* * *
В первые дни после освобождения Андрей подумывал о том, чтобы использовать полагающийся ему длительный отпуск. Настолько длительный, что непонятно, как можно его отгулять, со скуки свихнешься, тем более– без денег. С деньгами, правда, можно было решить. Найти кого-нибудь из старых знакомых, кто одолжил бы требуемую сумму до той поры, когда государство наконец выплатит Андрею зарплату, начисленную за время отсидки. Или взять у матери с младшей сестрой – обе настойчиво предлагали, точнее, даже настаивали на таком варианте. Мать писала статьи для нескольких солидных изданий, сотрудничала с радио и телевидением – именно благодаря ее связям вскоре после ареста Акулова в прессе появились статьи в его защиту, что, может быть, оказало какое-то влияние на принятое судьей решение об освобождении. Сестра, с детства увлекавшаяся танцами, устроилась в шоу-балет, где за один вечер зарабатывала столько, сколько брат в течение месяца на должности замначальника отдела милиции. Андрей принципиально никогда не одалживал у женщин, но в данном случае готов был изменить убеждениям. .
Все карты и планы спутала Маша.
Несколько раз они встречались, и Маша неизменно переводила их свидания из личной плоскости в деловую, отвергая его предложения и попытки объясниться с тем невозмутимо-непонимающим. видом, который умеют принимать женщины, которые прекрасно все понимают, но не хотят открыто сказать, что не разделяют чувств мужчины.
Акулов казался себе идиотом. На три дня, сорвавшись, ушел в запой. В пьяном угаре, мысленно посылал ее к черту, трезвея, брал слова обратно. Восстановил связь с несколькими старыми подругами, на квартирах друзей, где происходили попойки, нашел себе новых. Удовлетворения это не приносило. Нет, с физиологией как раз все обстояло нормально, почти двухгодичное воздержание не вызвало в организме необратимых последствий, а иной раз казалось, что пошло в чем-то на пользу… Но чего-то, более важного, чертовски не хватало. Он не мог – или не хотел, а может быть, стеснялся, выразить это словами, переживал молча, стараясь заглушить тоску доступными средствами: водкой и новыми впечатлениями, но пьяный кураж проходил, а проблемы, усугубленные похмельем, оставались…
Однажды утром он проснулся с четким осознанием того, что должен вернуться на работу. Вернуться срочно, потому как это – единственная точка опоры, зацепившись за которую он сможет восстановить себя. Решение вызвало легкий шок у родственников, которые втихаря заказали ему двухнедельный тур в Ялту. От путевки, несмотря на все уговоры, Андрей отказался, а вечером того же дня, встретившись с Машей в кафе, объяснил свое решение следующим образом:
– Мне нужна ксива, чтобы ознакомиться с делом Кости Сидорова.
– Я же тебе говорила, что уже смотрела основные документы…
– У меня свои соображения.
Ровно через тридцать минут, торопливо закончив трапезу, Маша умчалась спасать очередного "невинно арестованного". Андрей с тоской смотрел ей вслед, но взял себя в руки и пить не стал, до утра без сна ворочался в постели, а поутру явился к Катышеву и потребовал немедленно взять его на службу. – У тебя что, белая горячка началась? – спросил руководитель отдела, но отговаривать не стал, лишь посмотрел внимательно и предложил должность в группе по раскрытию убийств…
* * *
– …По привычке, – ответил Акулов на вопрос отставного майора и выпил коньяк.
– У тебя вредные привычки.
– Поздно их менять.
Дальнейший разговор был ни о чем и занял около четверти часа. При расставании хозяин магазина сунул оперу пакет с несколькими бутылками виски. Акулов взял, не будучи уверен, что поступает верно.
– Как в старые добрые времена, – сказал он задумчиво. – Помнится, когда-то с этого все начиналось.
– Если надумаешь согласиться, то сразу сообщи. – Хозяин магазина крепко пожал руку. – Я все, конечно, понимаю, но не пора ли начать думать о себе?
– Сообщу, – кивнул Андрей и вышел на улицу.
По таксофону позвонил в РУВД, Волгину:
– Ты еще на месте? Не уходи, дождись меня. Есть, о чем пообщаться, а заодно и мой выход на работу обмоем.
10. Квартирный вопрос
Вечером нормально поговорить не удалось. Пока Акулов добирался до управления, Волгин собрал полдюжины коллег; скинувшись, приобрели закуску, так что стол получился довольно обильным.
– Тут можно месяц питаться, – заметил Акулов, разглядывая консервные банки и выставляя рядом два литра виски. – Правда, я не знаю, как "Чивас ригал" сочетается с "кильками в томате".
