- В час Александр завтракает в "Балчуге" с господином Макферсоном. У него очень мало времени.
Сергей вошел за Шакуровым в кабинет и закрыл дверь. Шакуров уселся в вертящееся кресло. От него пахло одеколоном и успехом, и он выглядел куда веселей, чем вчера. Для этого были основательные причины: он уже успел поверить разъяснениям Сазана насчет Гуни, и, вероятно, еще не знал об аресте Сазана.
- Благодарю вас за охрану, - сказал банкир, - но я бы предпочел, чтобы ее сняли. Мои сотрудники жалуются, что они действуют им на нервы.
- Я вряд ли сниму охрану в ближайщие дни, - сказал Сергей, - вдруг это не последнее покушение? Тем более, что у вас, оказывается, уже были неприятности.
- Какие? - удивился банкир.
- Случай с Баркиным. У вас угнали машину и сожгли ее за городом. Согласитесь, когда машину сжигают, это как бы первое предупреждение.
Упоминание о Баркине явно расстроило банкира.
- Это была какая-то случайность, - сказал Александр. - Какой-то сумасшедший торчок! Влезть в машину и стрелять по прохожим! Он сжег машину, как стрелял по прохожим - просто так.
- Давайте лучше поговорим о Баркине, - сказал милиционер, - тем более что вы вчера навещали его.
- Я? Навещал? - Шакуров побледнел и стал тоскливо оглядываться.
- Не озирайтесь, - сказал Сергей, - Сазан не придет, - я арестовал его вчера. На даче Баркина. Как вы думаете, за что?
Шакуров молчал.
- Он имел в руках заряженный пистолет. Как вы думаете, как звали человека по другую сторону пистолета и по чьему поручению убивал его Сазан?
Шакуров как-то нехорошо забулькал.
- Не помешаю?
Сергей оглянулся. В проеме двери стоял Сазан. На нем был светлый, в крупную клетку костюм, и плащ из чуть поблескивающей ткани. Правая рука его немного неловко была прижата к бедру, но когда Сазан молча прошел в директорский офис и сел за широкий, в форме буквы U стол, Сергей позавидовал его танцующей походке.
- Боже мой, - сказал Шакуров, - это ты?
- Я думал, - сказал Сергей, - что я тебя посадил хотя бы на трое суток.
- Трое суток? - улыбнулся Сазан. - Помилуйте, директор респектабельной фирмы приехал на дачу к своему школьному приятелю! Какой-то шиз, живший на даче, вздумал поупражняться на нем в стрельбе из обреза. Приехала милиция и не нашла ничего лучше, чем арестовать пострадавшего, который к тому же не сделал ни одного выстрела! Быстро? Да в любой цивилизованной стране я бы еще подал в суд, Сергей Александрович!
Сергей молча повернулся и пошел прочь.
- Ты… ты никого не убил? - со страхом спросил Шакуров.
- Я даже ни в кого не стрелял, - ответил Сазан. - а то бы я не отделался за смешные деньги.
- Ну и черт с ним, - вдруг сказал банкир, - пусть милиция его ищет. Зачем тебе напрягаться?
- Есть зачем. Во-первых, мент считает, будто Гуня действовал по моему приказу. Во-вторых, Гуня будет счастлив подтвердить эту версию.
Шакуров поднял голову и стал смотреть на своего друга, и глаза его опять затосковали от ужаса.
От банка Сергей поехал в двенадцатую школу, где учились когда-то трое неразлучных приятелей. Он хотел побольше узнать о их неразлучности и познакомиться с той учительницей физики, которая так нелестно отозвалась о системе учета и контроля моральных достоинств, разработанной генералом Баркиным.
Учительница оказалась худенькой пятидесятилетней женщиной в желтом платье, сильно изъеденной жизнью и скверной зарплатой.
На большой перемене она увела лейтенанта милиции в лабораторную комнату за физическим кабинетом, и Сергей спросил, помнит ли она трех учеников, - Нестеренко, Шакурова и Баркина, кончивших школу восемь лет назад.
- А что, - спросила учительница, - кто-нибудь что-то натворил?
- А кто, по вашему, мог что-то натворить?
