Голощеков демонстративно, свободной рукой, вытащил из кармана мобильник и набрал номер Арефьева. Ответила Злата, голос расстроенный. Он не стал отключаться и громко, чтобы слышали все, сказал: "Злата, передай Герману Олеговичу, что мы заканчиваем визит к господину Расколову. Деньги вручили и, в принципе, нашли с ним общий язык…"
Голощеков, взглянув на Шедова, направился на выход. Однако самым опасным местом мог оказаться участок между крыльцом и воротами. Их свободно могли застрелить из любого окна, хотя и не без риска для тех, кто ждал их у калитки.
Шедов чувствовал, как у него под мышками текут струйки пота, а во рту - ссыхается горячий песок. Он сглотнул горечь и бросил взгляд на здание, откуда только что они вышли. На фронтоне, украшенном лепниной, он прочитал год постройки особняка - 1936.
Когда они уже вплотную подошли к калитке, за воротами послышался автомобильный сигнал. Створки кованных ворот медленно раздвинулись и на территорию въехал серебристый "ровер-800" типа "хэтчбек". Внимание Шедова вдруг привлек овал человеческого лица, мелькнувший в бликах затемненного лобового стекла. Шедов мог поклясться, что это лицо он раньше уже видел.
Едва они успели переступить порог калитки, как охранник в камуфляже с силой ее захлопнул. Такая бесцеремонность как бы лишний раз показывала бессилие расколовской челяди. Но буквально через секунду все это стало малозначительным: взрыв прогремел с такой силой, что чечевицеобразные плафоны светильников на столбах, подобно бабочкам, опали на землю, а бежавших к машине Голощекова с Шедовым бросило на землю и несколько метров волокло по выщербленному асфальту.
К ним подкатила "хонда" и выскочившие из нее Зинич с Брониславом помогли им подняться и залезть в машину.
Несмотря на переполох, у Шедова из головы не выходил тот самый искаженный стекольными бликами образ, который он увидел в машине, въезжающей в ворота расколовского особняка.. Отдышавшись и закурив сигарету, он рассказал Голощекову о своем смутном видении.
- Как ни странно, то, что я там увидел, очень похоже на вашего финансиста… Гришу Коркина…
В салоне наступила навязчивая тишина. Несколько раз кашлянув в кулак, Голощеков сказал водителю:
- Паша, сворачивай направо, заедем к нам в офис, а потом в Опалиху, к шефу, - больше помощник не проронил ни слова.
В офис они направились с Зиничем. Последний остался внизу с охраной, а Голощеков поднялся на шестой этаж. Секретарша была на месте, и он у нее спросил - когда она последний раз видела Коркина? Оказалось, что тот в последние дни на фирме не появлялся.
Голощеков подошел к двери кабинета финансиста и нажал на ручку. Дверь открылась. Его интересовали два верхних ящика в рабочем столе Коркина. Голощеков, усевшись в кресло, стал проводить им тщательную ревизию. Делал выписки и снова листал. Затем он достал с полки толстую папку, на которой было написано: "Бухгалтерский отчет за 1999 год". Особый интерес у него вызвали два неподшитых документа. И по мере того, как он углублялся в их изучение, на лице появлялись разного рода выражения - от настороженности до глубокой растерянности.
Голощеков сделал звонок в Департамент лицензий при московской мэрии и, представившись помощником депутата Госдумы Кузьминой, занимающейся вопросами малого бизнеса, получил необходимую информацию.
После того как все бумаги легли на место, он попытался "порыться" в компьютере. Однако то, что он искал, требовало времени и большего опыта в поисках такого рода информатики. Вытащив из процессора дискету, и взяв из ящика стола четыре других, он вышел из кабинета.
Через тридцать минут они с Шедовым приехали в Опалиху. У Арефьева только что побывал врач - не ободривший и не открывший всей правды о его роковой болезни. Однако после ухода Камчадалова, он поднялся с постели и облачился в свой старый махровый халат. Дренаж, по-прежнему присосавшийся к правому боку, заставлял его осторожно передвигаться и не делать резких движений.
