Содержание:
-
Я и не знал… (Вместо пролога) 1
-
Часть I. ВЫХОД НА БИС 2
-
Часть II. ГОЛОВОРЕЗЫ 20
-
Часть III. БОЛЬШАЯ ЭСТАФЕТА 55
-
Часть IV. САПОГ В ИНДИЙСКОМ ОКЕАНЕ 75
Леонид Влодавец
Выход на бис
Я и не знал… (Вместо пролога)
- Не надо! Я все скажу! Все! - коротко стриженный, здоровенный, с претензиями на качка тридцатилетний мужик дрожал, как осиновый лист, прикованный наручниками к столбу.
И было отчего. Перед ним, в земляном полу сарая, зияла глубокая яма-колодец. Пока пустая. Но рядом, в точно такой же, почти доверху залитой еще не застывшим бетоном, судорожно подергивались две босые человеческие ступни. Это были последние судороги, секунда - и все кончилось. Пальцы застыли скрюченными.
- Заливай, Бето! - произнес голос невидимого человека. Парень в строительной робе и подшлемнике включил насос, и жидкий бетон зашмякал в яму, из которой торчали пятки. Минута - и яма заполнилась по края, поверх пяток налилось сантиметров двадцать.
- Ну, что ты хотел сказать, дорогой? - спросил невидимый.
- А-з-з… - промычал пленник.
- Успокойся, успокойся! Мужчиной небось себя считаешь. Дайте ему водички. Буль-буль-буль! Полегче стало?
- Спа-асибо… - Зубы брякали о края граненого стакана.
- Так кто вам аванс заплатил?
- Сема С-сызранский…
- И он тебе сказал, что надо убрать мужика, который на фото? Он или нет, сука?! - Звонкая плюха по щеке.
- О-он… - кивнул прикованный, переставая заикаться. - Пустите! Я и так много сказал!
- Много, много. А может, еще одну фамилию забыл? Может, в яме припомнишь, а? Чего башкой мотаешь, козел? Страшно? Понятно… Пластырь на морду! Перцовый! Так. А теперь отстегните его - и в яму. Головой вверх, в наручниках. Шланг! Насос!
Вновь с противным жидко-дерьмовым звуком захлюпал бетон.
- Стоп! Пока только по колено.
- Давайте третьего! К столбу!
Приволокли еще одного с заклеенным пластырем ртом. Пристегнули.
- Здорово, Киборг! - сказал по-прежнему невидимый. - Значит, решил дела поправить, так? А о здоровье не подумал. Вот и надорвался. Видишь, как твои корешки загибаются? Одному, считай, что повезло - пары минут не мучился. Второму похуже придется. Дольше помирать станет. Ну а с тобой вообще хреново. У тебя смерть ужасная будет. Мне так приказали, понимаешь? Чтоб у тех, кто останется, голова нормально работала. Ты можешь все что угодно рассказывать, себя не спасешь. Был бы ты железный, как тот Робокоп, шансы выжить еще имел бы. Но увы…
- М-м-м-м! - промычал в это время тот, кого уже по колени залили бетоном. Понимал, что последний шанс выжить упустить нельзя.
- А-а, - удивился невидимый, - ты еще живой? Сказать хочешь? Отлепите-ка пластырь, должно быть, товарищ какие-то интересные подробности вспомнил. Или, может, все-таки ты, Киборг, скажешь? А? Может, вспомнишь, где Сызранский?
- Вспомню! Вспомню! - истерически крикнул пристегнутый к столбу.
- Хорошо. Покажешь, как туда проехать, поблажку дадим. Но сперва посмотришь, как твой второй друг на отдых уходит. Заслуженный… Бето, бетон!
Вновь заурчал и захлюпал насос, послышалось отвратительное шмяканье. Бурое месиво залило человека в яме до пояса, потом - по грудь, затем - по плечи, по шею. Густая каша из цемента, песка и гравия поднялась до заклеенного рта, забурлили пузырьки около носа, в отчаянной, но совершенно бессмысленной борьбе за жизнь тело задергалось в искусственной трясине, тщетно пытаясь глотнуть воздуха, но вместо него глотая бетон…
- Какие проблемы, начальник? - Голый, весь в наколках и жирных складках бугай, ошарашенно моргая, сидел на краю кровати, вытянув руки вверх. На него смотрели четыре ствола. Две растрепанные, в размазанном макияже молодые шлюшки, сжавшись в комок, юркнули под простынки.
