Зашел в раздевалку сам. Дядя Ашот в перчаточках перелистывал странички в блокнотах, "Федор", став для устойчивости враскоряку, нажимал на миниатюрную кнопку в игрушечном аппаратике. Единственное, что изменилось, - Ашот Карлович принялся сам поторапливать помощника: кроме съема информации, требовалось вернуть на прежнее место и документы, и цифры в кодах, и стену. Украденные сведения ценны и работают только в том случае, когда противник не догадывается об этом.
У официального входа задвигали креслами: скорее всего, милиционер принялся оттаскивать их на старые места. Дернулась дверная ручка, напомнив полицейским про их собственные сердца - дернулись в ответ. Хорошо, что медики не додумались в порядке эксперимента или ради своих кандидатских и докторских диссертаций подключать приборы к "семейке" ДОФУ, - выходили бы из строя от зашкаливания через раз. Давай, Ашот Карлович, отмотай кинопленку назад, восстанови статус‑кво на территории, в которую вторглись хотя и не по собственной прихоти, а исключительно в интересах безопасности Отечества, - но в любом случае нелегально. Сейчас не только московское правительство работает в футбольной подставе. В еще большей степени подставлена налоговая полиция, а из всего прикрытия и оправдания - давняя стрельба Охотника по живности в архангельских лесах. Фиговый листок и то плотнее и шире. Может, стоило все же командам сфотографироваться, чтобы избежать никому не нужного международного скандала?
- Все, - впервые разомкнул уста дядя Ашот.
С фотографической точностью, словно в самом деле откручивая кино в обратную сторону, выставил кейс чуть бочком обратно в сейф, свесил под определенным углом с ручки-лба чуб-цепь.
Настало время Олегу самому выходить на Николаева. Но что за прелесть подобные включения!
- Слушай, композитор, тебе он нужен, этот футбол? Ну гоняют мяч жирные бездельники, а мы-то тут при чем? Пойдем по пивку ударим. "Балтику-5" знаешь?
Игорь или дара речи лишился, или забыл ответить, что, впрочем, по состоянию одно и то же. И мчался с трибун, видать, столь стремительно, что перехватил полицейских чуть ли не на следующем шаге. Убедился по общему настроению, что все прошло гладко, но доставил еще раз радость и себе, и ДОФу - переспросил:
- Удачно?
- Осталось не запороть пленку. Как у вас там, в ФСБ, нормальные проявщики имеются, или снова нам становиться к ванночкам? - поигрался гордостью за свою контору Штурмин.
Игорь торопливо протянул руку: проявка и изучение материалов - прерогатива инициатора задания. Налоговая полиция пусть занимается своими налогами. Хотя и он не прав, тысячу раз всем объяснялось: сбором налогов занимается налоговая инспекция, а полиция…
Бесполезно. Пока лично у тебя зуб не посверлят, бормашину не проклянешь.
По мобильному связался с мамой. Даже не притворялся, признался себе сразу: если Надя звонила, она сообщит об этом быстрее, чем поинтересуется его самочувствием. Хотя до появления Нади выше здоровья сына для нее ничего не существовало,
- Как самочувствие, сынок?
Так, разговор можно закруглять, след не взят.
- Все хорошо. Поездка в Крым пока не отменяется, так что рассчитывай.
"Если не улечу в Хабаровск", - не стал ловчить, признался себе и в этом: откровение служебное за откровение личное. Кошмар, что делает с людьми возраст…
… К сожалению, интуиция насчет Хабаровска не подвела. Начальник оперативного управления уже наверняка знал о результатах операции, и, возможно, даже чуть больше самого Штурмина, потому что встал из-за стола довольный. Но слова сказал совсем о другом, смертельном для отпуска:
- Что там твой "крестник" насчет Хабаровска прошептал? Насколько это реально?
- "От людей на деревне не спрятаться", - успел пропеть Штурмин. Далось ему это ретро! А признался, хотя и в ущерб себе, но честно: - Я бы ему поверил.
