С цветком и кооператорами все ясно, а что делать ему самому? Прожита уже достаточная жизнь, чтобы понять: ничто в ней не случайно. Если ему начертано на роду жить рядом с опасностью, то cпокойствие испытываешь именно на краю пропасти. Он понял, от чего устал, что его погнало из Мишкиного дома, толкнуло на драку - он устал ждать опасности. И сейчас, нутром почуяв холодок, нервно успокоился: наконец-то. Жизнь зацепила его вновь не лучшей своей стороной, но иного просто не могло быть. Теперь надо просто посмотреть, что из этого получится.
- А теперь - до свидания. Мне хочется побыть одному, - отправил Андрей гостей с поляны.
- Так ведь фирма… - начал старший, но Андрей перебил его:
- Полян в Подмосковье много. Я со своей уходить не собираюсь…
3
Китайцы уверяют, что самый легкий день - это прожитый. Правильно уверяют, ибо будущим своим Андрей не обольщался. Люди, покупающие землю под Москвой и спокойно разъезжающие с оружием - братия еще та. Завтра, без сомнения, они прибудут с начальством и подкреплением: или наказать наглеца, или посмотреть его в деле. Тут все зависит от того, как преподнесет встречу своим хозяевам четверка.
Открытого боя или драки он не боялся: встреча на поляне сошла за тренировку и показала, что еще ничего не забыто из тех приемов, которым обучался их отряд в Риге. Свалилась им тогда удача - тренера по рукопашному бою отыскали среди офицеров-ракетчиков, выпускников Краснодарского училища. А уж про то, что там творил чудеса в секции рукопашного боя некий полковник Кадочников - про то молва доходила до любого, кто хоть мало-мальски интересовался борьбой.
- Мы не японцы и не китайцы, и никогда ими не станем, - надо полагать, словами Кадочникова начал свои занятия ракетчик. - Поэтому все эти карате, у-шу, восточные единоборства, хотим мы того или нет, нам, славянам, чужды и противоестественны даже просто по движениям, по ритму дыхания. Не говоря уже о психологии души. Если мы, русские, пойдем по их пути, то навсегда останемся вторыми: копии никогда не бывали лучше оригиналов. Утверждаю: лучшая борьба - это русский стиль. Прошу любого, - вызвал он на ковер помериться силой.
И когда один за другим весь отряд, а в конце и сам Млынник, оказались на полу, созрели последние скептики.
- В русской борьбе нет приемов, в ней существуют только принципы этих приемов. Интуиция, - влюбленно говорил лейтенант. - Вспомните детство. Если вас когда-нибудь били по голове или просто замахивались, вы ведь, ничего не зная из борьбы, тем не менее, выставляли над ней домик, и удар скользил по рукам, уходил в сторону. Силу нужно не встречать жестким блоком, как учат во всех секциях, а обходить ее. Затрата энергии - минимальная. Тогда вы можете драться хоть целый день и даже не вспотеть. Кто готов меня ударить?
Вышел Андрей, долго примерялся и ударил сбоку левой. Однако рука соскользнула вниз, увлекая за собой, закручивая - и, не устояв, он оказался на матах.
- Видите, я работал только мизинцем, отводил удар. И сила нападающего сработала против него самого - увлекла, закрутила. Все согласно законам физики и геометрии. Я не смогу повторить этот прием, потому что его нет, Я его придумал именно для этой ситуации. Но я хорошо знаю механические законы. И даже если буду ранен в руку или ногу, удержу двух-трех нападающих. Прошу еще.
Неизвестно по какой системе, но ракетчик выделил в конце тренировки нескольких человек, обучил и показал некоторые приемы и с биоэнергетикой. Оказался среди избранных и Андрей.
- Теперь у тебя в руках страшное оружие, - перед отъездом Андрея из Риги напомнил лейтенант. - Дай себе слово никогда не применять его без особой нужды.
Дал. И честно держал его. Даже у могилы Зиты, когда латыши взяли его голыми руками. Впрочем, там, на кладбище, он и не вспомнил об этом. Да и не смог бы он у могилы жены устраивать потасовку.
