- Через час все данные по всем, даже ведомственным и частным гостиницам лягут на этот стол.
- Значит, ждем.
- Пожалуйста, - даже раньше срока принесли Владимиру Ильичу списки по гостиницам.
Есть! В первой же строчке сведений из "Центральной" - Трофимов Максим Сергеевич. Прилетел из Калининграда два дня назад, срок проживания не указан, доплачивает каждые сутки.
- Водки. А вот сейчас я бы выпил водки, - мечтательно прикрыл глаза Штурмин.
Что сделал "Ленин" - развел ли руками, пожал плечами, - не увидел. Но на столике остался стоять чай.
- Мне необходимо следующее, - "согласился" работать без спиртного Олег. Сосредоточился, боясь пропустить слабые узелки в сети, что зацепила малым краем добычу. И не добычу пока еще, а того, кто может привести к ней. - Выставить в гостиницу к Трофимову "наружку" и контролировать каждый его шаг, фиксировать все встречи. Сделать запрос в кассы аэропорта и на железную дорогу - не вылетал или не выезжал ли в эти дни из города человек с фамилией Богданов или Богданович.
Ему все еще не хотелось посещать морг.
Но к концу чаепития, пока оформлялось задание на "наружку", кассы "развели руками": знать не знаем никаких Богдановых. Знакомство с криминальными трупами становилось неизбежным.
Из морга по телефону вяло сообщили, что неопознанных лежит трое, по внешнему описанию под Богдановича может подойти один.
- Приедете?
Один или сто - ехать все равно надо. Он успеет обернуться, пока "наружка" нащупает и возьмет под контроль Трофимова.
Хабаровский морг, повезло, оказался почти в центре города - никуда не пришлось тащиться. Рядом ютился похоронный кооператив "Земля и люди", огромным объявлением обещавший взять на себя все проблемы по прощанию с умершим. Под щитом крутились подозрительные ушлые ребята, шепотом предлагая подъезжающим какие-то свои услуги.
Дверь с нужной Штурмину табличкой "Судебно-медицинская экспертиза" отворилась легко, словно зловонный трупный запах, пытаясь вырваться на свежий воздух, сам подталкивал ее изнутри. Давно известно, что патологоанатомы не любят разделывать свежие трупы - вроде как бы еще к живому человеку прикасаешься. А вот полежат, подгниют…
Идущая по коридору малюсенькая росточком медсестра с чашкой чая и бутербродами в пакетике указала наверх - судмедэксперт на втором этаже. В нужном кабинетике сгорбилось над компьютером что-то огромное, в треснутом на спине по шву халате. На вошедшего не отреагировало, и лишь когда Штурмин деликатно кашлянул, пошевелилось. Сверху, в белом проеме показалась огромных размеров черная борода.
- Это вы звонили? - донеслось из нее, и, дождавшись утвердительного ответа, человек-гора указал на стул радом с собой. - Одну минуту.
Вернулся к компьютеру, на экране которого красовался череп. К нему наносились штрихи, и перед взором постепенно появлялось молодое женское лицо с узкими якутскими глазами. Сам череп стоял на столе, и судмедэксперт бережно взвесил его на своей огромной лапище:
- Дочь шамана. Триста лет. Не-ет, работа с трупами - это невероятно живое дело!
Он словно спорил с кем-то, призывая случайного гостя в свидетели, а Олег торопил изображение на экране: в данных учреждениях лучше не задерживаться.
- А вот и наша красавица, - улыбнулся хозяин возродившейся обликом северной девушке, но рукой погладил реальный череп. Еше раз приподнял его: - Смотрите, как сохранились зубы Ни одной дырочки, только потертости - видать, жевала сырое мясо и коренья. И сейчас увидите нынешних. Хотите? - поинтересовался, словно пришла краеведческая экскурсия и можно было отказаться.