- Верь, - мгновенно разрешил генерал. - А раз вы уже здесь, набросайте новый планчик рабогы по Стайеру. Его надо гнать, не давать останавливаться. И тогда он начнет совершать ошибки… Свободны.
Подобная фраза в устах начальства - прямо противоположна своему изначальному смыслу. "Свободны" - значит, чтобы не теряли время в моем кабинете, отпускаю вас работать. Пусть пока и над планом.
Николаич за дверью развел руками: извини, но обстоятельства выше нас. К тому же ты ведь все равно просил поначалу пару дней, а впереди еще целых две недели. Выкрутимся. Точнее, скажем так: выкручивается тот, кто крутится.
Светлым пятном оказалось лишь лицо Клинышкина. Почему-то не пожелав докладывать при Николаиче, подмигнул после его ухода:
- По одной из традиций, скорее всего нас и касающейся, в косички на Востоке старики вплетают родовые тайны.
- Откуда знаешь? - встрепенулся Олег.
- Живу я долго, - скромно пожал плечами Василий.
Штурмин даже не стал реагировать на наглость молодого.
- Богданович утащил у Трофимова какую-то тайну, - озвучил он то, что для Клинышкина стало уже известно. - Пока мы не знаем какую. Но наверняка ценную… Василий, странное дело: у меня появилось желание лететь в Хабару. С чего бы это?
- Со мной поведетесь - и на Северный полюс вместо Крыма полетите…
- Убью!
Глава 4
Самое досадное, что в Хабаровске, с его забежавшим аж на семь часов вперед временем, розыску практически ничего не светило. Трофимов из Калининграда, что Штурмин предугадал сразу, исчез. Григорий Григорьевич и другие опрошенные клялись, что никоим образом не касались того дальнего края и даже не предполагают, что может связывать их вконец исчезнувшего шефа с Дальним Востоком. Лети туда, не знаю куда.
За утешение, видимо, следовало считать то, что генерал утвердил план по Хабаровску после официальных поздравлений и благодарностей, пришедших из ФСБ. Правда, с ключевой поправкой: перенес срок возможной командировки на Дальний Восток с "сентября" на "сразу". Как же, помним: "Противника надо заставить совершать ошибки…"
Зато теперь, когда взят билет, получилось, что он на несколько часов предоставлен самому себе. В мобильном телефоне ради этого вынут блок питания, и никто не вмешается в личную жизнь. Езжай в любую сторону, встречайся с кем угодно. Осталось выбрать, как с пользой занять время.
Лукавил, лукавил перед самим собой Олег. Прекрасно и давно он знал, куда направит усталую, старую мордашку преданнейшего "Москвича". На Минское шоссе, а там поворот в Баковку. Чтобы с удовольствием увидеть Надю - в немного тесноватом спорткостюме.
- А ничто человеческое нам не чуждо, - проговорил вслух Олег и по привычке потянулся щелкнуть по носу обезьянку-милиционера.
Рука зависла над пустым местом, но он улыбнулся. И завернул к слепящему солнцем универсаму…
- Нет и нет, уберите!
- А это не вам, - пожал он плечами, когда Надя категорически выставила руки против пакета с гостинцами. Предсказуемые в своей агрессивности люди слабы тем, что к их реакции можно подготовиться. - Сударыня, хозяйничайте, - отдал фрукты запрыгавшей от радости Вике.
- Вы ее приучите к подаркам, а потом, в один прекрасный момент, их не окажется и…
- Когда я смогу, с вашего позволения, естественно, приезжать, они у нее будут всегда, - не пообещал, а сообщил Олег. Силком забрал у Нади лопату, которой она вырубала сорняки у ограды, - Потом, мне кажется, ребенок должен знать, что существуют нормальные, дружеские отношения.
Надя поправила очки, но спорить не стала. И лопату не отобрала. Наверное, ежам тоже не всегда приятно ходить с выпущенными иголками. А может, и иголки-то - мягкие? Кто притрагивался?
Не Надежда, а сплошная зоология.
Если бы!
- Вас Мария Алексеевна послала?
