Внештатного агента ФСБ Глеба Сиверова отправляют на задание, с которым он впервые в жизни не справляется. Конечно же, не по своей вине. Кто за всем этим стоит - читатель узнает, прочитав роман до конца.
Содержание:
-
Глава 1 1
-
Глава 2 2
-
Глава 3 4
-
Глава 4 5
-
Глава 5 6
-
Глава 6 7
-
Глава 7 8
-
Глава 8 9
-
Глава 9 11
-
Глава 10 12
-
Глава 11 14
-
Глава 12 15
-
Глава 13 16
-
Глава 14 18
-
Глава 15 19
-
Глава 16 21
-
Глава 17 22
-
Глава 18 24
-
Глава 19 25
-
Глава 20 26
-
Глава 21 28
-
Глава 22 29
-
Глава 23 30
-
Глава 24 31
-
Глава 25 32
-
Глава 26 34
-
Глава 27 35
-
Глава 28 36
-
Глава 29 37
-
Глава 30 39
-
Глава 31 40
-
Глава 32 41
-
Глава 33 43
-
Глава 34 44
-
Глава 35 45
-
Глава 36 47
-
Глава 37 49
-
Глава 38 49
Андрей ВОРОНИН
УМЕРЕТЬ, ЧТОБЫ ВОСКРЕСНУТЬ
Глава 1
Эту мечеть местные называли Синей из-за тысяч изразцов небесно-голубого, бирюзового, насыщенно-синего и фиолетового цвета на огромном куполе и башне минарета. Веденееву и Пашутинскому показали в Москве множество снимков, среди них и фотографии мечети с разных точек. Но реальная мечеть, прокаленная солнцем, овеянная песчаными бурями, выглядела гораздо красивей, чем можно было ожидать.
Мимо кофейни медленно прокатил внедорожник "Тойота-Лэндкрузер" - именно его поджидали двое российских граждан. До мечети еще оставалось метров двести, но водитель из религиозного благоговения уже сбросил скорость. Это был один из телохранителей, второй расположился сзади.
Впереди, в своей традиционной невысокой папахе сидел бывший и, о, президента Ичкерии, главный чеченский казначей при Дудаеве и Масхадове бригадный генерал Зелимхан Яндарбиев.
- Хорошо выглядит, - заметил Веденеев, делая глоток из крохотной чашечки.
Им показывали фотографии разных лет общим числом не меньше сотни. Вот Зелимхан в камуфляже, вот он под зеленым знаменем принимает на Коране президентскую присягу. Подписывает договор с Черномырдиным, дает интервью арабскому журналисту. Вот личная встреча в Кабуле с муллой Омаром, после которой правительство Талибана приняло решение признать независимость Чечни и установить дипломатические отношения.
А это уже снимки времен изгнания - Турция, Пакистан, Катар.
Последний снимок из архива ФСБ был годичной давности. На нем Зелимхан с его знаменитой родинкой выглядел уставшим, бледноватым, с "думой на челе" о судьбах родного народа. Сейчас за стеклом кондиционированного джипа маячило лицо с ровным загаром и неопределенной улыбкой на полных губах.
- Здоровеньким помрет, - одними губами произнес Пашутинский, глядя, как грузный низкорослый "казначей" выходит из машины в сопровождении двух широких спин.
- Не говори "гоп", Володя, - поморщился Веденеев.
Ему с самого отлета не нравилось настроение напарника. Тот отправлялся в Доху как на легкую прогулку. Здешние арабы в его представлении остались все теми же пастухами верблюдов, что и прежде.
Понастроили на нефтяные миллиарды небоскребов, пересели на джипы, но по сути остались кочевниками. Сам Веденеев так не считал и удивлялся - почему начальство решило послать сюда человека плохо знакомого с Ближним Востоком.
Сняв обувь у резных дверей, Зелимхан направился в прохладный зал мечети, чтобы предстать с молитвой перед Аллахом. Оба сотрудника ФСБ были заняты более прозаическими и насущными вещами - изучали условия для того, чтобы отправить Яндарбиева на прямую аудиенцию ко Всевышнему.
Внимание их было приковано к черному "Лэндкрузеру", который, казалось, плавился на солнцепеке. Оба телохранителя вошли в мечеть вместе с Яндарбиевым, и внедорожник остался без присмотра.
Машин на стоянке собралось не меньше полусотни. Дежурил здесь худой, дочерна загорелый юноша, принимавший оплату. Задача выглядела простой: отключить охранную сигнализацию яндарбиевского авто и незаметно прилепить к днищу взрывное устройство.
