– "Третий", говорит "седьмой", в трех километрах от бензоколонки у развилки Варшавки стоит на дороге парень в кожаной куртке и голосует. Нас он не раскусил, мы едем без мигалок и маяков. Будем задерживать". Больше они на связь не выходили. Следом отправились еще четыре человека на машинах. Когда они добрались до места, то обнаружили два трупа, и то не сразу. Их еще искать пришлось. Лейтенант и сержант были расстреляны в упор из револьверов. По мнению экспертов, пули калибра 7,62 от патронов, используемых в наганах. Материалы экспертизы я привез. Стреляли с разных сторон. Вероятно, сообщники притаились тут же в кювете. Им требовалась машина, вот почему они не ушли с дороги в лес. Убив патрульных, бандиты скинули их в кювет, сели в милицейскую машину и уехали. Ребята даже оружие не успели вытащить. Им стреляли в затылок, по одному выстрелу на каждого, но револьверы разные. На одной из пуль, извлеченной из головы лейтенанта, есть характерные царапины. Возможно, не очень точно подогнали глушитель к стволу. В данном случае автоматы не использовались. Мы их до сих пор ищем по лесу. Нет сомнения, что они от них избавились. В "джипе", как я уже говорил, ничего стоящего не нашлось.
Вновь майор взял свой портфель и извлек из него два целлофановых пакета с мелкими вещами.
– Это то, что обнаружено в бардачке и найдено на полу машины.
– Отпечатки взяли? – спросил майор Кораблев, ответственный за экспертизу.
– Конечно.
– А что именно нашли на полу? – поинтересовался Марецкий.
Куроедов достал из пакета ключ и зажигалку.
– Зажигалка одноразовая, таких в каждом киоске море. А ключ интересный, от внутреннего дверного замка. Таких, по мнению нашего эксперта, уже много десятилетий не делают. Во всяком случае, в Москве такими не пользуются. Уверен в этом.
– Позвольте? – Марецкий протянул руку.
Длинный, потемневший от времени ключ с примитивной головкой, громоздкий, неудобный и без связки. Непонятно, почему его носили отдельно. Скорее всего, им редко пользовались. Мысль Марецкого буксовала. Что-то этот ключ ему напоминал, но с чем его связать, он сообразить не мог.
– С вашего позволения, я оставлю его временно у себя. В какую-то минуту, но он прожжет мне карман. Сейчас не соображу.
Куроедов пожал плечами.
– Как я понял, дело передано вам и объединено в одно производство, так что я не могу вам возражать.
Марецкий глянул на своего эксперта. Кораблев только этого и ждал.
– Что скажешь, Альберт Леонидович?
– Все совпадает. У наших пуль есть такие же характерные царапины. Только я думаю, они не от глушителя, а от небрежно спиленного ствола. Наган – оружие громоздкое, а с глушителем и подавно. Не исключено, что стволы укоротили, а потом на них сделали нарезку под глушитель. Стружка могла попасть в ствол и, что называется, прикипеть, отсюда щербинки на пулях. Очень незначительные, но они есть и совпадают.
– Хорошо, кажется, все высказались. У каждого свой участок работы, я никого не задерживаю. Следователь прокуратуры добавил:
– Мне хотелось бы побеседовать с майором Куроедовым более подробно, чтобы лишний раз не вызывать его из Подольска, а потом поговорить с экспертами.
Все стали расходиться, на месте остался только старший лейтенант Горелов.
– У вас есть ко мне какие-то вопросы, Михаил Палыч? – спросил Марецкий.
– Извините, Степан Яковлевич, я, конечно, человек не такой опытный, как вы, но дело в том, что я привык доводить начатое дело до конца. А так получается, что вы у нас дело забрали, а нас побоку.
Марецкий вздохнул.
– О вашем опыте я уже наслышан, Палыч. И о том, как вас уважают в райотделе. Никто вас от работы не отстраняет. Я выслушал сейчас ваш доклад, и у меня не возникло ни одного вопроса. Все четко, грамотно, лаконично и предельно ясно.
– А что мне теперь делать?
