Эти цитаты я привожу как пример достаточно разумных оценок ситуации и в принципе верно спланированных действий. Действительно, именно в этот период основные пороки ДЛО были исправлены и кое-как наладилось нормальное финансирование программы. Однако Крестинский проработал в Минздраве не очень долго и ушел, кажется, в конце 2007 года в "независимые аналитики", как его назвало издание "Время новостей" 11 декабря 2007 года. Я сильно подозреваю, что ему в Минздраве не очень понравилось по описанным выше причинам. Мне, наверное, там тоже бы не понравилось. Зачем, собственно, тогда себя насиловать, если к такой деятельности душа не лежит?
Через некоторое время Крестинский появился на публике в роли директора Института проблем общественного здравоохранения и до сих пор так подписывается, когда дает комментарии прессе. Это частный институт (принадлежит, как я понимаю, самому Крестинскому), и его профиль – "издательская деятельность, круглые столы, семинары, конференции, лекции, тренинги, конгрессы, пресс-конференции с привлечением СМИ, создание веб-сайтов, медико– и фармакоэкономические исследования; методы социальной работы", то есть именно та деятельность, в которой Крестинский всегда участвовал успешно и с удовольствием.
* * *
Теперь я хочу немного рассказать о конференциях Адама Смита, которые тоже сыграли заметную роль в самоорганизации нашего рынка. Первая конференция прошла в мае 1995 года, то есть как раз в тот период, к которому относится главное течение моего повествования. Это был первый случай, когда основные участники нашего рынка – а именно, новорожденные дистрибьюторы, международные компании-производители, в том числе недавно вступившие на российскую почву, русские, пока еще неважно себя чувствующие, заводы, аналитики рынка, которые тоже делали свои первые шаги, и плюс кто-то из чиновников – в первый раз собрались в одной комнате и посмотрели друг на друга.
Я сама в этой конференции не участвовала, но от нашей компании в ней участвовал Виталий, а я помогала ему готовить доклад о первых шагах дистрибьюторской деятельности. Доклад был довольно содержательный, так как был написан практиками и довольно детально обрисовывал все этапы развития дистрибьюции, которые мы успели пройти к тому времени. Я помню, что какой-то приятель Виталия нарисовал в качестве иллюстраций к докладу забавные картинки, на которых дистрибьюторы изображались в виде жучков, а аптеки – в виде муравьев. На первой картинке был изображен толстый важный жук, сидящий на куче таблеток. К нему выстроилась очередь муравьев, желающих получить эти самые лекарства, и было нарисовано также несколько счастливых муравьишек, которые уже "отоварились" и уползают вдаль, волоча на спинах тяжеленные, почти придавившие их таблетки. Это иллюстрировало тезис о том, что на начальном этапе таблеток на рынке было очень мало и достаточно было просто привезти в страну практически любой товар, чтобы чувствовать себя "царем горы".
На второй картинке было видно, что ситуация изменилась – муравьишки сидят уже по домикам с надписями "Аптека" на каждом, а жучки грузят свои таблетки на малюсенькие машинки и везут к этим домишкам. Это был этап, когда аптекам уже стало недостаточно просто наличия товара где-то в Москве – они начали предъявлять требования к минимальному сервису.
Третья картинка демонстрировала много довольно-таки хороших домиков – аптек, разбросанных на значительной территории, а жучкам пришлось построить на этой территории несколько складов-филиалов и бодро возить свои таблетки на тележках от каждого склада к группе близлежащих аптек. Аналогии были очевидны.
Доклад Виталия имел большой успех, наш "босс" явился из Питера страшно довольный. "Они все меня окружили в перерыве, расспрашивали, жали мне руку, я был прямо как именинник!" Его успех имел для нас очень большое практическое значение. По-видимому, многие производители только в этот момент обнаружили наше существование на рынке или, во всяком случае, прониклись к нам доверием. У нас резко расширился круг поставщиков, мы стали получать более привлекательные условия по контрактам. Стало ясно, что пиар – могучее оружие, которое мы недостаточно используем. Виталий немедленно распорядился организовать рекламный отдел хотя бы из одного человека и приступить к созданию и выпуску буклета, описывающего все достоинства нашей компании. Помню, что я долго с этим буклетом возилась. От него, к сожалению, не сохранилось ни одного экземпляра, потому что весь первый тираж мгновенно разошелся.