Шипы оказались достаточной твердости и убираться внутрь не собирались. И отныне надо запомнить навсегда: близорукие перед нападением очки не снимают, а именно поправляют, придавая им устойчивость.
Философия, черт бы ее побрал! Нет бы отбросить лопату, подойти к Наде и обнять, прижать к себе. И не отпускать, пока не отогреется и не затихнет.
- Что вы так пристально смотрите? - Надя не смогла прочесть его мысли и напряженно замерла.
- Я хотел подойти и обнять вас, - не без усилия признался Олег и специально наклонился к сорнякам, чтобы не видеть реакции Нади.
А когда поднял голову, она уже уходила к дому. Обиделась? Она может, у нее не заржавеет. И наверняка приняла для себя какое-то решение.
Ничего не оставалось делать, как продолжить прополку чертополоха. И ждать. Ежели позовет к столу на чай - простила, нет - тихонько за калитку и в "Москвич". И с чего это вздумалось изменять собственным правилам?
Крапива обожгла руки - и нет бы своя, а то из-за расшатавшегося забора, просунув крысиную морду в щель. Ограде требовалась помощь не меньше, чем грядкам, чем дому, чем Наде.
- Дядя Олег, возьмите, - неожиданно послышался за спиной грустный голосок Вики.
Все, можно не оглядываться.
Девочка протягивала ему пакет с наспех набросанными в него продуктами. Вике безумно не хотелось расставаться с подарками, она и пакет-то не возвращала, а больше как бы прижимала к себе.
Олег присел, протянул к Вике руки: иди и расскажи, что случилось.
- Мама сказала, что надо отдать вам. А я еще ни одной сливки не успела попробовать, - бесхитростно поведала девочка.
- А хочешь?
- Да.
- Тогда кушай, - Олег распотрошил пакет.
- Мама сказала, что нельзя.
- А мы вместе будем есть. Я в этом году сам еще ни разу слив не ел. Держите, сударыня.
Загораживаясь спинкой от окон, девочка торопливо принялась засовывать в рот спелые, с треснутой кожицей ягоды.
- Вика!
Девочка вздрогнула, уронила из ладошек схваченные про запас сливы. Глазки беззащитно уперлись в Олега: что мне теперь будет?
- У тебя хорошая мама, - успокоил ее Олег. Хотя про себя в сердцах произнес недавно подуманное: "При чем здесь ребенок?"
Встал с колен. Его в дом не зовут. Собственно, ему самому все здесь сиренево. Не появлялся он здесь сто лет - и мир не перевернулся.
Воткнул в землю лопату. Попал ею в кирпич и, пока шел к калитке и оттуда на прощание оглянулся, пытавшийся изо всех сил устоять черенок вынужден был поклониться за труды и улечься рядом с пакетом. Нади нигде не было видно, словно голос ее пришел с небес. Лишь Вика-сударушка осторожненько махала ему рукой.
Поднимаясь по лестнице домой, издали увидел в дверях квартиры записку. Кто на сей раз встал в очередь за ключом?
Наивный! Ради ключа его бы дождались, по-собачьи свернувшись калачиком на коврике у входа. Только что хваленый розыск давал через листок бумажки иную альтернативу, о которой минуту назад не могло и подуматься.
"Завтра вылетаем в Архангельск и м.б. в Плесецк. Билеты заказаны. Хабаровский сдай. Свяжись с нашим или своим дежурным. Игорь Н."
- Так, куда я сегодня еще не летал? - постарался спокойно пошутить над собой Олег, еще не начав анализировать предложения фээсбешника.
Если тот знает про Хабаровск, значит, в очередной раз Олега без его ведома женили. Скорее всего, дело в проявленной микропленке, достаточно серьезное и срочное, ежели руководство Маросейки пошло на подчинение своих интересов в пользу Охотника с Лубянки.
Устало, наверняка оглохнув от собственного несмолкаемого зуммера и потеряв всякую надежду на то, что когда-либо с его дребезжащей головы снимут двуполую черную шляпу, позвал к себе квартирный телефон. Так и есть - оперативный дежурный. Пришлось подходить и признаваться:
- Да, я уже знаю.
