- Понимаю, о чем ты говоришь, - согласился Колчинский. - Но наше мнение никого не волнует. Наша задача - найти подлинник.
Грэхем почесал в затылке.
- Как ты думаешь, а через триста лет будут люди, подобные Арману, нести такую же чушь о современном искусстве?
Колчинский улыбнулся и положил руку на плечо Грэхема.
- Я хочу, чтобы вы с Сабриной допросили Ван Дехна.
- Самое лучшее - это добиться признания.
- Думаешь, он замешан?
- Это всего лишь подозрение.
Колчинский поманил Витлока и Сабрину.
- К. В., скажи Арману, что мы начнем с мошенников. В нашей штаб-квартире будет составлен список, и мы проверим каждого. Сабрина, я хочу, чтобы вы с Михаилом поговорили с Ван Дехном, посмотрите, что из него можно выжать.
Стенхолм коснулся руки Колчинского.
- Извините, что перебиваю вас, как вы считаете, можно открыть двери публике? Люди уже заждались.
- Да, мы уже закончили, спасибо.
Колчинский подождал, пока Стенхолм отошел, и продолжил:
- Я должен вернуться, надо помочь полковнику. Позвоните Саре, когда закончите, я скажу ей, чтобы она послала за вами машину. Да, Михаил. Не пренебрегай своими подозрениями. В расследовании это лучший путь к истине.
* * *
Сара положила трубку и улыбнулась.
- Мистер Колчинский ждет вас.
Как бы в подтверждение ее слов дверь открылась, и они вошли в кабинет Филпотта. Колчинский, который сидел за столом, включил передатчик, и дверь закрылась. Он поочередно оглядел их, откинулся на спинку мягкого кресла и покорно вздохнул:
- Безуспешно?
- Мы допросили Ван Дехна, он придерживается своей версии.
Сабрина извлекла миниатюрную кассету из микромагнитофона фирмы "Сони", который лежал у нее в сумке, и положила на стол перед Колчинским.
- Все здесь.
- Крепкий орешек, скажу я вам, - сказал Грэхем, тяжело опускаясь на один из черных диванов.
- Ты по-прежнему его подозреваешь?
- Даже еще больше. Он волнуется, конечно, но не из-за того, что произошла подмена, хотя он и отвечает за сохранность картины. Он волнуется из-за того, что подделка была обнаружена. Если бы не такой специалист по живописи, как Арман, подмену никогда не обнаружили бы. Картину вернули бы в Рейксмюсеум, и никто ничего не заподозрил бы. Кто знает, сколько бы она так и провисела? Возможно, вечно. Во всяком случае, Ван Дехн успел бы сыграть в ящик. Но теперь он знает, что, если мы найдем картину, коллекционер вряд ли будет молчать, чтобы спасти тех, кто участвовал в похищении. Включая и Ван Дехна.
Колчинский взглянул на Сабрину.
- Ну а ты что думаешь о Ван Дехне? Ты разделяешь подозрения Михаила?
- Я согласна, что Ван Дехн очень встревожен, хотя я не так уверена, как Майк, в его вине. Но должна сказать, что я достаточно долго работала с Майком и знаю: от его подозрений никогда нельзя отмахиваться, они не раз помогали решать поставленные задачи.
- Если Михаил прав, тогда встает новая проблема. Почему Ван Дехн воздерживается от контакта с человеком, у которого находится подлинник "Ночного дозора", и не сообщает ему о том, что произошло? Картину можно было бы спрятать получше, закопать в конце концов.
- Теоретически замечание вполне резонное, - сказал Витлок. - Но если он стоит за подменой, разумно допустить, что его услуги должны быть хорошо оплачены. Вполне вероятно, что своего гонорара он еще не получил. И получит его тогда, когда подделка благополучно вернется в Рейксмюсеум. Так зачем же ему раскрываться, рисковать деньгами, которые он уже заработал? Причина вполне возможная, тем более если учесть, что никто не знает, что картина, которая висит в Мет, - подделка. Правда, это всего лишь мои домыслы.
