* * *
Мартенс был прав. Яна Леммера хорошо знали в Иордане. Его двадцатипятифутовый плавучий дом был виден от Западной церкви; зеленая и желтая краска местами осыпалась, на давно не крашеных стенах образовались уродливые подтеки и пятна. Дом выглядел брошенным.
Грэхем осторожно подошел к плавучему дому - правая рука сжимала в кармане "беретту", - наклонился, заглянул в окно, выходившее на улицу. Солнце било прямо в стекло, и сквозь него ничего не было видно.
- Что вам нужно? - спросила девчонка, неожиданно появившаяся на палубе. Говорила она с сильным немецким акцентом.
- Я ищу Яна Леммера, - сказал Грэхем.
- Не знаю такого. Убирайтесь.
На палубу вышел человек лет тридцати пяти, его грубое лицо было изборождено шрамами - наследие бурной юности. Он был в джинсах и белой рубашке. Под горлом татуировка изображала два пересекающихся окровавленных ножа, а внизу стояла алая надпись GEVAAR, то есть опасность.
- Ты Леммер? - спросил Грэхем.
- Ну. Чего надо?
- Есть разговор.
- Говори.
- Только не при твоей дочери, - резко возразил Грэхем.
- Я не дочь ему, - выпалила девчонка, хватая Леммера за руку.
Леммер оттолкнул ее и улыбнулся Грэхему:
- Мне нравится твоя шутка, американец.
- Самое смешное ты услышишь в конце. Будешь говорить с нами или с полицией?
- Вам лучше подняться на борт. - Леммер повернулся к девчонке: - Иди погуляй.
- Но, Ян...
- Хейди, я сказал, иди погуляй. И чтоб я тебя не видел часа полтора. Поняла?
Она угрюмо кивнула, прыгнула на тротуар и пошла по направлению к Блуместрат искать какую-нибудь компанию, чтобы убить время.
- Она же ребенок! - возмутилась Сабрина.
- Ей восемнадцать, - сказал Леммер, безразлично пожав плечами.
- Если уж начистоту, то ей шестнадцать, - прошипел Грэхем.
- А ее родители? Они знают, что она здесь? - спросила Сабрина.
- Она перебежчица. Из Берлина. Ну, так о чем вы хотели со мной говорить?
- Об ограблении, - сказал Грэхем.
Леммер провел их в комнату. Здесь царил хаос. Подушки от диванов, которые стояли вдоль стен, валялись на полу; всюду пустые бутылки, грязные стаканы, пепел на двух пробковых столиках, остатки пищи около раздвижных дверей.
- У меня друзья были вчера вечером, - сказал Леммер, пытаясь объяснить беспорядок.
Грэхем и Сабрина успели заметить шприц и открытую сумочку, в которой лежал героин, прежде чем Леммер прикрыл их подушкой.
Леммер сел, его руки покоились на подушке.
- Ну так что за ограбление, мистер... я не расслышал вашего имени, как и вашего, леди.
- И не услышишь, - ответил Грэхем. - Два с половиной года назад из дома по улице Де Клерк была украдена картина, пятнадцать на пятнадцать футов. Припоминаешь?
- Думаешь, я в этом замешан? - удивленным тоном спросил Леммер.
Грэхем, который расхаживал по комнате, остановился перед Леммером:
- У нас есть свидетель, который готов поклясться в этом перед судом. Кроме того, в твоем плавучем домике живет перебежчица. А напоследок - вот под этой диванной подушкой лежит сумка с героином. Если тебе дадут десять лет, считай, что ты легко отделался.
Леммер бросился на Грэхема с выкидным ножом, который мгновенно выхватил из заднего кармана. Когда они падали, шестидюймовое лезвие скользнуло по пиджаку Грэхема. Сабрина крепко сжала ствол "беретты" и рукояткой пистолета двинула Леммера в косточку под левым ухом. От удара Леммер непроизвольно обернулся и получил рукояткой в лицо, в дюйме от глаза. Из глубокой раны хлынула кровь, и он взвыл, как раненый зверь. Прежде чем он оправился, она вновь ударила его, на этот раз за ухом. Выкидной нож выпал из его ослабевшей руки, и он без сознания упал.