А вот после вчерашнего пришла уверенность, что вся эта шелупонь с пистолетами не так страшна, как кажется. Ему же надо настраиваться на встречу с их хозяином. А хозяева сами кулаками не машут…
Его уже ждали. "Тойота" и две "девятки" стояли у обочины шоссе с распахнутыми дверцами, но Андрей приглашение проигнорировал. Подобрав по пути подвернувшийся осколок кирпича, прошел к прежнему своему месту, присел на кочку. Очистил от земли кирпич, сбил острые края и опустил его в карман пиджака: пригодится. Сорвал несколько листочков щавеля, росшего вокруг кочки. Кислотища, а жевать хочется. Как в детстве в детдоме…
Хлопнувшие дверцы закончили воспоминания. По пять человек из трех машин - это пятнадцать. Многовато. Значит, глаза у четверки были перепуганные, если прикатили такой сворой. Лезть сегодня на рожон нет смысла, но и бухаться в ножки - исключено. На того, кто у ног, очень просто наступить сапогом. Ему же надо попытаться заработать у них денег. Быстро и много.
Впереди толпы крутился Наполеон, явно гордясь своим знакомством с Тарасевичем и подчеркивая этим свою значимость. В центре шел еще более меньший Наполеончик - аккуратненький, в кожаной куртке, с лоснящейся прической, усиками. Но даже со стороны видно, что уверенный в себе и в своем окружении. Хотя остановился почти на том же самом месте, где и вчерашние его нукеры: видимо, есть какая-то чисто психологическая безопасность расстоянии именно в три метра: для одного прыжка много, а выражение глаз видишь и голос в разговоре не повышаешь.
Наверное, Наполеон-1 рассказал о встрече весьма подробно, потому что Наполеон-2 спросил с ходу:
- И чем занимаемся?
Эх, как красиво было бы опять загнуть про Эйфелеву башню, но… три на пять - это пятнадцать. Скопом навалятся - можно не управиться. А в "тойотах" шалава не ездит…
- А вот он знает, - кивнул Андрей на вчерашнего знакомого. Тот согласно закивал, потом, правда, поумерил свой пыл: дошло, что и такой ответ - все равно, что про долбаную башню. Замер под взглядом меньшего своего двойника: простите, понял, что прикажете - сделаю и исправлюсь.
Приказал показать "фермера" в работе.
- А может, не стоит? - спросил Андрей, поняв его желание и увидев, что из толпы выступил, играя бицепсами, самый накачанный парень. - Ведь и так все ясно.
- Здесь командую я, - улыбнулся Наполеон-2.
- Тогда - ко мне! - резко приказал Андрей смельчаку, сбрасывая с одной руки пиджак.
Вышедший, видимо, привык к резким командам: чисто механически повинуясь, принял стойку. Тарасевич тоже сделал легкий выпад, но только для того, чтобы взмахнуть пиджаком и по широкой дуге припечатать лежавший в кармане кирпич в спину нападавшему. Тот замер от неожиданной и непонятной боли, но затем разъяренно повернулся боком и резко выбросил вверх ногу, стремясь попасть Андрею в челюсть. Но мгновением раньше Тарасевич присел, поймал ногу на плечо и резко выпрямился. Боль в раздираемой промежности на этот раз оказалась намного сильнее, потому что парень, взвыв, уже скрюченным повалился на землю. Андрей, вновь перехватывая инициативу в свои руки, указал вчерашним бедолагам.
- Теперь ты, ты и ты.
С уже заранее обреченными лицами, но так же послушно, те вышли вперед.
- Назад, - отдал им новую команду, дурачась, Андрей, и они не сообразив, что подставляют шефа, охотно повиновались.
- Ох, извините. Здесь, кажется, командуете вы, - по-детски невинно сложил на груди руки Тарасевич и чуть поклонился старшему.
Тот, покусывая кончики усов, пережидал в себе гнев. Но когда троица, поняв свою промашку; рванулась в драку - лечь костьми, но заслужить прощение, он сам остановил их резким криком:
- Назад! Все - назад. К машинам.