- Ребята, чего-то я вас не пойму. Особенно тебя, Сергей. - Грэхем ударил себя по колену. - Что это за отчет, который ты отправил вместе с водителем, чтобы мы его прочитали по дороге сюда? Там есть параграф, который бросается в глаза, как отставленный воспалившийся большой палец. Безопасность. Любая галерея... - Он остановился, ведя по списку пальцем. - Музей истории искусств в Вене, галерея Далем в Берлине, Лувр в Париже, Национальная галерея в Лондоне, а теперь и Мет охраняются так, как это принято в этих странах, причем каждая из стран гордится своей системой безопасности. Во время переездов всюду создавались свои собственные команды охранников, причем никто из них до этого друг с другом не встречался. И за такое короткое время они не могли вступить в сговор. В пути на картину никто не покушался. Возьмем, к примеру, перелет из Лондона в Нью-Йорк. С той минуты, когда картину вынесли из Национальной галереи, и до той минуты, когда ее выгрузили из бронированного фургона в аэропорту, за ней неотступно наблюдали два агента из ФБР и два старших офицера из Скотланд-Ярда. Эти четверо выполняли задание только двадцать четыре часа. За такое время трудновато придумать действенный план и совершить подмену, не так ли? Единственный человек, который постоянно находился у картины и у которого была возможность совершить подмену, Ван Дехн, Согласны?
- Михаил, я согласен, есть серьезные основания подозревать Ван Дехна, но не забывай, мы работаем с фактами, а не с теориями. В настоящее время против него у нас нет ни одной реальной улики. Его вину еще необходимо доказать. Подозрение не аргумент.
Зазвонил телефон.
- Извините, - сказал Колчинский и снял трубку. Он внимательно слушал, потом что-то тихо сказал и повесил трубку.
- Доктор Стенхолм. Проанализированы результаты экспериментов по определению возраста картины радиоуглеродным методом. Середина семнадцатого века.
- За это можно уцепиться. - Сабрина повернулась к Витлоку. - Помнишь, что говорил Арман, как можно обойти радиоуглеродный анализ, используя холст от старой халтуры?
Витлок кивнул:
- Вижу, к чему ты клонишь. Организатор хищения мог запомнить продажу картины такого размера, а может быть, он и сам купил ее для знакомого специалиста по подделке.
- Ее могли и украсть, - добавил Грэхем.
- Тоже возможно, - согласился Витлок.
- Но вы построили всего лишь карточный домик, разве вы не видите слабых мест в ваших рассуждениях? Старый холст мог быть куплен или украден в любой стране мира и в любое время за последние три-четыре года. - Сабрина угрюмо улыбнулась Колчинскому. - Сергей, расследование затянется надолго, но это все же какая-никакая зацепка, ведь у нас так мало данных.
- Надо попытаться, - после некоторого раздумья сказал Колчинский. - Я свяжусь с Жаком Растом в Цюрихе, как только наш аналитический центр подготовит список мастеров подделки живописи. Он даст задание своим людям проверить каждого из них. Надеюсь, что тот, кого мы ищем, окажется в списке. Эта подделка сама по себе является шедевром, и, как сказал Арман, только несколько человек способны создать такое. Но, К.В., я не стал бы рассчитывать только на это. Я скажу Жаку, и он проинструктирует нашего человека в Амстердаме, чтобы вся представляющая для вас интерес информация была подготовлена и ждала вас в отеле.
Колчинский вытащил из ящика три конверта и толкнул их к ним через стол.
В конвертах был листок с кратким изложением задания, который после прочтения следовало уничтожить; билет на самолет; схемы и карты города; письменное подтверждение, что место в отеле забронировано; краткая характеристика и фотография агента ЮНАКО в Амстердаме, а также деньги на расходы. В принципе у оперативника нет ограничений в затратах (на непредвиденный случай у каждого из них было по две кредитные карточки), но все чеки и квитанции должны были быть представлены Колчинскому после выполнения задания.
Сабрина взяла конверты и посмотрела на Колчинского:
- Какие вести от девятой группы в Ливии?
- Ничего нового. Встреча генерального секретаря с представителем Ливии в ООН состоится сегодня в полдень. Хорошо, что эта встреча состоится, но она ничего не изменит. Поэтому мы держим вторую группу в состоянии повышенной готовности.
- Есть надежда, что все закончится благополучно? - спросила Сабрина.
- Появилась. Утром ливийское правительство сделало заявление. У меня есть копия. - Колчинский побарабанил по столу пальцами и прочитал: - "Ни у кого из этих людей нет документов, поэтому ливийские власти лишены возможности установить, кто они. Они представляют угрозу Ливии, в ближайшее время будет проведено следствие. Если их вина будет установлена, то на основании существующего закона их могут расстрелять как наемников".
Он посмотрел на часы.
- В любом случае, вас это не касается. Ваш рейс через три часа.