Зелимхан приезжал в эту мечеть трижды в неделю из своего дома, выделенного катарским эмиром, в престижном квартале дипломатических особняков. Дольше всего задерживался в пятницу, об этом двух сотрудников проинструктировали еще в Москве.
"Сегодня среда, день последней примерки "костюмчика" для этого ублюдка. В пятницу работа должна быть сделана - сделана так, чтобы комар носа не подточил" - это четко понимали оба сотрудника ФСБ.
В кофейне подавали кофе дюжины разновидностей: черный, двойной черный, с корицей, лимоном, молоком, взбитыми сливками, перцем и прочим.
Пашутинский пил не слишком аккуратно, на блюдце красовалась коричневая лужица.
Многое в напарнике раздражало Веденеева.
Утешало одно: задание свело их ненадолго, уже вечером в субботу они вернутся в Москву. Там, в Москве, отчет о проделанной работе будут принимать у каждого по отдельности. И вряд ли их еще раз отправят куда-нибудь вместе. Не потому, что не сошлись характерами. В ФСБ вообще не способствуют появлению стабильных пар или троек.
Во взаимной притирке больше минусов, чем плюсов. Идеал - это полная взаимозаменяемость сотрудников.
Оба засекли время, но ни один при этом не взглянул на часы. Ни тогда, когда черный внедорожник вырулил из-за угла, ни потом, когда его покинули водитель и пассажиры. Внутренние часы у обоих шли с малой погрешностью.
По знаку Пашутинского со стола убрали пустые чашки и блюдца с нежными скорлупками от фисташек. ,Еще раз протерли его тряпкой не первой свежести и поставили, сняв с тусклого металлического подноса, еще две полные чашки. Всем этим занимался молодой парень того же возраста, что и парень на стоянке. В Катаре, как и на всем Ближнем Востоке, женщин в обслуге не увидишь. Нет официанток, продавщиц и так далее - всю эту работу выполняют исключительно мужчины.
- Серебро? - по-английски спросил у парня Пашутинский, постучав по подносу ногтем.
Подделываться под местных от них не требовали. Иностранцев в Катаре больше, чем арабов, - гастарбайтеры, туристы. Чужая речь здесь не режет слуха, особенно все привыкли к международному языку - ломаному английскому.
Поднос отчасти был похож на серебряный. Пашутинский прекрасно знал, что это подделка, но все же спросил. Иногда полезно глуповато выглядеть.
Праздные и глуповатые люди вызывают меньше подозрений и "до" и "после", когда человеку приходится давать показания.
Парень улыбнулся и покачал головой. Он привык к специфическим интересам приезжих. Медные и позолоченные, серебряные и бронзовые изделия - главные сувениры, которые туристы увозят домой. С утра до вечера они толпами бродят по узким улочкам старого города. Разглядывают кувшины с насечкой, вычеканенные на блюдах сказочные сюжеты, звенят верблюжьими колокольчиками. Роются в больших чанах, доверху наполненных дешевыми кольцами и перстнями.
По подсчетам Веденеева, Зелимхан и его, телохранители покинули мечеть спустя сорок одну с половиной минуту, его напарник насчитал почти сорок две. Чеченец выглядел уже не таким веселым, зато весь лучился умиротворенностью. Внедорожник проехал мимо в обратном направлении, теперь гораздо шустрей.
Напарники не сразу покинули кофейню. Выдержали достаточно долгую паузу, чтобы никто из случайных свидетелей не смог сопоставить два события: отъезд одних и отбытие других.
* * *
Черный внедорожник въехал во внутренний дворик особняка, выложенный плиткой. Зелимхан жил здесь уже три года вместе с семьей, успел посадить несколько абрикосовых деревьев и много цветов.
Пищу принимал под полотняным навесом - иногда вместе с сыном, иногда с заезжим гостем, но чаще в одиночестве. Стол накрывала сама жена, она и готовила - домработница занималась только уборкой.
Вот и теперь Малика поставила перед ним тарелку риса с финиками и шербет в тонкостенном стакане.
Последнее время он особенно любил сладкое.
- Хлеба хватит? - спросила она по-русски.
Дома они всегда говорили по-русски больше, чем по-вайнахски, - ив советское время, и в войну, и в годы независимости, и в эмиграции.
- Хватит.
Еще одна привычка из прошлого, все есть с хлебом, даже рис. Свои первые стихи начинающий поэт-комсомолец Яндарбиев тоже написал о хлебе.
