Я взял носовой платок и вынул ручку из пальцев Риббона. Это французское вечное перо, которое можно купить на черном рынке.' Потом ощупал жилетный карман и нашел в нем пятисантиметровый карандаш. Положив этот огрызок назад, я застегнул ему среднюю пуговицу. Потом сел на ступеньку и стал ждать приезда Клива.
Таковы дела!
Закурив новую сигарету, я стал думать, что же тут произошло. Кажется, будто в этом деле нет смысла. Но такова жизнь. Если бы происходили только разумные вещи, жить было бы гораздо проще, как заметила одна дамочка, когда ее дружок ушел к блондинке. Я перестал ломать себе без толку голову и решил отдохнуть.
Минут через десять появился Клив. Он поднялся по лестнице, легко и бесшумно перешагивая через две ступеньки. Я наблюдал за ним сверху, как ловко и красиво проходил он по освещенному нижнему маршу. Привлекательная личность!
Мне нравилась его физиономия, его манеры выражаться, да и многое другое. Возможно, он об этом догадывался.
Клив вышел из-за поворота лестницы и буквально замер на месте, увидев меня на ступеньке со свечой в руке и Риббона, с которого хоть пиши картину "Ребенок, заснувший в лесу".
- Господи Иисусе Христе! Что тебе известно об этой истории? - спросил Клив.
- Ровным счетом ничего, Джимми. Я надеялся, что ты меня просветишь.
- Послушай, Лемми, что стряслось?
Он стоял, опершись рукой о стенку, и глазел на мертвого Риббона.
- Ты знаешь столько же, сколько я. Я пришел сюда минут 15 назад, за пару минут до твоего звонка. Внизу видел Леона, тот мне сказал, что Риббон наверху, в своей комнате. Я поднялся в полной темноте и не заметил его на ступеньках. Даже наступил на его пиджак и прошел мимо. Решил, что кто-то обронил платок. Потом вошел в комнату и убедился, что в ней никого нет. А тут ты позвонил.
Он кивнул.
- Скверная история. Мне она совсем не нравится. Ты осмотрел комнату?
- Да. На столе лежат бумага, конверты и промокашки, словно он собирался писать письмо.
- Да. Этот Риббон вечно писал письма кому-нибудь.
Клив взглянул на верхнюю площадку и заметил:
- Понимаешь, с этой лестницы ничего не стоит свалиться вниз... в такой темноте.
- Такова твоя теория?
- А почему бы и нет? Послушай, на столе была ручка и чернила или только одна бумага?
- Ни ручки, ни чернил. Просто бумага, ну и конверты, да еще промокашки.
Клив кивнул.
- Вот-вот. Понял. Парень тебя дожидался и решил написать письмецо или сделать какие-то заметки, но вдруг увидел, что у него нет ручки и чернил. Ясно? Он побежал с лестницы, чтобы попросить их у Леона. Но упал и сломал себе шею. Вот как оно было.
- Да? Не проходит, Джимми!
- Что ты хочешь сказать?
- Взгляни на его правое ухо.
Я поднял повыше свечу. Он наклонился и посмотрел.
- Ну и что? - спросил он.- В ухе у него что-то вроде желтого воска.
- Это не воск. У него проломлено основание черепа. Он и не думал ломать свою шею. Кто-то ударил его сзади мешком с песком.
- Что? На этих ступеньках? По-твоему, его кто-то поджидал на лестнице, а когда он проходил мимо, ударил? Но это же бессмыслица, Лемми!
- Я тоже не вижу в этом никакого смысла. Только его никто не ждал на лестнице. Послушай, Джимми, я представляю себе это таким образом. Риббон сидел за столом и собирался писать письма. О’кей. Кто-то в темноте неслышно поднялся по лестнице. Дверь открыта, потому что Риббон ждал меня. Человек входит в комнату и сильно ударяет его сзади по затылку. У Риббона для этого была подходящая поза. Потом его стащили вниз и пристроили на ступеньках возле перил с тем, чтобы кто-то...
Я подмигнул Джимми.
- ...вроде тебя решил, что он упал с лестницы и свернул себе шею.
