- Думаешь, могут? - насмешливо спросил Михаил и посмотрел на часы. Было девять утра.
- Ты бы видел, что этот однорукий вытворял, когда его брали! - продолжал Удди. - Троих наших ребят в больницу отправил с переломанными руками и пробитой башкой. Каратист сраный!
- А чего не добили? - спросил Михаил.
- Думали выкуп за него потребовать, но Хозяин чего-то передумал и сунул к этим, до кучи. Как говорят у русских: "Бог троицу любит".
- Для того он и Хозяин, чтобы приказывать.
- А я что говорю? - спохватился Удди. - Наш командир - умная голова! Знаешь, сколько на него покушений было?
- Читал в газетах.
- Врут твои газеты. На Хозяине места здорового нет. Вот у бабы спроси: она, небось, разглядела. - Он хихикнул. - Шрам у него на лице видел? Это осенью его какая-то сволочь подкараулила. Я гада на куски порубал! Но нашему хозяину все хоть бы хны!
- Аллах его хранит, - как можно серьезней сказал Михаил.
Он все время следил за Людмилой и убедился окончательно, что она понимает по-чеченски.
Наконец машина остановилась на каком-то пустыре.
- Хозяин говорил, что мы должны доставить их к его приятелю, - заметил Михаил.
- Мы и доставили. Лом сам сюда подъедет.
- Почему сюда?
- Тебе Хозяин что велел?
- Проследить, чтобы все было как надо, и доложить ему.
- Вот и выполняй.
Вскоре на пустыре показались белые "жигули". За рулем сидел какой-то мужик - очевидно, Лом. Михаил с удивлением увидел, что в машине находятся Савелий, Матросов и Кораблев.
- Это он? - спокойно спросил Гадаев.
- А кто же еще? - Удди вышел из машины. - Салам аллейкам. Лом!
- Аллейкам салам, Удди! Давно ждете? - Лом не вышел из машины и разговаривал через открытое окно.
- Только что подъехали. Где будем дело делать? - Удди подмигнул. - До города близко, вдруг услышит кто-нибудь?
- А что за парень с тобой? - настороженно спросил Лом.
- Это Михаил Гадаев, новый личный порученец Хозяина, - скривившись, пояснил Удди. - Он должен будет обо всем доложить командиру.
- А ты для чего? Для мебели, что ли?
- У меня своя работа есть. А если тебя чтото не устраивает, так позвони Хозяину и скажи ему об этом.
- Ладно, поехали. Километрах в двух отсюда есть одно хорошее местечко. - Лом дал по газам.
- Шайтан! При Хозяине как овца, а здесь гонор показывает! - Удди сплюнул сквозь зубы.
- Волка нет, вот овцы и гуляют, - усмехнулся Михаил. - Не обращай внимания. Поехали!
Удди вернулся к УАЗику, сел за руль, и они поехали следом за "Жигулями". "Жигули" остановились возле какого-то полуразрушенного дома.
- Отличное место, - сказал Лом. - Здесь участковый наш жил. - Он злобно ухмыльнулся. - Попортил, сука, мне кровушку! Ну, и я в долгу не остался: сделал ему операцию на сердце без наркоза. Прямо тут, в доме. Сперва-то он сбежать хотел, семью спрятал, но за барахлом вернулся. А я как чувствовал - трое суток его дожидался. Слышал бы ты, как он верещал под "перышком"! Приятно вспомнить…
- Хватит воспоминаний! - оборвал его Удди. - Зови своих, дело надо делать.
- А куда ты торопишься? - хмыкнул Лом.
- Куда-куда? Жопой резать провода! - порусски заорал Удди. - Миша, иди познакомься с Ломом, а я пленными займусь. - Он направился к УАЗику.
Михаил вышел из машины, но не успел он подойти к Лому, как из УАЗика раздался крик.
- Помогите! - кричала Людмила.
- Опять бабу лапает, - усмехнулся Лом.
Михаил быстро переглянулся с Савелием и подал знак: "Идем на помощь!". Савелий мгновенно оценил ситуацию. До УАЗика было метров десять-двенадцать, и, если Удди заметит, что Лома "успокоили", то сразу же откроет огонь. Неожиданно Говорков заметил, как из-за угла дома высунулась чья-то рука, и пальцы сделали знак: "Помощь идет!".