- К стене! - Бугая хлестнули дубинкой по спине, дали ботинком под копчик, приложили лбом о стену. - Стоять! Ноги шире плеч!
- Постановление-то есть? - взвыл бугай, на спине которого наискось набухала багровая полоса.
- Молчать! Мордой в стену, не двигаться! - И - еще дубьем, с другой стороны. Дуло крепко вдавилось в лысеющий затылок.
- А понятые? - Ответом был крепкий удар по почкам. Бугай охнул и выматерился.
Один из тех четверых в сером камуфляже, что ворвались в комнату, сорвал простыню с проституток и рявкнул, хотя и фальцетом:
- Марш в ванну, курвы! Бегом! - Перепуганные девки, вовремя вспомнив о стыде, позакрывали титьки ладошками и, согнувшись, словно бы от рези в животе, шмыгнули в коридор. Серый камуфляжник распахнул дверь ванной комнаты, тычками в спину затолкал туда шлюх и запер задвижку.
- Одеться-то дайте! - простонал татуированный. - У меня ж пушки в заднице нет. Да и вообще нет у меня ее. В завязке я, бля буду. Не мучайся, командир. Ошиблись вы, братки, не того ищете.
- Заткнись, Сема! Сейчас оденешься. - Один из "серых" двумя пальцами противоножевой перчатки брезгливо взялся за валявшиеся на простыне трусы и бросил их владельцу. Потом швырнул майку. Внимательно ощупав брюки и рубашку, а еще круче того - пиджак и стоптанные ботинки, тоже вернул хозяину.
- Наручники! - Щелкнули браслетки. - Пластырь на морду!
Пошел! Живо!
Когда Сему тащили вниз по узкой лестнице пятиэтажки без лифта, он дрыгался и мычал. Кто-то из жильцов, встревоженный шумом, поглядел в "глазок".
- Что там? - с замиранием сердца спросила жена бдительного обывателя.
- Да бандита этого забрали, из двадцать пятой квартиры. Слава богу, милиция еще работает, оказывается…
На улице Сему втолкнули в фургончик-"уазку" без опознавательных знаков. Он думал, что его в тюрьму везут…
… И очень удивился, когда его высадили у недостроенного склада. С крышей, но без пола.
- Стоять, падла! И не вякай. Вопрос один: кто дал заказ Киборгу и его чуханам? Быстро!
- Не знаю ничего.
- При нем повторишь?
- Не знаю такого.
- Киборга сюда.
Фонарь ярко посветил в Семину морду.
- Кто это? - спросили у Киборга.
- Сема Сызранский.
- Уверен?
- Как Бог свят!
- Врет он, козел гнусный. Знать не знаю.
- Кто врет?
- Киборг…
- Ты ж говорил, что не знаешь такого? Может, это наш подставной был? Колись, Сема! Иначе по-хорошему не умрешь, понял?
- Братаны, век воли не видать, в завязке я. Отродясь мокрух не робил. Тем более на заказ.
- Но Киборга знаешь?
- Может, и знаю, а может, и обознался… Уй!
Его стали с двух сторон лупасить дубинками. По спине, по животу, по ногам
- по чем ни попадя, ему только голову удалось закрыть…
- Забьете! - взвывал Сызранский. - Печенки у меня отбитые… Пацаны, пожалейте! Вас же самих засудят, погоны снимут…
- Стоп. - Сему перестали мутузить. - Ты думаешь, что мы менты?
Сема охнул сильнее, чем от боли.
- Хана… - сказал он обреченно. - Как же я не усек?
- А куда б ты на хрен делся? Короче, если знаешь, кто заказ до тебя довел, умрешь не больно. Если же хотя бы краем уха слышал, кто за всю эту нитку тянул, поживешь.