Леммеру плеснули на лицо холодной, как лед, водой, он пришел в себя и, как пьяный, потряс головой, но когда попробовал двинуться, обнаружил, что его руки привязаны к подлокотникам деревянного кресла, которое нашел Грэхем под столом, а лодыжки к ножкам. Пытаясь освободиться, он неистово напрягся и опрокинулся назад, сильно ударившись головой. Заметив темно-красное пятно на пиджаке Грэхема, он несколько воспрял духом: достал-таки его ножом!
Грэхем понял, о чем думает Леммер, и присел перед ним на корточки:
- Это твоя кровь. Посмотри на себя.
- Проклятье! - прорычал Леммер, глянув на свою забрызганную кровью рубашку.
- Для кого ты украл картину? - спросила Сабрина.
- Иди ты к черту, сука!
Сабрина пожала плечами:
- В конце концов я так и сделаю.
Грэхем ткнул пальцем в Леммера:
- Ну, по чьей указке ты действовал?
- Ни по чьей.
- Исполнители редко действуют сами по себе. - Грэхем взял в руки шприц. - Я уверен, ты знаешь, на какую шишку работал.
Кровь отлила от лица Леммера.
- Я уверен в этом. Я уверен, прежде чем избавиться от назойливых заказчиков, ты получил от них сполна. Что ты предпочитаешь вместо героина? Стрихнин? Серную кислоту? - Грэхем кивнул, увидев выражение ужаса на лице Леммера. - Я нашел немного серной кислоты в машинном отделении. На шприц хватит. Агония будет невыносимой. Нужно только попасть в вену.
Леммер зажмурился, пот со лба заливал ему глаза.
- Вы не сделаете этого.
- Когда я был солдатом, первый урок, который я усвоил, заключался в том, что никогда нельзя недооценивать противника. - Грэхем проткнул кожу на сгибе локтевого сустава правой руки Леммера. - Одну секунду, сейчас я найду вену.
- Для кого ты украл картину? - повторила Сабрина.
- Нашел! - провозгласил Грэхем и вдавил иголку.
- Ладно, я все скажу, - заорал Леммер, его глаза не отрывались от иглы. - Его зовут Хамильтон, Теренс Хамильтон.
- А где найти Теренса Хамильтона? - спросила Сабрина.
- Калверстрат. Рядом с "Мадам Тюссо". Там находится его галерея.
- Зачем ему эта картина? - продолжала допрос Сабрина.
- Он не сказал, - с трудом ответил Леммер, изо рта у него текли слюни.
Грэхем пошевелил конец иглы.
- Я не знаю, клянусь, не знаю, - вскричал Леммер, его лицо исказил ужас. - Он сказал только, что за картину даст тысячу гульденов. Из них пятьсот для моих помощников. Мы стащили картину и доставили ее в галерею. Он заплатил, и мы ушли. Я не знаю, что было дальше. Вы должны мне верить.
Грэхем вытащил шприц, засунул в рот Леммеру платок и присоединился к Сабрине, которая ждала его у порога. У двери оглянулся:
- Не беспокойся, "дочка" скоро вернется.
Глаза Леммера пылали ненавистью.
- Ты придумал тонкий трюк - выдать за серную кислоту раствор гигиенического талька, который ты там нашел, - сказала Сабрина, когда они вышли на улицу. - Слава Богу, он не догадался.
Грэхем пожал плечами.
- Если бы догадался, он был бы уже мертв.
- Но тальк же безвреден, - сказала Сабрина, недоуменно подняв брови.
- Тальк - да, - ответил Грэхем и пошел ловить такси.
* * *
Сабрина сказала водителю, куда ехать, подняла защитное стекло между водителем и пассажирским сиденьем и, нахмурившись, повернулась к Грэхему:
- Ты солгал мне, Майк. Снова повторяется старая история. Когда же ты наконец начнешь мне доверять? Или я требую слишком многого?
Грэхем задумался над ее словами, глядя на стекло перед собой.
- Я доверяю тебе, Сабрина. Если бы не доверял, я давно бы уже перешел в другую команду.
Его спокойствие удивило ее; и гнев несколько улегся.
- В таком случае, почему ты обманываешь меня?
- Ты действительно не понимаешь?
Гнев сразу сменился в ее душе чувством вины.
- Нет, - нерешительно сказала она.
- Ты знаешь, что после похищения Керри и Мики, я проходил психотерапевтическое лечение?
Она кивнула, глядя ему в лицо. Он давал ей редкую, пусть и ограниченную, возможность заглянуть в свой сложный внутренний мир, как-то объясняющий его тяжелый характер.