- Что, завидуешь? - спросил Савелий Лома, чтобы отвлечь его.
Лом обернулся и, видно, что-то почувствовав, выхватил пистолет, но выстрелить не успел: нож, метко брошенный Денисом, вонзился в его прыгающий кадык. Лом рухнул на землю и захрипел. В голове у него промелькнуло: "Проклятые деньги…" Дернувшись, он затих.
В УАЗике, похоже, никто ничего не заметил. Удди срывал с Людмилы рейтузы и пытался засунуть ей в промежность свои грязные пальцы, одновременно расстегивая ширинку и вытаскивая член.
- Ну что, развлечемся напоследок?
- Иди подрочи, ублюдок!
- Ах ты, сука! - Удди изо всех сил ударил ее кулаком в лицо.
Людмила опять закричала.
Неожиданно питерский оператор изловчился и саданул загипсованной рукой Удди в лицо.
- Ах ты, шакал! - выплевывая зубы вместе с кровью, заорал Удди и схватился за автомат, но подоспевший Воронов обрушил на его затылок приклад. Удди дернулся, машинально нажал на спусковой крючок, и из ствола вылетели две пули. Одна из них разнесла голову питерскому парню, а другая ударила в грудь Людмилу. В ту же секунду его самого прошила автоматная очередь. Удди сполз на землю и увидел свой член, из которого пролилось несколько капель. Удди стукнулся головой о дверцу машины, и в глазах его навечно застыло удивление.
К УАЗику подбежал Михаил. Он открыл дверь с другой стороны, и на землю вывалился питерский оператор. Гадаев осторожно перевернул его и понял, что тому уже ничем не поможешь. Он заглянул в кабину. Второй оператор тоже никаких признаков жизни не подавал.
- Люда, вы живы?
Девушка слабо улыбнулась, взяла его за руку и неожиданно поднесла к губам.
- Спасибо вам, Миша… - Она закашлялась, и в уголке ее губ показалась кровь. - И простите…
- За что?
- В какой-то момент я плохо подумала о вас.
- Имели право.
Михаил наконец увидел рану у нее на груди.
- Аптечку сюда, быстро! - крикнул он ребятам.
- Кто вы? - прерывисто дыша, спросила девушка.
- Русские солдаты.
- Старший у вас кто?
- Позвать?
К машине подошел Воронов.
- Врач нужен? - Он имел в виду Савелия.
- Вряд ли, - попыталась улыбнуться Людмила. - Мне надо кое-что вам рассказать… Оставьте нас, Миша, - виновато попросила она.
Гадаев с ненавистью пнул мертвое тело Удди - из кармана брюк у того выпал полиэтиленовый пакет с чем-то белым. Подобрав его, Михаил ушел.
Людмила говорила с трудом, часто останавливаясь, один раз замолчала надолго, и Воронову показалось, что она умерла. Но девушка пришла в себя и продолжала говорить, потом умолкла на полуслове.
- Капитан! - позвал Воронов Савелия.
Говорков подбежал, увидел рану на груди девушки, приложил руку и покачал головой.
- Все! Что ж ты раньше не позвал?
- Она запретила. Слушай, она такое рассказала… Ты знаешь, что Велихов финансирует Мушмакаева? Собирай ребят, надо, чтобы все слышали!
К ним подошел Михаил.
- Кто эти парни? - спросил у него Савелий.
- Операторы. Один с ней работал, другой из Питера.
- В одного вроде не попало, - заметил Савелий.
- В дороге умер. Эта сволочь так вела машину - ни одной ямы не пропускала! А парень только что после операции…
- А ты почему сам за руль не сел? - спросил Воронов.
- Девчонку хотел защитить от этой мрази. Он всю дорогу мечтал до нее добраться… Нужно было его прямо по дороге кончить! - сжав кулаки, сказал Михаил.
- Ты же не мог знать, кто вас встречать будет, - возразил Савелий.
- А если бы не мы, да Лом со своей кодлой?
