Лив удивленно вытаращила глаза на Аврору, гордо задравшую свой вздернутый нос еще выше.
– Консильери??? – она захохотала. – Придурок ты, павлин! И в каких это вопросах она тебе советует? Как подобрать рубашку к галстуку? Или как очаровать симпатичного парня??? Ну ты и идиот!!!
Аврора рассмеялась и потянулась, очень гибко прогнув спину, почти как черная, изящная кошка. Надменно посмотрев на Лив, она повернулась и направилась к креслу, проговорив:
– Милая моя малышка! Просто кого-то, помимо внешности, природа одарила еще и мозгами, так что завидуй молча! – она села в свободное кожаное кресло и, подкатившись на его колесиках вплотную к Джонни, эффектно закинула одну длинную ногу на другую и, наклонившись к нему, нежно и призывно улыбнулась:
– Извини за придурка, Джонни, просто я никак не могла предположить, что такой шикарный, – она снова акульим взглядом осмотрела Джонни с ног до головы, за что он огненно ей подмигнул, – и сексуальный мужчина может оказаться мужем этой маленькой, грубой дурынды.
– Я на красивых девушек никогда не сержусь, милая Аврора. – горячо проговорил Джонни и тоже наклонился к ней, обжигающим взглядом пройдя по ее колену, тонкой, нежной руке с длинными пальцами и шее, остановившись на алых губах. Лив ощутила не просто взрыв, а бешеную лавину ревности, приняв несколько секунд, в течение которых лица Джонни и Авроры находились довольно близко друг к другу, а их глаза игриво застыли на губах с ярко выраженным желанием попробовать их на вкус, за целую вечность. Но маленькая, не пылающая убийственным гневом частица в ее мозгу, называемая здравым смыслом, все-таки сумела донести до ее разбушевавшегося сердца мысль, что Джонни таким нехитроумным способом мстит ей за Макса. – Только не обзывай мою девочку, договорились?
Аврора пожала плечами и с вызовом и снисхождением посмотрела на Лив, наконец, прервав этот недвусмысленный зрительный контакт:
– Ладно уж. Но ответь мне на один вопрос: что вы двое таких эффектных красавчиков в ней нашли?? Это что, изящная форма мазохизма какая-то??
– Нет, цапля, – ответила еле сдерживающая гнев Лив с холодной улыбкой, – просто кое-кого природа одарила не только внешностью, но и мозгами и… как ты там говорила? Завидуй молча.
Аврора сочувствующе посмотрела на Джонни и снова – на Лив, откровенно насмехаясь всем своим видом:
– Какая самоуверенная малышка… На твоем месте, я бы получше присматривала за своим мужем: такого, как он, непросто удержать в своих руках… А ты, я смотрю, даже не ревнуешь, глупышка.
Джонни игриво подмигнул Лив, которая всеми силами пыталась изничтожить такую остроумную цаплю глазами, и весело улыбнулся:
– Ты ошибаешься, Аврора. Она иногда ревнует. Когда я хожу в ресторан или в другие общественные места без нее…
Аврора ласково, по-кошачьи, посмотрела на него и, бросив на Лив презрительный взгляд, нежно проговорила:
– Просто твоя жена – еще маленькая, глупая девочка, которая никак не может понять, что мужчину можно увести в два счета, не пугаясь при этом ее грозного присутствия!
Лив сжала кулаки, чувствуя, что если сейчас это все не остановить, то ее просто "прорвет", и кажется, Макс услышал ее мысли, потому что нахмурился и проговорил:
– Так… Идиотизм набирает обороты… Аврора, иди в зал, ты вообще помнишь, зачем мы все это устраивали? – он указал на окно позади себя.
– Конечно, Макс. – угрюмо ответила Аврора с видом, будто у нее отбирают вкусную конфетку. – Надо отмыть пять миллионов… Есть какие-нибудь предпочтения? – она встала.
Макс посмотрел в окно, затем – с нежным сиянием в глазах – на Лив, и спросил:
– Белоснежка, может, тебе что-нибудь понравилось? Я с радостью куплю тебе все, что пожелаешь.