Когда Голощеков с Шедовым вошли в дом, лицо Арефьева просветлело. Злата постаралась: на столе задымились глиняные горшочки с чахохбили, на большом блюде аппетитно розовели тонко нарезанные ломтики лососины с хреном и оливками. Глаз радовала гора фруктов, возвышающаяся на большом фарфоровом блюде. Когда все уселись за стол, хозяин сказал:
- На девятнадцать часов у меня назначена встреча с членами координационного Совета, а сейчас рассказывайте, как вас встретил Расколов…
После того как фабула визита к Расколову была изложена, Арефьев резюмировал:
- Нам, наверное, легче договориться с Генеральной прокуратурой, чем с этим грязным субъектом.
Голощеков смотрел на шефа и заранее жалел его. Он понимал, как больно ударит по нему вероломство Коркина.
Помощник переглянулся с Шедовым, словно советуясь - сейчас начинать неприятный разговор или отложить до утра? Шедов опустил голову и Голощеков, внутренне собравшись, начал говорить:
- Скверные вести, Герман Олегович…Как бы это сказать…
- Прямо и руби. Что там у тебя стряслось?
- К сожалению, у нас…Подставил фирму не Вахитов, грех на Коркине…
Арефьев беззвучно положил вилку на скатерть, продолжая держать в другой руке длинный с серебряной ручкой нож.
- Повтори, что ты сказал, - за столом наступил ледниковый период. Арефьев, не поднимая глаз от тарелки, напрягся, словно ожидая выстрела в затылок. - Повтори, что ты сказал…
- Когда мы сегодня под стволами пистолетов уходили от Расколова, на территорию въехала машина, и Виктор…
- Подожди, пусть расскажет сам Виктор, - Арефьев взглянул на Шедова. - Ну, что там произошло?
Шедов ковырялся в тарелке и не сразу начал говорить.
- Я увидел в машине, которая въезжала во двор дома Расколова, вроде бы знакомое лицо, но сразу не мог сообразить, кому оно принадлежит. Вернее, догадался-то я сразу только не мог в это поверить…Мало ли, обман зрения, я ведь Коркина не так часто видел…
- И это все? - как будто Арефьеву полегчало, слишком неубедительными показались обвинения в адрес его финансиста.
Снова заговорил Голощеков.
- Сначала я тоже подумал, что Виктор в той стрессовой ситуации неадекватно воспринимал происходящее, однако…
- Да не тяни ты резину! - Арефьев в сердцах бросил на стол салфетку. - Мне надо наверняка знать - да или нет. Надеюсь, вы представляете, какие могут быть последствия и для него и для нас с вами. И, конечно, для этой сволочи Расколова.
- Я только что побывал в нашем офисе и просмотрел в кабинете Коркина кое-какие бумаги, после чего многое встало на свои места.
- А именно?
- Во-первых, в его записной книжке указаны все телефоны Расколова и, в том числе, номер его мобильника. Можем хоть сейчас позвонить по этому номеру и вы сами убедитесь.
- Дальше! - голос Арефьева приобретал бронзовый тембр.
Голощеков достал из кейса бумаги: лицензии на открытие двух обществ с ограниченной ответственностью на имя Евгения Коркина, родного брата Григория Коркина, договор о выдаче кредита…
- Вот, пожалуйста, две фирмы "Феникс" и "Домино"…Первой Коркин отпустил кредит в 300 тысяч долларов, другой - 250 тысяч…Я навел справки в Департаменте по лицензиям и действительно, до мая этого года эти фирмы еще функционировали. Сейчас их нет и в помине. Фирмы фантомы и Коркин со своим братом нас умыл почти на полмиллиона…
- Как же он мог давать кредит без моего согласия и без согласия акционеров?