Похоже, о лучшем подарке его подчиненные не мечтали - сдуло ветром. Страшен и непонятен враг, который не боится превосходящего количеством противника. Но еще страшнее и беспощаднее главарь, проигрывающий на твоих глазах. Поэтому - хоть к машине, хоть за нее. Хоть метеоритом, хоть ползком…
- Выпить хочешь? - не трогаясь с места, спросил окончательно определившийся Наполеон.
- Не пью. - Андрей тоже не тронулся с места.
- Похвально. Хотя выпивка не есть блудство, а есть лакомство, богом данное. Так говорил один знакомый поп. Где служил? - вдруг без всякого перехода спросил он.
- В ОМОНе… Рижском, - после некоторой паузы добавил Андрей, чтобы с самого начала расставить все на свои места.
- Даже так? Уважаю. Но, насколько я слышал, вас тут ищут по стране.
- И еще долго будут искать. Так что пить или заводить знакомства со мной опасно, - прощупывал хозяина Андрей. Если и после такого сообщения он не побоится вести знакомство, значит, не все чисто у ребятишек в отношениях с государством.
- Это не опасность, - спокойно отреагировал Наполеон. - Я не из тех, кто после любого чиха правительства желает ему здоровья и подносит сопливчик.
- Смело вы.
- Отнюдь, для этого смелости не требуется. Наше правительство давно уже, выпучив глаза, рулит в одну сторону, а страна несется совершенно в другую. Поэтому остаюсь при своем мнении и приглашаю тебя на рюмку чая. Поехали, - на этот раз потребовал он и направился к "тойоте".
Надо полагать, он тоже прекрасно понимал, что Андрей пришел на встречу не для того, чтобы лишний раз подраться. Появился - значит, готов выставить себя на смотрины. И не без личной выгоды, надо полагать. Вот только какой?
В машине указал место рядом с собой. Андрей утонул в мягком, удобном сиденье, но это не помешало ему заметить, как Наполеон через пульт на своей дверце довернул зеркальце так, чтобы видеть соседа. Так же с пульта приоткрыл задние стекла. Из охранников никого не пригласил и, оглянувшись, Андрей увидел, как они суетятся, заталкиваясь в "девятки". Не сдержавшись, оценил:
- Одну половину надо гнать в шею, а вторую - дрючить.
Замечание хозяину "тойоты" не понравилось, и он упреждающе поднял руку:
- Давай сначала о тебе.
Машина взяла с места мощно, и Андрей услышал, как автоматически заблокировались дверцы. Запикал маячок-предупреждение - значит, стрелка спидометра перевалила за сто десять километров. Да, это не их отрядный "уазик"…
- Сто семьдесят девять лошадей, - с любовью похлопал по коричневой баранке руля и водитель. Включил магнитофон, но музыка зашипела, и он, приноровившись, поджал тумблер спичкой. - Техника японская, а кассеты наши, - оправдался он за маленькую оплошность в комфорте. - Ну, и где ты? Что ты? Могу представить твое положение, но, наверное, не до конца.
Он чуть повернул голову - в приготовленное для этой цели зеркало, где Андрей встретил его внимательные глаза. Да, этот кулаками не машет. Но что благополучный среди вселенского хаоса, и благодаря именно этому хаосу, сможет понять в жизни отверженного? Что он, в конечном счете, может почувствовать в такой ранимой душе, какая была у его Зиты? Поверит ли, что сердце разрывается и за страну, выталкиваемую на помойку?
Сосед ненавязчиво ждал, и постепенно Андрей разговорился. И вновь запереживал, и сжимали горло спазмы, и замолкал, чтобы не сорваться на крик или мат, - и хозяин машины тоже на удивление чутко убрал газ, и умолк даже сигнальчик скорости, словно подчеркивая соучастие в событиях.