– Хотел я отправить вас к свидетельнице, но боюсь, этот хлеб мне придется у вас отобрать. Ее зовут Анастасия Викторовна Совальская, частный детектив.
Дело в том, что я знаю эту женщину лично. Мы не раз ударялись лбами на перекрестках.
– Могу в это поверить. Она человек неординарный. Да и профессию себе выбрала неженскую. С ее внешними данными на подиум выходить под аплодисменты и вспышки камер, а она в грязи копается.
– Это ты верно заметил, Палыч, – небрежно переходя на "ты", улыбнулся Марецкий.
Затрещал зуммер селектора. Майор нажал кнопку. Голос дежурного по городу едва не разодрал мембрану динамика.
– Майор Марецкий с группой на выезд! На Чистопрудном бульваре убийство.
– Понял.
Марецкий выдвинул ящик стола и достал пистолет. Горелов продолжал сидеть, словно каменное изваяние.
– Чего ты ждешь, Палыч? Поехали.
Еще по дороге на Чистопрудный бульвар Марецкий догадался, что могло произойти в доме, где он был днем раньше. Во дворе у подъезда оперативную группу поджидал участковый лейтенант Дубинин.
– Не думал, что мы так скоро встретимся, лейтенант, – с грустью в глазах произнес Марецкий, пожимая руку участковому-Ну, докладывай.
Марецкий кивнул экспертам, и те направились в подъезд.
– Не люблю я в испорченный телефон играть, товарищ майор.
– Это я помню. У тебя, как всегда, свидетель в рукаве припасен?
– Вон он в беседке сидит. Гриша Зацепин.
– Ага, это тот, который разливает водку по часам. Слышал о таком. Идем пообщаемся.
Майор кивнул Горелову, который стоял чуть в стороне и старался оставаться незамеченным.
– Смелей, Палыч. Запрягся в телегу, так тащи.
Они прошли сквозь дворовый скверик к обветшавшей беседке, где сидел неказистый мужичок и курил, делая затяжки одну за одной. Спившийся интеллигент – дал ему оценку Марецкий, входя в беседку.
– Здравствуйте, Григорий. Я майор Марецкий из уголовного розыска. Это оперуполномоченный Горелов, а участкового вам представлять не надо. Что произошло и что вы видели?
Мужчина встал, но майор положил ему руку на плечо, усадил на место и сам сел рядом. На скамейке стояли три пустые бутылки из-под пива и одна недопитая.
– Если б я сам знал, что произошло! Вчера днем я выспался, а в пятом часу пришел ко мне один знакомый, попросил починить телевизор. Я пошел повозился с его машиной и сделал. Он мне две сотни отвалил. В общем-то я не люблю пить в одиночку без общения. Ну я зашел к Лехе. Кобра его вчера работала. Мы выпили бутылочку, но, как это обычно бывает, одной не хватило. Я пошел за второй.
Возвращаюсь, а Лидка уже дома. Ну Леха сказал мне через окно, мол, что она устала и скоро спать ляжет. Дал знак, мол, подожди в беседке. Ну я и ждал, а он так и не вышел. Бутылку я допил один и пошел спать. А сегодня утром купил пиво, посидел дома, а к часу пошел к Лехе. В это время Лидка обычно уходит на барахолку. Прихожу, звоню. Не открывают. Я вышел во двор и постучал в окно.
Тихо. Еще стучу, знаю, что Леха из дому не выходит, кроме как во двор. Ну я приподнялся на приступочек и заглянул в окно, а там такой кошмар. Леха на полу лежит весь в кровище, а Лидка в постели. Вся кровать кровью залита.
Марецкий глянул на участкового.
– Сделай милость, лейтенант, сходи в квартиру художника. Врача зовут Виктор Николаевич. Уточни у него ориентировочно время смерти.
Участковый кивнул и ретировался.
– Скажите, Григорий, в какое время вы сидели вчера в беседке и ждали Алексея Кудрина?
– За второй бутылкой я ушел часов в восемь. До метро идти минут пять.
Купил сигарет, бутылец в ларьке и вернулся. Меня не было минут пятнадцать. За это время Лидка пришла. Сидел до двенадцати, но он так и не вышел.
– У вас часов на руке нет, как вы определили время? – подал голос Горелов.