- Ну, может быть, ты и прав. У тебя курево найдется?
Я дал ему сигарету. Он закурил, снова оперся о стенку и о чем-то крепко задумался. Через несколько минут он спросил:
- Что ты скажешь на это? Я рассуждаю так: ему надо было написать письмо, но у него не оказалось чернил. Тогда он встал и побежал вниз по лестнице попросить карандаш или что-то еще у Леона. Сбегая, он поскользнулся и сломал себе шею. Этой теории я и намерен придерживаться! А что касается желтой жидкости и перелома основания черепа, о’кей, пусть так. Если мы сейчас отправим его в морг и доложим начальству, как все произошло, никто не станет переживать и все будет о’кей.
- Все будет в наилучшем виде, разумеется. Но зачем это нужно? Ведь кто-то прикончил Риббона?
Джимми рассердился.
- Господи, Лемми, у тебя совсем не варит котелок. Послушай, тебе сегодня вечером приказано явиться к шефу. Ты должен дать ему объяснение, как могло случиться, что ты распустил язык с красоткой Марсели-ной. Он не в восторге от твоего поведения.
- Это мне известно. Ну так что?
- А вот что! С кем разговаривала Марселина? Кто ее допрашивал, когда ее задержали? Кто сумел ее расколоть и выудить сведения о тебе? Не Риббон ли часом?
- Да, вероятно, он.
- Ладно. Значит, Риббон - тот парень, с которым она говорила. Он знал все, что ты ей наболтал. О’кей. Далее, ты являешься сюда повидаться с ним. Вы вдвоем должны были предстать перед шеформ. Я звонил по телефону, хотел узнать, что случилось и почему вы до сих пор не явились. Ты здесь, а он убит, пристукнут. Согласись, для тебя картина не из приятных. Не так ли?
- Хочешь сказать, что я пристукнул Риббона, потому что он имел кое-что против меня?
- Не исключено, у шефа возникнет такая мысль. Может быть, найдутся люди, не очень благожелательно относящиеся к тебе. Они могут ухватиться за подобную мысль. В конце концов, если допустить, что ты действительно растрепал Марселине нечто важное, например, подсказал малютке, как ей спасти свою шкуру, а Риббон взял ее в работу и она все ему выложила, то для тебя было бы не очень приятно, если бы он раскрыл рот перед шефом.
- Верно. Но ты забыл одну вещь. Ведь Марселина все еще у нас. Если подозревают, что я столько натрепал этой крошке, то она может рассказать нам об этом так же, как Риббону. Раз она стала откровенничать с ним, то не станет особенно скрытничать .с другими. Так что поедем к шефу, доложим об обстановке, а потом я потолкую с Марселиной и выясню, где правда, а где брехня. Мне не терпится потрясти эту крошку!
- Если бы ты, Лемми, мог сделать это, было бы замечательно, но ничего не выйдет.
- Почему?
- Потому что Марсе.лины уже у нас нет. Ты ведь знаешь, что ее поместили в четырнадцатое отделение французской тюрьмы. О’кей. Примерно с час назад туда явился какой-то тип с -поддельными документами от шефа и освободил ее. Дошло?
- Да.
- О’кей. Ну а минут двадцать назад ее нашли в подвале одного дома на Рю Захари. Ее убили двумя выстрелами и подбросили туда. Дошло и это?
- Дошло, парень.
- А теперь ты поскачешь к шефу и доложишь ему, что кто-то ухлопал Риббона. Может, он и промолчит, но непременно что-то заподозрит, верно? И для тебя это будет не очень хорошо.
Я немного задумался, потом согласился, что Джимми совершенно прав. Указав пальцем на Риббона, я заметил:
- Если его действительно порешили, то дела мистера Кошена пахнут керосином.
Клив кивнул и ощупал Риббона.
- Он умер совсем недавно. Тем хуже для тебя. Да, твои дела из рук вон плохи. Ведь ухлопать его можно было в две минуты.- Он улыбнулся.- Риббон помчался вниз одолжить ручку или чернила, оступился, упал и свернул себе шею. Ясно?