Лив вздрогнула и посмотрела в зал, затем хихикнула:
– Да, понравилось, франкенштейн, мне понравился вон тот симпатичный хрустальный шар… Может, если я поколдую на нем, он превратит твоего советника обратно в жабу? А то человек из нее, прям скажем…
– Все, Аврора, иди. – вздохнул Макс, и Аврора с победной улыбкой вышла из кабинета. – И к твоему сведению, это не магический шар, а светильник дочери короля Генриха III…
Лив прыснула.
– Очень жаль! Может, наконец, поговорим о деле?
Через пятнадцать минут пространных рассказов и подробных характеристик Эрнесто Карелли все трое угрюмо пялились на блондина из окошка кабинета, сложив руки на груди.
– Значит, вон тот странный тип в одежде из гардероба работников цирка узнал о планах твоего отца пригласить меня на помощь и, не стерпев поражения, отправился за вами, чтобы предложить мне что-то супер-классное, гораздо лучшее, чем может предложить Эйден? – задумчиво проговорил Макс. – Да… Психиатрическая больница могла проводить на нем шикарные эксперименты. Я с ним, конечно, встречусь. – добавил он серьезно.
Лив посмотрела на Макса, украдкой обратив внимание на такой знакомый ей мужественный профиль, задумчивые, сияющие жестким, решительным светом глаза, и ее снова накрыло мучительное чувство вины и замешательства, вперемешку со страхом.
– Мой отец готов предложить тебе что угодно, если ты согласишься помочь ему. – сказала Лив, нахмурившись. – Но вообще… Я пойму, если ты откажешься и выберешь его. У него больше шансов на победу… да, черт побери, у него все козыри в руках! Мы не можем его вычислить, не можем выследить, не можем сделать и шаг влево, без того, чтобы он не узнал об этом! И у него есть эти чертовы видео… Не говоря уже о мощи чикагской семьи.
"И нет той, которая разбила твое сердце", – подумала про себя Лив, но говорить это вслух и не требовалось: Макс и так все понял. Он посмотрел на Лив внимательным взглядом и проговорил:
– Я должен встретиться с ним. После этого, я приму окончательное решение, белоснежка. Это будет справедливо.
Лив только кивнула, не в силах отвести взгляда от его синих глаз. Джонни внимательно посмотрел сначала на него, затем – на нее, после чего взял Лив за руку и потянул к выходу со словами:
– Ладно, Макс, раз мы обо всем поговорили, то нам, пожалуй, пора, а то поздно уже, темно на улице, а Кальтаджироне кишмя кишит разными там мелкими хулиганами и воришками! Видел бы ты сводки новостей! Ух! Идем, Оливка, и смотри под ноги, ты же не хочешь наступить на свое любимое платье?
Лив позволила Джонни увести себя, слушая его легкомысленный треп, но все еще глядя на Макса, который провожал ее жадным, собственническим взглядом, сияющим так сильно, что ее сердце с каждой секундой дрожало все больше.
– Где вы остановились? – спросил Макс.
– В "Желтом одуванчике". – сказала Лив, опустив глаза. – Номер 328.
Макс кивнул.
– Завтра позвоню. Спокойной ночи, снежная королева.
– Пока, павлин. – быстро бросила Лив и выскочила за дверь, проклиная себя за свои слабости, за свои проснувшиеся воспоминания, за то, что до сих пор она что-то испытывает к нему, и это только усложняло все поставленные перед ними задачи…
Джонни злился.
Лив шла за ним, глядя на его сосредоточенное лицо, не чувствуя его обычного тепла, обаяния и притяжения, а только тонкий холодок… А ведь она любила его! Любила до ужаса, до безумия, до смерти! Она не могла без него жить, дышать, смеяться… А сегодня она посеяла в нем зерно сомнения, причинила ему боль…
Остро ощущая дикую злость на саму себя и болезненное покалывание в груди, Лив стиснула зубы и, сама того не замечая, руку, которой держалась за его ладонь. Джонни обернулся на нее, но ничего не сказал, а просто продолжил уводить из выставочного центра, пробираясь между людьми. Одни только эпатажно разукрашенные братики с самым обычным, скучающим видом шли следом и не подозревали о бурях чувств, творившихся в душах их подопечных.
