Когда старая Желтуха доставила тарантас с седоками в Горшовку, Вадима ожила сюрприз, о котором дед заранее не распространялся, боялся, внук отвергнет его инициативу. Дмитрий Карпович подготовил для гостя самодельный протез на ногу. Это была тонкостенная ступа, выдолбленная из куска березы, с отверстиями по бокам и небольшим наконечником вместо стопы. Изделие внутри выстлано несколькими слоями резины от автомобильной камеры, сверху лежала пуховая подушечка. Крепилась ступа к верхней части голени широкими сыромятными ремнями. Вадиму протез понравился, и он тут же начал его примерять. Уперся остатком голени в пух, закрепил устройство, надел на наконечник ботинок. Волновался, раскраснелся. Встал! Но, не поддержи дед, упал бы. Вместо опоры - нестерпимая боль.
Но, как говорится, лиха беда - начало. Парень теперь уже сам стал подлаживать устройство. К вечеру, опираясь на костыль в руке, довольный, он впервые самостоятельно смог встать на обе ноги, хотя и кривился от боли.
- Пойдешь, пойдешь, - говорила довольная бабушка. - В двадцать лет сиднем сидеть долго не сможешь. Состаришься быстро, а нам тебя еще женить надо.
- Пойду! Тресну, но пойду! Мне бы вытерпеть попервоначалу.
Лида с племянником крутились вокруг стоявшего Вадима.
- Фантастика! - воскликнула она. - Правда, Димка? - обратилась молодая тетя к молчавшему племяннику.
Дед стоял с затуманенными от слез глазами.
- Слышал я, - говорил он, - в Москве делают такие протезы, что не отличишь по виду, какая нога настоящая. Надо писать письмо в НКВД, у них ты потерял ногу.
"Напишем! - воодушевился простой мыслью Вадим. - А я уже расстался с мечтой, что смогу ходить без костылей".
Этим же вечером Вадим заступил на службу. В колхозной кладовой - амбар с полками, как в магазине, возле двери на гвозде висело охотничье ружье 16-го калибра. Под ним на полке лежали заряженными десять патронов. Харитоныч, как звали бригадира, пояснил:
- Три заряжены крупной солью против пацанов и баб, если добровольно не покинут ток; три заряжены заячьей дробью, если злоумышленниками окажутся невооруженные мужики, в четырех сидят жеканы, это против вооруженных бандитов. Сын ходил на охоту, бил даже волков. Теперь вот только память и осталась, - прослезился он, - может быть, и не пригодится.
Вадиму ружье понравилось. Осмотрел канал ствола, проверил работу ударно-спускового механизма.
- Почищу. Давно никто не пользовался.
- Два пацана сторожили ток, дважды проверял, и ни разу их на месте не оказалось. Им я ружье не доверил.
Вести в хуторе распространяются быстро. К вечеру многие знали, что приехал Вадим. Уже в первое дежурство к нему в гости пришли две подружки-соседки, с которыми он рос и начинал ходить в школу. С радостью встречи и в разговорах, воспоминаниях незаметно прошла ночь, теплая, тихая, со знакомыми запахами полыни и обмолоченного хлеба, перебранкой лягушек в Панике.
- Такое ощущение, - говорил он девчатам, - будто я и не уезжал из Горшовки на два года. Только здесь тише стало, вы повзрослели, Харитоныч постарел. Родная сторона! Вы даже не представляете, как это здорово вновь оказаться среди своих людей.
- Если спрятать костыли, а ты будешь сидеть, то и следов ранения не заметишь, - улыбнулась Верка.
- Спасибо, девчата, - сказал при расставании Вадим, - приходите еще, если более веселого занятия не найдете.
- Придем!
Следующим вечером в гостях были уже пятеро девушек и два пацана. Через пару дней ток превратился в вечернее место гуляния молодежи. Здесь танцевали и пели под балалайку, то и дело слышались взрывы смеха и девичьи визги. Вадиму скучать не приходилось до позднего вечера, оставшееся время до утра проходило незаметно.