- Джимми, по-моему, ты настоящий друг. Возможно, когда-нибудь я тоже смогу тебе отплатить добром за добро.
- Забудь о таких пустяках. Мне про тебя многое рассказывали, я знаю твои служебные заслуги и уверен, что ты не мог сделать ничего подобного. Однако всегда найдутся субчики, которые с удовольствием пришьют тебе подобную историю. Так что мы будем действовать согласно договоренности.
Я поднялся со ступеньки.
- О’кей, пойду вызову санитарную машину.
- Ты можешь позвонить снизу, а я тем временем из комнаты Риббона поговорю с шефом. Объясню, что произошло и почему мы задерживаемся.
Он поднялся, а я пошел к телефону и быстро сообразил, что в словах Джимми черт знает сколько правды. Для меня эта история может обернуться ох как плохо! Похоже, кто-то старается вырыть яму для Лемюэля Кошена.
Честно признаться, уж если был парень, у которого на душе скребли кошки, так это я.
Теперь вы понимаете?
Глава 2
СТРИПТИЗ
Я и раньше видал шефа в дурном настроении, но сейчас он выглядел мрачнее тучи. Кабинет в штабе был погружен в темноту. На письменном столе горела одна-единственная лампа под матовым абажуром.
Когда мы вошли, шеф просматривал какие-то бумаги, ну и мы с Джимми Кливом стояли как двое нашкодивших мальчишек и переминались с ноги на ногу. Шеф даже не поднял головы. Он прекрасный человек, наш Старик. У него круглая добродушная физиономия и седая грива волос. Челюсть твердая и волевая, несмотря на многочисленные складки под подбородком. Наш шеф - крепкий орешек. Свет лампы отражается на генеральских звездах его погон. Мне кажется, что нашего шефа забавляет мысль о том, что он военный генерал. В свое время он занимал крупный пост в министерстве юстиции, но война заставила людей заниматься бог знает чем и напяливать самые неожиданные мундиры.
Наконец он поднял голову и сказал:
- Ну, добрый вечер. Рад вас видеть у себя.
- Добрый вечер, сэр,- ответил Клив.
Я промолчал. Мне кажется, будет лучше немного помолчать.
- Ну, Кошен, я знаю вас достаточно хорошо. И ваш послужной список мне известен. Вас всегда считали одним из лучших агентов ФБР. Если бы кто-нибудь попытался уверить меня, будто вы распустили язык в присутствии смазливой девчонки, даже в сильном подпитии, и выболтали ей служебную тайну, я бы этому не поверил. Так?
Я молчал.
- Ладно, вы знаете, в чем дело. Что вы мне на это скажете?
- Послушайте, генерал, какая разница, что я скажу? - ответил я.- Мне известно, что наговорили на меня.
- Да... пожалуй, вы правы.
Он выдвинул ящик стола, вынул сигару и закурил.
- Самое скверное то, что мы не можем проверить поданное донесение. Вы знаете суть дела?
- Имею поверхностное представление.
- Ладно, сейчас я обрисую основные факты, и мы поймем друг друга. Марселина дю Кло, французская подданная, и американец по фамилии Варлей, во всяком случае он считался американцем, хотя в его паспорте были какие-то неполадки, собирали информацию в Нью-Йорке практически с начала войны. Они попали на заметку ФБР: их заподозрили в том, что под видом декоративной мастерской они занимались шпионской деятельностью в пользу японцев или немцев, а может быть и тех и других. Двум агентам ФБР было поручено разобраться в этом деле. Один из них был Джордж Риббон, второй - вы, Кошен. Вы оба получили соотвествующие указания и действовали независимо друг от друга.
Следующий примечательный факт состоял в том, что дю Кло и Варлей какими-то непонятными способами, до сих пор не разгаданными, получили разрешения и паспорта на выезд из Нью-Йорка в Париж. Ладно, мы против этого не возражали, наоборот, рассчитывали, что через них сумеем нащупать кое-что здесь. Они прибыли сюда недели через три после вступления в Париж американских и английских войск и отступления немцев. Риббон и вы, Кошен, естественно, прибыли следом за этой парочкой. Вам надлежало поближе познакомиться с Марселиной дю Кло.