- Конечно, Нестеренко.
- А что, он был в школе главный хулиган?
- Притча во языцех. Как выражались мои коллеги, он "никогда не обращал внимания на коллектив".
- И в чем это конкретно выражалось?
- Ну, например, однажды все эти трое увлеклись фотографией. В школе был фотокружок, и комната, где проявлялись снимки, и как-то мы готовили праздничную стенгазету и сняли всех учителей. И вот Нестеренко, который очень неплохо рисовал, тайком ото всех подретушировал снимки. Тому, у кого была лысина, он сделал лысину чуть побольше. Тому, у кого были острые зубы, он сделал зубки чуть поострее. Мой бедный нос, который, как вы видите, у особ более молодого возраста называется "орлиным", он изобразил с более заметным крючком. Наши зубки стали зубастей, а подбородки - подбородистей, сообщая лицам выражение, обычно свойственное портретам известных художников Кукрысниксов. Но это были не карикатуры. Просто, когда отпечатали снимки, учителя стояли в недоумении перед газетой и думали: "Точь-в-точь, Николай Сергеевич - как раз такая гнида, но неужели я действительно так выгляжу?" Но поскольку все мы воспитаны в том духе, что фотография не может лгать, мы недели две пребывали в неведении, пока истина как-то не просочилась наружу.
- А какие были у него отношения с Шакуровым?
- Прекрасные, пока Нестеренко не исключили из школы как пособника апартеида.
- Что? - изумился Сергей.
- Вас удивляет, откуда в честной советской школе берутся пособники апартеида? У нас учился сын одного посла из бюрющейся Африки. Сын борющейся Африки бил младших ребят и все время хвастался, что его никто не побъет, потому что его папа помогает своей стране строить социализм, и что тот, кто его побъет, вылетит из школы. И вот Нестеренко подошел к нему на перемене, и дело кончилось тем, что сын борющейся Африки разбил своим задом стекло на лестничной площадке.
- И при чем тут Шакуров?
- А Саша Шакуров был в это время председателем комитета комсомола школы. Нестеренко исключали из школы, а Саша вел собрания. Говорил, что сознательная молодежь не может пройти мимо и оставить в стороне… - С ума сойти, - сказал Сергей, - и Нестеренко не набил ему морду?
- Не знаю, - пожала плечами учительница, - но вряд ли они остались друзьями, или я уже совсем отстала от нашей сознательной молодежи… - А Баркин, генеральский сын? Он какое место занимал в этой компании?
- О, он глядел в рот Нестеренко и списывал у Шакурова контрольные. Он ужасно провалился на экзамене по химии: он ничего не выучил, и Шакуров послал ему шпаргалку, а Шакуров собирался поступать в химический. Кажется, его там срезали… И вот Баркин написал на доске вещи, которые проходят только на втором курсе университета, а потом его попросили сказать, что такое основные и кислотные оксиды, - а он и не смог.
- Шакуров что, не понимал, что он этой шпаргалкой только завалит приятеля?
- А он сделал это нарочно. Он любил топить человека, делая вид, будто помогает ему.
- А Баркин что, этого не видел?
- А Баркину как будто нравилось, если его топили, и они ужасно подходили друг другу.
Тут перемена кончилась, и в класс за перегородкой повалили школьники.
Сергей выискал уличный автомат и позвонил в отделение. Снявший трубку Дмитриев сообщил, что Сергея ищет начальство и что начальство недовольно усердными и безрезультатными поисками Гуни, каковые поиски привели к недостаче милиционеров на других стратегически важных участках работы. Самая свежая и важная информация гласила, что через два часа после взрыва Гуню видели на Павелецком.
После разговора Сергей вернулся в служебную машину и поехал в "Балчуг". Ему было интересно посмотреть, с каким таким Макферсоном банкир встречается в "Балчуге", и встречается ли он с кем-нибудь вообще, - или просто хотел избавиться от лейтенанта Тихомирова.
Машина банкира действительно стояла на стоянке наискосок от гостиницы. Швейцар суетливо ловил такси для высокопоставленной дамы, и не обратил на Сергея внимания. Сергей подошел к двери обеденного зала, и вежливый официант спросил его, что ему угодно. Сергей ответил, что он просто хочет подождать Александра Шакурова.