Молотильный ток - утрамбованная площадка, куда ссыпали пшеницу, рожь, просо, подсолнечник. С двух сторон вдоль него амбары, в которых хранился урожай, оставшийся после сдачи государственных поставок. Стены их из массивных бревен, уложенных на крупные краеугольные валуны. Вокруг каждого амбара за многие годы из отходов зерна, половы и земли образовались валики, наполовину прикрывавшие щели между поверхностью грунта и обвязкой. Пространство под амбаром позволяло сидеть и ходить на четвереньках. Вездесущие пацаны уже давно знают об этом. Под средним амбаром, что со стороны степи, была создана потайная "база", как они ее называли. Там чисто, есть лежанка из толстого слоя соломы, в центре из необрезных досок сооружен небольшой столик, на котором кисет с табаком, газета, кресало, кремень, наполовину опорожненная пол-литровая бутылка с самогоном, закрытая бумажной пробкой. Забирайся на "базу" в жару или во время дождя, лежи, кури себе в удовольствие, можно в щель понаблюдать за девками и молодыми женщинами, особенно когда они отдыхают на ворохе зерна в полуденную жару.
Вадим ходил вокруг буртов хлеба, размышляя, как сподручнее и незаметнее к ним подкрасться. Одна сторона амбаров была обращена к хутору, другая в открытую степь, откуда подходила к ним не более чем на пару сотен метров широкая Солонешная балка с прудом. Вывод напрашивался сам: природа создала идеальные условия, позволявшие незаметно приблизиться к току в темноте, а кроме того, вести за ним круглосуточно наблюдение, а если надо - прицельный огонь по охране.
Охраннику трудно ходить, но передвигаться на четвереньках мог, и достаточно быстро. Под средним амбаром, прикрываясь валуном, он для стрельбы лежа подготовил огневую позицию в сторону балки. "Здесь побольше боеприпасов, против немцев можно держать оборону", - подумал Вадим.
Когда добровольные помощники начинали расходиться по домам, он незаметно уходил за ворох зерна, приседал и вскоре оказывался на "базе", по выставленным заранее колышкам быстро определял нужное направление для наблюдения. Чтобы лучше прослушивать местность, смастерил из куска кровельного железа рупор с широким раструбом. С его помощью слышал даже мышиную возню под соседним амбаром, шелест ветра по головкам ковыля.
Была тихая безлунная ночь. Охранник на "базе" только что уселся на соломенную подстилку, ожидая, когда утихнут голоса уходивших ребят и девчат. И вдруг спиной почувствовал, что возле ближайшего вороха кто-то стоит. Стараясь не шуршать, он осторожно развернулся, подполз на четвереньках к щели - в метре едва различимо виднелись женские ноги.
Вадим положил заряженное ружье на гребень валика, выполз из-под амбара, неожиданно вышел из-за угла. "Верка! Какого черта она здесь?"
- Ой! - испуганно воскликнула девушка.
- Тебе чего? - спросил Вадим.
- Поговорить бы, - помялась она.
Все уже ушли по домам.
- Я сама по себе.
- Ладно, говори.
- Ну, давай присядем, в ногах правды нет.
Вадим сел на ворох пшеницы в нескольких метрах от ружья. Вера опустилась рядом. Придвинулась. Помолчали.
- Мне уже двадцать, - сказала она, опустив голову, - а я еще не знала мужской ласки. Война подмела казаков подчистую. Женщиной быть хочется, детей рожать.
- Я тут при чем?
- Положи мне руку на грудь, поцелуй, сними трепет сердечный.
- Вера, ты что? Шутки у тебя, однако.
- Будь мужчиной! - попыталась она обнять парня. - Тоска зеленая, а не жизнь.
- Какой он мужчина?! Инвалид на костылях, - неожиданно громко и грубо прозвучало рядом.
В следующее мгновение перед Вадимом и Верой возникли двое мужчин с автоматами ППШ.
Забилось, как бешеное, сердце, лихорадочно взметнулась память: опять оружие в руках преступников, рядом, перед лицом. Но тогда выручил друг, застрелил бандита. Теперь помощи ждать неоткуда.
Стоявший напротив узкоплечий, небольшого роста бандит отбросил ногой костыли в сторону.
