...Эта его понятливость и привела к тому, что погожим днем в конце сентября он действовал по индивидуальному плану, несколько отличному от планов своих коллег и товарищей по оружию. Когда захмелевшие гости, прихватив с собой баб, вслед за хозяином скрылись в бане, он покинул свой пост возле сарая с инвентарем и вразвалочку подошел к хозяйскому "линкольну", за рулем которого маялся водитель по кличке Рыло. Лицо у Рыла было как лицо, а кличку свою он получил из-за фамилии - Рыльцев. Сапог подошел к машине, похлопал ее по запылившемуся переднему крылу, надавил на капот, проверяя амортизаторы, и деланно вздохнул.
- Что, - с подковыркой спросил Рыло, выставив в окошко голову, - хороша?
- Хороша! - Искренне ответил Сапог, которому в данный момент было глубоко плевать и на этот "линкольн", и вообще на все машины, сколько их каталось на белом свете. Сапог боялся. Он боялся даже сильнее, чем перед первым прыжком с парашютом, когда стоял в открытом дверном проеме, за которым громко ревела бездонная голубая пустота, и ждал тычка в спину.
- Хороша Маша, да не ваша! - сказал Рыло и обидно заржал.
Сапог обозвал его уродом и лениво, нога за ногу, побрел в дом. Закрыв за собой дверь, он глубоко вздохнул, криво перекрестил пупок левой рукой и двинулся на второй этаж, где в конце коридора располагалась спальня хозяина. У дверей спальни, как и следовало ожидать, торчал охранник. Вообще-то, хозяин не любил, когда у него под дверями кто-нибудь болтался, но сегодня был особенный случай, и Сапог не удивился, когда увидел клевавшего носом на стуле у окна Гумпома.
Услышав шаги, Гумпом вскинул патлатую башку и положил руку на шейку приклада, но, узнав Сапога, расслабился.
- Сидишь? - спросил Сапог.
- Нет, летаю, - язвительно проворчал Гумпом и, запустив пятерню в недра своей пегой бородищи, энергично поскреб ногтями подбородок. - Что, блин, за жизнь! Одним - свежий воздух и личный досмотр, а другие должны двери караулить. Тебе случайно дверь не нужна?
- Не, - отрицательно помотал головой Сапог. - На хрен она мне?
- Тю, дурной, - сказал Гумпом. - Ты посмотри, какая дверь! Сплошной мореный дуб!
- Да не хочу я с дверями трахаться, - лениво отмахнулся Сапог. - Что мне, баб мало? Сегодня личным досмотром я руководил, и вообще... А вот тебе в самый раз. Ты к замочной скважине пристройся и.., это.., полный вперед.
- Козел, - с обидой сказал Гумпом. - Сытый, бухой и наглый. Вот шлепну тебя сейчас, а потом скажу, что ты на часового напал.
Сапог хохотнул.
- В очко не желаешь? - вынимая из кармана засаленную колоду, провокационным тоном предложил он.
- Да пошел ты, - вяло отмахнулся Гумпом. - Хотя... На что играем?
- Как на что? - с умело разыгранным удивлением воскликнул Сапог. - Ясное дело, на бабки!
- Да какие у тебя бабки, лишенец? - вздохнул Гумпом. - Ты ж на "линкольн" копишь. Много осталось?
- Меньше, чем ты думаешь, - ухмыльнулся Сапог. - Так играем?
- Давай так, - оживляясь, предложил Гумпом. - Играем один кон. Твое очко - с меня пятерка. Мое очко - с тебя полчаса на этом стуле. Бабы там остались?
- Не, - тасуя карты, ответил Сапог. - В бане все.
Зато водяры - хоть залейся.
- А что водяра? - снова потухая, вздохнул Гумпом. - Багор увидит - с живого шкуру спустит.
- Это если ты к столу попрешься, - возразил Сапог. - Холодильник-то на кухне...
- И то правда, - согласился Гумпом. - А ты голова!
- Сними, - протягивая ему колоду, потребовал Сапог. - И расслабься. Плакала твоя пятерка.
- Это мы еще поглядим, - ответил Гумпом, снимая карты. - Ну сдавай, что ты тянешь, как этот...