– Нормально пойдет, – заверил один из приглашенных оперов, проявляя интерес к бутылкам. – Нация, которая ест макароны с хлебом, непобедима…
Как водится, застолье затянулось. Бегали в ларек за добавкой, спорили неизвестно о чем. Глубокой ночью Волгин отвез Андрея домой, сказал на прощание:
– Как выяснилось, первая проблема двухтысячного года – не сбой в работе компьютеров, а похмельный синдром утром первого января. Постарайся завтра… то есть уже сегодня не проспать. Во сколько тебя забрать? Я позвоню, когда из дома буду выезжать.
Мать Андрея давно спала, но, как ни старался он открыть дверь бесшумно, услышала скребыхание ключа в замочной скважине, зажгла свет и встретила его в коридоре:
– Доброе утро. Похоже, первый рабочий день прошел успешно. Есть будешь?
Ответив отрицательно, Акулов скрылся в ванной и долго приводил себя в порядок ледяным душем. Когда добрался до кровати, выяснилось, что спать осталось часа три.
На развод они с Волгиным опоздали, но Катышев отнесся с пониманием и обошелся без нравоучений.
После завершения пьянки прибираться в кабинете сил не было, все так и осталось на столе.
– Знаешь, что мне это напоминает? – спросил Акулов, печально закатывая обшлага на джинсовой куртке. – Легенды о Бермудском треугольнике. Когда находят в море корабль, оставленный командой; в чашках еще теплый кофе, в каютах – непонятный разгром.
Пока Волгин торопливо сметал в два полиэтиленовых пакета пустые банки и одноразовые стаканчики, Акулов с удивлением обнаружил за сейфом непочатую бутылку водки.
– Откуда?
– Кузенков второй раз в магазин бегал, только пить уже никто не мог.
– А деньги кто дал?
– Собрали.
– Ни черта не помню. Ладно, когда мне что-нибудь заплатят, я проставлюсь по-настоящему. А то нехорошо как-то, за ваш счет получилось… Слушай, я вчера ничего лишнего не говорил?
– Смотря что считать лишним. Обещал Сиволапова в задницу трахнуть. Народ это, в целом,одобрил, только мнения разделились, всерьез ты говорил или надо понимать в переносном смысле.
– Это была метафора, – вздохнул Акулов. – Я хоть и сидел, но гомиком не стал. Хотя отношусь к ним с определенным уважением: чем больше будет педиков, тем больше нам достанется женщин… Оставь пакеты, мне сейчас все равно на улицу идти, так заодно и вынесу. Я вчера с человечком встречался., который на пустыре трется, где бомжей наших валят. Говорит, есть один кадр, который может иметь к этому отношение. Рама под два метра ростом, вес соответствующий. Якобы служил в Чечне, в каком-то там спецназе. Напрочь отмороженный боец, чуть что не так – мгновенно руки распускает. Живет где-то неподалеку, всякий деклассированый элемент просто ненавидит.. Сегодня вечером мне пообещали адресок и фамилию шепнуть.
Волгин пожал плечами:
– Я так понимаю– твой источник тоже не из нуворишей. Может, по злобе наговаривает?
– Один хрен, проверять надо. – О том, кто именно является информатором, Андрей решил умолчать. Не по причине недоверия к Волгину, просто не хотел впутывать его в свои личные проблемы, тем более что еще сам не знал, как их разрешить.
– Проверим, если надо. А мне про одну секцию спортивную рассказали. Чувствую, придется устраивать им бои без правил, другими способами правды нам не узнать.
– Серега, ты не обидишься, если я на несколько часов отскочу? Не смотри так осуждающе, я не отсыпаться еду. Надо некоторые справки по моему делу навести, оно ведь еще не закрыто. Ну, ты понимаешь, о чем я.
Подхватив два пакета, Акулов скрылся за дверью. Стоя возле окна, Волгин увидел, как Андрей пронес пустую стеклотару через двор РУВД перед носом у начальника управления и его заместителей, обсуждавших, как по-новому разметить места для парковки служебных машин, и сел за стол. Включил компьютер, протер стекло монитора, о которое кто-то ночью исхитрился чиркнуть хабариком, вышел в Интернет и принялся разыскивать сайт Школы русского уличного боя.
Сие оперативное мероприятие не сулило сногсшибательных открытий, но, с учетом самочувствия оперработника, представлялось наиболее перспективным.
* * *
В паспортном столе жилконторы, куда Акулов направился в первую очередь, его служебное удостоверение впечатления ни на кого не произвело.