Не дав хозяину поставить на плиту чайник, телефон снова попросился в руки. Николаич! Не надо волноваться:
- Да-да, вылетаю. Конечно, в Архангельск. Проблем нет.
Это Олег как бы уже назло себе. Не должно у него быть собственных проблем, и они никогда не возникнут, пока на Маросейке держат его затычкой для каждой бочки. Штурмин туда, Штурмин сюда. Вы не справились, вы незаменимы. Отпуск? А что это такое?
Понимал, что напрасно себя уничижает, что работа по Охотнику достаточно серьезна и того же Клинышкина к ней не подпустят на пушечный выстрел, но захотелось Олегу пожалеть себя, потеребить ранку. А может быть, Надя виновата в подобном настроении? Тогда совсем кранты: нет на пути ничего опаснее, чем противопехотная мина и незамужняя женщина.
… В Шереметьеве Игорь шепнул на ухо:
- В кейсе Охотника оказались чертежи и технические характеристики компьютерных систем, над которыми сейчас бьются лучшие умы тех самых закрытых НИИ, которые мы представляли на форуме. А главное - какое-то электронное плато. Что к чему - узнаем позже. И еще - у полковника куплен билет на Архангельск.
- Что сие значит? - сразу спросил Олег, чтобы не ломать голову за всю американскую разведку. - Или снова выяснение на месте?
- Единственное, что пока знаем точно, - Охотник вылетает вслед за нами, послезавтра. Точнее, мы опережаем его на день.
Послезавтра - это еще не тридцать первое…
- Над версиями работает целое управление, - думая, что считывает его мысли, раскрывал дальше карты Игорь. - Но кто-то должен сидеть на острие иглы. Вдруг потребуется в самый последний момент сломать ее? Времени на все про все - всего-то меньше недели, - подтвердил капитан свои гарантии быстрого освобождения.
Но это смотря кому быстрого. Из Хабаровска, в котором он был бы сам себе хозяином, Олег мог в крайнем случае смотаться на встречу - никто бы и не узнал. А вот Лубянка подобного не позволит…
Попытался зацепиться за последнюю соломинку:
- А почему ты решил, что времени уйдет меньше недели?
- У Охотника виза до первого сентября.
Догнали! Первое - это уже осень. Детишки в школу, шпионы - в Америку.. А он - в отпуск. После 31 августа никому не нужный. Сколько надежд возлагалось…
- Загружаемся, - ногой подвинул сумку к стойке регистрации Штурмин. Попутно и равнодушно при этом вспомнил, что впервые не взял с собой в дорогу неразлучные инструменты.
Глава 5
Последние командировки позволили Штурмину приметить две особенности, незаметно появившиеся в обществе.
Если в поездах народ все больше читает оставшиеся на коммунистических позициях "Советскую Россию" и "Правду", не забывая при этом громогласно поносить власть, то в самолетах пассажиры молчаливо шелестят многостраничным "Коммерсантом" и чопорными "Известиями".
Больше стало сдаваться командиру экипажа на время полета пистолетов. Им с Игорем пришлось выстоять целую очередь, чтобы расстаться со своим оружием до приземления в Архангельске.
- Так входят в цивилизацию, мой друг, - глубокомысленно изрек Игорь, согласившийся с наблюдениями Штурмина.
- Мне кажется, человечество выбрало не самый лучший путь к ней, - осторожно намекнул Олег на сегодняшнюю ситуацию в стране.
… В отличие от Калининграда, Архангельск встретил без солнца, а тем более без радуги - так, скверненькое серенькое северное беспогодье. Благо, что не зима. И в город ехали медленно, хотя никаких "солдат Гитлера" вдоль дороги в полный рост не вставало, просто вся дорога оказалась вспученной.
- Город на болотине-то, - водители всегда оправдываются за медлительность машин, боясь, как бы их самих не уличили в непрофессионализме. - Сколько тут уже слоев асфальта набухали - бесполезно.