На вторую конференцию Адама Смита через год я уже попала. Было очень интересно, хотя некоторые обсуждавшиеся вещи были для меня настолько новы, что я даже не все понимала. Очень много спорили об объемах российского фармрынка и о том, можно ли делать какие-то прогнозы в этом отношении. Международные компании удивлялись тому, что в России не делают различия между "дженериками" и "этическими лекарствами" и даже терминов этих не употребляют. Конечно, эти виды лекарств очень и очень различаются по цене, поэтому в крайнем случае русские прибегают к терминам "традиционные популярные лекарства" и "новые эффективные и дорогостоящие". Кто-то высказал мысль, что Россия – страна, так сказать, "бренд-дженериков". Иными словами, каждый дженерик "с популярным названием" (например но-шпа) воспринимается населением как совершенно другое лекарство, действующее совсем не так, как препарат с тем же самым действующим веществом, но с другим названием, например дротаверин (а на самом деле это абсолютно одно и то же, просто под разными названиями). Больной в идентичность этих лекарств не верит, что бы ему ни говорили разного рода специалисты, и будет решительно утверждать, что "это лекарство мне не помогает, а то – помогает", хотя бы их, что называется, разливали из одной бочки. Присутствовавшие связывали это с сильным распространением самолечения. Еще бы – в некоторых деревнях и доступа-то к врачу нет! Советская система медицинской помощи к этому времени уже здорово развалилась, хотя и раньше представляла собой не бог весть что. Вот население часто и вынуждено лечиться самостоятельно, опираясь на сохранившиеся в памяти звонкие названия брендов, а вовсе не на рецепты врачей. Поэтому для успешных продаж того или иного лекарства очень важны маркетинговые усилия, направленные не только на врачей, но и непосредственно на население и на аптекарей, которые часто играют роль главного советчика в этих вопросах.
Это очень сильно отличалось от того, что принято в Европе, и тогда производители только-только начинали приходить к пониманию данной ситуации. Мы снова столкнулись с полным непониманием этой особенности нашего рынка уже гораздо позже, через 15 лет, когда наша компания вошла в состав европейского концерна. "Но ведь врачи должны выписывать рецепты…" – говорили нам там. Ну да, должны В ПРИНЦИПЕ! Но вот наш водитель, например, даже от язвы желудка лечится сам, хотя живет в Москве, а не на Чукотке. Ему просто неохота и некогда стоять в очередях по поликлиникам. Ему работать надо, семью кормить. Вот он и лечится тем лекарством, которое ему сто лет назад кто-то выписал. Он название запомнил и покупает каждый раз новую коробочку. А что, прикажете ему без рецепта не продавать? Так он совсем помрет, только хуже будет. Пусть уж лучше лечится, как может, перестанет помогать совсем – тогда и сходит снова к врачу. Это логика рассуждений, вполне обычная для нас, но совершенно дикая для европейцев.
Именно на одной из конференций Адама Смита я в первый раз услышала о скандале между Брынцаловым и компанией "Ново-Нордиск" по поводу украденной технологии производства инсулина. Представитель "Ново-Нордиска" кричал и ругался, что государство совершенно не обращает внимания на эту вопиющую ситуацию и такой наглый и безнаказанный обман наверняка связан с тем, что Брынцалову оказывают покровительство "на самом верху" и т. д. Самого Брынцалова на конференции не было. Вообще, я не припоминаю, чтобы он хоть раз там появился – наверное, боялся, что его многочисленные враги всей толпой накинутся на него и порвут на части.
Однако трения по поводу "незаконного" или "полузаконного" изготовления аналогов популярных западных лекарств возникали там довольно часто, и иногда противники схлестывались лицом к лицу. Я помню стычку между компанией "Авентис" и российским заводом "Нижфарм" по поводу одного лекарства для больной печени, которое, как считал "Авентис", как-то неэтично выпускалось на "Нижфарме" под другим названием. Сцена была очень живописная. Директор "Нижфарма" держался стойко, не отступал ни на сантиметр, твердил, что все у него законно, зарегистрировано по правилам и нечего тут разоряться.
