"Ё-мое, даже интересно!" - подумал он.
Следователь прочитал написанные показания по недавнему случаю, пояснения Веры. Даже сквозь бумагу видел, как краснела девушка, описывая причину своего появления на току. Его и ее сведения во многом не совпадали. Переписал свое видение происшествия применительно к Веркиному.
Вадим с удивлением обнаружил справку о смерти Хлюста. Причиной стало внутреннее кровоизлияние в результате удара стволом ружья в область печени. Прожил бедняга три дня и отдал богу свою вороватую душу. Из его показаний прояснилось далеко не все, что нужно для расследования. Даже не сведущему в юридических тонкостях следователю ясен был состав преступления. Но только одного лица из группы, да и то на коротком отрезке деятельности преступного сообщества.
Хлюст сообщал, что лошадь с телегой они получили, как он выразился, "в готовом виде" возле моста через Солонешный пруд. Кто ее доставил туда, он не знает, там же ее следовало оставить после проведения операции по хищению хлеба. "Погрузили шесть мешков зерна на телегу, через Солонешный должны были везти добычу к Панике против дома бабки Колчанихи. Когда закончили выгрузку, я должен был отогнать подводу к мосту и возвратиться пешком, переплыть речку и затаиться в бабкином сарае", - читал Вадим.
"Что дальше?" - значился вопрос в протоколе.
"Я должен был проделать эту работу еще раз, получить за все пятьсот рублей, дойти до Ярыжек пешком, затем уехать домой в Алексиково". - "А зерно?" - "Что с ним будет дальше, я не знаю". - "Кто ваши соратники?" - "Коротышка был старшим. С ним мы договаривались на станции в Алексиково, встретились затем на станции Ярыженской, оттуда пешком дошли до дома бабки, там выжидали благоприятных условий. Когда, по мнению Коротышки, они наступали, на веревке через двор Колчанихи вывешивалась простыня "для сушки" в качестве сигнала кому-то о подготовке подводы. Третьего я не знал. Они от меня все время отделялись. Я вел из сарая наблюдение и предупреждал Хлюста о появлении в поле зрения посторонних людей". - "Почему группа остановилась у Колчанихи?" - "Третий был ее дальним родственником. Он привел к ней. Она еду готовила".
Других документов в деле не было.
После непродолжительного раздумья Вадим начал составлять письменный план проведения расследования. "Выяснить: 1. Кто готовил лошадь с телегой. 2. Каков путь хлеба от берега Паники, кто заказчик. 3. Что означает "проделать эту работу еще раз"?"
Начальник райотдела дополнил: почему выбрана именно та ночь для преступления, кто снабдил оружием, выявить место жительства исполнителей и пособников преступной группы, была ли эта попытка первого преступлен™.
- Вадим Николаевич, понимаю - медовый месяц, но вам надо ехать в Горшовку, а потом дальше… Куда, пока еще не знаю. Отвезем тебя с велосипедом. Звони мне каждый вечер в восемнадцать ноль-ноль о результатах работы.
Так новоиспеченный следователь вновь оказался на хуторе в гостях у дедов, но в совершенно новом качестве. Деда распирала гордость за внука, еще бы - следователь!
Уже за обеденным столом Вадим спросил у Дмитрия Карповича, не помнит ли он злополучную ночь.
- Как же, - ответил он, - я тревожился за тебя, выходил во двор, прислушивался. Была темная ночь. Небо закрыли облака. Молодая луна дождем умывается. Вот и скапливались облака за день-другой до ее появления.
Встретился следователь с Верой. Она обрадовалась ему.
- До сих пор не могу успокоиться.
- Говори всем, что разогнать одиночество оставалась на току по моей просьбе. Помоги мне в расследовании. Что в этот день или накануне было в Горшовке не так, как обычно? Не появлялись ли чужие люди, кто-то приезжал или приходил?
- Я подумаю, а ты поговори с Люськой, она посыльная у председателя, каждый день мотается по хутору, знает все новости.