- Пятерку покажи, - сказал Сапог, ловко сдавая по одной.
Гумпом прислонил автомат к стене, мучительно изогнулся, забираясь в задний карман джинсов, и помахал перед носом у Сапога пятидолларовой бумажкой.
- Видал? - спросил он. - Больше не увидишь.
Они прикупили еще по одной. На руках у Сапога было две десятки - дело нехитрое, если умеешь обращаться с колодой. Гумпом задумчиво смотрел в свои карты, теребя выпяченную нижнюю губу.
- Еще, - сказал он наконец.
- Мне тоже, - ответил Сапог, сдавая еще по одной.
- Хватит, - сказал Гумпом. - Восемнадцать.
- Перебор, - с отвращением произнес Сапог и бросил карты.
- Пятерку ему, - радостно пробормотал Гумпом, торопливо поднимаясь со стула. - Жадность фраера сгубила... Да ты не грусти, я быстренько.
- Да ладно, - с сокрушенным видом отмахнулся Сапог, - чего уж там... Полчаса твои.
- Надо было на час играть, - сказал Гумпом, сунул под мышку автомат и ссыпался вниз по ступенькам.
Когда внизу хлопнула, закрываясь, дверь кухни, Сапог торопливо нашарил в кармане дубликат ключа и подошел к двери. Руки не ко времени начали дрожать, так что он с трудом попал ключом в замочную скважину и чуть было не уронил автомат. Шепотом выругавшись, он открыл дверь и вошел в спальню, прислонив автомат к дверному косяку.
Кейс он увидел сразу. Черный пластмассовый чемоданчик лежал прямо на кровати, поблескивая хромированной сталью патентованных кодовых замков.
Двигаясь, как лунатик, не чуя под собой ног. Сапог приблизился к кровати и вынул из кармана бумажку, на которой чужим твердым почерком был записан код.
Он набрал этот код, все время сверяясь с бумажкой, и синхронно надавил большими пальцами на кнопки обоих замков.
Ничего не произошло. Замки остались запертыми.
Видимо, хозяин сменил код - почему бы и нет?
Сапог вцепился зубами в стиснутый кулак и зажмурился, чтобы не закричать от досады. Что же делать?
Уйти с пустыми руками было нельзя: Кожаный держал его за горло мертвой хваткой. Взломать замки? Только этого и не хватало... Тогда уж лучше попросту спереть кейс и дать тягу. Даже интересно, как далеко можно успеть убежать... Скорее всего не очень далеко. Совсем недалеко.
Можно было бы попытаться подобрать код - комбинаций не так уж и много, - но время!.. Время утекало между пальцев, как вода. Сапог почувствовал, что начинает паниковать, и взял себя в руки.
- Тихо, - сказал он себе вполголоса. - Тихо, сука.
На всякий случай он еще раз заглянул в свою шпаргалку и перевел взгляд на замки. Его затопила волна облегчения: так и есть! С головой уйдя в свои переживания, он перепутал последнюю цифру - вместо шестерки набрал восьмерку... Ну и почерк у этого Кожаного! Надо бы включить это в счет.
Он исправил свою ошибку, и замки послушно открылись со щелчком, показавшимся ему громким, как пистолетный выстрел.
Документы были на месте - тощая синяя папка, всего-навсего семь страниц машинописного текста.
"А дело-то и вправду плевое", - подумал Сапог, снимая чехол с миниатюрного фотоаппарата, которым снабдил Кожаный. Фотоаппарат был шпионский, прямо как в кино, и на минуту Сапог ощутил себя самым настоящим Джеймсом Бондом. Поймав себя на этой мысли, он тряхнул головой, отгоняя все лишнее, и принялся щелкать затвором камеры, аккуратно переворачивая страницы.
Закончив съемку, он привел содержимое кейса в первозданный вид, без стука опустил крышку и запер замки. Их и крышку он на всякий случай протер специально прихваченным для этой цели носовым платком и успел запереть за собой дверь ровно за минуту до того, как на лестнице раздались нетвердые шаги возвращавшегося на боевой пост Гумпома.
