улыбочкой на губах я окинула Олега оценивающим взглядом и не нашла ничего умнее, чем ляпнуть: - А ты точно такой же, как и тогда, в Новомосковске.
На нем, действительно, как и в ту памятную ночь, были тщательно отутюженные черные брюки, удачно гармонировавшие с небрежно расстегнутой на несколько верхних пуговиц белой рубашкой, открывающей взору треугольник шерстистой груди с толстенным золотым ланцугом.
Длинные темные волосы зачесаны назад. На щеках и на подбородке легкий налет иссиня-черной щетины - у Олега сегодня еще не было возможности побриться.
- Разве такой же? - На его губах обозначилась легкая ироническая улыбка. - Ты не права. Тогда у меня в руках был автомат, а сейчас вот… - Он приподнял перед собой небольшой черный кейс. - Только это. Согласись, что куда безобиднее. И тогда, в Новомосковске, я был по самые гланды загружен работой, а сегодня, считай, у меня выходной. Предстоит ненадолго заскочить в парочку мест, а потом, до вечера, я полностью твой. Ты на машине или нам придется искать такси?
…На "посещение парочки мест" у Олега ушло ровно полдня, и всё это время я, как исполняла обязанности его личного шофера, терпеливо дожидалась "босса" на стоянках возле дверей сперва одного богатого офиса, потом другого…
Где-то в начале четвертого я уже начала закипать в предвкушении того, что этот день, которого я ждала с таким нетерпением, обернется для меня полнейшим обломом и сведется к тому, что Олегу придется до позднего вечера заниматься делами, а я буду, как круглая дура, выступать в роли его бесплатной прислуги. Потом отвезу его в аэропорт, он махнет мне на прощание рукой и сольется обратно в Москву. Оставив в моей душе горькую оскомину разочарования в человеке, которого еще утром я почти любила, и закрепив мою уверенность в том, что по-прежнему я ковыляю по жизни в статусе безнадежного аутсайдера Но вот к "Ауди" размашистым шагом торопливо подошел Олег, распахнул заднюю дверцу, небрежно швырнул на сиденье кейс, а сам стремительно нырнул на переднее кресло рядом со мной
- Куда на этот раз прикажете, босс? - сварливо поинтересовалась я и повернула ключ зажигания.
- Теперь приказываешь ты, Вика. - Олег развернулся ко мне. Его горячая загорелая ладонь вдруг легла на мое бедро прямо у самой кромки символической юбочки, единственное предназначение которой сводилось к тому, чтобы скрывать от окружающих цвет моих трусиков. И в ту же секунду, не оставив за собой и следа, сгинули в небытие и раздражение на погрязшего в заботах Олега, и невеселые думки о том, что все надежды на сегодняшний день окажутся пустыми иллюзиями, и недовольство ролью патологической неудачницы, которую мне отвела жизнь.
Я затаила дыхание, боясь упустить хоть крупицу почти стершегося из памяти ощущения, которое вдруг возродили мягкие теплые пальцы, поглаживающие кожу у меня на ноге.
- Извини, малышка, что испоганил тебе полдня, но, слава богу, с делами покончено. Я теперь в твоем полном распоряжении. До десяти вечера, когда мне надо быть в "Пулково". Хочешь, сменю тебя за рулем? А, Вика?
Если бы его ладонь не соскользнула с моего бедра, я, наверное, так никогда и не ответила бы на этот вопрос. Сидела бы, застыв, словно статуя, и набирала бы обороты. От этого, на первый взгляд безобидного поглаживания по ноге у меня уже сносило крышу, и я готова была навалиться на Олега прямо в машине.
- Вика, очнись!
- Да, да, конечно, - сумела я взять себя в руки. И сразу же поспешила придумать себе оправдание: - Я сегодня почти не спала и сейчас слегка торможу. Как бы не вырубиться и не въехать кому-нибудь в задницу. Так что, и правда, давай-ка меняться местами…
"Куда прикажете, леди?" - если бы тогда он мне задал подобный вопрос, устроившись за рулем, я, ни секунды не сомневаясь, сказала бы: "В Агалатово". Выпроводила бы Томку часа на три погулять, соорудила бы чай с бутербродами, накормила бы голодного Олега, а потом, сама "голодная" (а вернее, за долгих пять лет изголодавшаяся до эпизодических помутнений в мозгу)…
А потом… А потом… А ПОТОМ!!!