Но, возвращаясь к реальности, Андрей чувствовал чудовищную ненормальность такого своего откровения. Кому он рассказывает? И, презирая себя, из последних сил сдерживался, чтобы не взять за грудки садящую рядом прилизанную куклу и не рвануть в сторону руль, чтобы загреметь под откос и тем самым раз и навсегда прервать свою боль и страдания…
- Да-а, не позавидуешь, - вполне искренне посочувствовал хозяин, когда Андрей смолк. - Чем теперь думаешь заняться?
- До женитьбы Мишки было еще ничего, а теперь надо и совесть иметь. Наверное, поеду в Приднестровье или каким-нибудь образом в Югославию.
- Повоевать хочется?
- Лучше воевать, чем сидеть в ларьках и торговать жвачкой. Честнее.
- Воевать интересно до тридцати лет, - со знанием дела сообщил собеседник. - А если я предложу тебе что-нибудь близкое по профилю здесь?
- Что?
- Я - майор запаса Кот Николай Тимофеевич, начальник службы безопасности.
- Чьей - безопасности?
- Кто наймет и заплатит. Охрана коммерческих банков, вечеринок разных, банкетов, других мероприятий. А главное, - опередил он следующий вопрос, - все законно. Мы зарегистрированы как охранная фирма "Стрелец", так что с юридической точки зрения к нам не подкопаться.
- Чем же тогда занимается милиция?
- Милиция не просчитала время. Она думала, что сможет накручивать взятки только за то, что греет пузо у какой-нибудь двери. А тут появляемся мы - более тренированные, культурные, официальные. Оплату запрашиваем повыше, но уже ни копейки сверх. И все постепенно начинают поворачиваться к нам и фирмам подобного типа. Милиции в охране скоро места не останется, помяни мое слово.
Поминать не хотелось - не было смысла. "Стрелец" его мог интересовать только как объект, где он сможет, видимо, подзаработать. А дальше будет видно.
- Ну, так каковы намерения? - опять глянул в зеркальце Наполеон.
- Пока - выпить предложенную рюмку чая, - решился Андрей, отдавая себя случаю.
- Рисковый ты парень, - после небольшой паузы проговорил Кот и пригладил языком и без того аккуратные кончики усов. - Не боишься нарваться?
Он имел в виду все встречи, и Андрей понял его.
- Я свое отбоялся.
- Мне нужны такие люди.
- Когда выходить на службу? - мгновенно перевел разговор на практические рельсы Тарасевич.
Хозяин "тойоты" ответил не сразу: закончилась кассета, и он перевернул ее, словно судьбу своего попутчика, на другую сторону. Спичка выпала, и раздалось что-то шипящее, суматошное, невнятное…
4
"Стрелец" занимал двухэтажный особнячок, снаружи и изнутри, как мухами, облепленный строителями-армяками.
По вскрытым полам, через груду кирпичей, заготовленных для камина, через десятки подобострастных "здравствуйте, уважаемый", прошли в дальний, уже отреставрированный угол здания. За высокой, еще не покрашенной дверью оказался просторный кабинет, весь в люстрах и мягкой мебели.
- Здесь разместится наша бухгалтерия, - небрежно махнул рукой по стенам Кот, давая понять, насколько они богаты, если могут министерский кабинет отдать какой-то бухгалтерии. Не присаживаясь, наклонился к селектору: - Нина, у меня гость. Чай, лимон, кекс.
- Садись, - он в самом деле умел и любил командовать. И не успел Андрей устроиться на небольшом диванчике, как хозяин вновь надавил своей властностью. - Условия таковы: дежурства - сутки через двое. Бывшим разведчикам, десантникам, морским пехотинцам - плюс десять процентов к окладу. За каждый спортивный разряд - еще плюс пятнадцать. Но за первое появление на службе в нетрезвом виде - пятьдесят процентов долой, а на второй раз - расчет и до свидания. За первое опоздание - минус пятнадцать процентов, за второе - уже пятьдесят, а на третий раз - тоже до свидания, мы с вами незнакомы. Устраивает?
- Без проблем.
- Все, что видится и слышится у нас или в обслуживаемых фирмах, - тут же и умирает.
- Это само собой.