- Он вас ждет, - сказал официант и повел его к столику в глубине зала. На столике, застеленном белой скатертью, стоял букет из гербер и еловых веток. Александр, уткувшись подбородком в скрещенные руки, сидел и смотрел на герберы.
- Садитесь, - сказал Александр, - я не вас жду. Как только человек, которого я жду, придет, вы уйдете.
- Я не у вас на службе. Меня нельзя прогнать из-за пачки цветных фотографий.
- У меня есть более важные дела, чем беседовать с вами.
- Удивительный народ банкиры. Их хотят убить, а них есть более важные дела. Какие: ссуда под курятник в Тамбовской области?
- Что вы мне хотите сказать?
- Мы установили имя человека, который покушался на вас, - это был Мефодий Баркин. Сразу после покушения он, видимо, уехал из Москвы с Павелецкого вокзала. В багажнике машины Сазана, среди мусора, мы нашли обрывки проволоки, идентичные той, что использовалась при присоединении шашки к аккумуляторной батарее. Если бы я меньше уважал закон, я бы мог промолчать, что видел, как Сазан выносил это мусорное ведро из квартиры Баркина, и тогда бы Сазана сегодня не выпустили даже за тысячу гринов, или сколько он там дал. А вы в это время сидели в машине.
- Ну и что? - осведомился Шакуров.
- Спрашивается, почему Сазан взял вас с собой? Потому что он знал, что Баркин уехал. А вы решили, что он будет убивать Баркина на ваших глазах. Сазан напугал вас до смерти и обеспечил себе моральное алиби.
- Мы были школьными друзьями, - сказал Шакуров, - что я, не имею права навестить друга?
- Да, вы трое были друзьями. А что это за история с сыном ангольского посла?
- У меня мать мыла полы в больнице. Я должен был вылезти наверх, чего бы это ни стоило, - мне или другим. Вам это не нравится?
- Видите ли, Александр Ефимович, если вы лезете наверх и по дороге называете своего друга прихвостнем империализма, - на это нету статьи в уголовном кодексе. А если ваш друг, памятуя о вашем поведении, подкидывает вам бомбу, - то на это статья имеется.
Банкир тоскливо оглядывался. Потом он подозвал официанта, и тот принес ему телефон. Банкир сделал несколько звонков, во время которых говорил в основном по-английски. Повесил трубку и объяснил:
- Этот человек не придет. Ему сказали, что у дверей моего офиса взорвалась динамитная шашка, и, как благовоспитанный англичанин, он решил, что мне не до него. Он позвонил мне домой и перенес встречу на четверг, а жена забыла мне передать. Если бы это была секретарша, я бы ее уволил, но жену уволить немного сложней. Что вы будете на первое? Здесь очень хороший суп из акульих гребешков.
Они съели суп из акульих гребешков, и мясо с грибами, поданное в запечатанных глиняных горшочках, а на десерт им принесли апельсиновый мусс со взбитыми сливками.
- Сазан обманул вас, Александр Ефимович. Он смертельно напугал вас, привезя туда, откуда он велел уехать Баркину. Вы знаете, что у Баркина были большие деньги, - после того, как вы его уволили?
Шакуров изучал его лицо, как кассир изучает фальшивый доллар.
- У вас ничего не выйдет, Сергей Александрович. Вам нужно много больше, чтобы поссорить меня и Валерия. И знаете, почему?
- Почему?
- Гуня ненавидит меня ровно восемнадцать лет. Это моя вина. Он был нервным ребенком. У него были фобии, - знаете, когда человек вдруг безумно чего-то боится. Федя, например, кричал, если ему покажешь скорлупу яйца. Я об этом узнал и стал сыпать ему в портфель эту скорлупу. Когда я встретил его год назад и взял шофером, это тоже была скорлупа в портфель. По виду это была дружба. Я кормил его и одевал, и я приказывал ему носить за мной тапочки. Я получал от этого кайф. Каждый раз, когда меня подводили те, до кого я не мог дотянуться, шишки с меня падали на Баркина.