Глава 2
Аэропорт представляется воротами в небо только наиболее романтически настроенным пассажирам, да и то в основном тем, которые летают раз в десять лет и для которых каждый полет - событие, достойное войти в анналы. То есть аэропорт, конечно же, на самом деле является воротами в небо, ибо таково его прямое назначение, но в наше прагматичное время мало кто воспринимает его подобным образом. Для большинства пассажиров это прежде всего вокзал, под крышей которого им приходится провести некоторое время в ожидании рейса. Аэропорт - это всегда нервотрепка, увеличивающаяся прямо пропорционально расстоянию, на которое вы летите. Для оптимиста аэропорт - первый шаг к тому, чтобы взглянуть на землю с высоты птичьего полета, но оптимистов в наше время почти не осталось. Для пессимиста же это стеклянное здание исполнено угроз и неприятностей: здесь полным-полно красавиц в форме, которым глубоко наплевать на все, и в первую очередь на вас, строгих таможенников, ненужных, на взгляд пессимиста, правил и ограничений, старых самолетов, пережаренных цыплят, милиционеров и вообще посторонних людей; в перспективе же пессимисту видится малопривлекательная возможность сверзиться с неба прямиком на твердую негостеприимную землю, пережив перед этим, правда, самые острые ощущения в жизни, без которых нормальный человек вполне способен обойтись.
Впрочем, большинство пассажиров не придерживается ни одной из этих крайних точек зрения. Для них полет - необходимость. Это довольно скучно, весьма утомительно и очень дорого, но зато быстро.
Что же касается красавиц в форменной одежде, строгих таможенников и милиционеров, то для них аэропорт - просто место работы, и не более того. Все они - узкие специалисты, и на взлетающие и заходящие на посадку самолеты обращают внимание не больше, чем служащий какой-нибудь городской конторы на громыхающие за окном трамваи.
При взгляде под определенным углом аэропорт напоминает средних размеров завод, своеобразный конвейер, на котором пестрая разношерстная толпа мужчин, женщин и детей превращается в упорядоченный пассажиропоток. Сходство с конвейером впервые становится заметным у билетных касс и усиливается возле стоек регистрации и пунктов таможенного контроля.
Здесь счастливый обладатель билета внезапно обнаруживает, что стал неотъемлемой частью сложного технологического процесса: его разглядывают, просвечивают, прозванивают, подвергают сомнению, а порой и довольно унизительному ощупыванию, и только после этого, в достаточной мере униженный и обезличенный, он получает возможность вместе с другими прошедшими технический контроль деталями занять место на временном складе полуфабрикатов, который на варварском жаргоне аэропортовских служащих называется накопителем.., хорошо, что не отстойником.
- Очень остроумно, - сказал Игорь Ладогин, когда пауза в монологе Костырева затянулась и стало ясно, что от него ждут реплики. - Очень остроумно, - повторил он, не сумев при этом сдержать зевок, так что фраза прозвучала неотчетлив.
Костырев проработал в аэропорту месяц и полагал, что изучил здешнюю жизнь до тонкостей. Теперь, похоже, решил поделиться наблюдениями с напарником.
"Господи, ну что за наказание, - подумал Ладогин, рассеянно наблюдая за мониторами и мелкими глотками отпивая из чашки отвратительный растворимый кофе. - Только философа мне здесь не хватало!"
- Это все очень остроумно, - в третий раз повторил он, - но, как ты верно заметил, здесь работают узкие специалисты. В свете этого постулата было бы очень неплохо, если бы ты обратил свое внимание на мониторы.
Костырев надулся и уставился на мерцающие черно-белые экраны, наблюдая за бессмысленным, как ему казалось, копошением людского муравейника. Некоторое время Ладогин наслаждался тишиной, но его напарник, похоже, просто не мог хранить молчание дольше двух минут.
- Не понимаю, - сказал он, - я что, не прав?
Ладогин пожал плечами.
- Да прав, наверное, - равнодушно ответил он. - Честно говоря, об этом как-то не думал.
- Почему? - не отставал Костырев.