Председатель колхоза встретил Вадима радушно, обещал помочь в расследовании. На вопрос, есть ли сторож на конюшне, ответил - нет. Ночью лошади на базу отдыхают. Телега, которую использовали преступники, стоит возле дверей конюшни, а сбруя внутри.
- По злой воле за два-три часа можно запрячь лошадей, съездить куда-то и вновь возвратить все на прежнее место до наступления рассвета. Никто не заметит.
- Кто мог такое совершить?
- Сколько ни думал, никого из своих заподозрить не могу. Но и чужой человек не мог этого сделать. Надо знать, что где находится, чтобы взять. Да и лошадь от чужака отвернется. Ничего не пойму, - развел он руками.
Пообщался следователь с жизнерадостной и смышленой Люсей, заводилой на всех хуторских сборах молодежи, в том числе на току памятным вечером.
- Давай вспомним, - говорил он девушке, - кого не было тогда с нами из ребят и девчонок?
Вместе начали перебирать, кто был. Недосчитались Мишки и двух подружек.
Мишка сейчас в Филоново, у родственников, а девки дома.
- Люся, позови их, побеседуем.
Девушки рассказали, что по дороге на "улицу" зашли к бабушке Фекле, родственнице одной из них, та попросила подождать, а сама пошла к соседке Чесночихе, да задержалась там. Потом было уже поздно.
- Почему Фекла задержалась у подруги?
- К ней какой-то родственник приезжал, но он куда-то ушел, а повидать его хотелось.
- Люся, милая, садись на велосипед, жми на обе педали и срочно Чесночиху к следователю.
Вадим сидел сбоку председательского стола, писал показания самого председателя, Люси, девушек. Мысли путались. Зазвонил телефон. В трубке послышался голос начальника. Следователь доложил о результатах, но посетовал, что не справляется с бумажными делами, попросил разрешения на обыск предполагаемого места хранения похищенного зерна.
- Не отходи от телефона, - сказал начальник, и в трубке послышались короткие гудки.
Чесночиха не заставила себя ждать. Вошла, поздоровалась с Вадимом.
- Следователь меня вызывал, не знаешь, где его отыскать?
- Я и есть следователь.
- Да будет тебе, - улыбнулась Чесночиха.
- На самом деле так. Проходи, побеседуем.
- Со своим человеком можно поговорить. Только о чем? Я вроде бы ни в чем не замешана.
- Марфа Ивановна, кто у вас был в гостях этим летом?
- Внук сестры приходил. Жил дней десять. Чувствовал себя неважно, в основном лежал в горнице. Иногда лишь ночью выходил погулять. Мальцом он каждое лето жил у меня, теперь бывает накоротке.
- Почему он не в армии?
- Одного глаза у него нет. Атак он здоровый, сильный. Живет с матерью в Урюпино.
- Когда ушел?
- Однажды вечером вдруг вспомнил, что-то надо срочно сделать, и, не дожидаясь утра, ушел. Пообещал еще навестить до зимы.
- Вновь зазвонил телефон. Начальник сказал, что прокурор разрешил обыск, а следователю направляется помощница для ведения протоколов. Уже через час милицейская двуколка остановилась под окном правления колхоза. Вадим даже переморгнул от удивления, когда увидел спрыгнувшую на землю Юльку.
Следователь оставил помощницу оформлять протоколы дознания по своим черновикам, а с председателем и конюхом поехали к Колчанихе. Глуховатая старушка ничего толком сказать не могла. Были трое гостей, один из них дальний родственник, как он назвался, но она не помнит, по какой линии родство.
- В разговоре ребята часто упоминали Урюпино, - с трудом удерживая мысль, говорила Колчаниха, - но там у меня родных нет. А может быть, и есть. Ну, как всегда, - развела она руками, - когда надо что-то вспомнить, не могу.
- Что у вас в сараях хранится?
- Я туда давно уже не хожу. А что в них, забыла.
Вадим с понятыми пошли посмотреть в ближнем, что в двух метрах от обрыва в Панику. Под соломой обнаружили двенадцать мешков пшеницы.
