Площадка освещалась единственным фона-рем. Найдя подходящий камень, Актер разбил лампочку, после чего переставил машину ближе к трассе и стал ждать. Он рассчитывал, что у него в запасе около получаса – и не ошибся. На тридцать пятой минуте за деревьями с левой стороны появился человек в надвинутой на глаза кепке. Не дожидаясь дальнейшего. Актер отпустил сцепление, и машина прыгнула к шоссе. Вслед прозвучал выстрел…
Круг замкнулся. Теперь Актер знал, кто является вымогателем и где он живет. Туда Актер и направлялся.
7. Новые лица
Заканчивался понедельник. Подсыхали после влажной уборки полы коридоров, пустели кабинеты, гас свет в окнах. В помещении "квартирной группы" конспиративно, под громко включенный приемник, справляли очередную пьянку. Посланный за добавкой гонец, возвращаясь, торопливо взлетел по лестнице, прокрался мимо кабинета Катышева, но поскользнулся на повороте и громыхнул стеклянной тарой; сидевшая к холле женщина в красном плаще и зеленом берете вздрогнула и прижала к себе сумку. Катышев, занятый разводкой потенциального спонсора на запчасти для служебной машины, ничего не услышал.
Волгин курил, сидя в кресле лицом к окну, и очень не хотел подходить к телефону, но после пятого звонка снял трубку.
– Сергей Сергеевич? – в голосе Казарина звучало торжество. – Наконец-то я вас застал.
– Да, Рома.
– Хочу вам сказать, что через полчаса я улетаю из этого города. Я тут посоветовался кое с кем. И с адвокатом тоже. Хочу, чтобы вы знали: я написал на вас еще одну жалобу. В городскую прокуратуру и вашему начальству.
– Зря старался. Хватило бы и одной.
– На таких, как вы, одной всегда мало. Знайте, я искренне надеюсь, что у вас будут неприятности! Я…
– Придурок ты, Казарин. – Волгин повесил трубку, потер висок. С утра болела голова; звонок Казарина самочувствия не улучшил, но и сюрпризом не был. Раньше или позже, но опер подобного ждал. Что ж, не жалуются лишь на того, кто ничего не делает.
Он вытряхнул содержимое пепельницы в корзину, одел плащ и вышел из кабинета.
– Извините! – требовательно сказала женщина в красном плаще и отточенным за годы хождений по инстанциям движением достала пачку бумаг; банкетку она переставила так, чтобы закрыть подход к лестнице, волей-неволей Волгину пришлось остановиться. – Я не могу дождаться начальника, поэтому придется вам, молодой человек, меня выслушать. Я в милицию пришла или в частную лавочку?
Напористый тон в сочетании с кричащей одеждой, немыслимых цветов косметика и, самое главное, особый, хорошо знакомый каждому менту взгляд. Как правило, с такими разбираются еще в территориальных отделах. Особо настырных забирает "скорая психиатрическая помощь", других, не представляющих опасности, отпускают после беседы с дежурным оперативником. Правда, встречаются экземпляры, которые доходят до приемной начальника главка. Оттуда, не вдаваясь в суть вопроса, их заявления "спускают на землю" с резолюциями: "Немедленно разобраться и наказать виновных".
– Вы в каком звании?
– Капитан. Милиции.
– Товарищ капитан! Я понимаю, что начальника проще отловить с утра, но я не могу ждать. Дело очень серьезно. Видите ли, в свое время я была доверенным лицом кандидата в депутаты Нахрапова. От партии "Демократический блиндаж". Он мне очень доверял, и после того, как был избран и переехал в Москву, на меня обрушился вал репрессий. Конечно, красно-коричневые, борьбе с которыми я посвятила лучшие годы жизни, не могли простить… За мной начали следить. Вы слушаете, товарищ капитан? Они неоднократно проникали в мою квартиру, когда я отсутствовала, и устраивали несанкционированные обыски. Чтобы я не могла читать, подменили мне очки на более слабые, а на день рождения, представляете, тайно, тайно, заменили хорошее "Советское" шампанское на прокисшее итальянское. Но я их засекла! Они попались на мою хитрость! Я ушла, а в коридоре положила влажную тряпку. И они на нее наступили. Когда я пришла домой, то увидела… – женщина понизила голос, – следы босых ног! Они вели к шкафу в моей комнате. Но в шкафу – в шкафу никого не было! Теперь вы понимаете, что ждать нельзя? Они ведь могут прийти еще раз.