- Ты также, вероятно, знаешь, что я отказался помогать врачам. Любое копание в моем внутреннем мире вызывало у меня только негативную реакцию. - Он улыбнулся про себя. - Меня даже демонстрировали студентам Принстона.
- У тебя на это были причины, - мягко сказала она.
- Да. Одиннадцать лет я был в "Дельте", там у меня было много друзей, в особенности после того, как я женился на Керри. Рождество было семейным праздником, но Новый год мы всегда встречали с "Дельтой". Вечеринка устраивалась на одной и той же ферме в Канзасе, где можно было шуметь вволю хоть до утра. Я хочу сказать, что "Дельта" была как одна семья. Затем произошло похищение. Кто-то, а может, и не один, я не знаю, проговорился о нашей миссии в Ливии. Это сразу подорвало глубокое доверие, которое не знало сбоев одиннадцать лет. Когда я пришел в ЮНАКО, я должен был залечить душевную рану, мне пришлось начать все заново. Как я уже сказал, я доверяю тебе. Но до определенных пределов. То же самое и в отношении К.В. Должно пройти немало времени, чтобы все стало как в "Дельте".
- Но в ЮНАКО никогда не будет, как в "Дельте", разве ты не понимаешь?
- Да, понимаю, но надо же с чем-то сравнивать, а у меня есть только "Дельта".
Грэхем перевел взгляд на проходящие мимо машины, потом повернулся к ней:
- Что бы ты сделала, если бы я в плавучем домике сказал тебе, что в шприце серная кислота, а не тальк?
- Я не допустила бы, чтобы дело зашло так далеко. Ты настолько непредсказуем, что я не была бы уверена, что ты не введешь ее Леммеру, если он откажется говорить.
- Я сделал бы это, не моргнув глазом.
- И хладнокровно убил бы его?
Грэхем с досадой покачал головой:
- Мы очень разные. Я не побрезговал бы опуститься на один уровень с Леммером, чтобы вырвать у него необходимую мне информацию. А ты защищала бы его.
- Это неправда, - гневно выпалила она. - Я ненавижу Леммера и ему подобных не меньше тебя, но изображать из себя одновременно судью, присяжных и палача не буду. Правосудие распространяется и на преступников.
- Правосудие? Которое таких торговцев наркотиками, как Леммер, приговаривает к десяти годам тюрьмы притом, что они искалечили несчетное число невинных жизней своей мерзкой торговлей, а спустя пять лет те вновь оказываются на свободе, даже на той же улице, где их взяли? Которое приговаривает террориста к пожизненному заключению за убийство невинных людей во имя неведомых даже самому ублюдку целей, а затем отпускает его на свободу, получив в качестве выкупа от других таких же ублюдков жизнь невинных людей? Почему ты не спрашиваешь у пострадавших семей, что они думают о правосудии?
- Я понимаю, о чем ты говоришь, Майк, но если ты готов хладнокровно убивать таких, как Леммер, ты станешь таким же, как они.
- Не согласен. Они противопоставляют себя закону, я же стою над законом, в этом вся разница.
- Отличное оправдание, просто прекрасное!
- И я останусь при своем мнении, пока органы правосудия во всем мире не начнут проявлять больше сочувствия к жертвам вместо того, чтобы искать неуместные оправдания для преступников.
Такси остановилось, и водитель постучал по разделительному стеклу и показал им галерею. Это был старинный дом состоятельного голландского дворянина, дата его возведения - 1673 - была витиевато выбита на фронтоне над окнами третьего этажа. Слова "De Terence Hamilton yaleriij" были выведены черными готическими буквами над архитравом, ниже был номер телефона.
- Этого я беру на себя, - сказала Сабрина и открыла дверь.
- Беспокоишься, что я плохо обойдусь с ним?
- Не без того, - ответила она и показала на запачканный кровью пиджак. - Может вызвать нездоровый интерес.
- Ага, понял, - пробормотал он и откинулся на спинку сиденья.
Она попросила водителя обождать, перешла улицу и подошла к галерее. По фотографиям картин, которые украшали стены, она быстро заключила, что галерея специализируется на работах голландских художников: от библейских сцен пятнадцатого века Босха и Гертдена до модернизма Мондриана и экспрессионизма Крайдера двадцатого века.
- Kan ik u helpen? - спросила одна из служащих.