- В случае опасности, - сделал вывод председатель, - зерно с обрыва прямо в омут, и шито-крыто, никаких улик.
Следователь ликовал в душе. А что дальше? Опять туман в голове. На многие вопросы плана расследования он мог ответить, но не на все.
- Где теперь родственник? - спросил Вадим у старухи.
- Да ведь кто его знает. Ребята неожиданно пропали, потом приходил один кривой, угостил меня сахаром, дал целый стакан! Сказал, на днях еще забежит вечерком, обещал что-то принести. Но я забыла, что.
- Когда приходил?
- Надысь.
- Позавчера?
- Кажись, так, а может, нет, не помню точно.
Вышли на улицу посовещаться. Председатель пожелал немедленно перевезти обнаруженное зерно на ток. Но следователь высказал предположение, что за хлебом преступники придут, надо выждать время, задержать с поличным. Если мешки везти сейчас через весь хутор, можно заранее сказать, что они не появятся.
- Нужно организовать засаду.
- Кто сидеть будет?
- Я с ружьем!
- Тогда тебе Вера помогала, теперь кто?
- Юля. Она член бригады содействия.
- У меня нет второго ружья.
- Обойдемся одним. Нашего появления ведь никто не ожидает, а это похлеще любого автомата.
Однако начальник райотдела не согласился с планом Бодрова.
- Тебе молодую хорошую жену не жаль? Пришлю помощь на несколько дней.
Уже к вечеру возле правления колхоза остановилась знакомая двуколка. Не спеша из нее выбрался мужчина в годах с большим свертком в руках. Через минуту он появился в кабинете.
- Подарок привез от начальника, - улыбнулся гость.
Вадим развернул сверток, в нем лежали два автомата ППШ со снаряженными магазинами и автомобильная камера с насосом. На недоуменный вопрос дядя Ефим, как звали милиционера, ответил:
- Плот будем сооружать.
Потух закат, стемнело. Синее небо огромным куполом нависло над Горшовкой. Из-за горизонта с востока выкатился огромный оранжевый диск луны. Следователь на велосипеде в сопровождении милиционера двинулся к Солонешному пруду. Сразу за ним начинались заброшенные сады живших здесь до раскулачивания хуторян. Теперь запустение. Ненаезженная дорога с разросшимися по сторонам кустами не то что в темноте, днем могла надежно упрятать пешего и конного. Путники скрыто подошли к Панике против дома Колчанихи. Здесь речка делала крутой поворот, образуя как бы полуостров с высоким обрывистым берегом, на котором прямо-таки крепостью возвышалось некогда добротное строение. Спрятали в кустах велосипед, накачали камеру, положили на нее доску. Отталкиваясь о дно подвернувшейся под руку длинной палкой, Ефим начал переправу к месту засады, благо путь всего в три десятка метров. Вадим за веревку вернул "транспортное средство" и вскоре тоже оказался во владениях глуховатой бабки. Заглянули в окно, хозяйка крутила пряжу при свете семилинейной лампы. Ефим слегка постучал по стеклу. Бабуля даже ухом не повела.
На подворье имелось два плетневых сарая. Тот, в котором хранилось в мешках украденное зерно, находился напротив жилой постройки, другой - возле дороги на подъезде. Решили устроить засаду во втором. До войны это был коровий хлев, теперь от коровы остался лишь навозный запах да в углу спрессовавшееся сено. Бледное сияние луны заливало округу. Решили поочередно вести наблюдение и отдыхать.