По той же лестнице опустились в трупный запах, попетляли по коридору. Ногой толкнув зеленую покосившуюся дверь, эксперт и Олег грудью встретили еще более теплую и тугую волну человеческого распада. Сразу за дверью, слева, парень обмывал водой из шланга женщину со вспоротым животом. Далее конвейером лежали другие трупы, по мере приближения к выносу в траурный зал все более одетые и облагороженные. Самому крайнему, узбеку, даже припудривали синяки на лице. Правда, ноги его были связаны веревкой - наверное, чтобы не разъезжались.
Миновав морг, попали в холодильники-рефрижераторы. Здесь трупы, большей частью изуродованные, лежали словно в переполненном общем вагоне - вповалку на лавках и даже под ними. Господи, сколько же людей теряет страна! И как страшно теряет.
- Ваша троица, - подвел к полураздетым парням, изрешеченным пулевыми отверстиями, эксперт. - Выбирайте.
Из первых двух выбора не было. А вот третьего Олег вроде бы где-то видел: нос с горбинкой, черные кустистые брови. Но где? Или просто показалось? Но как бы то ни было, убийца оказался хладнокровен и более чем опытен: для всех троих контрольный выстрел произвели не по-киношному в голову, а под левую ключицу, ровно на четыре пальца вниз - именно там выходит аорта, питающая кровью головной мозг.
И так дышавший в четверть глотка Олег поспешил обратно. В первом отделении пилой вскрывали по кругу черепную коробку очередной женщины, и Олег, отворачиваясь от экзекуции, выскользнул в коридор.
- Значит, ваших нету? - понял медик.
- Нет.
Богдановича нет, а горбоносый…
И в этот момент осенило: Калининград! Куршская коса. Уральская группировка, приехавшая разбираться с Богдановичем. Горбоносый - один из тех, кто стоял на дороге и заталкивал Григория Григорьевича в машину. Уральцы настигли должника?
- Тогда… - человек-гора развел руками. Достал ими до противоположных стен коридора, и возвращающаяся уже без чая санитарка-дюймовочка вынужденно остановилась.
- До свидания. Спасибо, - кивнул Олег. Руку на прощание подавать почему-то побрезговал, а эксперт тем более не лез навстречу. С тем и разошлись.
На улице не просто вдохнул, а отдышался полной грудью. В дверь траурного зала медленно заходила группа узбеков, и почему-то вспомнились перевязанные веревкой ноги усопшего. Развязали ли? А во дворик въезжал очередной автобус с черной полосой по борту. Конвейер. В морге поток мертвых - здесь живых. Земля и люди. Не просто красивое - точное название нашли кооператоры.
А уральцы, значит, настигли Богдановича. Первыми, опередив всех. Но они ничего не знали про осторожную запись в розыскном деле: "Опасен при задержании". И поплатились. Естественно, прибрежный парень расставаться ни с деньгами, ни со свободой, ни, тем более, с жизнью не пожелает. Но что за странная косичка, притащившая клубок пауков в Хабаровск?
Посещение морга лишило мелькнувшей надежды, что искать Богдановича, может, и не придется. Придется, и еще как. Похлеще, чем архангельского егеря. И вдруг почувствовал Штурмин: у него прошла московская хандра и раздражение. Ему вновь хочется натянуть постромки и задохнуться от бега и усилий. Охота, как утверждает "Ленин", - это когда выходишь один на один со зверем.
Позвонил Владимиру Ильичу.
- Пока ноль, - сообщил тот о работе "наружки" по Трофимову. - Если что проявится, мы вас сразу разыщем.
В квартиру-гостиницу, выкупленную налоговой полицией у городских властей, возвращался на такси. Лифт не работал, и пришлось топать на девятый этаж пешком. И первое, что отметил Штурмин профессиональным взором, - очень часто встречающиеся железные двери квартир, запрятанные еще и в решетки. Народ надеялся только на себя и брал пример с англичан: мой дом - моя крепость.