- Не выйдет. От тех будет не хуже.
- Ты соображал, на что шел?
- На деньги. С меня Равалпинди должок потребовал.
- И ты думал, что с такими лохами, как Киборг, заработать сможешь?
- Мне три куска надо было, всего ничего. Как раз бы рассчитался. Равалпинди я с аванса отдал, а потом мне по фигу, что эти недоделки наработают. Заказчик знает, как их найти. Он, правда, сам в таких делах порядочный лох.
- А не боялся, что он с тебя спросит, а не с них?
- Россия большая. Ушел бы. Равалпинди обещал пристроить к месту, если должок верну.
- Ладно. Равалпинди - это твоя проблема. Будешь отдавать исходного заказчика или нет?
- Командир, я сейчас дурной, могу не то выбрать. Дай подумать, а?
- Нет. Или говоришь исходного и получаешь право пожить, или умираешь точно так, как сейчас сдохнет Киборг.
Киборг заверещал, но ему дали по голове дубинкой и оглоушили. Уже лежащему в отключке запечатали рот пластырем и пристегнули к столбу.
Один из камуфляжников выдернул штурмовой нож и распорол на Киборге штаны, двое других подтащили к нему резиновый шланг со стальным наконечником…
- Запускай! - прозвучала команда. Заработал компрессор, которым приводят в действие отбойные молотки, струя воздуха под сильным давлением ворвалась во внутренности Киборга, разрывая их в клочья…
- Все скажу! - завизжал белый как мел Сема. - Можете убивать, только не так… Соловьев заказывал, Антон Борисович. Сына за сына.
- Вот и молодец. Хорошо, что сказал. А с чего это вдруг Равалпинди должок вспомнил?
- За кордон намыливается, по-моему… В Азию куда-то, к родне.
- Интересно. А я и не знал…
Часть I. ВЫХОД НА БИС
Кто я?
Внешний мир - пока я не уверился в этом окончательно - был не слишком просторной комнатой. Точнее, палатой. Слева было окно, из которою лился свет, справа - стена голубого цвета, прямо - узкая стена с дверью. Еще был стеклянный шкаф со склянками и инструментами. Пахло чем-то медицинским. Сзади меня что-то тихо гудело, жужжало и изредка попискивало. Но увидеть, что там находится, я не мог. Потому что не мог ни приподняться, ни голову поднять, ни даже просто повернуть ее чуть в сторону.
Впереди просматривалось что-то вытянутое и белое. Это было то, что прилагалось к моей голове. То есть туловище, ноги и руки. У меня должно было быть одно туловище и по две штуки ног и рук. Это я помнил. Но сколько было сейчас, не знал. Потому что не ощущал пока ничего. И даже в том, что у меня есть голова, немного сомневался. Голова - это я тоже помнил! - имеет свойство болеть, чесаться, ощущать подушку или что-нибудь еще, что под нее подложено. А то, откуда я глядел и слышал, ничего не чувствовало. Правда, думало, кажется.
Еще должна была быть шея. Если она есть, то, значит, я существую как целое. Но рук я не чувствую. Помню только, что они были. А есть ли они сейчас? Может, их и нет вовсе?
Может, меня нет, а все это происходит в загробном мире? Правда, для того, чтоб попасть в загробный мир, надо было сперва помереть от чего-то. А отчего я мог помереть?
Застрелить могли. Зарезать могли. Утопить могли, да сам по себе мог утонуть. Акулы могли сожрать. Мог разбиться, когда куда-то падал или прыгал с парашютом. Так и не припомню, чтоб он раскрылся. И тем более - был он у меня, этот парашют, или нет.
В поле зрения появилось нечто движущееся и белое. Человек. У него-то были руки, ноги и туловище. Даже голова со всеми причиндалами. Что это человек, а не ангел, я догадался сразу: ангелам выдают униформу без пуговиц, у них не предусмотрены головные уборы в виде белых шапочек, и самое главное - ангелам положено иметь за спиной крылья. А этот смахивал на врача.