- Вы-то как здесь оказались? - спросил Савелий Воронова.
- Надо же было где-то ночевать.
- Ладно, пошли в дом, поговорим, - сказал Савелий.
Они вошли в дом, и Савелий огляделся.
- А вы тут неплохо устроились! Так, разбор делать будем?
- Зачем? - буркнул Михаил. - И так все ясно.
Савелий повернулся к Денису.
- Спасибо, братишка, что спас меня!
Кораблев пожал плечами.
- Ладно. Рассказывай, Михаил!
- Мне удалось втереться в доверие к Мушмакаеву. Он даже произвел меня в лейтенанты. - Гадаев усмехнулся. - Назначил своим личным порученцем.
- Отличная новость, - похвалил Савелий. - А как ты здесь оказался?
- Мушмакаев направил меня проследить, как будут расстреливать журналистов. Прямо он не сказал, но я догадался.
- А Удди?
- С ним не все ясно. Я пытался его разговорить, чтобы выяснить, что он будет дальше делать, но он не раскололся.
- Меня настораживает, что Мушмакаев так быстро принял тебя в свою команду, - задумчиво сказал Савелий.
- Меня это тоже настораживает, если честно, - признался Михаил.
Савелий молчал.
- Есть идея! - вдруг сказал Роман. - Я взял с собой поляроид.
- И что?
- Надо снять трупы и показать карточки Мушмакаеву, - Роман с жалостью посмотрел на убитых. - Им уже все равно…
- Согласен, - вздохнул Савелий. - Сделаем снимки, потом похороним, как полагается. - Он опять вздохнул. - Ладно, майор, рассказывай!
- Девушка сказала, что ей удалось подслушать разговор чеченцев - она по-чеченски понимает… Понимала, - поправился Воронов. - Так вот, Мушмакаев планирует организовать серию взрывов в Москве во время празднования юбилея.
- Объекты известны?
- Она видела карту на столе у Мушмакаева, но успела разглядеть только два: мэрию и Манежную площадь.
- Сволочь! - стиснув зубы, процедил Савелий. - Надо карту достать. Когда ты должен вернуться к Мушмакаеву? - спросил он Михаила.
- Немедленно.
- Если он поверит тебе, то скорее всего пришлет к нам, чтобы договориться о встрече.
- Согласен.
- Будем исходить из худшего. Допустим, не поверит. Что тогда? От денег ему отказываться не резон, значит, он пошлет другого человека и попытается все проверить через Лома и, в зависимости от результата, либо согласится на встречу, либо прикажет пустить нас в расход. Как думаешь?
- Ты прав, - кивнул Михаил.
- В таком случае, остается одно: быть начеку, перехватить посыльного и заставить привести прямо к Мушмакаеву.
- Может, мне вас сразу привести?
- А ты уверен, что он не подстраховался и не сменил место стоянки?
- спросил Воронов.
- Об этом я не подумал.
- Ладно, - закончил обсуждение Савелий. - Надо идти делать снимки.
Они вышли из дома и направились к распростертым на земле телам. Первым подошел Трегубенков. Он склонился над московским оператором и вдруг воскликнул:
- Капитан, сюда, быстрее!
- Что случилось?
- Парень-то жив!
Савелий подбежал, приложил руку к груди оператора, потом сделал несколько пассов над его головой.
Оператор открыл глаза.
- Где я? - спросил он слабым голосом.
- У своих, братишка, у своих, - успокоил его Савелий.
- Родненькие… - прошептал оператор. - А где Люда?
- Погибла, - хмуро ответил Михаил.
- Господи… А парень из Питера?
- Тоже.
- Господи… А где мы?
- Недалеко от Хасавъюрта. Не помнишь?
- Я помню только, как ехали… вот с ним… - Он едва заметно кивнул на Михаила. - Значит, Люда правду сказала, что ты наш?
- Правду.
Тут оператор заметил в руках у Трегубенкова поляроид.
- Хотели последний снимок для родных сделать?
Трегубенков отвел глаза.
- Тебя как зовут? - спросил Савелий.
- Никита. Цыплаков моя фамилия.