В квартире-номере сначала разогнал тараканов, потом выложил на стол домашние бутерброды. Согрел чайник. Будто набиваясь в гости, позвонил дежурный по управлению - убедиться, что гость жив-здоров, заодно посоветовал заглянуть в холодильник. Стараниями хозяйственников в нем оказались консервы, сыр, масло, хлеб - и ужин получился еще лучше, чем дома. Голова от недосыпа и семичасового смещения времени гудела, но требовалось перетерпеть еще хотя бы часа два, чтобы обмануть часовые пояса и как ни в чем не бывало проснуться местным утром.
Зато встал бодрым и готовым бежать, сопоставлять, анализировать. В управлении его уже ждали.
- Как спалось? - поинтересовался совершенно равнодушный к будущему ответу генерал.
Еще бы: за столиком сидел Владимир Ильич и довольно улыбался. "Отошники" - они такие, им охоты в ноябре не надо, дай поиздеваться перед интересным сообщением.
- Сдаюсь, - поднял руки Штурмин.
- Видите ли, он сдается, - не принял слишком легкой победы генерал. - Вот так, выспавшись, прийти и сразу все узнать: без выпрашиваний ста граммов… Каково, Владимир Ильич? - спросил панибратски: как будто сам Ленин стоял перед ним, а он вот так запросто мог с вождем мирового пролетариата чайком побаловаться…
- Он, наверное, из Москвы, - посчитал возможным при генерале и в счет вчерашних дружеских отношений подколоть "вождь". Какое это благо для провинции: вроде запросто окунуть мордой в грязь москвича.
- Но кто: Трофимов или Богданович? - попросил у него хотя бы первоначальную информацию Олег.
- Трофимов, конечно, - подивился после разрешительного молчания начальника "Ленин". - Как вы и заказывали.
- Где он? Что делает?
- Откуда мы знаем, что может делать человек в поезде? - вернул внимание к себе старший по званию. - Наверное, спит. Или выпивает с соседом.
- Трофимов вряд ли станет пить, - позволил не согласиться Штурмин. И предпринял беспроигрышный ход: - Хотя я согласен, это зависит от направления движения. Если он едет в сторону Владивостока - то стопроцентно трезв, движется в обратную сторону - спит. Согласно часовым поясам.
- Значит, трезв, - расшифровался донельзя быстро генерал.
- А почему тогда я здесь? - приятно потянул кота за хвост Олег, зная наверняка, что тот не убежит и не поцарапает.
Генерал предпочел тянуть волынку:
- А неужели в машине ехать хуже, чем в поезде? Всего-то четыреста километров. Пять часов хода - и вы на реке Уссури.
Штурмин обвел взглядом стены, но карты не оказалось. Впрочем, в Сибири и на Дальнем Востоке расстояния меряют как раз сотнями километров. Это в Москве в командировку за сто верст собираются неделю.
- А что там, на Уссури?
- Станция Шмаковка.
- А на станции?
- Как всюду - касса, телеграф, светофоры, перрон. Самая большая знаменитость - это, конечно, целебная вода из источника и военный санаторий, расположенный поблизости.
- А что там делать Трофимову? - глянул на хабаровского начальника Штурмин.
- А что там делать Трофимову? - эхом переадресовал ему же самому удивление генерал: объект ведешь ты, а вопросы задаешь нам. Так не бывает. - В Шмаковке - касса, телеграф, светофоры, перрон, - непоколебимо стоял на своем генерал. И на близлежащем тоже: - Радом целебный источник и военный санаторий.
- Я не хочу в Шмаковку, - признался Олег. Черт бы их побрал, эти дальневосточные расстояния.
Но понимал и свою обреченность:
- Я тем более не люблю всякие минеральные воды, пусть хоть сто раз целебные, - посопротивлялся для виду, однако сдался: - Но если вы мне скажете номер машины, я выезжаю.
- Она ждет команды на выезд. Владимир Ильич - с вами. Удачи.
Какой подонок написал анонимку на генерала? Работать с таким - счастье. Два слова - и чертыхаясь, но добровольно едешь еще дальше, чем край света.
Глава 10
Водитель грузил в багажник джипа баулы с пустыми пластмассовыми бутылями - женщины, прослышав о поездке, заказывали воду. В сто первый китайский раз подтверждая: более доверчивых существ, особенно если вопрос касается исцелений, в природе не найти.