– Так ведь лето. Все окна открыты, а двор, как колодец, здесь каждый шорох слышен. Новости по НТВ кончились, и я ушел около полуночи. Я понял так, что он уже не выйдет. Свет в окне не зажигали. У меня мысль мелькнула, может, Лидка сама ему пузырь купила, вот он и завалился спать с ней вместе, а про меня забыл. Правда, такого никогда не случалось раньше. Алексей человек слова: сказал – сделал.
– А теперь о главном. Вы с Алексеем видели "джип" и чужаков в коже позапрошлой ночью. Вчера вы ждали его. Как я думаю, частенько поглядывали на подъезд. За то время, что вы его ждали, вам ничего подозрительного не показалось?
– Мне очень трудно судить. Я ведь в соседнем дворе живу и местных жильцов не знаю. Чужой он или свой, кто его знает.
Тут опять голос подал Горелов.
– Знать не обязательно. Тут есть определенный ход событий. Если человек зашел в подъезд и не вышел, то он здесь живет. Убийцы, как правило, на месте преступления не задерживаются. Приехал, сделал свое дело и уноси ноги.
– Да-да, вы правы. Вчера такое было. Приехали "Жигули", модель не знаю, но не "восьмерка" и не "девятка", не новая машина… Светлая, либо белая, либо кремовая. Из нее вышли двое мужчин в спортивных костюмах, кроссовках, бейсболках. Они заходили в подъезд. Минут семь-восемь их не было, потом вышли и уехали. Часов в десять это происходило. И еще один случай, и тоже двое, но только они были без машины, со спортивными сумками на плечах. Одеты нормально, джинсы, футболки. И в том, и в другом случае люди молодые, не больше тридцати.
Те, что пешком пришли, минут на пятнадцать пораньше появились. И тоже не больше десяти минут в доме находились. Вообще-то ничего подозрительного не происходило. Стрельба доносилась с верхних этажей. Какой-то боевик по ящику показывали. Надо сказать, что по вечерам во дворе шумно, но весь гвалт слышен из окон, а здесь тихо.
– Никто из них не похож на тех из "джипа"?
– Если только возрастом, а так люди разные. Я бы даже сказал, что из разных прослоек общества. Иногда человека можно охарактеризовать по походке. Нет, я не думаю, что их что-то могло связывать.
Марецкий нахмурился.
– А вас никто из них не видел?
– Нет, конечно. Я сидел тихо. И когда мы за "джипом" с Лешей наблюдали, нас видеть не могли.
– В том-то все и дело, – задумчиво произнес Марецкий.
Вернулся участковый.
– По мнению врача, они погибли вчера между девятью и десятью вечера.
– Все совпадает.
– Вот что я вам еще хотел сказать, товарищ майор, – продолжил участковый. – Вы мне дали вчера задание найти соседа убитой Веры Максимовны Коптевой и ее брата священника. Я говорю о Никите Говоркове. Его видели около полуночи в квартире.
– Да-да, я помню.
– Я нашел женщину, с которой он живет. Звонил ей. Она сказала, что Никита ушел позавчера днем и домой до сих пор не возвращался. Сказал, что у него дела.
У нее сегодня день рождения, а он даже не позвонил. У него бывают заскоки, но не до такой степени. Я разговаривал с ней вчера вечером и звонил сегодня в час дня. Говорков так и не появлялся.
– Я тебя понял, лейтенант. Информация важная, требующая осмысления. Ладно, пойдем посмотрим, что в доме творится. Идите, я вас догоню.
Горелов и участковый направились к подъезду.
– Скажите, Григорий, у вас есть такое местечко, куда бы вы могли уехать на месячишко?
– Нет. Приятель зовет на рыбалку, но это не больше чем дня на три. А зачем мне уезжать?
– Алексей Кудрин был свидетелем, причем с хорошей памятью. Он никому ничего плохого не сделал, а его убили. Всех, кто видел парней в коже, устраняют. Но противник очень хорошо информирован о том, как ведется следствие.
О вас все равно узнают, найдут и уничтожат. Уезжайте, тихо, быстро и незаметно.