Шеф откинулся в кресле, затянулся и медленно выпустил струю дыма.
- В вашем досье сказано, что вы всегда отличались умением обращаться с женщинами. Итак, вы с ней познакомились, проводили вместе много времени. Однажды вечером вы с ней куда-то ездили. Похоже, что при этом было много выпито.• На следующий день вас нашли в невменяемом состоянии в каком-то притоне на Рю Клиши. Куда делась дю Кло, никто не знал.
К этому времени врагу стала известна некоторая информация о передвижении войск. Здешняя разведка считала, что за эту утечку ответственны именно дю Кло и Варлей. Мы до сих пор не знаем, куда скрылся он, а вот дю Кло Риббон обнаружил и напугал до смерти. Вероятно, она считала, что ее расстреляют. Не исключено, что Риббон поддерживал ее в этом мнении. Он считал, что в этом случае она скорее заговорит. Ну она и заговорила.
Она ему кое-что открыла, но самым важным сообщением было то, что вы, Кошен, болтали много и охотно. Например, выложили ей, в чем состоит ваша конкретная задача, объяснили, чем вообще занимается наша секретная служба в Париже, и, наконец, методы нашей работы.
Риббону это не понравилось. Не понравилось потому, что, будучи хорошим федеральным агентом, он не мог этого понять. Ну и я тоже.
Ладно, вам не надо оправдываться. Я считаю, вы тут ни при чем. Если допустить, что вы действительно разоткровенничались перед этой женщиной в состоянии опьянения, то вы все равно не можете знать, что ей выболтали. Если бы Риббон был здесь и мог доложить, что ему удалось выведать у нее, нам было бы легче ориентироваться. Но его нет. Мне сообщили, что сегодня вечером он упал с лестницы и сломал себе шею. Для него это трагедия, а для вас, возможно, удача.
- Может, так, генерал, а может, и нет. Что касается меня, я хотел бы послушать, что мог сказать Джордж Риббон. Мне очень любопытно узнать, что, по его мнению, я мог наговорить этой даме.
- Вероятно, так,- согласился шеф.- И мне тоже.
- В этой истории есть еще один щекотливый момент,- продолжал я.- Понимаете, мне еще интереснее было бы поговорить с самой Марселиной, причем в вашем присутствии и так, чтобы никто не мог обвинить меня в недопустимой болтовне в нетрезвом виде. Я много бы отдал за то, чтобы эта проклятая красотка сказала мне, что я мог ей наговорить, даже если и здорово выпил!
- Ну этого вы не услышите, вы прекрасно знаете.
Флеш выпустил очередную струю дыма и продолжал:
- Вот что я вам скажу. Я просмотрел ваш послужной список, Кошен. Он безупречен, и мне трудно поверить, что оперативник вашего класса мог дать осечку с такой особой, как Марселина. По-моему, она наговорила небылиц, просто сболтнула Риббону первое, что пришло ей в голову. Ей необходимо было что-то сказать: он ее слишком напугал. Если бы Риббон был жив, он бы без труда все это подтвердил. Но он умер. Что ж, несчастные случаи происходят ежедневно. Клив сообщил по телефону все подробности. Очевидно, Риббон свалился с лестницы и сломал шею.
Шеф умолк, наступило молчание. Затем он вынул из стола коробку с сигарами и подвинул ее нам с Джимми.
- Возьмите по штучке и послушайте меня внимательно.
И он уставился на меня.
- Хочу вам сообщить, Кошен, что я решил не отстранять вас от работы. Может, кое-кто и подумывает, что мы с вами расстанемся. Возможно, кое-кто даже рассчитывал, что я отошлю вас обратно в Штаты. Но я этого не сделаю. Не вижу причины, почему агент с вашим опытом должен пострадать из-за голословных обвинений.
- Огромное спасибо вам, генерал,- ответил я.- Но я не умру от благодарности за то, что меня не подозревают в том, чего я никогда не делал.