А в Шмаковке и в самом деле, застыв на одной ноге у края узенького перрона, устало глядел зеленым глазом в пустую без поездов даль старый, обшарпанный светофор. В маленьком зарешеченном окошке кассы виднелась еще более маленькая билетерша, непонятно зачем сидевшая на работе: если за сутки один-два поезда притормозят у одноногого худого старика, дав ему возможность проморгаться другим глазом, то и это можно считать за счастье.
- Сам райцентр в Лесозаводске, это рядом, - предложил двигаться дальше Владимир Ильич.
Всякие "недалеко" и "рядом" - это теперь для непосвященных. А Олег, отстучавший все четыре с половиной сотни километров собственной пятой точкой, даже ничего не стал уточнять: везите сколько хотите.
В отделе налоговой полиции, приютившемся в боковых кабинетиках у остальной районной власти, застали грузного седого водителя. На разложенных перед ним листочках он выводил какие-то формулы, но после того, как "Ленин" поздоровался с ученым, оказалось, что это и есть сам начальник. Приобрели смысл и формулы - ни много ни мало, а расчеты эффективности работы налоговой полиции.
- В Москву заберете, - пусть и безапелляционно, но, слава Богу, хоть не приказным тоном сообщил Олегу о его будущей миссии местный то ли Кулибин, то ли Циолковский. Потряс листочками: - Пусть начальство посмотрит. А то придумывает в статотчетах непонятно какие показатели, а тут выворачивайся наизнанку и изгаляйся. Вот, вся работа в одной формуле.
- Заберу, - сразу согласился Штурмин и умоляюще посмотрел на Владимира Ильича: избавьте от математики и гения.
Однако в районных проблемах полицейский, в отличие от формул, ориентировался слабее, и к гостям приставил своего большого, чем-то похожего на хабаровского судмедэксперта, заместителя капитана Артамонова - разместить, покормить, связаться с милицией. А к той один интерес - "проколоть" интересующие фамилии. И круг один - гостиницы, бары, санатории. Бегая по кругу за фигурантами, сам поневоле станешь цирковой лошадью.
- Обедаем в санатории Центробанка, - приступил к обязанностям Артамонов. - Единственное, мне надо на секунду заскочить в военный санаторий, он по соседству. Миссия с отказом, так сказать.
Он отыскал в папке листок, зачитал:
- "Достопочтенные господа. В сие всеоскудевающее и тяжелое время наш возрождающийся приход испытывает острую финансовую нужду, связанную с подготовкой и проведением реставрационных работ в часовне, заложенной в свое время купцом Чистяковым в честь погибшего в Цусимском сражении сына. Прошу вашего содействия в облегчении финансовых тяжб и оказании посильной помощи в благолепном убрании часовни и прихода. С упованием на Господа, Его милость ко всем нам и надеждой на вашу отзывчивость и доброхотство. Священник отец Евгений".
Олег, привыкший в деловых документах к терминологии "исполнить", "надлежит быть", "рекомендую", "срок исполнения", позавидовал стилю письма. Попросил разрешения увидеть церковное послание собственными глазами. Машинально отметил розыскные заморочки: фирменный бланк епархии, банковские реквизиты, печать с крестом вместо герба, роспись, дата - все согласно канцелярским требованиям к письму, запущенному по кругу во все инстанции. Резолюция лесозаводского Ньютона, естественно, в благих тонах и без математических формул, но отрицательная: налоговая полиция сама оскудевает и испытывает острую финансовую нужду в благолепном убранстве своих кабинетов…
- Часовня - она что, в военном санатории? - поинтересовался Олег.
А собственно, чему удивляться: икону нынче разве что в космос не запускают, а так она повсюду - и бывший райком партии освятить, и сауну "новым русским", и в кабинетах членов правительства она…
- О, военный санаторий - это наша давняя легенда, - с охотой поведал капитан о местных достопримечательностях. - До революции в нем размещался мужской монастырь, за стенами которого, говорят, жили разведчики-монахи. Потом, соответственно, вместе с белыми ушли в Маньчжурию. И утащили с собой остатки золота Колчака.