Когда медик приблизился, я обнаружил, что в палате находится еще кто-то. Женщина, медсестра. Она появилась откуда-то сзади и подошла к врачу, и я услышал…
- Он открыл глаза, - доложила сестра. Она говорила по-испански.
- Очень хорошо, - кивнул врач, посмотрел куда-то за мою спину. Туда, где гудело, жужжало и попискивало.
- Пульс участился, - прокомментировала сестра, - теперь почти 55 в минуту. Еще три часа назад было не более двадцати.
- Я вижу, - произнес врач. - Произносил что-нибудь?
- Нет, только открыл глаза и поморгал.
- Он слышит нас? Вы проверяли реакцию? - поинтересовался врач.
- Нет, доктор.
- Интересно, понимает ли он по-испански?
- Вы слышите нас, сеньор? - спросила медсестра. - Если слышите, то закройте глаза.
Я подчинился и опустил веки.
- Еще раз, пожалуйста! - потребовал доктор. Должно быть, он думал, будто это случайное совпадение. Пришлось еще раз моргнуть.
- Вы меня понимаете? Если "да", то закройте только правый глаз, если "нет" - то левый.
Я закрыл правый глаз и, похоже, окончательно, убедил лекаря в том, что все слышу и понимаю.
- Можете что-нибудь сказать? - спросил доктор. Конечно, можно было бы сказать, если б язык ворочался, но я ограничился тем, что зажмурил левый глаз.
- Прекрасно, - произнес врач, как будто был очень доволен тем, что я не умею говорить. - Теперь я вам кое-что расскажу, а вы будете в нужных местах отвечать глазами "да" или "нет". Вы правильно меня поняли?
Я подмигнул правым глазом. Доктор начал:
- Сейчас вы находитесь в клинике "Сан-Николас", на острове Гран-Кальмаро. Сегодня 12 сентября 1996 года. В клинику вы поступили 24 августа 1994 года в коматозном состоянии. Вы меня понимаете?
Конечно, я понял не все. Не потому, что слова попались незнакомые. Мне даже было откуда-то известно, какое состояние называют коматозным. Где-то сохранилось воспоминание, что я в нем уже бывал. То есть мозги не работали, а сердце тюкало. Не понял я двух вещей. Первое: почему "большой кальмар" считается островом. Второе: что было до 12 сентября 1996 года или 24 августа 1994-го? Немножко сомневался и в том, правильно ли понимаю слово "год". Хотя точно знал, что между 1996-м и 1994-м - разница в два года.
Тем не менее, правый глаз у меня закрылся. Как сказать, что я понял, но не все, доктор не объяснял.
- Я, - для убедительности лекарь ткнул себя пальцем в грудь, - ваш лечащий врач, доктор Херардо Энрикес, а это сестра Пилар Эчеверрия. Все поняли, сеньор?
Тут все было ясно, и правый глаз уверенно закрылся.
- Отлично! - доктор Херардо похвалил меня за понятливость. - Надо думать, что с этого дня ваше состояние начнет улучшаться. Самое главное, чтобы восстановилась ваша речь, тогда нам будет легче судить о вашем состоянии. Вы меня понимаете? Врачу надо знать, что болит у пациента.
Это я понимал. Хотя у меня ничего не болело. Совершенно. Потому что, кроме носа, глаз и ушей, я вообще ничего не чувствовал. Даже не очень был уверен, что у меня все в комплекте. Шею и ту не ощущал.
Но я поверил доктору Херардо насчет того, что главное - восстановить речь. Потому что мне очень хотелось задать самый простой вопрос: "Доктор, вы знаете, кто я?"
Память вернула мне дикую чушь, если бы ее превратить в видеообразы, клипмейкеры всех времен и народов удавились бы от зависти.
Доктор с медсестрой отошли подальше от моего ложа, должно быть, чтобы поговорить на тему, что со мной делать. В принципе как они меня будут лечить и от чего, меня особенно не волновало. Если б язык ворочался, тогда можно было полюбопытствовать, сколько мне еще тут лежать, и так далее. Хотя они наверняка точного ответа не дали бы, но зато мог бы прикинуть, насколько все хреново.