Вадим смотрел на дорогу через проделанное в плетне отверстие. Нервное напряжение спало. Он покусывал стебель засохшей травинки, вспомнил Юльку, безмятежно спавшую у дедов в горнице, улыбнулся. Как-то незаметно перед глазами возникло не сразу осознанное движение, но тут же сверкнула мысль: "Вот они, долгожданные!" Растолкал всхрапнувшего Ефима. Теперь стал хорошо виден глубокий хлебный ход, запряженный парой лошадей, в котором перевозят насыпанное зерно. Не издавая обычного скрипа, подвода проследовала мимо засады, развернулась возле первого сарая. На землю спрыгнули два человека с автоматами в руках. Не заподозрив опасности, мужчины начали выносить мешки с пшеницей, закинув за спину оружие. Когда забросили в ход последний, Ефим из-за угла хлева крикнул:
- Стоять на месте! Не двигаться, будем стрелять!
Заминка длилась секунду. В следующее мгновение один из неизвестных начал впопыхах стаскивать с себя автомат, другой бросился за угол дома, и тут же послышался звук бултыхнувшегося в омут человеческого тела. Вадим дал длинную очередь из автомата в сторону берега. Оставшийся возле мешков с зерном мужчина, так и не успевший снять автомат ППШ, с испугу встал на колени, и Ефим связал ему руки назад, оставил под охраной Вадима, сам бросился к обрыву. Однако Паника уже успокоилась, оба ее берега и поверхность воды дышали в лунном свете тишиной и покоем. Сколько потом он ни вглядывался в царившее безмолвие, наградой ему стал лишь одиночный всплеск выскочившей из пучин рыбешки.
Когда на трофейной подводе подъехали к правлению колхоза, там на выстрелы уже собрались люди. Люська тут же узнала в задержанном родственника сестры Чесночихи.
Утром под обрывом, возле дома Колчанихи, всплыло тело неизвестного. Никто его не опознал, и по разрешению начальника райотдела оно было предано земле.
После обеда следователь с милиционером и женой в освободившемся от мешков ходе, имея при себе расписку председателя о сдаче государству двенадцати мешков пшеницы, отправились в Батурино. С связанными руками спииой к ним сидел одноглазый задержанный. Начал накрапывать дождь. Не то капли дождя, не то слезы катились по его грязным щекам.
XX
Сергей стоял возле своей землянки. Прямо на запад шла дорога от "Рощи". Впереди едва различимо темной полоской на горизонте виднелся лес. "Как-то он нас встретит?" От СМЕРШ поступила в оперативное отделение радиограмма, в котором говорилось, что в лесу "Темный", так он именовался в документе, отмечается передвижение небольших вооруженных групп неизвестной принадлежности. Подтверждает информацию командир полка войск по охране тыла, в полосе несения службы которого лес находится. Начальник войск НКВД по охране тыла 3-го Украинского фронта на радиограмме написал резолюцию: "Тов. Бодрову. Разобраться". В громадном лесном массиве разобраться можно лишь путем проведения специальной операции. Ее предстояло продумать и провести.
В ходе чекистско-войсковых мероприятий в Горобцах на удивление мало было собрано оружия. Всего полтора десятка ППШ, столько же немецких автоматов, не считая того, что изъято в сарае на окраине поселка и лишь благодаря документу, полученному от Фогста. Однако начальник оперативного отделения не сомневался: в схронах оно имеется, и в немалом количестве, потому следует вести с местными жителями разъяснительную работу по поводу того, где преступники прячут оружие.
Неясным оставался вопрос, как относиться к боевикам из Украинской повстанческой армии. В беседах на фильтрационном пункте они в один голос утверждали, что с оружием в руках участвовали в борьбе с оккупантами, теперь они люди самостийные, против Красной Армии бороться не намерены, но и служить в ее рядах не собираются. Сергею вспомнился разговор представителя военкомата с "самостийцем". Когда капитан сказал, что по законам советской власти служба в армии - почетный долг каждого гражданина, беловолосый чернобровый парень с симпатичным по-девичьи лицом ответил: "Сыты мы по горло советской властью с тридцать девятого по сорок первый. Еще раз повторяться не хочется".