Терзаемая чувством вины перед мужем и мыслями о том, что ей нужно будет сказать, чтобы успокоить его, Лив не заметила, как они подошли к "Ягуару". Но сесть в него она не успела. Джонни вдруг резко развернул ее к себе и дико поцеловал, не сдерживая мощной, кипящей лавы внутри себя, с огромным отчаянием, грубо, не церемонясь и не пытаясь даже хоть немного быть ласковым с ней… Взрыв внутри нее, она целовала его в ответ, пытаясь избавиться от боли, которую причиняла вина ее сердцу, и тихо растекаясь в его руках… А он прижимал ее все сильнее, целуя все горячее и требовательнее, будто они не были на улице, будто вокруг них не ходили целые толпы нарядных и важных мужчин и женщин, будто Марти и Эдди не пялились на них так удивленно, никогда прежде не наблюдая за их взаимоотношениями, потому что пара предпочитала вести себя прилично на публике…
Оливия чувствовала его жгучую, отчаянную, объятую адским пламенем ревность, умирая от его страсти и напора и потихоньку ускользая в мир собственного удушающего вулкана, который запустил ее сердце в бешеном ритме, заставил дрожь пройти по телу, а низ живота – сладко заныть от страсти… Его руки жгли кожу на спине, чуть не до боли сжимая ее в своих пылающих ладонях, Лив почувствовала его пальцы под тонкой тканью выреза, когда он опустил руку ниже, к пояснице, и тяжело выдохнула… Пульс, пульс, становится все горячее, поцелуй теряет грубость, превращаясь в нежность и ласку, но напор остается… Лив не могла вдохнуть, не могла выдохнуть, собственное пламя перехватило ей горло, она тонула в его руках и бешеной, неукротимой энергии, в его безумной любви к ней…
Минуты или секунды прошли, пока они стояли так у своей машины и целовались, забыв обо всем на свете в этом мире и о том, что они здесь не совсем одни для демонстрации подобных сцен, но, наконец, Джонни перестал целовать ее и выдохнул, заглянув в ее глаза… Лив смотрела и смотрела в его черные – черней, чем небо над головой – жадные, наполненные необузданным желанием, зеленые глаза и пыталась прийти в себя, ощущая, как горят ее губы от жесткого поцелуя и как дрожит все тело от невероятной слабости, будто она бежала кросс по гористой местности… Все в ее душе тянулось к нему, каждая клетка ее тела впитывала его сияние, а она ждала… Нежно дотронувшись рукой до его щеки, ощущая какую-то затаенную боль и страх, но мечтая, чтобы он не замечал этого, она с любовью и нежностью провела ладонью по его шее и опустила на грудь, слушая ускоренный ритм его сердца, но только глядя в эти глаза… Джонни тоже тяжело дышал, но не смотря на переполнявшую его страсть, был серьезен… Лив испугалась еще больше… Он никогда не был серьезным, он всегда улыбался… но и таких грубых поцелуев он никогда ей не дарил, обращаясь бережнее, чем с самым бесценным сокровищем этого мира…
– Джонни… – в бесконечном ужасе шепнула она, при этом чувствуя, как сходит с ума от безумной смеси желания и душевной боли.