- Инвалид, сюда! - прохрипел он, указывая пальцем на место в конце вороха пшеницы.
- Без костылей передвигаться не могу.
- Без "не могу"! - рявкнул другой автоматчик. - А то и без второй ноги останешься!
Он с силой толкнул здоровую ногу кожухом автомата.
Упираясь локтями о пшеницу, Вадим сполз на землю. Бандит схватил его за шиворот и ткнул лицом вниз, придавил ногой. Знакомый по фронту вкус земли даже успокоил. Будто перед атакой, мозг не воспринимал реалий. Освободившись от стресса и мгновенно собравшись, Вадим лихорадочно думал, как спастись. Однако никаких вариантов сейчас попросту не было. Не было и страха.
- Хлюст, - прохрипел прокуренным голосом коротышка, - если сторож попытается встать, всади в него с десяток пуль. А девку ублажи. Будь мужчиной. Вон как призывно она просила инвалида. Я пойду за подводой.
Вскоре его шаги стихли за амбаром.
- Ну, девка, приступим к исполнению твоих желаний? - хохотнул бандит. - Я до этого дела дюже охочий.
- Что вы, дядя, я ведь это так, пошутила, - всхлипнула Верка.
- Слушай, Хлюст, - сказал Вадим, не поднимая головы, - мы и правда в шутку вели разговор.
- Я тебе дам "Хлюст", инвалид несчастный, шут гороховый. Помолчи, не то прикончу.
- Одна лишь просьба, и я молчу. Дозволь мне сесть. На одной не убегу, а земли я уже наглотался.
- Садись, х… с тобой, но без фокусов. Давай я посмотрю, как будешь кувыркаться.
- Очень интересная сцена!
- Молчать! - рявкнул бандит, повернувшись всем телом к Вадиму.
Увидев, что Хлюст отвлекся разговором, Верка вскочила и метнулась в противоположную от мужчин сторону. Через пять-шесть шагов бандит догнал девушку, бросил на ворох пшеницы, навалился. Вера, девушка деревенская, сильная, без особого труда отбивала попытки насилия. Но бандит схватил ее за горло, начал душить.
Воспользовавшись заминкой, Вадим на четвереньках добежал до амбара, из-за валика выхватил ружье. Бандит, увлеченный борьбой со слабеющей жертвой, не заметил приближения охранника. Получив сильный удар в бок стволом ружья, он взвыл от боли, свалился на спину, скрючился, свободной рукой пытаясь отыскать автомат, но тот уже висел на шее охранника.
- У тебя, гад, все уже осталось в прошлом. Если попытаешься что-то предпринять, в ружье - жекан, всажу в твой поганый живот без раздумий.
Пришла в себя Вера. Не поворачиваясь, она наотмашь ударила бандита кулаком в лицо.
- А-а-а… - завопил тот.
Девушка сыпанула ему в рот горсть пшеницы. Тот замолк, попытался подняться, но она вновь ударила его. Бандит заскулил, затих, размазывая кровь по щекам.
Вера всхлипывала. Встала, одернула юбку, освободилась неловко от разорванных трусов.
- Гадость! Какая гадость… А я мужчин во сне видела… Хороших таких…
- Вера, найди веревку, надо связать Хлюста.
- Дай ружье, я его застрелю.
- Нельзя, подруга, нельзя. Он еще будет нужен.
Вскоре Вера принесла ременный поводок для быков.
- Поворачивайся на живот, гад, - стеганула она сыромятным ремнем по лицу бандита.
- Теперь ему надо в рот вставить кляп, - сказал Вадим, - иначе может предупредить подельников, которые вот-вот прибудут.
Верка, словно мешок с зерном, перевернула Хлюста на спину, разорвала трусы на клочки, один из которых с силой затолкала в рот бандита. Тот обещал, что будет молчать, но это не остановило разгневанную девушку.
Вадим подал Вере деревянную лопату, которой работают с зерном.
- Если что, садани его ребром лопаты по морде. Не высовывайся из-за вороха.