- Так вот, Никита, скажу тебе честно: мы хотели снять ваши тела, чтобы предъявить доказательства тому, кто заказал ваше убийство. Тогда мы сможем отомстить за всех.
- Подкачал я, значит… - попытался пошутить Никита.
- Ты не возражаешь, если мы тебя измажем кровью? А ты постарайся изобразить мертвого.
- Мне для этого больших усилий не потребуется… А что потом со мной будет?
- В Москву как-нибудь переправим.
- Может, с собой возьмете?
- Это может спутать нам все планы, - признался Савелий.
- Понял. А кто гримировать меня будет?
- Вот что: не надо тебя гримировать. Скажем, что двоих кокнули, а один сам умер по дороге, - сказал Савелий, вспомнив слова Михаила о том, что Удди нарочно вел машину по ухабам, - это придаст правдоподобия.
Сделав снимки, ребята вырыли две отдельные могилы для своих и одну большую - для чеченцев. Похоронив тела, вернулись в дом.
- Ну что, ребята, - сказал Савелий, - операция продолжается. Однако, думаю, надо внести кое-какие коррективы. Я уверен, что для завершения операции достаточно одной группы - той, которая уже вошла в контакт с противником.
- Ты хочешь сказать, что вы можете обойтись без прикрытия? - нахмурился Воронов.
- Стопроцентно уверен. Более - того, считаю, что вторая группа только помешает. Мы убрали двух приближенных Мушмакаева, поэтому время сокращается до минимума. В любой момент он может хватиться своих людей, поднять тревогу и скрыться. Ищи тогда ветра в поле! Здесь, в Дагестане, вы еще могли прикрывать нас, а в Чечне будете только зря рисковать.
- И что ты предлагаешь? - спросил Воронов, насторожившись: он понял, куда клонит Савелий.
- Вы берете с собой Никиту, садитесь в "жигули". Машина местная, Трегубенков говорит по-чеченски, так что осложнений быть не должно. И вы возвращаетесь в Москву.
- Я возражаю, - сказал Воронов. - А как же вы без нас?
- Во-первых, нас меньше, во-вторых, у нас есть Михаил. - Савелий положил руку Воронову на плечо. - Не волнуйся, Андрюша, все будет хоккей…
- Как говаривал ваш боцман, большой его любитель, - с грустной усмешкой закончил Воронов. - Ноет у меня здесь почему-то… - Он потер ладонью левую половину груди.
- Думаешь, мне легко с вами расставаться? Но ты же понимаешь, что дело важнее!
- Понимаю. А то оставил бы я тебя, как же! Ладно, что вам оставить?
- Оружие мы возьмем свое, один спецфонарь нужен, приборы ночного видения, спутниковый телефон…
- И мои ножи, - добавил Денис.
- И самое меткое оружие на свете - "Денисовы ножи"! - усмехнулся Савелий.
Они с Вороновым крепко обнялись.
- Счастливой тебе охоты, братишка, - прошептал ему на ухо Андрей.
- Живи долго!
XII. Захват Мушмакаева
Савелий, Матросов, Кораблев и Гадаев, попрощавшись с ребятами, проводили их и снова собрались в доме.
- Вот мы и остались одни, без поддержки, - со вздохом заметил Савелий.
- Да, грустно как-то, - согласился Матросов.
- Ничего, мы все сделали правильно.
- Да я не об этом. Просто мы как-то прикипели друг к другу. Стали словно родные братья.
- Очень точно ты сказал, Саша. - Савелий подошел к нему и крепко пожал ему руку. - Очень точно. Мы действительно братья. Миша, - обратился он к Гадаеву, - когда нужно выехать, чтобы ты попал к Мушмакаеву ночью?
- В принципе, можно и сейчас. Смотря как ехать. А почему я должен приехать ночью?
- Чтобы мы могли схорониться до поры без особых осложнений.
- Так вы едете со мной? - обрадовался Михаил.
- Да, мне кажется, это значительно ускорит нашу с Мушмакаевым встречу, а значит, уменьшит риск, что он хватится своих исчезнувших приятелей быстрее, чем нам хотелось бы.
- Правильно. Могу я кое о чем спросить? - Казалось, Михаила что-то смущает.