– Вкладыш показывайте, – сказала одна из работниц, немолодая полная женщина, одетая, несмотря на жару, в шерстяную вязаную кофту; в раскрытый Андреем документ она взглянула лишь мельком, даже не стала сличать фотографию с оригиналом.
– Какой такой вкладыш? – Раньше, сколько Акулов помнил, для получения справок хватало одних только "корочек".
– Вы что, первый день работаете? Их уже два года, как ввели. Специальный вкладыш на право пользования картотекой.
– Я два года… – Андрей вовремя осекся, – А что, без этого никак? У меня срочное дело.
– У всех срочное. Откуда я знаю, может, вы бандит? Или работаете на мафию…
Акулов вышел в коридор и почесал затылок. Новшество, конечно, хорошее, но что с него толку? Смешно подумать, что эта бумажка станет препятствием для уголовников или риэлтеров, вынашивающих черные замыслы кого-нибудь замочить или кинуть. Да и обычный гражданин, коли приспичит ему узнать, кто прописан этажом выше и постоянно заливает его кипятком, приобретет на рынке компьютерную дискету с полной базой данных адресной службы или найдет, как договориться с техником-смотрителем своего дома. Вот разве что милиции палки в колеса ставить, да благосостояние работников ЖЭУ поднимать.
Проблема разрешилась неожиданно легко. Из кабинета бухгалтерии выглянула симпатичная светловолосая девушка в легком светло-коричневом платье; придерживая дверь одной рукой, она бросила взгляд вдоль коридора, никого не увидела и позвала Акулова, стоявшего к ней в пол-оборота.
– Молодой человек! У вас зажигалки не будет? Ой, Андрей! Ты где пропадал столько времени? Приветик…
– Привет, Галка. Сидел я.
– Ой, не смеши! – девушка рассмеялась. Галина работала в жилконторе с незапамятных времен. По крайней мере, задолго до того, как Акулов возглавил уголовный розыск 13-го отделения. Ее возраст должен был приближаться к тридцати пяти, но выглядела она намного моложе и, избавившись от двух мужей, активно искала третьего, порядочного и непьющего. Последнее обстоятельство заставило Андрея воздержаться от углубления знакомства, а когда Галка попыталась взять инициативу в свои руки – совершить массу хитроумных маневров, чтобы сохранить деловые отношения, ее не оскорбив.
– Честно, сидел. Недавно получилось сбежать. Вот, пришел паспорт обменять на другую фамилию.
– Да ладно врать-то! Я у ребят спрашивала, мне сказали, ты перевелся. Хоть бы позвонил раз. И сейчас, наверное, по делу явился?
Акулов неопределенно кивнул. Направляясь в жилконтору, о Галине он совершенно забыл. Надо было шоколадку купить… или она их не любит? Ладно, нашел бы что подарить – утром мать, провожая его на работу, незаметно положила в карман куртки двести рублей.
– Заходи, перекурим.
В кабинете никого больше не было. Когда Галина, впустив его, захлопнула дверь, было слышно, как щелкнул, закрывшись, замок.
– Действительно, что ли, сидел? – спросила Галина, смотря в глаза Андрею, а потом быстро приподнялась на цыпочки, чмокнула в щеку и провела ладошкой по жесткому ежику волос.
– Только не говори, что стал совсем седой, – усмехнулся Акулов. – Ты просто забыла.
Они покурили, стоя у раскрытого окна. В дверь кабинета дважды стучали, дергали за ручку, но Галина не отзывалась. Андрею почему-то показалось, что она готова разреветься. Придумывая, что бы сказать, он посмотрел на ее руки и заметил обручальное кольцо.
– Ты вышла замуж?
– Год назад, – резким, не женским движением она выбросила окурок на улицу, повернулась к Андрею лицом и продолжила с легким вызовом: – Он торгует фруктами на нашем рынке. Азербайджанец. Что, кто-то уже рассказал?
– Нет, – Акулов слегка растерялся. – Да и какое значение имеет национальность? Лишь бы человек был хороший.
– Имеет, – сказала Галина, и Акулов понял, что она давно не рада своему поступку. Представил, что познакомились они, когда торговец явился в жилконтору оформлять временную регистрацию. От знакомства до регистрации брака прошло совсем немного времени Он уверял, что любит и делал дорогие подарки, она убеждала себя, что это искренне, и гнала мысль, что любовь здесь не при чем, а просто боязно упустить шанс, который может оказаться последним, Живут ведь смешанные семьи, и ничего, некоторые даже счастливы. На самом деле, скорее всего, ему нужна была только квартира. Опять квартирный вопрос…
– Я его знаю?
– На рынке видел наверняка.
– Село Шиштапа Шамхорского района? – Андрей назвал местечко в Азербайджане, поставляющее на колхозный рынок добрую половину продавцов.