- А вот смотрите, копия авизо, с помощью которого деньги были перечислены с нашего счета на счета этих подставных фирм. Все атрибуты налицо: подписи, номера счетов, печать…Если помните, в апреле на таможне были задержаны три тысячи тонн голландского спирта, который поступил к нам из Эстонии. Но это все фуфло, путем нехитрых манипуляций Коркин растаможил спирт и, минуя наши склады, продал его фирме "Золотой ярлык" по бросовой цене - доллар за литр. Вот накладная, можете убедиться, какого ядовитого гриба мы у себя держали…
- Клоп! Где он сейчас? - Арефьев встал из-за стола и подошел к окну. Пейзаж за ним - тоскливее не придумаешь: листья с деревьев почти опали, земля в ледяных разводах, нудные порывы ветра с первыми снежинками.
- Исчез. Я оставил в его кабинете Зинича…Но кроме бумаг у нас еще есть компьютерные дискеты. Возможно, то, что мы сейчас знаем, только цветочки…
Арефьев, опустив голову, тер поясницу. Болело.
- Вызови Смирнова, пусть он займется дискетами, а ты мне найди эту двуличную сволочь и живым или мертвым притащи сюда. А я-то, дурак, думал, что у меня дружная семья, одна сплоченная команда…А ведь он вместе с нами клялся на крови…
- Этим и ответит, - Голощеков нервничал. - Если Коркин действительно навел Расколова на нашу машину и виноват в смерти ребят, я его утоплю в его собственном дерьме.
- Перед тем, как везти деньги в аэропорт, они находились в сейфе Коркина и, конечно, он знал о сроках…Он все знал, щитомордник.
- Надо вызвать Воробьева, мне кажется, тут без стрельбы не обойтись.
- Ради Бога, только без шума. Об этом не должны знать наши акционеры…
- А члены координационного Совета? Ведь кто-то из них тоже держит наши акции, - сказал Голощеков.
- Я, разумеется, обязан их поставить в известность, хотя мы сами еще не все знаем…После сегодняшнего взрыва Расколов может пойти ва-банк.
- Или подожмет хвост, - впервые в разговор вмешался Шедов.
- И мы должны ему в этом помочь, - Арефьев взглянул на часы. - Через тридцать минут начнут съезжаться гости. Иди вниз и встреть их там…Будь поприветливее, от них многое зависит, - обратился он к Голощекову. - Улыбайся, веди себя так, как будто мы получили два Оскара - за исполнение и за режиссуру… Впрочем, пока мы выступаем в роли заурядных статистов и играем по сценарию Раскола…
- Где будем заседать? - здесь, в вашем кабинете, или в гостиной.
- В нижнем зале. И пусть срочно сюда направляется Воробьев. Кстати, кто сегодня дежурит на территории?
- Близнецы…Люди Виктора, - Голощеков с симпатией взглянул на Шедова. Тот встал и стал прощаться.
Нижний зал, расположен на первом подземном этаже и он же бомбоубежище, на случай атомной войны. Никто, разумеется, не думал, что война, а тем более, атомная вот-вот начнется, скорее это было данью моде, неким изыском внезапно разбогатевших людей.
Наверху располагались финская и русская бани, этажом выше - бильярдная, автономная электростанция, боксики для кислородных баллонов и небольшой продовольственный склад НЗ.
Выйдя от Арефьева, Голощеков позвонил Воробьеву. Затем связался с Зиничем, однако тот ничего определенного относительно Коркина сообщить не мог. Финансист в офисе не появлялся.
Вскоре позвонил один из близнецов Бронислав и сказал, что к воротам подъехала иномарка. Голощеков вышел на крыльцо, и распорядился открыть ворота. В них величественно вкатился светло-голубой "Бристоль" с президентом коммерческого банка "Русич" Борисом Фрезером. Пышнотелый блондин вышел из машины. Он никогда не служил в армии и, наверное, потому имел слабость к армейской униформе. На нем был десантный камуфляж и такой же расцветки бейсболка.
В своем кругу Фрезера называли ходячим анекдотом. И верно, не успел он поздороваться с Голощековым, как начал рассказывать одну из своих баек: "На одного директора завода наехали рэкетиры: "Кошелек или жизнь!" - "А вам какие деньги - мои или государственные?" - "Конечно, твои, мелочь нам не нужна…"
Фрезер заразительно засмеялся, откинув голову назад. Двое его телохранителей, сохраняя олимпийское спокойствие, присматривались к месту прибытия.