– Мы этим займемся. Что у вас в заявлении?
– Все, о чем я говорила. И план квартиры. Я нарисовала, как могла. Боюсь, вы не все прочитаете, у меня такой ужасный почерк…
– Разберемся. У нас отличные криптографы.
– Да?
– Да. Заявление пока оставьте себе.
– А я хотела, чтобы вы мне здесь, на копии, расписались…
– Опасно. Если я возьму заявление, то может произойти утечка информации. Они будут знать, что мы на вашей стороне.
– А это не может быть КГБ? Я читала, они ушли в подполье…
– Тс-с! У них везде свои уши. Я подключу лучших специалистов. В том числе и зарубежных. Подразделение "Икс файлы", специальный оперуполномоченный Фокc Малдер. Слыхали, наверное? И правильно, вы не могли слышать: это секретное подразделение. Ваше дело по их части, а он – лучший специалист. Лучше меня.
Некоторое время женщина колебалась, потом неожиданно улыбнулась и спрятала бумаги.
– Вы меня убедили, товарищ капитан. Значит, теперь я могу не волноваться?
– Ваше спокойствие – наша работа. Если они проникнут в вашу квартиру, то мы их тут же задержим. Но вы ничего не узнаете. Вы и не должны ничего знать. Ведите себя так, словно ничего не замечаете. А сейчас уходите. Если вы будете долго здесь находиться, они могут насторожиться. Я провожу вас до выхода. Идите и не оборачивайтесь. Постойте, я выйду первым. Посмотрю, нет ли засады. Подождите пять минут и идите. Главное, не оборачивайтесь.
– Спасибо!
"Бедная тетка. Не дай Бог так заканчивать свои дни! С моим образом жизни это вполне реально. Или, наоборот, у меня иммунитет?"
Вадим Хмаров жил в неведомо как доставшейся огромной квартире в отреставрированном старом фонде, но пользовался только спальней, основную площадь которой занимала кровать с водяным матрасом. Другие пять комнат пустовали и периодически использовались под склад порожних бутылок. Хмаров имел врожденную склонность к авантюрам, но замазаться в чем-то серьезном боялся и перебивался мелким, в духе героев О'Генри, мошенничеством (когда основной источник дохода – сексуальные контакты обоего рода – временно пропадал). Этакая разновидность Ромы Казарина, с той лишь разницей, что один вполне искренне пытался угробить Волгина, а второй, в противоположность ему, частенько оказывал оперу и отечеству ценные услуги. Само собой, строго конфиденциальные.
– Здравствуйте, Сергей Сергеевич! Как здоровье, как работа?
– Не дождешься.
Хмаров заржал и сделал приглашающий жест в сторону спальни.
– Обставляешься? – Волгин показал на два кресла и телевизор, появившиеся за последнее время.
– Прибарахлился по случаю. Так ничего, да?
В общении Хмаров был неприятен, и для Волгина оставалось загадкой, чем он соблазнял женщин в возрасте от шестнадцати до плюс бесконечности, а также пассивных гомосексуалистов с банковским счетом.
– С чем пришли, начальник? – Быстрый в движениях и гибкий, Хмаров не мог усидеть на месте; вскочил с подлокотника кресла, обежал вокруг телевизора, плюхнулся на кровать и снова вскочил: – Опять задачка для бедного мальчика?
– Бедному мальчику придется поработать своим маленьким пальчиком.
– Фу, как грубо! – В руке Хмарова оказалась розовая гвоздика, он понюхал ее и бросил на подушку. – Я весь внимание, шеф.