Я задремал, врач ушел, а сестра принесла чашку с бульоном. Именно с этого бульона началось "возрождение моей личности".
Сестра стала осторожно, по чайной ложечке, вливать этот бульон мне в рот. При этом, чтоб я ненароком не захлебнулся, она приподняла мою голову, и я сразу ощутил, что у меня есть шея, а также затылок, потому что прикосновение пальцев сеньориты Пилар пришлись именно на эти части тела. А поскольку шея крепилась одним концом к затылку, а другим концом к позвоночнику - да простят мне специалисты издевательство над анатомией! - то я очень быстро начал чувствовать спину, лопатки, плечи и прочие элементы конструкции.
Пока я глотал бульон, мне удалось обнаружить, что язык у меня никуда не делся и даже, может быть, начнет ворочаться. Для начала этот самый язык почуял вкус бульона. Потом, отогревшись и отмокнув, действительно пошевелился. Но сказать ничего не смог, потому что забыл, как это делается.
Когда вечером появился доктор Энрикес, я, не отдавая себе отчета, спросил:
- Кто я?
Первый диалог
Сеньор доктор к этому вопросу был явно не готов.
- Он говорил до этого? - Энрикес обратил свой взор на сестру Сусану, которая перепугалась так, будто только тем и занималась, что обучала меня говорить по-испански.
- Нет, сеньор доктор. Он только шевелился, - пролепетала бедняжка.
- Невероятно! - вырвалось у доктора. - После двух лет пребывания в коме восстановление речи в течение первых суток! Надо бы посмотреть, описывались ли такие случаи в литературе…
- Кто я, доктор? - Мне было наплевать, описывались такие случаи раньше или нет. А вот знать, кто я такой, представляло для меня проблему насущную. Поэтому напомнить о себе повторно я счел нелишним.
- Кто вы? - переспросил Энрикес с легкой задумчивостью. Именно после этой задумчивой паузы мне стало ясно, что с тем же успехом я мог поинтересоваться о себе у подушки или кровати. - А вы сами о себе ничего не помните, сеньор?
- Ничего, - выдавилось из меня.
- Совсем ничего? - удивился Энрикес.
- Да, - ответил я.
- Хорошо, - сказал доктор Херардо, - вы помните что-нибудь из того, что я вам рассказал днем?
- Помню, - ответил я. - Вы говорили, что я поступил сюда 24 августа 1994 года. А сегодня 12 сентября 1996 года. Как я к вам попал? - Язык мой очень быстро обретал былую спортивную форму, и даже мозги ему не очень мешали.
Лекарь опять задумался. Мне показалось, что он либо не знает, что соврать, либо размышляет над тем, что мне можно говорить, а что нельзя.
- К сожалению, - произнес доктор, - мы сами знаем о вас немного. 23 августа 1994 года вы были обнаружены на отмели у северо-восточной оконечности острова…
- Какого? - перебил я.
- Гран-Кальмаро, естественно. Вам это что-нибудь говорит?
- Это Атлантический океан?
- Да. Более конкретно - Карибское море.
- Кто меня обнаружил?
- В полицию позвонил сеньор, пожелавший остаться неизвестным. Сообщил, что на отмели метрах в пятидесяти от берега лежит труп. Полиция прибыла туда через полчаса вместе с медицинским экспертом, который должен был…
Доктор замялся, видимо, опасаясь повредить моему психологическому состоянию, но я, поскольку уже ощущал себя живым, сам произнес то, что он произнести стеснялся:
- … констатировать смерть и произвести осмотр трупа.
- Да, именно так, - подтвердил Энрикес, - но оказалось, что у вас прослушивается сердцебиение и дыхание. Несмотря на полное отсутствие сознания и каких-либо реакций на внешние раздражители. Поэтому полиция приняла решение доставить вас в нашу клинику. Это прекрасное лечебное учреждение, и - что особенно важно - лечение у нас абсолютно бесплатное. Наша клиника является составной частью университета "Сент-Николас де Гран-Кальмаро". Мы не только занимаемся лечебной практикой, но и ведем научную работу.