Он быстро на костылях отошел к амбару, забрался в свой окоп, оперся рупором о камень. На какое-то время воцарилась полная тишина. Но вот неясно, затем отчетливей послышался скрип тележных колес. Вскоре он стих. И тут же хриплый приглушенный голос:
- Хлюст!
- Что-то молчит, увлекся, похоже, бабой. Пойду посмотрю, а ты жди. Будь наготове.
- Может, и ты полакомишься? Гы-гы-гы… - загоготал третий неизвестный.
- Тише, идиот! Собак разбудишь. Их тут кругом полным-полно.
Шаги приближались. Опять вихрем вскружились тревожные мысли. Какое решение принять, когда впереди два вооруженных бандита? Хотя один обезврежен, упустить других тоже нельзя.
Вадим выполз, уперся боком о стену амбара. Послышалось хриплое дыхание, еще ближе. Когда из-за угла вышел коротышка, не замечая опасности, охранник тихо кашлянул. Тот остановился, повернулся на звук, и в этот момент Вадим с силой ударил его в лицо прикладом ружья. Не удержавшись, он сам упал на колени, подполз к лежащему навзничь, прислушался, взял за руку - пульс не прощупывался. "Похоже, перестарался".
- Вера! - позвал Вадим. - У тебя все в порядке? - Да.
- Иди сюда.
Девушка за руки подволокла убитого к мычавшему Хлюсту.
- Есть два, - сказала она удовлетворенно, вытирая руки о подол юбки.
- Третьего взять будет труднее.
- Вадя, постарайся! Возвращайся побыстрее, я боюсь мертвых.
Азарт появляется не только во время охоты.
Вадим решил непременно задержать или уничтожить последнего бандита. Да и лошадь с телегой пригодятся милиции в расследовании дела. Он вновь забрался в укрытие, с помощью рупора определил, откуда доносилось пофыркивание лошади. Понимая, что за амбарами ведется наблюдение, "охотник" перебрался через валик с противоположной стороны от той, где стояла подвода. С автоматом по-пластунски по высокой траве начал сближение. Сколько времени предстоит ползти, боец не знал. Лишь бы не наступил рассвет, иначе он окажется в невыгодном положении. Находясь возле повозки, "третий", как назвал бандита Вадим, был прикрыт лошадью и мог без труда вести круговое наблюдение, мог обнаружить ползущего человека, открыть огонь или умчаться вместе с подводой. Есть возможность начать стрельбу на поражение, но рассчитывать на успех не приходилось. Оставалось двигаться вперед.
Вскоре Вадим услышал приглушенный отборный мат. "Похоже, "третий" не справляется с нервами".
Зная место стоянки лишь приблизительно, Вадим начал забирать левее к поляне ковыля, чтобы оказаться со стороны, откуда ездовой меньше всего ожидал нападения. Возбуждение не спадало. Вот так же в Сталинграде по-пластунски год назад он полз с отделением к вражескому доту с фланга. Тогда справа и слева были бойцы-товарищи, впереди - враг. Теперь один, а впереди снова враг, в руках которого оружие, в чем Вадим не сомневался.
Восточная часть небосклона начала светлеть, по балке обозначилась предрассветная дымка и почти сразу расступилась тьма. Он различил неподалеку лошадь, телегу. Бандит с автоматом в руках стоял рядом спиной к "охотнику", вытянув шею, напряженно всматривался в сторону амбаров.
Вадим сел, поставил затвор автомата в боевое положение, изготовился к открытию огня, стал ждать рассвета. Но, похоже, у "третьего" лопнуло терпение. Он засуетился, положил свой автомат на телегу, взял вожжи.
- Стоять! - громко крикнул Вадим. - Не шевелиться!
Бандит схватил автомат и, не поворачиваясь, из-под руки снизу послал длинную очередь на голос.
Пули со смертным шипением прошли стороной.
Вадим, не целясь, тоже повел огонь длинной очередью по стрелявшему. "Третий" выронил автомат и, заваливаясь на бок, упал. Стрелок выждал минуту-другую в готовности к ведению огня. Затем на четвереньках добрался до лежавшего с разбросанными руками худосочного бандита. Две пули попали тому в голову. Сторож с трудом затащил убитого на телегу, и только тут заметил, что в оглоблях стоит Буруха, колхозная лошадь.