– Есть такая контора, "Полюс" называется. Вот адрес… В конторе секретаршей работает Лена Шарова. Симпатичная во всех отношениях девушка, но вот откровенничать со мной почему-то не пожелала, хотя знает очень много. Я сегодня днем с ней общался… Работу она заканчивает в пять часов, завтра ты ее встречаешь – машины у нее нет, с работы она уходит одна, едет домой на "маршрутке" – и быстренько знакомишься. Вот, посмотри фотографию. Девушка яркая, так что не ошибешься.
– А если завтра после работы ее уже будет встречать молодой человек? Не такой красивый и обаятельный, как я, но тем не менее уже знакомый. Что мне делать?
– Удавись. Ее никто встречать не будет. Это я знаю точно, так что, если попытаешься мне сбрехать – пеняй на себя.
Полдня Волгин провел в "Полюсе", беседуя с Шаровой и с другими работниками, но результатов это не дало. Федоров ничего нового к тому, что сообщил в первый раз, прибавить не смог, а Лена, явно располагавшая информацией, молчала.
– Чем труднее, тем интереснее, – Хмаров подхватил с подушки цветок, помахал им, как нунчаками. – А если, допустим невозможное, мое обаяние все-таки не подействует и девочка не захочет углубления отношений? Применять грубое насилие?
– Вадик, ты у нас неотразимый, так что все подействует. Постарайся, а я найду способ тебя отблагодарить.
В прошлом опер пару раз уберег Хмарова от серьезных неприятностей.
– Шеф, вы не задумывались, каким грязным зачастую оказывается путь к истине? И нужна ли истина, полученная такой ценой? Мне что-то на память приходят всякие критические высказывания о цели, оправдывающей средства.
– Я возьму этот грех на свою душу. Не переживай и не терзай себя вопросами – это моя прерогатива. Твоя задача намного проще и приятнее.
– Не скажите, Сергей Сергеевич. Мы с вами – одно целое, можно ведь и так на это дело посмотреть. Еще неизвестно, кто от кого больше зависит. Я-то ведь без вас точно обошелся бы, а вот вы…
– Вадик, в последнее время ты много говоришь не по делу. Послезавтра я с тобой свяжусь. Постарайся меня обрадовать.
Прощались они, как и здоровались, без рукопожатий.
– Вчера тоже работал?
– Нет.
– И что ты делал в свой выходной?
– Пил.
Ответ был правдивым. Волгин все же сорвался и принял изрядную дозу, в чем долго раскаивался наутро.
– Проходи в гостиную…
К Ларисе он заехал после Хмарова. Она сама позвонила ему на "трубу" и предложила встретиться, пообещав рассказать нечто важное.
– Сейчас я на кухне закончу. Посмотри в баре, там на любой вкус.
К его приезду она готовилась, и обстановка в комнате не очень подходила для делового свидания. Полумрак, свеча на низком столике, масса холодных закусок и выпивки. Над убранством квартиры потрудился дизайнер. Пли же сама Лариса обладала тонким вкусом и знанием психологии. Не суть. Хотелось расслабиться и остаться. Хотя бы до утра. На что, собственно, Волгину и намекали. Именно намекали, с большим тактом и мастерством.
Хозяйка устроилась в кресле напротив Сергея.
– Тебе надо поговорить с Катей Багровой. Инна бывала с ней достаточно откровенной, и приятели у них есть общие. Вот адрес и телефон… Только поторопись, она на днях вернулась из Италии и в конце недели собирается обратно, надолго. Если что-то знает – скрывать не станет. В крайнем случае, сошлись на меня.
Волгин разлил по стаканам виски, разбавил, бросил лед. Если бы все расследования проходили в таких условиях! Так нет, бомжи и притоны ему гораздо привычнее светских салонов, благородных напитков и соблазнительных женщин. Как сказал бы Катышев, в натуре, обидно.
– Я была права, у Эдика давно есть подруга. Некая Жанна Кольская, выбеленная болонка, этакая Мэрилин Монро. Танцевала в ночном клубе, там и зацепила Эдуарда. Года полтора назад. Оказывается, он спустил на нее кучу бабок. Не ожидала от него такой прыти.
– Седина в бороду – бес в ребро, – Волгин задумчиво потер лоб.