- Вы не производите впечатление очень нервного человека.
Банкир жалко улыбнулся.
- Я? Вы не работали со мной, Сергей. Вот сейчас я сижу, а в голове моей бегает, как еж: Макферсон отменил встречу из предупредительности или оттого, что решил не связываться с банком, у дверей которого рвутся бомбы? И когда я вернусь в банк, я запущу этим ежом в секретаршу, а вечером я напьюсь в "Янтаре". Хотите напиться со мной?
Сергей подумал, что если так пойдет дальше, то в отделении начнутсят слухи, что Тихомиров ест и пьет за счет подозреваемых.
- Допустим, - сказал Сергей, - вы плохо обращались с Баркиным. А Сазан - хорошо?
- Сазан не самоутверждается за счет шоферов. Он самоутверждается за счет банкиров. И нервов у него меньше, чем волос у лягушки.
- Почему же тогда Сазан не остановил вас?
- Хотите сказать, что Сазан… Вздор! Вы не знаете всех обстоятельств дела!
- Догадываюсь… Скажите, кто тогда стрелял из "Мерседеса" по прохожим? Сазан? Баркин? Или нервный банкир Александр Шакуров?
- Я не могу вам сказать.
- Бандиту вы можете сказать все, а милиции ничего? Знаете, как называются вещи, о которых нельзя рассказать милиции?
- Сазан не бандит. Он… - Да, он мне уже объяснял, что он современный Робин Гуд. Я не верю Робин Гудам, которые подкладывают пластит под офисы своих приятелей.
- Замолчите!
- Не замолчу. Меня уволить труднее, чем Дмитрия Смирного и труднее, чем жену.
- Посмотрим.
Сергей пожал плечами и принялся молча пить кофе.
- Вы мне завидуете, - сказал Александр.
- Нет, я вам не завидую.
- Почему? Мне многие завидуют. Я имею то, чего у вас нет.
- Если бы я был предпринимателем, - сказал Тихомиров, - и был бы не так удачлив, как вы, я бы вам завидовал. Потому что вы добились успеха там, где я не добился. Если бы я был клоуном, я бы завидовал Никулину, а если бы я был шахматистом, я бы завидовал Каспарову. Я думаю, что нормальный человек должен завидовать только тому, кто имеет то, чего он хочет, но не может иметь. Но если я хочу быть сыщиком, а не банкиром, как я могу завидовать банкиру? Это абсурд.
- Кому же вы завидуете? Шерлоку Холмсу?
- Штатным следователям Страшного Суда.
День поисков не дал никаких результатов, и к вечеру Сергей получил от начальства нагоняй за бесцельную трату людей и времени. Сергей полюбопытствовал, кто отпустил Сазана, и генерал Захаров сказал ему, что Сазана приказал отпустить он, потому что иначе Сергею грозили такие же неприятности, как свинье на мясохладокомбинате. "Надеюсь, ты не думаешь, что Сазан дал мне взятку"? - осведомился Захаров. Сергей этого не думал.
Когда Сергей вернулся с головомойки, Дмитриев, в кабинете, вежливо разговаривал по телефону. Лицо Дмитриева выражало крайнее удовлетворение.
- Послушай, - сказал Дмитриев, передавая трубку, - это тебе понравится.
В трубке в истерике заходилась женщина.
- Они похитили моего мужа! - кричала она. - Они… И трубка зарыдала.
Из дальнейших рыданий выяснилось, что муж, директор фирмы "Алена", со вчерашнего дня не был дома, а вечером позвонили какие-то парни, и привезли ее в квартиру в Беляево, где ее муж сидел на цепочке в ванной, и где в ее присутствии в мужа тыкали паяльником и другим бытовым электричеством, требуя с мужа выкуп в пятьсот тысяч долларов, и потом отпустили ее собирать деньги.
Женщина немедленно позвонила в милицию, и там ленивый голос сначала долго выяснял личность заявительницы, а потом, поколебавшись, посоветовал ей позвонить лейтенанту Тихомирову, потому что человека, который, по словам женщины, распоряжался всем в квартире, преступники называли Сазан.