- Конечно, спрашивай. - Савелий был чуть удивлен.
- Может, оттого, что я уехал с базы раньше всех и потому кое-чего не знаю, меня сильно беспокоит один момент… - Он в упор посмотрел на Савелия. - Ты действительно хочешь убрать Мушмакаева?
- Зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь, что это цель нашей операции,
- недовольно ответил Савелий, стараясь не встречаться с Михаилом взглядом.
- Командир, ты чего-то не договариваешь, - нахмурился Матросов. - Скажи, что не можешь говорить, и мы поймем, - добавил он, предоставляя Савелию возможность уйти от ответа. - Сам же сказал, что у нас не должно быть друг от друга тайн.
Несколько минут Савелий молчал, переводя взгляд с одного на другого: он прекрасно понимал, что от его ответа многое зависит. Если солгать - исчезнет доверие, но и правду говорить было трудно. Трудно, потому что он и сам пока не разобрался в себе. А сказать, что выполнить приказ он не может, поскольку сомневается в его целесообразности, было бы, по крайней мере, глупо, по-детски как-то. Поэтому Савелий принял единственно правильное для себя решение: поговорить начистоту, поделиться с ребятами своими сомнениями.
- Мы все с вами знаем, какая мразь этот Мушмакаев. За свои преступления он давно заслужил смертную казнь. Причем, показательную, такую, к какой призывают сами чеченцы. Суд Шариата! Приговор огласить публично и публично казнить. Забить камнями! И коль скоро нынешние правители Чечни ратуют за суд Шариата, то их самих нужно судить и казнить перед всем народом.
- Это вряд ли получится, - с сомнением заметил Михаил. - Для многих чеченцев Мушмакаев - символ освобождения страны от "русских оккупантов". Народу так заорали мозги, что многие просто не понимают, где правда, а где ложь. И для них Мушмакаев - национальный герой.
- Вот! - воскликнул Савелий и вскочил. - Правду! Именно правду должны узнать не только чеченцы, но и русские, весь мир, наконец! Узнать, чтобы во всем разобраться!
Савелий вспомнил кассету, которую смотрел перед отъездом в Чечню: министр МВД России Куликов с горечью говорил о том, что средства массовой информации охотно предоставляют возможность высказываться людям вроде Мушмакаева, вместо того, чтобы рассказать, как чеченские бандиты насилуют детей.
- Правду узнать - это хорошо, только не забывай о религии, - сказал Михаил. - Ислам - страшное оружие в руках нынешней правящей верхушки в Чечне. И они прикрываются этой религией.
- И все равно людям надо помочь прозреть.
- А что ты предлагаешь? - с усмешкой спросил Денис. - Выйти на улицы Чечни и рассказывать всем прохожим, какие подонки ими управляют?
- Верно по мысли, но примитивно по исполнению, - поморщился Савелий. - Когда мы готовились к операции, все было четко и ясно: есть враг, который наносит вред всем - и чеченскому народу, и русскому. И есть задание убрать его, стереть с лица земли. Однако сейчас мы владеем кое-какой информацией, которая перевернула, по крайней мере, в моих мозгах, отношение к этому заданию. И мне кажется, уничтожить в таких обстоятельствах Мушмакаева - это подыграть тем, кто увяз с ним по самое "не могу", а значит, точно так же замарать свои руки в крови.
- А если эта информация ложная? - выразил сомнение Матросов. - Кто может дать гарантию, что это все не подстроено специально? Ты, командир, можешь?
- Такой гарантии не даст никто.
- Я и говорю… - задумчиво продолжал Матросов, но Савелий перебил его:
- Узнать правду можно только в том случае, если негодяи предстанут перед судом.
- Ты веришь в справедливость суда? - удивленно спросил Михаил. Он единственный из присутствующих знал о прошлом Говоркова, о том, что Савелий был невинно осужден и целый год отбывал в колонии строгого режима.
Савелий бросил на него предостерегающий взгляд.
- Верю или не верю, в данном случае не имеет значения, - сказал он. - По крайней мере, если суд состоится, всегда есть шанс, что люди смогут узнать наконец правду.
- А какую правду они должны узнать? - спросил Матросов.