Ладогин вздохнул и потянулся, не сводя глаз с одного из мониторов. Его внимание привлек импозантного вида мужчина в длинном черном плаще и широкополой шляпе. Лицо мужчины скрывали поля шляпы, но Ладогин отлично видел, что тот нервничает. Годы практики сделали свое дело, и теперь он мог чуть ли не с первого взгляда выделить в пестрой толпе пассажиров человека, которому было что скрывать.
- Почему? - повторил свой вопрос Костырев.
- Что - почему? - переспросил Ладогин, уже успевший забыть и о разговоре, и о своем напарнике. - А, ты про это... Да как тебе сказать. В общем, наверное, потому, что это ничего не меняет. Это все слова, а я здесь для того, чтобы деньги зарабатывать.
Он вынул из лежавшей на столе пачки сигарету и потянулся было за зажигалкой, но на полпути начисто забыл о ней, увлекшись тем, что происходило на экране монитора.
Только что объявили регистрацию на очередной рейс, и мужчина в черном плаще засуетился, намереваясь, как видно, отправиться к стойке. Двигался он с солидной неторопливостью, всем своим видом выражая уверенность и благонадежность, но от наметанного взгляда Ладогина не ускользнул почти неуловимый жест, которым он пощупал полу своего широкого плаща.
- ..хорошо, - словно издалека, доносился до него голос Костырева, надоедливый, как жужжание осенней мухи. - Но разве можно хорошо делать свое дело, не представляя себе ситуацию в целом?
- Пятый монитор, - сказал ему Ладогин.
- Что?
- Смотри на пятый монитор, - терпеливо повторил он.
- А... - немного разочарованно протянул Костырев. - Ничего ножки. Правда, я видел получше.
- Какие ножки? - не понял Ладогин. - Ты что?
На мужика смотри. Вон тот, в шляпе.
- А что - мужик? - удивился Костырев. - Мужик как мужик. Он что, в розыске?
- Откуда я знаю? - огрызнулся Ладогин. - Ты посмотри на него, чудак. У него же недекларированные баксы из ушей торчат.
- Ну да?! - не поверил Костырев. - С чего ты взял?
- Ты что, слепой? - удивился Ладогин. - Смотри, смотри, как он плащ свой оглаживает... Эх ты, философ!
С уважением косясь на напарника, Костырев схватился за трубку внутреннего телефона. Ладогин, который в последний момент краем глаза уловил его движение, резко обернулся и накрыл его ладонь своей, не дав поднять трубку.
- Ты чего? - удивился тот.
- Тихо, придурок, - с нехорошей ласковостью в голосе сказал Ладогин. - Не дергайся. Я тебе уже сказал; я здесь для того, чтобы зарабатывать деньги.
- А? - опять не понял Костырев.
- Хрен на, - отрезал Ладогин. - Отпусти телефон, философ, и смотри, как работают профессионалы.
Он перегнулся через спинку кресла и вынул из кармана кителя мобильный телефон. Быстро настучав номер, он сказал в трубку:
- Миша, это Игорь. Как жизнь? Мужика в шляпе видишь? Не видишь? Увидел? Ну молодец... Обрати внимание, какой у него классный плащик. Ага, давай. Жду.
Он спрятал телефон и энергично потер ладонь о ладонь.
По губам его блуждала довольная улыбка. Перехватив удивленный взгляд напарника, он рассмеялся.
- Что, - сказал он, - это не совсем то, чему тебя учили? Знаешь, - продолжал он, дождавшись утвердительного кивка Костырева, - в чем-то ты, несомненно, прав. Нельзя с пользой делать свое дело, не зная как следует, что творится вокруг. Подумай об этом, дружок.
Костырев выпучил на него глаза. Ему-то казалось, что он только об этом и думает.
...Мужчина в длинном черном плаще и широкополой шляпе подошел к стойке регистрации и протянул в окошечко паспорт и билет. Неприступного вида молодая женщина, сидевшая за стойкой, открыла паспорт и взглянула на фотографию. Рассмотрев ее во всех подробностях, она перевела внимательный холодный взгляд на мужчину и тут же отвела глаза в сторону, чтобы запечатленный на сетчатке образ без помех наложился на предыдущее изображение.