- Физподготовка два раза в неделю, независимо от дежурств или отдыха…
…Похоже, "Стрелец" - в самом деле не шарашкина контора. Здесь - военная дисциплина, помноженная на зарплату кооператора. Орешек…
- Спортом меня запугать тоже достаточно сложно.
- А я и не пугаю, - усмехнулся майор, и Андрей внутренне собрался: все, хватит. Контракт заключен, и его дело - слушать и выполнять команды. Без комментариев.
- Прошу прощения, - извинясь, торопливо вставил он реплику, но начальник продолжил;
- Я не пугаю. Я никогда никого не пугаю. Я обозначаю круг прав и обязанностей, а потом только действую - без слов и уговоров.
- Я понял, - еще раз извинился Андрей.
Скрипнула дверь, прервав разговор. В проеме показался вначале расписной поднос с чашками, а потом, заставив Тарасевича вздрогнуть - Нина: на ней оказалось почти такое же сиреневое платье, как у Зиты. Сходство на этом заканчивалось, но, по мере приближения сиреневого пятна, сердце колотилось все учащеннее, на лбу выступил пот: боль по жене никуда не исчезала, она просто чуть притаилась до первого импульса. От майора, видимо, не ускользнуло его волнение, потому что, когда Нина вышла, он вопросительно замер, требуя объяснений.
- Жену напомнила, - не стал скрывать Андрей.
На этот раз, в отличие от поездки в машине, Кот сочувствовать не стал, дав Андрею пометить для себя еще один пунктик: личное в "Стрельце" - до фени. Служба - и только она. Платится только за это. Есть спортивный разряд - плюс пятнадцать процентов, опоздал на развод - минус пятнадцать. Рынок. Даже в отношениях между людьми - рынок. А когда-то заграницу больше всего бесила именно открытость советских людей, их готовность идти за чувством, а не расчетом. Рациональный Запад прекрасно понимал, что отношения между людьми на одной шестой части суши, окрашиваемой на всех картах в красный цвет, сохранились без учета шелеста купюр и предварительно просчитанной выгоды. Это был им немой укор, который они всячески замалчивали и не желали вытаскивать наружу даже в своих внутренних спорах. Советский строй сумел каким-то образом устоять перед лозунгом "Делать деньги - чтобы ими делать новые деньги". Он доказал, что не все решают деньги.
И вот это нравственное преимущество стало, видать, разрушаться с приходом рынка. Почему же все хотят подсчитывать только плюсы, кто займется минусами?
Отхлебнув несколько глотков чая, Андрей встал.
- Спасибо за угощение и доверие. Но, поскольку я теперь подчиненный, позвольте перейти на "вы" и приступить к своим обязанностям.
- Прекрасно, - оценил Кот. - Сейчас тебя проведут по нашему офису, познакомят с теми, кто на месте. А завтра в девять утра - на развод. Сергей, - опять наклонился он к селектору. - Зайди.
Сергей оказался охранником, которого Андрей припечатал кирпичом на поле. Выслушав инструктаж начальника, он без особого дружелюбия провел нового "стрельца" по двору, подсобкам. В дежурке указал на один из диванов - можешь ночевать пока здесь. Но Андрей ждал и готовился к другому. И когда, наконец, Сергей ввел его в комнату, где сидела Нина, он признался самому себе: его тянуло именно к этому сиреневому пятну. К памяти о Зите.
- Андрей, - представился Тарасевич, надеясь уловить хотя бы еще какие-нибудь штрихи, жесты от Зиты.
Но ничего не было даже близкого: в сиреневом ореоле - не Зитина мягкость в движениях, не ее улыбка. А то, что в небрежно откинутой руке дымит дешевая сигаретка - вообще никак не вяжется с образом жены…
Казалось, разочарование погасит сравнения, воспоминания, но почему-то случилось обратное. Серега, оказавшийся бывшим морским спецназовцем, к полуночи понемногу разговорился, поведав о своей службе и даже о том, как трое суток просидел под днищем корабля на Мальте, охраняя встречу Горбачева и Буша. А у Андрея стояло перед глазами сиреневое пятно.