Кольская… Фамилия была знакомой. Он даже видел ее выступление в стриптиз-баре. Заведение имело претензии на оригинальность, в танцовщицы брали двойников известных людей, звезд мировой моды и кинематографа, российской эстрады. На достаточно бледном фоне товарок выступление новоявленной М.М. "цепляло". Понятно, что Локтионов потерял голову. Значилась Кольская и в картотеке Волгина. Не как артистка стриптиза – как бандитская связь. Проходила по многим делам, но предъявить обвинение ей пока никто не смог. От коллег из других районов и РУОПа Волгин слышал, что разговаривать с дамочкой бесполезно, будет либо улыбаться и сверкать коленями, либо закатит истерику: "Ты чо, начальник, на бедную девушку вешаешь?!"
Эх, зацепить бы ее на чем-нибудь, тогда бы поговорили предметно!
– Завтра будет возможность Кольскую взять, – Лариса улыбнулась. – При толковом подходе она много чего рассказать может. У тебя должно получиться. Предложишь примитивную "вилку" – камера или разговор, и она "поплывет", отвечаю.
Правда, я до сих пор не верю, что Эдуард как-то в смерти Инны завязан. С Казариным точно мимо?
– Ты знаешь его фамилию?
– Времени зря не теряем.
– Вижу… Нет, с ним мимо. Так что у нас с Кольской?
– Кольская у нас, точнее, у вас на территории, приторговывает героином. Понемногу, только для своих. Не ради денег – оказывает нужным людям услуги в обмен на ответную помощь. Завтра у нее будет товар. У кого берет – извини, сказать не могу, но "стрелка" с поставщиком в семь утра, соответственно через полчаса она будет дома. Грамма три-четыре у нее быть должно. Обычно носит в контейнере из-под "киндер-сюрприза". При опасности его легко сбросить, а потом – так же легко найти. Возможно, ее будет прикрывать кто-то из знакомых. Справишься?
– Постараюсь. О том, что у нее будет товар, многие знают?
– За меня переживаешь? Боишься, что подставлюсь? Не волнуйся, я сама о себе позабочусь. Жена Цезаря вне подозрений.
– Я слышал, она подумывала о разводе?
– Навряд ли это было серьезно. Так, под влиянием момента. Эдуард ее во всем устраивал.
– Но она говорила об этом?
– Бывало.
– Летом у них случился какой-то скандал. Эдуард якобы показывал фотографии, где она кувыркается с кем-то из общих знакомых.
Лариса надолго задумалась. Потом покачала головой:
– Сомневаюсь. По крайней мере, мне она об этом даже не заикалась. Может, Катька что-то – слышала? Поговори с ней…
Волгин ушел через час. Закрыв за ним дверь, Лариса вернулась в гостиную, медленно выпила неразбавленное виски, а потом шваркнула стакан об пол.
Волгин планировал провести задержание Кольской силами сотрудников местного отдела милиции, чтобы Локтионов раньше времени не догадался о проявленном к нему и его любовнице интересе со стороны опера-"убойщика". Но по причине раннего времени собрать народ не удалось, и в семь двадцать Сергей и младший инспектор районного ОНОН Родионов заняли позицию недалеко от дома Жанны, откупорили две бутылки пива и стали ждать. Волгин употреблял безалкогольное, Родионов баловался полноценным "классическим".
– У нас Кольская ни разу не светилась, – Родионов начинал службу во времена, когда Волгин ходил с комсомольским значком, а Жанна писалась в пеленки, и публику свою знал назубок, от немощных старцев, промышлявших марафетом в послевоенные годы до подающих надежды тинэйджеров. – Банкует только для избранных?
– Для самых избранных. Нам с тобой не продаст.
– А чем она тебе насолила? Разговаривать не желает?
– Да я пока особо и не настаивал.
– Дело хозяйское.
Родионов умел и любил работать, но получить высшее образование не сподобился, а вот дурную привычку спорить с начальством приобрел, и эти два фактора много лет тормозили его продвижение по службе. В свои сорок пять он носил звание старшего прапорщика, перспектив не имел и регулярно задумывался о выходе на пенсию, хотя и понимал, что с увольнением жизнь его потеряет всякий смысл. Семья распалась лет десять назад, а единственным достижением за всю карьеру являлась прописка в ментовской общаге.