- Через три часа! - воскликнул Грэхем. - Да у меня с собой никакой одежды нет, я думал, наш марафон начнется завтра. Что же, ехать в Амстердам в майке и кроссовках?
- Могу одолжить тебе что-нибудь, - предложил Витлок.
- Спасибо, К.В., но у нас с тобой разные вкусы.
- Михаил, а что тебе нужно?
- Пару сорочек, пару свитеров. Джинсы я надеюсь постирать в отеле.
- Воспользуйся кредитками ЮНАКО, купи то, что тебе необходимо. Купи джинсы, если ты привык к ним. Я не хотел бы, чтобы, когда тебя схватят, ты потерял штаны.
Все засмеялись.
- Я присоединюсь к вам в Амстердаме, как только освобожусь. Все зависит от того, как быстро мы разрешим кризис в Ливии. - Колчинский открыл дверь.
Сабрина усмехнулась про себя, когда они вышли в коридор.
- Не знаю, как ты, Майк, а я не отказалась бы купить себе кое-что по кредитке ЮНАКО.
- Спорим, отказалась бы, как только увидела ценники, в каком-нибудь магазине на Пятой авеню.
- Да я пошутила, - мягко сказала она, глядя в спину удаляющегося Грэхема.
- Ты же знаешь Майка, не обижайся, - сказал Витлок, обнимая ее.
- Я не обижаюсь, - хрипло сказала она и пошла к лифту.
Он потер руками лицо и тяжело вздохнул. Как будто ему не о чем больше беспокоиться. Мало ему, что его работа вызывает у Кармен все большее и большее раздражение, так еще Грэхем взялся за старое - ищет повод уколоть Сабрину. А он, как всегда, между ними. Витлок взглянул на часы. Кармен уже должна была прийти с работы, а это значит, что, когда он придет домой и скажет о поездке в Амстердам, это неизбежно вызовет у нее новый всплеск негодования.
Двери лифта открылись, и он оказался лицом к лицу с взволнованной учительницей, окруженной десятилетними школьниками. Он быстро обменялся с ней улыбкой и вошел в лифт. Двери закрылись, и он автоматически нажал кнопку - первый этаж, главный вестибюль. Можно не беспокоиться. Один из мальчишек нажал на все кнопки с первого по двадцать второй этаж.
Как будто ему больше не о чем беспокоиться...
Глава 5
Разветвление каналов, горбатые мосты, разноцветная флотилия плавучих домиков и узенькие, мощенные булыжником улочки, запруженные велосипедистами всех возрастов. Помимо этого, Амстердам запомнился Витлоку и по jenever. Однажды после этого напитка, с сильным ароматом можжевельника, у него было такое похмелье, которое навеки может превратить алкоголика в трезвенника. Но то был первый и единственный раз в его жизни, когда он напился. Двадцать пять лет назад в летние каникулы вместе с группой своих друзей по университету он отправился на недельку в Голландию. Это была эра просвещения, когда хиппи с цветами в волосах внимали словам Тимоти Леари и музыке Жани Жаплан, передавая из рук в руки общую трубку, набитую гашишем.
Витлок, стоя на ступеньках Рейксмюсеум, смотрел на Сингелграхт и думал о том, что ничего не изменилось с тех пор, как он последний раз был здесь. Только хиппи куда-то исчезли, уступив место новому поколению тинэйджеров, которые внимают словам тяжелого рока - он никогда не мог заставить себя назвать его музыкой, грохот бездарных оркестров способен только оглушить, все равно что похмелье после jenever.
Он поднялся по ступенькам внушительного здания из красного кирпича, вошел в фойе и попросил администратора позвонить профессору Хендрику Бродендику, генеральному директору музея, и сообщить ему о его приходе.
Когда появился Бродендик, Витлок был ошеломлен его потрясающим сходством с Сидни Гринстритом: редеющая черная шевелюра с седеющими висками; толстые щеки и двойной подбородок; блестящие пронзительные глазки и грузное двухсотсорокафунтовое тело, которое было визитной карточкой актера в сороковые годы.
Они пожали друг другу руки, и Бродендик повел Витлока в свой кабинет, находившийся напротив библиотеки и секретариата.
- Мистер Колчинский сказал, что вас будет трое, - произнес Бродендик, опускаясь в кресло без подлокотников перед тяжелым столом из тикового дерева.
- Так и есть, - ответил Витлок, садясь в одно из кресел цвета бургундского вина. - Мои коллеги ведут следствие по другим направлениям.