Больше шансов напечататься.
Малика работала библиотекарем, а начинающий поэт Зелим сотрудничал в грозненской газете "Ленинский путь". Вероятно, пописывал бы до конца своих дней правильные статьи и лирические стихотворения - в советское время этот труд неплохо оплачивался.
- И вдруг закрутился водоворот. Пока власть казалась незыблемой, она устраивала всех. Но при первых же трещинках стальной Вавилонской башни все сразу вспомнили, какой они нации, какой веры. Всплыли старые обиды - оказалось, никто ничего не забыл.
В мае девяностого Зелимхан организовал крохотную Вайнахскую демократическую партию, в ее программе уже была прописана независимость. Через полгода он стал зампредом исполкома Общенационального конгресса чеченского народа - надел папаху и снимал ее, только ложась спать. В начале девяносто второго Яндарбиев уже отпустил бороду, нацепил камуфляж, тогда он активно участвовал в грабеже брошенных на произвол судьбы российских военных складов.
Он стал ближайшим сподвижником Дудаева.
Удостоился чести первого покушения - в октябре девяносто третьего в Грозном, по его машине, остановившейся возле дома, дважды стреляли из подствольного гранатомета. Бывший комсомольский секретарь редакции, он повесил на стенку коврик с изображением Каабы, стал молиться положенное число раз и регулярно посещать мечеть.
Когда началась война, против него и еще шести чеченских вождей возбудили уголовные дела и добились санкции на арест. После гибели Дудаева Яндарбиев сменил его на президентском посту. Вел в Кремле переговоры с Ельциным, подписывал перемирие с Черномырдиным, остался в Москве заложником на время вылета Бориса Николаевича в Чечню… :
Смуглый молодой парень, только что вернувшийся вместе с шефом из мечети, сообщил о визите посланца Абу-Валида. Вытерев лоснящиеся губы белым полотенцем, Зелимхан тяжело поднялся с места и вошел в небольшую комнатку, чтобы лично глянуть на монитор.
- Впускай, я его знаю. Проверь с головы до ног и впускай. Скажи Малике-ханум, чтобы сделала нам два кофе.
Посланец не обиделся на тщательный обыск.
На войне как на войне. Эта категория людей давно привыкла следовать восточной мудрости: "На Аллаха надейся, но верблюда все равно привязывай".
Они сами следовали ей и не возражали против применения тех же правил к себе.
Широким шагом гость прошел по плиткам двора и приветствовал Зелимхана, как младший старшего: приобнял и коснулся лбом плеча.
- Садись, Алимардан, рад тебя видеть.
Оба сделали по глотку кофе, только потом хозяин спросил:
- Откуда сейчас?
- Самолетом из Баку. Два дня назад еще был в лесу.
- Как там наши леса?
- Скоро зазеленеют. Русские много пожгли за последний год. Но это капля в море.
- Каждую весну проклинают "зеленку". Помню, сам слышал радиоперехваты.
Эти двое пили кофе совсем не так, как двое эфэсбэшников в кофейне. Восточные люди умеют смаковать каждый глоток напитка, каждый кусок еды.
Даже в фанатике-боевике, способном годами прятаться в горных пещерах и жить на подножном корму, живет сибарит. Эта часть личности только ждет удобного случая, чтобы проснуться.
- Абу-Валид просил передать, что его с начала года упорно пытаются с тобой стравить. Льют на тебя грязь, будто ты собрал здесь не десять миллионов, а пятнадцать.
Несмотря на иерархию, воюющие против Москвы чеченцы обращались друг к другу на "ты", подчеркивая свое единство в борьбе за общее дело.
- С начала года? Обо мне давно уже такое говорят. Пора федералам сменить пластинку.
Или они верят, что ложь от долгого повторения станет похожа на правду?
- В прошлом году они не пытались ничего насчет тебя запустить.
- Папку не в тот шкаф засунули. А перед Новым годом, наверное, инвентаризацию устроили.
- Сейчас взялись очень активно. Абу-Валид считает, что не только ему все это подбрасывают.
- Конечно. Посмотрим, кто еще поделится со мной своими тревогами. Твоему командиру понадобился месяц, чтобы встревожиться.
- Он в самом деле встревожен. Считает, что ФСБ взяло тебя на мушку.
- Мы все у них на мушке. Что делать? Мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся.
- Воистину.
Хозяин и гость провели по лицу сложенными вместе ладонями.
- Что передать Абу-Валиду?