Еще был однажды интересный момент, когда директор нашего прямого конкурента, компании "П.", сделал очень доказательный доклад, с цифрами и всеми деталями, о том, что некий западный производитель организовал цепочку подставных и полуподставных компаний для контрабандного или почти контрабандного ввоза своих лекарств на территорию России. В результате он экономил на пошлинах и НДС, которые полагается платить на границе, наводнял рынок ненормально дешевыми таблетками, подрывал тем самым торговые операции "честных дистрибьюторов", к которым "П." относил себя, и еще клал в карман целую кучу "кэша", которым его снабжали преданные подельники из подставных компаний. Все это было изложено очень детально, с копиями таблиц, с данными об импорте прямо с таможни, только названия всех "нечестных компаний" на этих таблицах были замазаны. На самом деле все в зале знали, о ком идет речь, и с нетерпением ждали, назовет директор "П." в конце доклада эти компании или нет. Он так и не назвал. С места кто-то крикнул: "Ну, что же это за негодяи, ты нам назови!" Но он ухмыльнулся и ушел с трибуны. Было ясно, что его доклад носил характер "последнего предупреждения" перед объявлением войны, и если неназванный западный производитель так или иначе не найдет с "П." общего языка, то последуют более жесткие действия. Насколько я помню, "серый импорт" таблеток после этого значительно уменьшился, во всяком случае, стал не таким наглым. Потом он практически сошел на нет, но на это потребовалось еще несколько лет и дополнительные меры со стороны государства.
Не все эти конференции были одинаково интересными, и многие считают, что в последнее время они вообще сильно испортились. Но тогда именно они служили мощным средством объединения рынка, выработки каких-то стандартов поведения, разработки и обсуждения методов работы. И вообще они сыграли существенную роль в развитии фармбизнеса. В этом их несомненная заслуга.
Если говорить о самоорганизации рынка, то надо немного сказать о возникших за это время ассоциациях производителей лекарств и дистрибьюторов. Основная причина создания таких ассоциаций – это то, что, обменявшись мнениями между собой на конференциях и т. п., участники рынка начинают думать, как бы им довести свою точку зрения до сведения государства.
Взаимодействие с государством важно для фармрынка во всех странах, насколько я знаю. Наш рынок – один из самых "зарегулированных" в мире. Государство (как говорят в Европе, "регулятор") везде является очень мощной воздействующей силой. Может быть, в Европе даже более сильной, чем у нас, потому что во многих европейских странах оно является плательщиком за лекарства для населения (или за большую часть их стоимости, как, например, в Великобритании) – через систему лекарственного страхования или какой-то другой механизм. А кто платит, тот, ясное дело, и заказывает музыку.
Из этого факта (того, что ТАМ платит именно государство) вытекает очень много особенностей европейского рынка и основные его отличия от нашего. Например, там во многих случаях установлены фиксированные закупочные цены на лекарства для всех: дистрибьюторов, аптек, госпиталей… В Европе, как правило, никому из них нельзя торговаться и менять цены в любую сторону от зафиксированного государством перечня (кстати, для неспециалистов сообщу, что цены, как правило, в 3–5 раз ВЫШЕ, чем российские). Ясно, почему запрещено менять эти цены – никакому государственному плательщику (и никакой страховой компании-плательщику) неохота разбираться с ежедневной сменой цен, да еще для каждой аптеки по отдельному прайс-листу, подобно тому, как это практикуется на российском рынке. Как только на горизонте появляется государство в роли плательщика, оно мгновенно законодательно фиксирует цены. У нас это тоже работает в том единственном сегменте рынка, где плательщиком для аптек выступает государство – в сегменте ДЛО. Там у нас тоже цены были зафиксированы, совершенно как в Европе.
Эта тема очень интересная и обширная, я остановлюсь на ней позже. Сейчас я хочу только подчеркнуть, что регулирование со стороны государства касается всех сторон жизни фармрынка, и оно очень мощное во всех странах мира. Однако у нас оно имеет особенности, частично связанные со сложившейся системой оплат на рынке (большая часть лекарств оплачивается все-таки из кармана населения), частично возникающие из-за молодости нашего рынка или из-за общих странностей, которые встречаются в нашем государственном управлении. Так или иначе, но с государством везде надо вести активный диалог, пытаясь добиться хоть какой-то разумности в его решениях, привлечь его внимание к разного рода безобразиям и проблемам, которые мешают всем добросовестным участникам рынка. Это гораздо удобнее делать от имени ассоциаций, так как, если это пытается делать конкретная коммерческая организация, то ее обычно с ходу начинают подозревать в стремлении к собственному корыстному интересу и т. п. Все эти соображения достаточно очевидны, поэтому попытки создавать ассоциации предпринимались с самого начала, и движущей силой были те, кто фактически являлся мотором развития всего рынка, а именно дистрибьюторы и производители.