Ответ, похоже, удовлетворил Бродендика, и он потянулся к телефону:
- Могу я предложить вам кофе или чай?
- Спасибо. Я только что за завтраком пил кофе.
- Где вы остановились?
- В "Парке". Вы должны знать этот отель, он совсем рядом.
- Да, я хорошо его знаю. Я всегда бронирую там номера для гостем музея. - Бродендик вынул из верхнего ящика стола видеопленку и, положил ее перед Витлоком. - Это было снято нашей службой охраны. Не знаю, что вы надеетесь увидеть на ней, но мистер Колчинский непременно хотел, чтобы вы ее просмотрели. В комнате, дальше по коридору, я установил видеомагнитофон и широкоэкранный телевизор. Персонал музея получил строжайшее указание не мешать вам.
- Прежде чем я просмотрю пленку, мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
- Пожалуйста.
Бродендик вытащил из кармана пиджака, сшитого из альпаки, украшенный золотым тиснением портсигар и протянул его Витлоку; тот отказался.
- Не возражаете, если я закурю?
- Конечно нет.
Бродендик вставил сигарету в мундштук из слоновой кости и, щелкнув дорогой зажигалкой, закурил. Это напомнило Витлоку сценку из гангстерских фильмов сороковых годов.
- Вы не могли бы рассказать мне о Милсе Ван Дехне?
Бродендик пожал плечами, казалось, вопрос застал его врасплох.
- Я знаю Милса восемь лет, с тех пор как я занял пост генерального директора Рейксмюсеум. Он один из самых старых наших сотрудников, но вот так сразу я не могу сказать, сколько лет он здесь работает. Шестнадцать, а может, семнадцать лет. Это легко уточнить.
- О, необязательно!
- Милс - один из тех маленьких, ничем не выдающихся людей, которых вы встретите в любой компании. Вы понимаете, о чем я говорю? Жена - глава семьи, никогда не будет собственного дома, абсолютно никаких амбиций. Хорошо, если ко времени выхода на пенсию он станет помощником хранителя музея. Поэтому я был приятно удивлен, когда он предложил организовать "Ночному дозору" что-то вроде турне по Европе. Наконец-то человек проявил инициативу!
- Это была его идея? - переспросил со все возрастающим интересом Витлок.
- Да. Он пришел ко мне с этим предложением в прошлом году. По инерции я сперва отверг эту идею, но после некоторых раздумий пришел к выводу, что в этом что-то есть. Видите ли, мистер Витлок, я давно мечтал выставить "Мону Лизу" в Рейксмюсеум хотя бы на один день. И я подумал: если я предоставлю "Ночной дозор" на какое-то время Лувру, то моя мечта, может быть, станет более реальной.
- Значит, Ван Дехн только один раз предложил вам свою идею?
Бродендик пожевал мундштук, обдумывая вопрос Витлока.
- Возможно, он обращался ко мне дважды, я сейчас не помню, во всяком случае какой-то особой настойчивости он не проявлял. Мне бы это запомнилось.
- А когда вы решились на турне, Ван Дехн сам предложил себя в сопровождающие?
- Нет, я сам выбрал его, ведь это была его идея.
Бродендик стряхнул пепел с сигареты в стоявшую у него под рукой квадратную пепельницу.
- По-моему, вы очень заинтересовались Милсом.
- Я просто хочу понять, что произошло. Как и вы, не так ли?
- Послушайте, по-моему, Милс - один из самых порядочных и честных людей. Его репутация безукоризненна. Мое доверие к нему ничуть не поколебалось, и я не собираюсь его преследовать.
- Когда он должен вернуться?
Бродендик взглянул на настольные часы.
- Его самолет должен прилететь сегодня в шесть утра. Я предложил ему отдохнуть несколько дней, но он говорит, что хотел бы сразу выйти на работу. Его можно понять. Сидя дома, от отчаяния и крушения всех своих надежд, связанных с этим турне, он просто спятит.
- Мне бы хотелось поговорить с ним, когда он приедет.
- Я передам ему.
Витлок взял видеокассету и поднялся.
- Спасибо, что уделили мне время. А сейчас как пройти в комнату, которую вы оборудовали для меня?
- Вторая дверь по коридору. Она не заперта.
Когда Витлок ушел, Бродендик какое-то время смотрел на дверь, потом загасил окурок в пепельнице. Мог ли Ван Дехн быть причастным к хищению? Он отверг эту идею как абсурдную и занялся распорядком дня в своем календаре.