- Что нашел меня в добром здравии. Переводы будут продолжаться в прежнем ритме. Просто сейчас жертвователи дают деньги адресно. Если их дают для Шамиля, я не вправе перебросить средства кому-то другому. Хотя сам, может быть, считаю, что там потребность более насущная. Шамиль на прошлой неделе показал товар лицом…
Посланец Абу-Валида молча кивнул, он знал о взрыве в московском метро.
- Шамиль показал товар лицом, и теперь снова пойдет перекос в его пользу.
- Мы тоже работаем, не сидим на месте.
- Есть вещи, о которых русские просто умалчивают. У них сейчас сильнейшая цензура, они почти закрыли тему своих потерь в Чечне.
- Мы снимаем свою работу на видео.
- Последнее время кассетам вообще мало доверия. Сейчас любой дурак знает, что дату на пленке можно в два счета подделать. Все можно подделать. Никто из наших, конечно, не занимается подобными вещами. И жертвователи впрямую не бросаются такими обвинениями. Но я вижу, что им хочется подтверждений. А русские поприжали и телеканалы и печать, упрямо молчат о потерях.
Вот взрывы в метро и в электричках, они обсасывают месяцами. Пусть Абу-Валид примет это к сведению.
Глава 2
В августе, через полгода после появления в Катаре сотрудников ФСБ, Глеб Сиверов сидел на ведомственной московской квартире напротив человека в генеральских погонах. Тот хмурился, двигая по столу свою дешевую зажигалку.
- Срочное задание. Твой предшественник его чуть не провалил. Поезжай, разберись и прими от него дела.
- Куда ехать?
- Недалеко. Из Москвы в Москву. Ты давно общался с "золотой молодежью"?
- Не наш, вообще-то, контингент, - пожал плечами Слепой.
- Теперь наш. Пришлось взять их под крылышко. Только не надо морщиться и говорить мне, что задание не твоего уровня.
- У меня и в мыслях не было, товарищ генерал.
Генерал, конечно, держит в уме его, Сиверова, профиль - значит, имеет веские причины поручить это дело именно ему.
- Нет времени все подробно тебе объяснять.
Важно поскорей взять бразды в свои руки. Ребятки - дети высокопоставленных мидовцев. Только не кривись, не говори мне, что эту публику ты на дух не переносишь.
- Вы меня с кем-то путаете, Федор Филиппович. Когда я последний раз капризничал?
- Да я сам обо всем этом думаю вместо тебя.
Короче, поезжай, там объяснят суть. На днях встретимся, поговорим обстоятельней.
…Уже через сорок минут Сиверов прибыл по указанному адресу - в гольф-клуб на Аптекарском. Для поля с восемнадцатью лунками здесь был спроектирован искусственный рельеф: водоемы и террасы, деревянные ограждения и препятствия. Под жарким солнцем покрытие из искусственной травы выглядело не правдоподобно зеленым и свежим.
Глеба встретил тот, кого ему предстояло сменить. Невысокого роста жилистый человек в белой шапочке с козырьком. Обменявшись рукопожатием, они присели рядом на ровно подстриженную траву.
- Их всего пятеро, - объяснил сотрудник, представившийся Михал Михалычем. - Неразлучная компания. Называют себя "Magnifisent Five".
- Знают старое кино?
Название для компании, конечно же, придумано по аналогии с "Magnifisent Seven" - знаменитым вестерном "Великолепная семерка". Среди советских граждан в шестидесятые годы он был, пожалуй, еще больше знаменит, чем среди американцев. Единственный штатовский вестерн, который выпустили в прокат по личному распоряжению Хрущева.
- Они вообще много чего знают. И о себе понимают слишком много. Через пару дней тебя так достанут, что волком взвоешь. Я уже дважды подавал рапорт, чтобы избавили меня от этих аристократов. Что я с ними только не творил мысленно: ломал кости, расстреливал из автомата, подвешивал за ноги, топил в дерьме.
- И девушек тоже? - спросил Слепой, уже выделив взглядом стайку с клюшками.
- Всех без исключения.
- А там кто маячит?
- Наш человек. Вон другой, видишь? Мои подчиненные в количестве двух единиц. Их менять не собираются, так что ты их унаследуешь.
- Подчиненных ты мысленно не поджаривал?
- Нет. Пару раз сделал втык по делу, а в остальном жили дружно.
- Кто против нас?
- Человек опытный. Одиночка.
- Чего хочет?
- Убивать он их вроде бы не собирается. Всего-навсего взять в заложники.
- Каких требований от него ждут?
- Точно неизвестно.