"Куда прикажете, леди?".
Увы, вместо этого он предложил:
- Буквально в пяти минутах езды отсюда есть неплохой ресторан. Начнем с него. Ты не против?
Я была против. Еще как против! Но безвольно ответила:
- Нет. Рули в этот свой неплохой ресторан, - убеждая себя в том, что это ж проверенный жизнью, стандартный порядок вещей: сперва романтический ужин - потом безумная ночь, исполненная сексуальных услад. Правда, в нашем случае всё гораздо банальнее: сперва "неплохой ресторан в пяти минутах езды" - потом приглашение в гости на агалатовскую квартиру. Я бросила взгляд на часы - половина четвертого. А в "Пулково" мы должны быть к десяти. Времени хватает и на кабак, и на всё остальное. Но с другой стороны, этим временем разбрасываться не стоит.
- Так мы едем в твою забегаловку или нет? - поторопила я замешкавшегося Олега, и он аккуратно тронул "Ауди" с места.
До уютного, довольно-таки дорогого итальянского ресторана, который отрекомендовал мне Олег, оказалось, действительно, ровно пять минут езды. Плюс еще пять - на поиск свободного места на забитой припаркованными машинами улице. И еще пять на то, чтобы от этого свободного места вернуться назад, к ресторану.
Устраиваясь за столиком, я еще раз бросила взгляд на часы - без десяти четыре. И мысленно отвела на обед не более часа. "Если я всё же хочу затащить этого мачо в постельку, не позже пяти мы должны отсюда свалить", - тогда подумала я, даже не подозревая, что уже минут через сорок и думать забуду и о поездке на агалатовскую квартиру, и о постельке, и о том, как же страстно желаю с Олегом прервать свое пятилетнее воздержание.
Беспечные грезы о сексе и блаженное романтическое настроение лопнули, словно мыльные пузыри, а на их место сразу же заступили куда более привычные мне заботы о том, как бы выжить. Это произошло в тот момент, когда Олег, поливая соевым соусом "анчолли" спагетти "ареццо-кампариа"", как бы между прочим заметил:
- А знаешь, что кое-кем и ты, и Диана уже приговорены? Если ничего не предпримете, не доживете даже до октября.
- Что-то подобное я и предполагала. - Я поковырялась вилкой в салатике, из графина долила себе в бокал соку. - Стоит мне выполнить свою миссию, как я сразу же становлюсь отработанным материалом, который не только не принесет уже никаких дивидендов, но еще и способен доставить большие головняки. А от такого балласта надо, не мешкая, избавляться. Так, как в свое время уже хотели избавиться от Дианы. Если бы я тогда не просчитала Андрюшины замыслы, Дина-Ди уже почти три недели кормила бы червяков в Новомосковске. А вместо этого она наслаждается жизнью и не гнушается - вернее, до вчерашнего дня не гнушалась - спать с этим двуличным обсоском, который ее и заказывал. Прагматичная до нелепости. Я не устаю ей поражаться… Кстати, скажи мне, Олег - то, что мы не доживем даже до октября, это опять происки этого форшмака?
Олег смерил меня задумчивым взглядом, слегка улыбнулся, чуть заметно покачал головой.
- Ты железная девушка, Вика. Только что я поставил тебя в известность, что вам вынесен смертный приговор, а ты принимаешь это с таким безразличием, будто в аэропорту прослушиваешь информацию о том, что задерживается вылет твоего самолета. Браво!
- Хм. Ничего удивительного. Просто привыкла. С тринадцати лет мне выносят эти проклятые смертные приговоры. С завидным постоянством. И еще ни один, как ты видишь, не приведен в исполнение. Так чего ты можешь мне рассказать об Андрюшиных планах?
- Хотя бы то, что это вовсе не Андрюшины планы. Бери выше, Вика.