А был он в то время еще пацаном. "С чужого голоса, значит, говорит". После беседы с будущими призывниками на фильтрационном пункте их отпустили по домам с наказом быть в готовности к мобилизации в армию. "Где теперь эти призывники?" Тут же возник образ задержанного со справкой представителя районного провода Организации украинских националистов. Прибыл он из западных областей для вербовки молодежи в УПА, да так и застрял в Горобцах у одной разбитной бабенки до прихода Красной Армии. Смотрел вербовщик на оперативника из районного отделения НКВД с нескрываемой злобой. Пышущее жизненной силой тело, как сжатая пружина, таило в себе энергию, готовую вырваться наружу в любое мгновенье.
- Нам известно, - говорил оперативник, - ОУН ведет враждебную политику по отношению к советской власти. А ведь это скала, о которую разбили свои горячие головы многие, пожелавшие ее разрушить. Национализм - идеология преступная, ведет к разжиганию национальной вражды и натравливанию одной нации на другую. Проявление национализма карается законом.
- До конца своих дней буду гордиться тем, что являюсь членом ОУН, боролся за Украинскую Самостийную Соборную Державу, - воскликнул "самостиец".
Оперативник тогда прыснул в ответ на напыщенный возглас собеседника.
- Над серьезными делами зря смеетесь.
- Помолчал бы, умник.
- Могу и помолчать.
- Имя, фамилию назовете? Иначе кличку Безымянный дадим.
- Называйте, как хотите.
- Кто с вами прибыл еще для вербовки местных жителей?
Вербовщик посмотрел нагло в глаза оперативнику, усмехнулся:
- Ищите!
"Чего надо людям? - подумал Бодров. - Вместе бы до Берлина дошли быстрее. А так - как раки в разные стороны".
Размышления Сергея прервал дежурный по лагерю.
- К вам сержант какой-то просится на прием.
- Зовите.
Сергей спустился в землянку. Он увидел отца, но не хотелось перед посторонними людьми проявлять сыновьи чувства.
Вошел Николай Дмитриевич, обнял, расцеловал Сергея.
- Дело есть, - сказал он.
Отец достал из-за борта шинели почтовый треугольник, протянул сыну. Сергей узнал почерк Лиды. Она всегда давала много информации, обстоятельно описывая события.
- Надо же! - воскликнул он, прочитав послание. - Вадим женился! Да еще работает следователем! Да еще квартирку от райисполкома получил! Самостоятельно расследует дело о хищении хлеба с тока в Горшовке! Чудеса, а?
- Надо бы отметить успехи брата.
Сергей достал из сейфа початую бутылку коньяка.
- Берегу для нас с тобою. Такие события грех не обмыть.
Выпили, закусили кусочком засохшего хлеба.
- Ты вон какой начальник, а закусить нечем, - пошутил отец.
- Па! Не ожидал. Не проблема с закуской. В следующий раз будет обязательно. Что-нибудь придумаю.
- Матери теперь поспокойнее будет без Вадима.
- С Димкой "спокойно" не получится. А Вадим молодец! Учиться ему надо. Пиши. Расцелуй за меня всех.
Второй час заседал "военный совет", отсутствовал лишь Шведов. Он организовал службу постоянного гарнизона в Горобцах, решал массу вопросов по взаимодействию с председателем поселкового совета и участковым уполномоченным милиции, назначенными накануне.
Оперативное отделение, кроме топографических карт района и сообщений СМЕРШ, не имело сведений о "Темном". Мнения разделились по вопросу, каким способом проводить в лесу чекистско-войсковую операцию. Как-никак, а массив занимал по фронту до четырех и в глубину чуть более десяти километров, а где-то посредине имелась знакомая просека, известная по событиям с задержанием группы полковника Фогса. Лес смешанный, загущенный, еще не потревоженный специальными операциями - рай для бандитов!
Два мнения доминировали в рассуждениях: провести параллельное прочесывание леса разведывательно-поисковыми группами с выставлением заслонов по дальней опушке леса или сплошной поиск, но опять-таки днем или ночью, односторонний или двухсторонний?
Бодров по обыкновению молчал, давал возможность всем желающим высказаться, взвешивал все "за" и "против".
- Товарищ Шикерин, вам слово.