Джонни вдруг снова вздохнул, как бы приходя в себя, и тихо сказал самым серьезным голосом:
– Оливка. Ты должна знать одну вещь. – в душе Лив произошел мощный обвал снежной лавины, она затряслась, закусив губу от страха… Только не говори, что мы расстаемся, или что-то в этом роде… Только не это… не это… не это… Но Джонни сказал кое-что другое, по-прежнему не отводя от нее своих горящих, зеленых глаз. – Ты прекрасна. Ты совершенна. Ты идеальна для меня. За твой смех, я отдам все, что у меня есть, до последней вещи. За твой взгляд, я переверну весь этот мир к чертям собачьим, только попроси. За всего лишь одну каплю твоей любви ко мне – я умру сто миллионов раз любой, даже самой мучительной смертью. За твой стон в моих руках… – его глаза потемнели еще, хотя казалось, дальше уже некуда… Лив жадно ловила каждое слово и пребывала в лучах эйфории… Солнце светило в ее голове, птицы пели в ее душе, любовь разрывала ее сердце… Неужели она и правда слышит все это сейчас?.. Знал бы он, на что она готова, лишь бы услышать эти слова снова… Вспышка, вспышка, вспышка… Ее щеки запылали… Она закрыла глаза, мечтая услышать конец фразы, и вцепилась в его пиджак с невероятной силой в маленьких ручках, а в животе вновь происходил переворот… – Я продам душу дьяволу и буду делать это снова и снова, чего бы мне это ни стоило. – закончил он, и Лив, дрожа всем телом, открыла глаза…
Она знала, почему он это говорит. Она также, как и он, могла читать в его глазах. Страх ее потерять ревность ревность Макс Макс ревность ревность страх ее потерять – пронеслась линия звуков в ее голове… Черт, нужно немедленно все исправить, или она возненавидит себя на веки-вечные, срочно, срочно!!!
Но Лив не могла отвечать, все в этом мире исчезло: слова, звуки, окружающая их природа… Она слышала только стук собственного сердца и повиновалась его приказам… Потянув его за пиджак на себя, она сама поцеловала его, нежно, жарко, со всей своей безграничной любовью к нему, но тут же отстранилась, мечтая только о том, чтобы скорее попасть в отель, где они остановились, и еле слышно шепнула ему в губы:
– Поехали скорей.
Джонни наконец-то улыбнулся, внимательно присмотревшись к выражению ее глаз, и открыл перед ней дверь машины.
Эта поездка была одной из самых длинных в жизни Лив. Темные улицы были пустынны, Джонни ехал на предельно возможной скорости, но Лив казался каждый запрещающий сигнал светофора вечностью, каждые сто метров – как чертов миллион километров, каждое снижение скорости перед пешеходным переходом – отвратительной насмешкой…
Вся окружающая действительность превратилась в смазанный, темно-синий фон, изредка окрашивающийся оранжевыми полосами встречных фар или уличным, оставляющим желать лучшего по своей яркости, освещением, а в голове девушки четкими линиями оставался только салон "Ягуара", Джонни за рулем, сосредоточенно глядящий на дорогу и периодически – на нее, и его слова, раз за разом повторявшие в ее голове: "Ты идеальна для меня" … Лив не могла поверить в это. Разве может она быть идеальной хоть для кого-то? Злобная, наполненная ядом, карикатура на взрослую женщину, заключенная в тюрьму собственных комплексов и имеющая серьезные проблемы с контролем гнева… Что в ней есть хорошего?? Она миллион раз задавала себе этот вопрос, когда прокручивала в голове свою же историю прошлого и пыталась понять, почему Джонни не оставил ее еще тогда, когда она в, мягко говоря, нелестной форме отправляла его куда подальше, обзывалась, что и до сих пор никак не может в себе притормозить, вела себя совершенно по-дурацки? Как он мог полюбить ее такую? Другое дело – Макс. Для него она была определенным образом, возможно каким-то чудом попав в тот типаж женщин, который ему невероятно нравится, но, по воле случая, не встречавшийся ему на пути до нее… Да что уж говорить, он сам был для нее образом, идеализированным до последнего штриха, да и сейчас, если присмотреться, особо отталкивающих недостатков в нем даже с помощью хирургического вмешательства не найдешь…
А Джонни… Лив посмотрела на него, вздохнув и склонив голову на подголовник сиденья. Вот он и правда идеален… Она внимательно посмотрела на его лицо – прекрасный, мужественный профиль, на его темные брови и пушистые ресницы, на его губы… Он лучился такой мощной энергетикой, какой не было в ней самой, тем теплом и той надежностью, которой ей в жизни так недоставало, которая питала ее, заставляя дышать, заставляя верить в то, что счастье и семья – неразделимые понятия, главной основой которых была и остается любовь.