Вадим подъехал к току, когда развиднело. Туда уже прибежали на выстрелы бригадир и дед Дмитрий Карпович. Вскоре появился председатель колхоза.
Едят тя мухи! - воскликнул дед, оценивая успехи внука.
Верка молча вынула кляп изо рта бандита и устало направилась домой.
- Ты сегодня не выходи на работу, отдыхай! - крикнул бригадир вслед удаляющейся девушке.
Вадим смотрел на убитых, захваченного бандита и чувствовал, что он совершенно не испытывает к ним зла. Нервное напряжение начинало спадать. Вздохнул с облегчением. Захотелось спать.
- Вези, Дмитрий Карпович, внука домой, пусть отдыхает. Разберемся и без него.
V
Юго-Западный фронт 13 августа из района Змиев, а 16-го западнее Изюма начал наступательные действия по осуществлению Донбасской операции. В первые дни недели ударные группировки продвинулись вперед на 50–60 километров, пройдя с боями к 22 сентября более 200 километров, отбросили немецко-фашистские войска за Днепр. От оккупантов была освобождена территория до 135 000 квадратных километров. В ходе наступления линия фронта не была сплошной, в тылу идущих вперед войск оставались нередко крупные и мелкие группы противника. Крупные уничтожались вторыми эшелонами наступавших армий, подвижными соединениями. С мелкими или остаточными, как их называли, было сложнее. На лесистой, заболоченной и пересеченной местности они могли длительное время скрываться, совершая диверсии, террористические акции, занимаясь грабежами местного населения. С лета 1943 года задачи по уничтожению остаточных групп противника возлагались на войска НКВД по охране тыла действующей армии и другие войска НКВД, находившиеся в оперативном подчинении у командования фронта. Им теперь предстояло вести борьбу с хорошо вооруженным, озлобленным неудачами противником.
В тот первый день наступления, едва посветлело небо, дежурный по штабу сообщил Бодрову, что занятия на курсах отменяются, через час ему надлежит прибыть к полковнику Волынову.
Сергей вышел в коридор, школа гудела, как растревоженный улей, слышались необычно громкие голоса, топот бегающих из кабинета в кабинет людей. На улице та же обстановка. Кадровые сотрудники штаба будто сбросили с себя оковы страха перед самолетами противника, диверсантами. Кажущаяся безопасность расслабляет. Люди торопливо раскрывали окна, снимали светомаскировочные шторы, перекликались, шутили.
- Дюже гарно, товарищ майор, - высунулся чубатый красавец из раскрытого окна кабинета оперативной связи. - Страсть не люблю замурованных окон в летнюю пору.
- Зато никто не видит, - ответила вместо Сергея смазливая машинистка из соседнего окна.
Начальник штаба был в бодром расположении духа.
- Настроение такое, - сказал он, - будто войска фронта пойдут теперь до самого Берлина.
- Значит, и мы без работы не останемся.
- Сейчас на повестке дня всевозможные недобитки, оставшиеся в тылу армий.
- Я уже дал команду подготовить расчеты на проведение оперативно-боевых операций в лесных массивах на предполагаемом направлении движения фронта.
- Похвально, похвально! С одной поправкой - чекистско-войсковые, а не оперативно-боевые.
- Смысл искажается. "Чекистские" - против внутреннего врага. У нас другое.
- Дебаты давай оставим до окончания войны. Сейчас нас могут не понять. Кстати, с Шалевичем познакомились? Он должен предложить состав мобильного отряда.
- Не видел его и ничего не слышал о нем.
Полковник снял телефонную трубку, покрутил ручку, с раздражением в голосе приказал невидимому абоненту:
- Шалевича разыскать и немедленно прислать ко мне.
И не совсем ясно, к кому обращаясь, проговорил:
- Руками просто не возьмешь!.. Запутался в собственном "я".
Не зная, как прореагировать на слова начальника, Бодров попросил разрешения уйти.
- Идите! Будьте готовы доложить предложения по мобильному отряду. Подготовьте приказ о его формировании.