- Надеюсь, - сказала с улыбкой Сабрина. - Мне бы хотелось увидеться с мистером Хамильтоном.
- Вы договаривались о встрече? - спросила служащая на безупречном английском.
- Боюсь, что нет, но я уверена, что он не откажется со мной поговорить. У нас с ним общий знакомый - Ян Леммер.
Женщина удалилась. Через минуту она вернулась:
- Мистер Хамильтон просит вас подняться к нему в кабинет. Вот по этой деревянной лестнице.
Сабрина поднялась наверх и оказалась перед дверью, на которой висела табличка: "Т. Хамильтон - директор". Она постучала.
- Войдите.
Хамильтон, мужчина лет шестидесяти с выразительным лицом, сидел за черным столом, окруженный полотнами Брака и Пикассо. На стене за столом висела большая репродукция картины Коха "Стрелковый тир".
- Зачем вы хотели меня видеть? - спросил Хамильтон бархатным голосом и наманикюренной рукой указал на кожаное кресло по другую сторону стола. - Прошу вас, присаживайтесь, мисс... По-моему, мой менеджер по торговле не назвала мне вашего имени по телефону.
- Нет. Я уверена, что вы чрезвычайно занятой человек, мистер Хамильтон, поэтому я перейду прямо к делу. Два с половиной года назад человек, которого зовут Ян Леммер и два его помощника вломились в дом на улице Де Клерк и украли не представляющую особой ценности картину малоизвестного художника семнадцатого века Йохана Сегерса. Они принесли картину вам. Я хочу знать, что было дальше.
Он прикоснулся к своему галстуку и улыбнулся:
- Боюсь, что не совсем понимаю, о чем вы говорите. И как вы правильно сказали, я человек занятой. Простите, но...
Он показал ей на дверь.
Сабрина решила действовать методами Грэхема, надеясь, что они не подведут ее. Она схватила со стола Хамильтона нож для разрезания бумаг и бросилась исступленно резать ближайшую к ней репродукцию картины Пикассо "Акробат и юный арлекин".
- О Боже, что вы делаете? - в ужасе вскричал Хамильтон, вскакивая со стула.
- На место, - приказала она.
Он подчинился, его взгляд метался между ножом у нее в руке и испорченной репродукцией на стене.
- Перед тобой два пути, - сказала она. - Первый: обратиться в полицию, чтобы меня арестовали за вандализм. Второй: дать мне показания.
Он задержал взгляд на телефоне на своем столе.
- Звони, но помни: Леммер уже сознался, и этого достаточно, чтобы тебя признали виновным. Но даже если тебя оправдают, на карьере дилера в области искусства в Амстердаме можешь поставить точку. Это я могу тебе обещать.
- Но кто вы?
Она не ответила.
- Ну хорошо, - сказал он, не выдержав ее пронзительного взгляда. - Я помню картину Сегерса.
- Кому она понадобилась?
- Михайловичу Тойсгену, специалисту по изготовлению подделок.
Тойсгену? Этого имени в описке ЮНАКО не было.
- На Западе его не знают, - сказал он, заметив на ее лице озадаченное выражение. - Его работы идут нарасхват на черном рынке в Москве. Ходят слухи, что один его Рембрандт висит даже в Кремле.
- Дальше, - подстегнула она его, стараясь не выдать волнения.
- Он специализируется по голландским художникам семнадцатого века. Я лишь дважды встречался с ним, один раз в Москве, а второй раз здесь, в Амстердаме, когда он забирал картину Сегерса.
- Где его можно найти?
- Не знаю. Как я уже сказал, в Амстердаме я виделся с ним один раз. Деловая встреча и больше ничего. Думаю, вы найдете его где-то в Иордане. Это центр мирового искусства у нас в городе. Сходите к Бохемеру - он держит бар на улице Лаурье. Там тусуются молодые художники. У большинства из них нет и двух пенни, поэтому несколько гульденов развяжут им языки.
- Как выглядит Бохемер?
- Ему около пятидесяти, небольшого роста, лысый.
Она оставила его созерцать испорченную репродукцию и вернулась к такси.
- Быстро, - сказал Грэхем, когда она села в машину рядом с ним.
- Как обычно.
Сабрина сказала водителю, куда ехать. Подняв разделительное стекло, она пересказала свой разговор с Хамильтоном не без волнения, которого сейчас не было причин скрывать.