Через десять минут милицейский уазик летел в Беляево по указанному адресу.
В голове у Сергея было весело и злобно. Ну теперь-то Робин Гуд по кличке Сазан так просто не отвертится. Значит, защищаем справедливость? Берем человека, тычем в него паяльником и защищаем справедливость? Ай-яй-яй, директор АОЗТ, задержанный милицией на даче своего друга!
Обшарпанная девятиэтажка стыла среди голых деревьев, на лестничных клетках, развесив рот, благоухал мусоропровод, и на площадке между шестым и седьмым этажом маялся одинокий парень в черной куртке. Из кармана куртки торчала рация. Вытянув голую шею, парень разглядывал Сергея и Дмитриева, которые, оживленно разговаривая и размахивая руками, поднимались вверх по лестице.
- И тут я говорю этой бабе, - громко начал Сергей.
Парень навострил ухо, надеясь услышать, что поддатый мужик в синем плаще сказал бабе, но его интерес так и не был неудовлетворен. Проходя мимо него, поддатый мужик слишком широко взмахнул руками, покачнулся и схватился за перила, - и в следующее мгновение его нога быстро и точно въехала парню в середину брюха. Парня отбросило в объятия Дмитриева. Дмитриев ловко поймал парня за локти и завернул их назад, а Сергей одной рукой показал парню пистолет, а другой - свое удостоверение.
- Иди вверх и звони. Без фокусов. Понятно? - сказал Сергей.
На площадке шестого этажа хлопнул лифт, и из лифта высадилось трое ментов в камуфляже. Автоматы в их руках свидетельствовали о серьезности их намерений. Парень молча поднялся по лестнице и позвонил в дверь, загораживая глазок.
- Кто там?
- Свои, - сказал парень.
Дверь щелкнула и открылась.
- Руки вверх! - звонко скомандовал Тихомиров, устремляясь в комнату. Сидящая за столом компания - человек пять - дружно и недоуменно подняла руки.
- Где пленник? - рявкнул лейтенант Тихомиров.
- Какой пленник? - удивился Валерий.
- Черкасов Василий Матвеич.
- Я Черкасов, - грустно сказал один из ужинавших, средних лет человек с белыми волосами и кроткой улыбкой.
Сердце Тихомирова нехорошо забилось.
Валерий сидел, улыбаясь, напротив Черкасова. Он откинулся на спинку дивана. На нем была рубашка с короткими рукавами, и видно было, как кровь отливает от красивых, поднятых вверх рук и собирается над повязкой у правого локтя.
- С чего вы взяли, что он пленник? - спросил Валерий. - Он мой гость. Он тут живет.
- И давно?
- Видите ли, - сказал, улыбаясь, бандит, - мой друг Васька Черкасов поссорился со своей женой, и я разрешил ему пожить на этой квартире.
- Вот так, начальник, - сказал один из сотрапезников. - А что баба наплела вам всякие небылицы, так она же истеричка. Мужа хочет вернуть.
- А ну, - сказал Тихомиров гостю, - снимите рубашку.
Черкасов растерянно оглянулся.
- Я?
Один из оперативников подошел к Черкасову, взял его за шкирку и вытряхнул из рубашки. На животе директора фирмы "Алена" отпечатался красный паленый след от утюга.
- Утюгом тоже жена прогладила? - спросил Тихомиров. - Перепутала с выходной юбкой?
- Э-э, - сказал Черкасов, - это я сам виноват. Я тут выпил немножко и заснул. А утюг на меня свалился.
- Пошли, - сказал Тихомиров директору.
- Куда?
- С нами. Хочу послушать, какую историю он расскажет без вашего присутствия.
- Он расскажет такую же историю, - сказал Валерий.
- Никуда я не пойду, - сказал Черкасов. - Что это, вообще, такое? Я сижу и ужинаю с друзьями, вдруг треск, грохот, врывается стадо милиционеров, топчут ковер в прихожей! По какому праву?
Один из парней за столом потихоньку опустил руки и поволок в рот длинный кусок севрюги.
- Руки на место, - рявкнул Тихомиров.
Парень пожал плечами и снова поднял руки.