- Похож? - с обворожительной улыбкой спросил мужчина. - Если не похож, я ретушеру голову оторву.
Он-то божился, что родная мать не отличит... - Пассажир слишком много болтал, чересчур настойчиво демонстрируя прекрасное настроение, которого у него наверняка не было.
- Проходите, - даже не улыбнувшись, сказала служащая. Когда мужчина двинулся дальше, она слегка повернула голову и обменялась коротким многозначительным взглядом с таможенником, сидевшим за стойкой справа от нее. Тот едва заметно кивнул.
- Что везете? - спросил таможенник.
- Полкило героина и пулемет, - с широкой улыбкой ответил пассажир. - Ну и валюта, конечно. Впрочем, я все написал в декларации.
Таможенник с кажущейся небрежностью скользнул глазами по листку декларации и перевел взгляд на монитор, на котором как раз в этот момент появилось цветное изображение содержимого принадлежавшей пассажиру дорожной сумки. Он притормозил ленту транспортера и дал увеличение на прямоугольное красное пятно, притаившееся у самого дна сумки. Пятно было перекрыто еще одним прямоугольным силуэтом весьма знакомых очертаний. Таможенник едва заметно усмехнулся: пассажир по старой памяти пытался провезти деньги, замаскировав их видеокассетой.
Бедняга не учел того обстоятельства, что научно-технический прогресс не стоит на месте.
- Откройте сумку, - потребовал таможенник.
- Да сколько угодно, - продолжая улыбаться, сказал пассажир, широким жестом раздергивая "молнию" на клапане сумки. - А зачем? Что вы там увидели?
Таможенник не удостоил его ответом: пусть понервничает.
- Достаньте деньги, - сказал он.
- Деньги? - удивился пассажир. - Зачем?
- Посчитаем, - не меняя каменного выражения лица, ответил таможенник.
- Да за... Собственно, как хотите.
- Запустив руку глубоко в недра сумки, пассажир с трудом вынул оттуда тощую пачку стодолларовых купюр, перетянутую резинкой.
- Пожалуйста, - сказал он, протягивая пачку таможеннику.
- Резиночку снимите, - железным голосом ответил тот. - И не нервничайте, это обычная процедура.
- Да я и не думал нервничать, - осторожно возмутился пассажир, начиная нервничать по-настоящему. - С чего это вы взяли?
- Показалось, - ответил таможенник, не глядя на него. Купюры мелькали в его пальцах, как в банковском счетном автомате. Когда подсчет был закончен, таможенник снова заглянул в декларацию. Сумма доллар в доллар совпадала с той, которая была указана в декларации. "А ты хитрец, приятель", - подумал таможенник. - Тут все в порядке, - сказал он, сделав заметное ударение на первом слове, и вернул деньги пассажиру, Пока пассажир укладывал свою драгоценную валюту обратно в сумку, таможенник колебался, решая, отправить его на личный досмотр или все-таки отпустить с миром. В это время к нему кто-то подошел и тронул его сзади за плечо. Он оглянулся. Позади стоял Михаил Векша, негласно считавшийся лучшим в аэропорту специалистом по проведению личного досмотра. Векша сделал едва заметное движение бровями в сторону пассажира, сосредоточенно боровшегося с заевшей "молнией" сумки. Таможенник слегка пожал плечами.
Векша утвердительно кивнул. На лице таможенника отразилось понимание.
- Одну секунду, - сказал он пассажиру, который справился наконец со своенравным замком и опять улыбался, правда, несколько натянуто. - Пройдите, пожалуйста, сюда, за барьер.
- Да в чем, собственно, дело? - снова вскинулся пассажир. Позади заволновалась очередь.
- Пройдите, пожалуйста, за барьер, - непререкаемым тоном повторил таможенник.
- Да пожалуйста, - с обидой сказал пассажир, протискиваясь за барьер. - Только я не понимаю, в чем...
- Не надо волноваться, - дружелюбно зачастил Векша, ослепительно улыбаясь, подхватывая его под локоток и аккуратно разворачивая в сторону неприметной двери с надписью "Личный досмотр". - Рутинная процедура, знаете ли... Вы ведь не везете никакой контрабанды?