Начало создания наших ассоциаций относится тоже как раз к середине 1990-х годов. Как я ни копалась в Интернете, мне не удалось точно установить даты регистрации первых из них. По-видимому, самой первой была создана ассоциация "Фармаск" (1995 год), куда сразу вошла какая-то сборная солянка из аптек, дистрибьютор "Б." и даже, по-моему, кто-то из российских производителей. Ее создание связано с именем человека, которого считали владельцем компании "Б.", хорошо известного господина Бориса Шпигеля, который всегда, сколько я помню, занимался политикой, в том числе был членом Совета Федерации и постоянно старался быть поближе к вопросам здравоохранения.
Он сыграл значительную роль в истории развития программы ДЛО, так что на его фигуре так или иначе еще придется остановиться. Пока достаточно сказать, что в момент создания "Фармаска" весь наш рынок всполошился, что, будучи особой, приближенной к нашим властным кругам, и одновременно владельцем одной из дистрибьюторских компаний, господин Шпигель каким-нибудь образом исхитрится и не только создаст себе преференции, но и как-нибудь постарается испортить бизнес всем остальным. Такие слухи были связаны с тем, что, как поговаривали, планируется предоставить возможность этой новорожденной ассоциации выдавать лицензии на фармдеятельность всем участникам рынка. Вот все и испугались, что Ш. никому, кроме самого себя, такую лицензию не выдаст.
Спешу сразу сказать, что это все была чепуха и ничего такого ужасного не произошло. Скорее всего, ничего плохого и не планировалось, а паника была порождена тем, что во всех публикациях по поводу "Фармаска" настойчиво подчеркивалась его близость к властям. Вот, например, какую публикацию относительно деятельности "Фармаска" я сейчас обнаружила в Интернете ("Фармацевтический вестник" № 37 (358) от 23 ноября 2004 года):
"Председателем Наблюдательного совета ассоциации избран заместитель председателя Комитета Совета Федерации по науке, культуре, образованию, здравоохранению и экологии Шпигель Б. И., который с момента образования ассоциации в 1995 году неизменно возглавлял Совет директоров и сделал очень многое для ее становления и развития. В Наблюдательный совет предложено войти представителям Администрации Президента РФ, аппарата Правительства РФ, силовых и социальных министерств и ведомств.
По словам заместителя председателя Комитета Совета Федерации по науке, культуре, образованию, здравоохранению и экологии Б. И. Шпигеля, проблемы, волнующие фармацевтический рынок, известны всем (в том числе усиливающaяся тенденция применения недобросовестных методов конкуренции) и связаны с распространением фальсифицированных лекарственных средств. Неоправданное занижение цен, дискредитация известных марок, отсутствие лечебного эффекта и, как следствие, ухудшение здоровья людей – таков результат деятельности некоторых организаций, причем как отечественных, так и зарубежных.
Государство, безусловно, заинтересовано в скорейшем наведении порядка в этой сфере и выступает за организацию взаимодействия и диалога с фармацевтической общественностью. Руководству страны ясно, что без участия общественных организаций, с использованием только административного ресурса государство не может обеспечить защиту интересов добросовестных компаний и прав граждан. Такой подход полностью совпадает с решением задач по более полному раскрытию потенциала общественных организаций в системе управления и контроля функций органов государственной власти, а также взаимодействию государства, бизнеса и общества, поставленных президентом страны.
На собрании члены "Фармаск" приняли Меморандум ассоциации, в котором взяли на себя дополнительные обязательства, направленные на повышение ответственности членов ассоциации за предоставление гражданам и учреждениям здравоохранения Российской Федерации лекарственных средств гарантированного качества…"
Кстати, к этому моменту (2004 год) в "Фармаск" входили уже практически все крупные дистрибьюторы, но в начале пути, в 1995 году, почему-то многие сочли, что необходимо срочно создавать альтернативные ассоциации, чтобы таким способом отстаивать свое место под солнцем. В результате примерно в то же время была создана ассоциация "Фармрос", в которой большую роль играл наш конкурент "П.", и еще несколько других ассоциаций.