Она разглядывала его, чувствуя, как мысли в голове становятся все тише, а на смену им приходит невероятно сильное желание снова коснуться его, оказаться в его объятьях, ощутить его губы на своих губах и сделать все, чтобы передать ему свои чувства. Чтобы он никогда и ни секунды не сомневался в ней…
Первый светофор. Джонни затормозил на перекрестке, ожидая зеленого сигнала, и горячо посмотрел на Лив. Она встретилась с ним глазами, но тут же ее взгляд поплыл по его шее к плечу и дальше, по руке, лежащей на рычаге переключения передач всего в каких-то нескольких сантиметрах от ее бедра, открытого не без помощи того самого нелюбимого ею выреза на платье… Джонни проследил за ее глазами и, заметив, как жадно она смотрит на его руку, вдруг нежно коснулся ее бедра костяшками пальцев той самой руки, огненно проведя по ее коже вдоль кромки выреза.
Дыхание перехватило, сердце сжалось в груди, а в животе словно свернулась горячая змея, медленно начинающая потягивать за нервные окончания по всему телу… Лив резко вскинула на него глаза, увидев, как он улыбается, следя за ее реакцией на его прикосновение, и заметив в его взгляде вновь вспыхнувший огонь… Джонни продолжал любовно оглядывать ее лицо, нежно касаясь ноги девушки и все сильнее затягивая ее в сумасшедший жаркий водоворот чувств, как бы играя с ними, пока светофор не поменял окрас, и ему не пришлось рулить дальше…
Рука, рука, Лив не хотела прекращать контакт с ним, ей было жарко, открыть окно? Нет, в салоне довольно прохладно, а щеки все равно пылают… Она обиженно посмотрела на его руку, которая совершенно невозмутимо переключала передачи вместо того, чтобы касаться ее, и, с трудом выдохнув, провела дрожащими ладонями по своим щекам… Джонни внимательно наблюдал за ее движениями, и его глаза, как по заказу, снова принялись чернеть… Нет, это сумасшествие какое-то…
Второй светофор. Лив снова уставилась на Джонни, утопая в его ласкающем взгляде и, повинуясь собственному инстинкту, протянула руку и дотронулась пальцами до его плеча, нежно проведя по его руке вниз, к пальцам, и наслаждаясь силой его мышц и теперь уже его реакцией… Он глубоко вздохнул и с умоляющими нотками посмотрел на нее… Нет, она уже не могла остановиться, она не могла сидеть рядом с ним просто вот так, не касаясь его, не целуясь с ним, не обнимая его… Лив с трудом дышала, преодолевая нахлынувшую жгучую страсть и продолжала гладить его руку, глядя на него большими аквамариновыми, сияющими глазами, упрашивая продолжить игру…
Снова в путь, теперь ее рука переместилась на его бедро, и Лив провела ноготками по брючной ткани от колена к началу ноги, впиваясь со всей своей страстью и яростно закусив губу… Джонни выдохнул и жестко перехватил ее руку, посмотрев на нее черными глазами – в ее глаза, на ее губы, ниже, ниже, по шее к груди, к животу, к ногам… Она видела, как тяжело ему было держать себя в руках, и ликовала…
– Черт возьми, Оливка! – воскликнул он и, убрав ее руку ей же на бедро, достал из кармана телефон и куда-то позвонил. Лив слушала его, пребывая в огненном тумане, почти не понимая того, что он говорит, однако, кое-какие слова все-таки донеслись до ее уха:
– Привет, Марти! – весело сообщил Джонни в трубку, и девушка вздрогнула, совсем забыв о том, что за ними следом по пятам ехала машина с ее охраной. – Слушай мою команду: дуйте в отель и ждите нас там, мы будем через полчаса. Усек, дружище? – Джонни с веселой улыбкой послушал ответ и положил трубку, посмотрев в зеркало заднего вида.
"Фольксваген"-преследователь довольно ловко и быстро выехал на встречную полосу и, обогнав "Ягуар", быстро умчался вперед, через пару секунд исчезнув за поворотом.
Лив еще больше расширила глаза, уставившись на Джонни и совсем перестав дышать… или, наоборот, она дышала слишком часто…