- Сразу пойдете к Герману Олеговичу или подождем остальных? - спросил Голощеков.
- Покурим…время еще терпит…Банкир спрашивает у своего служащего: "Какой сегодня день?" - "Сегодня у нас вторник, " - отвечает тот. - "То есть как это "у нас? - сердито восклицает банкир, - с каких пор вы стали моим компаньоном?"
Президент русского Дома "Бирюза" Павел Ионов приехал на темно-синем "Ягуаре". Это высокий, седеющий человек, в костюме под цвет машины, с бордовым галстуком. "Классический профиль, - подумал о госте Голощеков, - такие нравятся женщинам…"
Фрезер поздоровался и обнялся с Ионовым и тут же начал рассказывать анекдот.
Третий член Совета прибыл на "скромном" "мерседесе Е-класса" красного цвета. Из машины вылез довольно молодой смуглый человек, опирающийся на трость. Отар Чутлашвили - владелец самого престижного в Москве ювелирного магазина "Алмазная россыпь". Трое его охранников быстро заняли свои позиции - по бокам и за спиной шефа. Однако такое множество вооруженных людей на территории не очень устраивало Голощекова. Он подошел к близнецам, стоящим у ворот, и предупредил их смотреть в оба. Они уже начали закрывать ворота, когда подъехал джип Воробьева. С ним были Буханец и Чугунов. Переговорив с приехавшими, Голощеков повел гостей в дом.
Пошли через дверь, выходящую на другую половину дома. Они миновали коридор, два лестничных перехода и попали в небольшое помещение с лифтом.
В "бомбоубежище" уже находился Арефьев. Он только что сделал обезболивающий укол и принял релаксатор, отчего его движения были несколько заторможенными. Однако он довольно энергично поздоровался с каждым, приложился щекой к щеке…Особенно долго тряс руку Чутлашвили, бывшему "афганцу", потерявшему ногу под Кандагаром.
Фрезер громко стал рассказывать очередной анекдот: "Лежит при смерти бухгалтер фирмы…" Однако рассказчика перебил Ионов:
- Надеюсь, вы знаете, что сегодня главой правительства России назначен "рентгенолог" Владимир Путин…А ля Андропов, и лексикон у него такой же - дисциплина, порядок…
- Лучше разведка, чем продажная налоговая полиция, - сказал Чутлашвили. - Вот только жалко доллар может покраснеть…
Фрезер был другого мнения, улыбка не сходила с его румяного лица.
- Почему доллар зеленого цвета? - спросил он, оглядывая всех по очереди. - Отвечаю: потому что зелень - это знак неувядаемости и вечной священной весны…
Арефьеву такие разговоры были на руку. Само собой обозначалась тема об исчезновении двух миллионов. Он коротко обрисовал ситуацию и ему было безразлично, как собеседники воспримут его слова. Но когда он назвал имя Расколова, Фрезер, согнав с лица благодушие, выкрикнул:
- Да этот кабан давно уже заслуживает пули. Все его бабки насквозь пропитаны кровью. Первый свой срок он мотал за то, что облил спиртом и поджег молодую девчонку. В порыве ревности, как он оправдывался на суде… и отделался тремя годами…
- Мне наплевать на его моральный облик, - возразил Арефьев. - Он может быть распоследней сволочью, но за деньги отвечаю я…Мало того, что в результате этого я потерял шестерых человек, но я еще и теряю доверие…
- Никто об этом не говорит! - вскипел Чутлашвили. - Мы знаем вас, Герман Олегович, как авторитетного человека и, я думаю, - грузин осмотрел всех сидящих за столом, - и, я думаю, никто в вашей честности не сомневается. Однако надо разобраться и вместе подумать, как эти деньги вернуть Расколову.
Повисла пауза.