Еще ничего не произошло - машина двигалась в сторону китайской границы, Владимир Ильич поглаживал бородку, а солнце, распластавшись на капоте джипа, пыталось обмануть природу и вернуться под вечер снова на восток. Мимоходом мелькнула лишь местная байка, которых в каждом регионе как комаров в архангельской тайге. Но Олег замер. Из калейдоскопа событий последних дней для него вдруг мгновенно сложилась геометрически правильная и безумно привлекательная фигура. Она еще не устоялась, достаточно было легкого движения, случайного дуновения, чтобы рисунок исчез, разрушился. Но уже становилось ясно: золото Колчака, таинственные монахи, белогвардейские офицеры в Китае, восточные единоборства Трофимова, загадочная косичка - Богданович Юрий Викторович будет щипать травку именно на этом поле!
- Так, лично я для себя все отставляю, - тоном, после которого возражения если и могут приниматься, то не более как из деликатности, сообщил Штурмин. - Пока едем к часовне, к отцу Евгению.
Своеобразие военных городков начинается с того, что автоматические ворота на КПП солдатики толкают вручную. На этот раз хоть и в солдатском бушлате, но вышла старушка. Она бдительно повертела в руках путевой лист, ничего в нем не поняла, но успокоила себя:
- Число сегодняшнее. Проезжайте.
- Вот в этом двухэтажном здании, где между стен выложены из кирпича кресты, и жили те самые таинственные монахи в отдельных кельях, - заделался гидом Артамонов, грузно прильнув к окошку.
- А сейчас там что?
- Процедурные кабинеты, как раз в кельях. Можем посмотреть. А в том отдельном домике жил настоятель. - И сразу, опережая вопрос, перевел стрелку на нынешнее время: - Сейчас, соответственно, апартаменты начальника санатория.
- А особый отдел у них есть? - без особой надежды поинтересовался Штурмин. Когда Ткач в Плесецке дела правит - оно понятно, там космодром и испытательный полигон в одном флаконе. Но контрразведчик в санатории…
- Как же без них! - удивился некомпетентности москвича капитан. - За рекой - граница, а под нами еще всякое подземное хозяйство…
- Что подземное? - вновь взял стойку Олег.
- Ну, монахи оставили здесь целую сеть подземных ходов, некоторые по десять - пятнадцать километров. Белые-то как уходили?
В самом деле, не вертолетами же их вывозили! Но подземные ходы - это уже почти неопровержимое доказательство того, что Стайер решил финишировать здесь. Оно и понятно: заиметь золото Колчака - и зачем перелопачивать прибрежный песок. Но почему Трофимов сам не пошел на раскопки, если держал в руках разгадку тайны? Нет, геральдисты царской России были категорически не правы, когда придумали сыскарям эмблему легавой с глазом. Самый верный символ - это бессчетное количество знаков вопроса…
- А часовня там, - заместитель подвел Олега к заросшей мхом каменной лестнице и указал вверх. - Двести пятьдесят ступенек. А вот у грешников почему-то получается двести пятьдесят две.
- Значит, поднимемся ближе к небу на двести пятьдесят две, - честно признал свое количество Штурмин. И снова одним голосом сотворил из себя командира: - Мы с Артамоновым несем письмо, вы, - указал хабаровчанам, - обедать. Встречаемся здесь.
Владимир Ильич мужественно попытался что-то возразить, но Штурмин уже ступил то ли на первую, то ли на двести пятьдесят вторую ступеньку.
Где-то на середине пути пришло понимание, отчего храмы воздвигались на холмах и возвышенностях. Не только потому, что ближе к небесам. Просто к Богу нужно идти через усилие…
Часовенка еще недавно, видимо, служила смотровой площадкой для отдыхающих - по ее круглым бокам вилась вверх лесенка. Правда, нижние скобы оказались уже спиленными, закрыв ход для любопытных.