Я молчала, продолжая бессмысленно ковыряться вилкой в салате. Олег терпеливо ждал, когда я, наконец, скажу хоть что-нибудь.
Я сказала:
- Это я тоже предполагала - то, что Андрей, какого бы папу он из себя ни изображал, всего лишь сынок, при этом приемный. По своему амплуа он исполнитель. Он - руки, ноги, мышцы, всё, что угодно, но только не мозг. И до этого уровня ему не дорасти даже к старости. А кто же тогда папа, Олег? - Я воткнула в него пронзительный взгляд исподлобья. - Ты знаешь?
Он лениво кивнул. Но не произнес при этом ни слова.
- Знаешь, но не хочешь назвать мне его имени?
Он загадочно улыбнулся. На этот раз отрицательно покачал головой. И опять я не дождалась от него ни единого слова.
- Знаешь, но не хочешь помочь мне?
- Если бы не хотел, - наконец обрел он голос, - то не завел бы об этом сейчас разговор. Мы бы вышли из ресторана. Сели б в машину. Доехали б до какой-нибудь дешевой гостиницы. Там сняли бы номер с огромной кроватью и душем, и до девяти часов вечера на этой кровати неплохо проводили бы время. Потом бы ты отвезла меня в "Пулково", мы попрощались бы, и, скорее всего, навсегда. Так бы и было, если бы я находился в том сладком неведении, в каком сейчас находишься ты. Или если бы я видел в тебе лишь красивую девушку, с которой не откажусь поваляться в кровати, а на следующий день уже не смогу вспомнить, как ее звали. Таких у меня было много… Очень много, - повторил Олег. Он умел говорить красиво - настолько красиво, что его слова могли бы выдавить слезу и из булыжника. И главное - самое главное! - что у меня не вызывало ни капли сомнения то, что он сейчас искренен, что он и не думает рисоваться, показать себя лучше, чем есть. Зачем ему это, если и без того я весь день не свожу с него восхищенного влюбленного взгляда? Лишнее. - Ты не такая, - признался он. - Я не хочу, чтобы ты, как другие, прошла мимо меня; чтобы уже через месяц, только-только вернувшись из Гибралтара, ты бы была подхоронена к какой-нибудь бабке на кладбище. И готов поддержать тебя в той раскорячке, в которой ты оказалась.
"Спасибо, Олег, - молча поблагодарила его я. - Я безоговорочно верю тому, что ты готов оказать нам с Тамарой, двоим несуразищам, посильную помощь. Я верю даже в то, что в какой-то мере я тебе небезразлична. Я вижу, что ты в курсе того, что мы с Андреем должны через месяц отправиться в Гибралтар за наследством… Так признавайся, что еще знаешь насчет всей этой аферы! А знаешь ты, похоже, немало".
- Олег, мне нужна информация. - Я нарисовала на лице ослепительную улыбку, хотя, признаться, это было сейчас ой как нелегко. Проще было расплакаться. - Ты готов рассказать мне всё, что знаешь об этом? Или хотя бы то, что можешь мне рассказать?
- Тебе сейчас нужна не информация, Вика. - Он сосредоточенно накручивал на вилку километровые спагетти, обильно политые соевым соусом. - Ты всё равно сейчас не готова ее обработать и получить от нее хоть какой-нибудь прок. Всё куда проще. Тебе нужны советы. Установка, как действовать. Я готов тебе ее дать. Если, конечно, ты согласна принять ее к исполнению; если ты мне доверяешь.
Обманутая тысячекратно, я давно стала болезненно щепетильной в вопросе выбора советчиков и консультантов. Я уже миллион лет назад перестала верить в существование бескорыстных доброжелателей. Я никому не доверяла, кроме Тамары. И, пожалуй, самой себе. Но на этот раз я с полной уверенностью ответила:
- Да, доверяю. - И это было, действительно, так. - Во сколько мне обойдется твоя установка?
- Ни во сколько.
- Не верю, как любил говорить Станиславский. Любая, даже ничтожная, информация стоит фанеры. Так во сколько, Олег?