– С Бешеным вчера поругались…
– Чего он хотел?
– Да ну его в задницу! За последние дни совсем трёкнутым стал! Не обращал внимания?
– По-моему, он всегда одинаковый.
– Вспомни, каким он был, когда в начале девяносто четвертого к нам пришел.
– Я тогда на "гражданке" вкалывал.
– Ах да, я и забыл! С ним, вообще-то, темная история. Из внутренних войск он уволился, почти год где-то болтался, а потом его неведомо каким образом восстанавливают в органах, и сразу – на командирскую должность. Ишь, какой незаменимый! Где-то у него есть мохнатая лапа, но, что интересно, никто не знает какая. То ли в мэрии, то ли еще где повыше. Я так думаю, через жениных родственничков. Ты их никогда вместе не видел?
– Родственников?
– Быка с женой. Блин, никогда бы не подумал: она им вертит как хочет, он ей в рот заглядывает и пыль сдувает. Папа, я так понял, у нее непростой… А вот и она!
– Жена?
– Кольская! Подожди чуток…
Красная "девятка" неспешно катилась по двору навстречу засаде. Кольская сидела рядом с шофером, разложив сиденье и выставив над "торпедой" колени, курила в боковое окошко. "Ауди" Волгина, припаркованная среди других машин, ее внимания не привлекла; Родионов вылез, постоял у машины, оправляя помятый пиджак, и пошел к подъезду. Высокий и седой, с обветренным красным лицом и торчащей из кармана бутылкой, он напоминал алкаша, которого "разводят" на квартиру, и Кольская, стрельнув в него пренебрежительным взглядом, опасности не ощутила.
– Чао, дорогой! – Чмокнув водителя в щеку, она нагнала опера у двери парадной и взвизгнула, когда он, отступив в сторону, крепко схватил ее за локоть: – Ты чо, козел?
– Спокойно, уголовный розыск.
– Какой розыск? Пусти руку, урод! Водитель тоже купился и вместо того, чтобы дать по газам, вылетел из машины с твердым намерением отоварить подозрительного субъекта. Кольская обернулась, ища поддержки, и тот ускорил шаг, одновременно опуская руку за пазуху, но Волгин был уже рядом, руку перехватил, коленом в промежность расслабил его, сделал подсечку и зафиксировал на запястьях "браслеты". Кольская побледнела и на миг прекратила брыкаться, но тут же впилась зубами в предплечье Родионова и изо всех сил наступила каблучком ему на ногу. Родионов ногу убрал и добычу не выпустил; девушка притихла и с бессильной яростью наблюдала, как мент достал из ее кармана красно-желтый футляр из-под детской игрушки.
– Куда пихаешься, сука? Не мое это, понял? Сам подбросил.
– Посмотрим.
– Чо смотреть будешь, дятел? Хер чего докажешь!
– Попробуем, – Родионов опустил футляр обратно в карман и затянул "молнию".
В его усталом голосе было столько убежденности, что Кольская заткнулась и всю дорогу до отделения хранила молчание, отвернувшись к окну и пряча наручники под манжетами куртки.
В дежурной части оформили протокол изъятия, подписывать который Кольская отказалась:
– Ничего не скажу без адвоката.
– И не надо, – там у тебя грамма четыре, а для уголовного дела и десятой части этого хватит, – Родионов пожал плечами. – Думаешь, кто не признается, тот не садится? Тем более что мы задержание на видеопленку фиксировали, тут хоть молчи, хоть кричи – не отвертишься.
У водителя оказалась обрезанная милицейская дубинка, ответственности за ношение которой законом не предусмотрено. Тем не менее Волгин отправил его в камеру. Сделать из него соучастника перевозки героина, скорее всего, не удастся, а вот свидетель по уголовному делу получится. Время для работы было: раз задержаны вместе, то и справки эксперта о том, наркотик это или нет, будут дожидаться вдвоем.
– Может, договоримся, командир? – шепотом предложила Кольская, когда рядом никого не было. – На хрена тебе все это надо?