- Будь моя воля, я бы этому засранцу и копейки не дал, на его счету… - Ионов стал загибать пальцы, - рэкет, грабежи, шантаж и, говорят, не одно мокрое дело. Это он Федю Фильчикова заколотил в гроб и на трое суток оставил в лесу. Хорошо, какая-то старуха собирала валежник и услышала его стоны…Этот гад однозначно сумасшедший и таких надо убивать или всю жизнь держать на цепи в клетке…
Разговор начинал походить на заседание военного трибунала.
- Все так! - рубанул рукой воздух Чутлашвили. - Мы все можем бесконечно рассказывать о нем страшные вещи. Мне, например, известно, что лично Расколов отвозил в Измайловский парк начинающих лавочников и там простреливал им коленные суставы, отрезал носы, уши, глумился до тех пор, пока жертвы не подписывали бумаги о продаже всего имущества за один российский рубль… Расколов - удав и рано или поздно свое получит. Или пулю в башку, или перо в печенку…Но дело в другом, для нас важно сохранить принцип, который заключается в неприкосновенности канала переброски валюты в европейские банки. Но я верю Герману Олеговичу…
- Правильно говорит Отар, - поддержал Фрезер Чутлашвили. - Такое с каждым может случиться, тем более, когда речь идет о таких суммах. Мир джунглей, по сравнению с нашим миром, не более, чем детский сад имени Павлика Морозова.
- Что ты Отари предлагаешь? - спросил Ионов.
- Один депутат Госдумы, когда нечего сказать, говорит: конституция превыше всего. Вот и я так скажу: договор превыше всего.
Координационный Совет гарантировал сохранность передачи денег за рубеж и при этом учитывались варианты гибели или захвата террористами самолета. Собственно, для этого он и учреждался - как гарант сделки.. И даже был определен страховой козырек: если потеря не более миллиона, компенсация проводится полностью. Если более двух миллионов - страхуется 75 процентов…
- Мои люди уже отвезли Расколову 200 тысяч, - сказал Арефьев. - Но расписку от него не получили. Более того, дело едва не дошло до перестрелки.
Ионов вставил реплику:
- Говорят, его чуть было не взорвали вместе с его домом…
- Мы можем вообще вычеркнуть его из списка живых, - попыхивая сигаретой, произнес Фрезер. - Его рано или поздно замочат и сделают это гуманное дело или его же братва или кто-то из тех, кого он обобрал до нитки…
Чутлашвили поднял руку, прося слова.
- Я согласен, что этот человек не заслуживает лаврового венка и мы сейчас должны решить: или немедленно нанимаем хорошего исполнителя или возвращаем ему 75 процентов от его суммы. Если платим, я на себя беру одну треть, благо спрос на ювелирные изделия достаточно стабилен.
- Спасибо, Отари, - тихо произнес Арефьев. Действие наркотика проходило и он начал испытывать маету. - Я постараюсь как можно быстрее вернуть тебе деньги.
В помещение вошел Воробьев и поздоровался со всеми за руку. Шефа он приветствовал прикосновением к плечу.
Фрезер с Ионовым поддержали молодого грузина. Договорились: все деньги привезет Чутлашвили и сделает это в течение двух дней.
- Что-нибудь выпьем? - спросил Арефьев.
- Пожалуй, это отложим до лучших времен, - сказал Ионов и взглянул на Воробьева. - Меня интересует, что Вадим насчет всего этого думает?
- Жалею лишь об одном, что не пристрелил Раскола, когда он со своей бандой явился сюда.
- И напрасно этого не сделал - закон был бы на вашей стороне…Вооруженное нападение на частное владение…
До сих пор молчавший Голощеков заметил:
- Не так все просто…Если бы в доме оказался труп кого-нибудь из расколовской кодлы, дальнейшее проживание здесь было бы невозможно.
- Пожалуй, ты прав, - Чутлашвили подхватил свою витую, инкрустированную серебром трость и все поняли - разговор окончен.
Гостей пошли провожать Голощеков с Воробьевым. Когда за последней машиной закрылись ворота, они отправились в дом, где вместе с Арефьевым провели совещание - где и когда брать Коркина?