Поселиться пришлось в городской гостинице. Первым делом Олег невольно посмотрел на плафоны и с улыбкой вспомнил Татьяну Сергеевну - заставила-таки обращать внимание на сервис. Две машины - от ФСБ и полицейская - стояли в ожидании под окнами, и первым управившийся с новосельем Игорь предложил:
- Я проеду к местным контрразведчикам, прощупаю на всякий случай все возможное с Плесецком по их данным. А ты, наверное, пока свободен.
- А потом скажешь: "Мы пахали", - не принял такой жертвы Штурмин. - Мотнусь в охотхозяйство.
Подъезжая к охотничьему управлению, Штурмин вдруг поймал себя на мысли, что исчезнувшего архангельского егеря представляет так, будто это Богданович. Два объявленных в розыск фигуранта слились воедино, и он посчитал это плохой приметой: значит, они еще не отпечатались в памяти каждый на своей полочке. А отличаться они обязаны, как пятак и копейка - и на вес, и на ощупь, и на значимость.
Главный архангельский охотник с большой вышитой звездой в зеленых петлицах срочно уезжал в мэрию и поручил Олега "генерал-полковнику" - у бородатого жилистого заместителя красовались три звезды поменьше. Он завел в кабинет, увешенный шкурами и рогами, картами и фотографиями, усадил гостя за стол напротив себя. А почувствовав, что собеседник еще и слушает заинтересованно, вывалил белорусским говорком все болячки и проблемы - от подкормки зверя до отсутствия запчастей к снегоходам.
- А иностранцы? Они на что любят охотиться? И как часто приезжают?
- Если откровенно, рассчитывали на большее. Дикие условия тайги, дикие звери… Надеялись на фанатиков охоты.
- Нету?
- Таких, как наши, - и близко! Им в первую очередь подавай комфорт, а наши сторожки еще дедами построены, топятся по-черному.
- А вы можете сейчас, по фамилии, определить - куплена ли этим человеком лицензия? - начал сужать круг интересов Олег. Правда, тут же прикусил язык: в розыске заранее никогда не произносятся конкретные имена. Но поправился легко: - Я мог бы посмотреть списки тех, кто заказал себе охоту на ближайшие дни?
- Конечно. - Охотник полез за листочками, долго копался в них, отбирая необходимые. Подал тощенькую стопочку.
- Здесь все? Или могут каким-то образом оказаться неучтенные? - зарывался в глубину своих проблем Штурмин.
- Если заявки официальные, а не браконьерство, то - все. Но списки могут меняться каждый час: заявок немного, поэтому мы принимаем их по мере поступления.
- Я посмотрю то, что имеется? - деликатно попросил Олег оставить его одного.
Хотя можно было не оставаться - фамилии Охотника, под которой тот въехал в страну, не оказалось. Думает объявиться за день? Если рейс послезавтра, то до конца визы у него остается ровно неделя. Куда направит янки свои стопы? Где поведет охоту? И на что?
- Аккурат тридцать первого августа открывается охота на гуся, - сообщил областной охотовед, словно Олег вслух поинтересовался подобными проблемами. - А сейчас так, мелочевка.
Все-таки тридцать первое августа! От этого числа, похоже, не уйти. Нет смысла выяснять, Всероссийское ли общество охотников и рыболовов вкупе с туристическими фирмами и американской военной разведкой работали против ею встречи с Зоей, но то, что им удалось небывалое, - вот оно, на его собственной шкуре печатными буквами. Тридцать первое… День, на который у него запланировано значительно более существенное, чем охота на гуся. А американец наверняка каким-то боком привязан к началу сезона, разведчики такого ранга и в самом деле случайных совпадений не позволяют.
- До свидания. До завтра, - с завистью посмотрев на украшение стен, попрощался Штурмин. В сто первый китайский раз пообещав себе заняться интерьером собственной квартиры.
В приемной начальника налоговой полиции секретарша и помощница закрутились с чаем, занимая Олега и давая возможность генералу спокойно закончить беседу с каким-то посетителем.