– Нет, он из "еразов" – ереванских азербайджанцев. Кандидат технических наук. Когда в Армении начались погромы, он сумел перебраться сюда.
Собрав волосы на затылке в "хвост", она стянула их светлой резинкой и спросила совершенно деловым голосом:
– Тебе адрес посмотреть надо? Не пускают? Пошли, проведу.
Обитая жестью дверь в паспортную службу была заперта, но Галина постучала кулачком, что-то крикнула, и их беспрекословно впустили. Строгая тетка в шерстяной кофте, четверть часа назад отфутболившая Андрея, на этот раз сама раскрыла перед ним картотечные ящики и показала, где что искать.
– Вы только аккуратнее, пожалуйста. И не забудьте потом все на место положить, – высказав пожелание, она удалилась к своему столу, наверное, чтобы не смущать сыщика, работающего на мафию.
Галина осталась стоять рядом и, нахмурившись, прочитала адрес на карточках, которые выбрал Андрей:
– Где-то я уже это слышала… Хозяева квартиры менялись несколько раз. Разобравшись с очередностью архивных сведений, Акулов чертыхнулся, хотя открытие было не таким уж удивительным.
После того как супруги Новицкие были благополучно кинуты и расстались с жильем, первым его собственником стал гражданин Сиволапов Максим Иванович, семьдесят шестого года рождения. Сын уважаемого замнача РУВД.
Вор и наркоман, известный операм всего района. По вполне понятным причинам, много лет счастливо избегающий тюрьмы.
"Когда приходится использовать подручные предметы, я предпочитаю работать гвоздями. При колющем ранении в живот мышцы превращаются в сфинктер и затягивают гвоздь целиком. А если нанести рваные раны, то они заживают гораздо дольше, чем колотые…"
"В умелых руках любой предмет – оружие. А неумехам лучше вообще ничего в руки не брать. Что гвоздь, что пистолет – ничего не спасет…"
"Мне лично "розочка" бутылочная нравится. Она хрупкая, можно нанести поверхностное ранение, при котором в ране останутся осколки стекла, мелкие крошки. Ни один хирург не сможет их все удалить…"
"Главное, никогда и ни при каких условиях не теряться. Если чувствуешь, что чисто рукопашных навыков может не хватить, спокойно оглядись кругом. Где бы ты ни находился, хоть в чистом поле, на городском пустыре или в парке, под рукой всегда окажутся какие-то предметы, которыми можно воспользоваться. И не надо ничего таскать с собой – ни гвозди, ни бутылки, ни шпалер. Только для того, чтобы в нужный момент не растеряться, нужно постоянно тренироваться. Спортивные соревнования для этого не подходят, там настроение другое и правила всякие. На улице тебе никто не даст времени подготовиться, размяться. Раз – и началось! Поэтому тренироваться надо только на улице, все остальное – это полная лажа…"
Переписка поклонников "уличного боя", обнаруженная Волгиным на одном из интернет-чатов, была довольно обширной, но крайне однообразной.
Бойцы, назвавшиеся "Ловким", "Свирепым" и прочими, не менее героическими псевдонимами, в основном, обсуждали тактику поведения в той или иной ситуации, а также чисто технические вопросы, вроде того, какой длины болтами проще отбиваться при нападении превосходящего противника. Некоторые их рассуждения, с профессиональной точки зрения, вызывали у Волгина усмешку.
Вопросам идеологии посвящался официальный сайт Школы уличного боя. Тезисов там было немного, но Сергей с удивлением отметил, что разработаны они достаточно грамотно для того, чтобы запудрить мозги не только обкурившимся соплякам из подворотен, но и людям взрослым, неравнодушным к общественной жизни.
"Боевая подготовка русского населения должна стать тотальной. В условиях, когда власти проявляют преступное равнодушие к судьбе как России в целом, так и каждого отдельного ее гражданина, только профессиональная боевая подготовка, постоянная готовность дать отпор, защитить доброе имя русского человека, наших стариков, детей и женщин от хищнических посягательств инородцев, являются определяющим фактором. Вот причины, по которым этим необходимо заниматься постоянно:
– усиление антирусских настроений в областях и регионах РФ, антирусская политика правительств национальных республик, в особенности, стран Балтии и Закавказья;
– тенденции развития международных отношений, при которых Россия оказывается в изоляции, в отношении ее применяются экономические и военные санкции;
– географическое положение и особое историческое предназначение России, заставляющее ее быть барьером на пути панисламистской экспансии на Запад;
– высокая вероятность вторжения на территорию России националистических бандформирований из Северо-Кавказского региона, республик Средней Азии…"