- Забудем об этом инциденте. Перейдем теперь к деловой части совещания. Варлей скрылся. Мы подозреваем, что у него там имеются связи. Возможно, то, что он с дю Кло начал в Нью-Йорке, продолжалось в Париже и будет закончено уже в Англии. А там его схватить будет очень трудно. В Англии масса американских войск. Если у него там есть друзья и надежные документы, он сможет долгое время водить за нос и наших людей, и английские власти.
Шеф посмотрел на Клива.
- Вы знаете его?
Клив кивнул.
- Что вы думаете о нем?
- Два года назад меня приписали к полиции Иллинойса, так как я расследовал частное дело, порученное агентству, в котором я работал в Нью-Йорке. Варлей имел к этому делу отношение. Полиция Иллинойса искала Варлея. Нам предписали его задержать, и власти предполагали, что он скрывался в тех местах. Я знаю, как он выглядит, и, кажется, догадываюсь, чем он занимался. Варлей работал вместе с гитлеровскими молодчиками в США до того, как Америка объявила войну. Здесь, во Франции, он завязал какие-то связи и наверняка намерен заняться тем же в Англии.
- Пожалуй, вы правы,- согласился шеф.- Дю Кло вам что-нибудь говорила о Варлее, Кошен?
- Очень многое, большей частью это был бред, но кое-где проскальзывали разумные нотки. В тот вечер, когда мы встретились с Марселиной, я повел ее выпить и надеялся, что она кое-что выболтает. Я ее насторожил. Понимаете, ее напугал не Риббон, а я. Возможно, позднее он тоже пытался это сделать, но начал это я. Пожалуй, у нее зародилась мысль, что ее песенка спета, что она дала маху и что если наши ее не схватят, то уж немцы-то непременно. Не знаю почему, но эта крошка думала, что она у них не на хорошем счету. И она, и ее партнер Варлей. Понимаете, ничего определенного она не говорила, выражалась туманно, но у меня сложилось такое впечатление. Потом я начал специально кое о чем говорить. Рассказал ей историю, случившуюся с некими дамочками, которые неудачно занялись шпионской деятельностью. Вы меня понимаете, шеф?
- Да, это совершенно ясно. Старый трюк.
- Ну, вроде бы это сработало. Она пожаловалась, что Варлей ей не очень доверяет последние пять месяцев. Что он подставляет ее под удар, а сам ловко остается в тени и в то же время оставляет ее в полном неведении относительно их деятельности. Идея была такова: Варлей, человек опытный, понял, что она боится и не хочет рисковать. Боялся, как бы она не раскололась. По ее мнению, именно поэтому он и привез ее в Париж.
Шеф кивнул.
- Понятно. Из ее слов вы не сделали вывода, каковы были связи Варлея?
Я немного помолчал, тщательно стряхнул с сигары пепел в пепельницу, внимательно посмотрел на генерала и ответил:
- Одну вещь она мне сказала. У Варлея есть сестра. Кажется, эта дама живет в Англии. Со слов Марселины я понял, что она красива, как Венера Милосская, но настолько порочна, что по сравнению с ней сам сатана кажется президентом Библейской корпорации. Видимо, эта особа недолюбливала Марселину.
Шеф долго думал, потом посмотрел на Клива.
- А вы когда-нибудь слышали о его сестре?
- Нет, но это естественно,- ответил Клив.- Меня семья Варлея не интересовала. Наша цель была поймать его самого, но мы ничего не добились. Даже не представляем себе, куда он девался.
После паузы шеф спросил:
- Как она описывала его сестру?
- Понимаете, генерал, когда одна дамочка говорит о другой, она замечает в ней все недостатки. Предполагают, что я в то время был сильно под мухой, но все же не настолько, чтобы не запомнить слов Марселины.
Прежде всего она сообщила, что это брюнетка с прекрасной кожей и большими фиолетовыми глазами. Кроме того, природа наградила ее всем: фигурой, вкусом, умением одеваться, знанием двух или более языков. Потрясающая дамочка варлеевская сестрица.
- Но это весьма поверхностное описание, не правда ли? Мне думается, каждая смазливая женщина попадает под данную характеристику. Во всяком случае, так она думает про себя, но другую женщину вряд ли расхвалит.