Даже мне не надо знать, где вы будете находиться. Я вас не буду оформлять как свидетеля и протоколировать ваши показания. Мы не виделись и не разговаривали. – Марецкий подал собеседнику свою визитную карточку-Позвоните мне недели через две, не раньше. И прошу вас, не теряйте времени. Тут все оперативно происходит.
Алексей описал преступников, а на следующий день поплатился за это жизнью.
– Я вас понял.
Григорий взял визитную карточку и ушел. Марецкий смотрел ему вслед, будто отправлял его на верную смерть. Сообразит, мужик неглупый. Вся его жизнь и пьянка на лице отражались, а так он человек с достоинством. Брюки глаженые, ботинки чищеные.
Марецкий вздохнул и направился в дом.
– По моему мнению, – отчитывался майор Кораблев, – Алексей сам открыл дверь убийцам. Мало того, он провел их в комнату. Жена, очевидно, спала. Хозяин шел впереди, убийца за его спиной. Как только они вошли в комнату, убийца схватил его за волосы, откинул ему голову назад и полоснул опасной бритвой по горлу.
Рана очень глубокая, чуть ли голову парню не срезали. А потом занялись женой.
Она, как спала лицом к стене, так и осталась. Даже не дернулась. Удар нанесли очень острым колющим предметом прямо в висок, почти насквозь. Вот почему было тихо и никто ничего не слышал.
Марецкий глянул на врача. Тот пожал плечами.
– Все правильно.
– Время, Алик?
– Я уже сказал. От девяти до десяти.
– В десять уже темно, – пробормотал Горелов, стоявший у порога, – а свет в комнате не зажигали. Значит, еще светло было. Темнеть начинает в половине десятого, в это время люди и свет зажигают.
– Ты прав, Палыч, – кивнул Марецкий.
Врач и эксперт оглянулись на лейтенанта. Странное какое-то обращение начальника к подчиненному. Что еще за "Палыч"? Но лицо Горелова оставалось непроницаемым.
– Наследили?
– Конечно. Художник потерял очень много крови. Это подтверждает мое предположение, что убийц было двое. Оба вляпались в кровавую лужу. Отпечатки кроссовок есть, – продолжал Кораблев, – но на лестничной клетке чисто. Я зашел в ванную. Аккуратные гады. Обувь помыли перед тем, как уходить. В остальном сработано чисто. Дверные ручки и те протерли.
– А как же соседи? Ничего не видели? – с удивлением спросил Марецкий.
Участковый пояснил:
– Первые этажи пустуют. Людей потихоньку выселяют, а новых не прописывают.
Готовят помещения к продаже фирмам для офисов. В этой квартире только Алексей жил со своей сожительницей.
– Понял.
Горелов указал на дверную ручку.
– Степан Яковлевич, вы сегодня на совещании заинтересовались ключом, оброненным убийцами в "джипе". Тогда майор из Подольска сказал, что такие замки давно не делают. Гляньте на этот ключ. Люди, живущие в коммуналках, редко меняют старые замки на новые. Дому лет семьдесят, а замок на двери ни разу не меняли.
– Черт! Как же я сразу не сообразил! – воскликнул майор. – Вот где собака зарыта! За мной, Палыч!
Марецкий выскочил на лестничную клетку и бегом ринулся наверх. Лейтенант последовал за ним. Пулей влетев на четвертый этаж, он начал звонить в дверь.
Долго звонил. Ему открыла испуганная старушка.
– Это я, Надежда Митрофановна, майор из МУРа. Не пугайтесь.
Он отстранил старушку, и они с Гореловым вошли в кваржиру.
Старый ключ лежал у Марецкого в кармане. Он подошел к одной из дверей, достал ключ и сунул его в скважину. Поворот, и раздался щелчок. Дверь приоткрылась.
Предположения Марецкого подтвердились. Никита Говорков лежал на полу с черной дыркой во лбу от выстрела в упор.
– Чертова дюжина, – прохрипел Марецкий.
– Что? – переспросил Горелов.
– Тринадцатый за двое суток. Этот парень был дома, когда пришли убийцы, и он их видел. Вот почему они задержались в доме и на грязную работу у них ушло пятнадцать минут.