- Я же сказал: ни во сколько. Потому что, во-первых, сбор информации - не мой профиль. Я ею не торгую, а потому для меня западло брать за нее деньги. Вот если бы ты заказала мне того же Андрея, я бы сразу назвал тебе цену. Только, - Олег плеснул себе на дно бокала каплю вина, - мочить его рано. Он может еще пригодиться. Так что побереги его, Вика. Будь с ним любезна, предупредительна. Приласкай, обогрей. Не дай ему почувствовать той неприязни, что ты испытываешь к нему. Это моя первая установка. Будут сейчас и другие. А пока объясню тебе, почему, во-вторых, я не возьму с тебя ни копейки за то, что сейчас расскажу. Не потому, что ты мне симпатична. И вовсе не потому, что испытываю к тебе очень теплые чувства. "Дружба дружбой, а денежки врозь", - от этого принципа я отрекаться не собираюсь, даже ради тебя. Дело в другом: просто той информации, которой готов с тобой поделиться, у меня сейчас с гулькин нос…
- Хотя бы это, - перебила я. - Хотя бы приблизительно ты готов нарисовать мне картину того, куда меня затянули?
- Это долго. Это целый роман.
- Ты ж говорил, что с гулькин нос, - усмехнулась я, ловя Олега на слове. И при этом мне показалось, что он немного смутился.
- Действительно, это ничто.
- Можно высосать что-то полезное и из этого "ничего".
- М-м-м, резонно, - улыбнулся Олег и небрежным движением пальцев подозвал официанта. - Мы угробим на это весь вечер.
- Начихать. Закажи мне "американо" и какой-нибудь пирожок. И рассказывай.
- Чашку некрепкого чая с лимоном, "американо" и пиццу с беконом… Слушай, Вика. Шифруй. А вдруг ты, и правда, сумеешь высосать что-то полезное из этого "ничего"…
II
ВИКТОРИЯ ЭНГЛЕР
15 сентября 1999 г. 20-30 - 21-00
- Виктория Энглер из Санкт-Петербурга, - коротко представляюсь я и столь же коротко излагаю суть дела. Впрочем, по этому номеру иначе не принято. - Мне нужен Олег. Срочно. Передайте ему, что дело первостепенной важности. Касается тех вопросов, что мы уже обсуждали. Номер моего телефона у него есть.
- Повторите, пожалуйста, - скрипит старикашка.
Я повторяю. Еще раз напоминаю о том, что чем скорее Олег позвонит, тем для меня будет лучше.
- Позвонит, когда сможет. - Сварливости этому деду не занимать. А вот умения быть деликатней с клиентами подзанять не мешало бы. Он опять отключается, даже не сказав: "До свидания". Впрочем, это мне глубоко параллельно, я уже переключила внимание на Тамару.
- Так что там, говоришь, за хавира на Московском проспекте?
За десять минут мы выписываем из банка данных квартир несколько вариантов, и я тут же выгоняю Томку из-за компьютера за телефон, предварительно напугав:
- С агентом стрелу забивай на сегодня…
- Полдевятого вечера, - с безысходностью в голосе перебивает она. - Пока договорюсь, пока дотуда доеду…
- Ты что, не врубаешься?!! - Мне опять не удается совладать с нервами. Наверное, накопилась усталость, а на нее наложилось возбуждение в предвкушении предстоящей войны, и теперь раздражение так и прет из меня. - Забивай стрелу на ночь!!! Говори, что согласна со всеми условиями, за срочность доплачиваешь! Напарь им с три короба, но к исходу сегодняшней ночи на этой квартире нас быть не должно.
Потому что уже рано утром сюда за нами могут явиться торпеды облажавшегося Андрея. По моим расчетам, через два-три часа, когда в США в "Метрополитен банке" будет самый разгар рабочего дня, до Андрюиш дойдет, насколько жестоко я его офоршмачила в Гибралтаре. Спрогнозировать схему, по которой он сразу начнет после этого действовать, несложно:
Первый звонок из Америки последует в "Джорж Элиот": "Соедините, пожалуйста, с номером Виктории Энглер… Как съехала? Когда? Вчера вечером, почти следом за мной? Благодарю, извините". (Я улыбаюсь при мысли о том, что все эти переговоры бедняге Андрюше придется вести через переводчика.)