– Выводы делать, конечно, рано, Степан Яковлевич, но здесь, как в плохом оркестре, все время какой-то инструмент врет и режет слух. По моему мнению, работают две группировки. И выводы Григория о непохожести вполне обоснованны. Что вы об этом думаете?
– Причин, по которым убили священника, я не знаю. Сегодня капитан Сухоруков поехал в епископат. Может быть, там на что-нибудь прольют свет. С остальными жертвами более или менее понятно – они становились помехами на пути.
Бандиты в кожаных куртках не киллеры, а стопроцентные боевики, вот почему они не смогли сработать тихо и ушли с фейерверком под фанфары. За это им достанется от хозяев. Теперь заказчики всполошились. Гастролеры уехали, и в ближайшее время им в Москву нос совать нельзя. Пришлось доверить уборку более грамотным людям. Другой формации. Эти знают, как делаются такие дела.
– Это не дела, товарищ майор, а утечка информации. Как бандиты могли узнать о существовании свидетеля?
– Я уже об этом думал, Палыч. Враг сидит в нашем доме, за одним столом с нами и знает все детали. А это значит, что девяносто процентов работы уходят кошке под хвост. Тебя я подозревать не могу. Ты вчера еще ничего не знал о художнике. Куроедова из Подольска мне тоже обвинить не в чем. Значит, агент сидит на Петровке, а это самое страшное.
– Может, он и на совещании был сегодня? – с опаской спросил Горелов.
– Может, сейчас я ничего не исключаю.
– Тогда он знает и о моей свидетельнице. Об Анастасии Викторовне Ковальской.
Марецкий вздрогнул.
– Черт!… Вот что, Палыч, ты останешься здесь за меня, а мне следует поторопиться. Вечером встретимся в управлении. Действуй.
Степан пробкой выскочил из квартиры.
В дверь позвонили. Журавлев затих. Сумка была набита битком, и он уже собирался уходить, когда звонок застал его врасплох. Он тихо подошел к двери и прильнул к глазку. На лестничной площадке стоял Степан Марецкий.
Они знали друг друга еще со школы, вместе учились в юридическом, но на каком-то этапе их дорожки разошлись. Вадим открыл дверь и сказал:
– Заходи быстро и тихо.
Марецкий растерялся.
Вадим взял его за руку, втащил в квартиру и прикрыл дверь.
– С Настей все в порядке? – придя в себя, спросил майор.
– Пока да, что дальше будет, не знаю. Значит, и тебя втянули в это дело? Отлично.
– Ты тоже, как я вижу, не остался в стороне.
– А кто, кроме меня и Женьки, ей поможет? Ты что ли? Опоздал, браток. Всего на сутки.
– Значит, на нее покушались? Как и когда?
– Э нет, Степа, так дело не пойдет. Сначала ты мне все выложишь, по цепочке, а уж потом я выскажусь. Знаю я тебя, хитреца.
– Тебе рассказать могу. Ты к нашей конторе никакого отношения не имеешь.
– И даже не страдаю на сей счет.
– Короче говоря, за двое суток убито тринадцать человек. Настя должна быть четырнадцатой.
– А если не короче, а длиннее.
Марецкий подумал и выложил все, что знал. Теперь думал Журавлев.
– Завелся у вас в управлении деятель и очень хорошо стучит. Займись им в первую очередь, Степа. Бандюков ты уже не догонишь, а работать по секрету всему свету нет смысла.
Журавлев рассказал о Настиных приключениях.
– Так вот что получается. Свидетелей знали уже с той минуты, как они появились. А теперь думай. Твоя бригада тут ни при чем. Они ничего о Насте вчера не знали. Группа Горелова ничего не знала о художнике. А это значит, что на бандитов работает высокое начальство. Все сводки поступают к дежурному по городу, а потом начальникам управлений и отделов. Там и корни зла искать надо.
Поскольку я все равно в это дерьмо влез, предлагаю тебе союз. Ты будешь меня информировать об операции, а я начну собственную разработку дела. Но от меня информация уже не уйдет к твоему начальству, а значит, я смогу развязывать самые опасные узлы и информировать тебя одного о результатах.