- Заповедник ваххабитский, твою мать! - Алейников заскочил в "уазик", прикрикнул растерявшемуся Гризли:
- Шевелись! Все на месте?
Командир группы СОБРа махнул рукой:
- Порядок.
Самое страшное - забыть в ночи своего товарища. Этому нет прощения.
- Двигаем!
Еще одна пуля срикошетила от БРДМ… Когда выбрались из поселка, Алейников провел ладонью по лицу и выдохнул с облегчением:
- Целы все. Выбрались.
- Я, кажется, окончательно проснулся, - уведомил Гризли. - Жалко, ушей не порезал на сувениры.
- Да заглохнул бы, хохотунчик ты наш! - бросил Мелкий брат, голос его дрожал. Алейников взял рацию.
- Астрахань, ответь второму.
- На связи, - ответил дежурный по отделу.
- Нападение на оперативную группу. Поднимай тревожную группу. Подтягивайте силы к пятому блокпосту. С места не двигаться. Ждите нас.
- Понял…
- Оповести комендатуру…
Все сделано. Резерв задействован. Их будут встречать БТР и две машины с омоновцами.
Удалившись на безопасное расстояние, Алейников взял рацию и сказал:
- Притормаживайте, ребята…
"Урал" и БРДМ остановились. "Уазик" встал им в хвост. Алейников вышел и подошел к спрыгнувшему на землю командиру собровцев.
- Шум подняли. Но потом штатно отработали. Молодцы. - Алейников закурил.
- Гаденыш шум поднял, - сказал командир группы, тоже закуривая. - Так бы без единого выстрела их взяли.
- Главное, наши все целые. Как твой парнишка?
- Жить будет…. Если налить хорошо.
- Нальем, - кивнул Алейников.
Он предвкушал, как расслабится, прибыв на базу, - хватанет стакан водки и снимет накопившееся напряжение. Тогда клокочущее в груди возбуждение боя отступит и сердце успокоится.
- Давай посмотрим нашего языка, - сказал Алейников.
- Рогов, Ломов, тащите клиента! - крикнул командир СОБРа.
Вытащили пришедшего в себя от удара по голове пленного. Второй бандит потерял сознание, ему вкололи промедол, наложили жгуты, и он отключился. Возможно, он выживет. А может быть, и нет. Спешить из-за него к медикам никто не стремился. То, что сдохнет еще один воин Аллаха, никого, по большому счету, не волновало. Сейчас надлежало разговорить другого.
Алейников внимательно посмотрел на пленного, освещая фонарем. Тот щурился и отводил глаза. Стоявший сзади собровец ударил его по ногам, ловко поставил на колени, взял за волосы, так что Алейников смог рассмотреть лицо. Оно было смуглое, с восточным разрезом глаз. Это был явно не чеченец и не ногаец. Скорее всего, пришелец из Средней Азии. Среднеазитские баи запретили в своих вотчинах ваххабизм, выжигают его каленым железом, и ваххабиты оттуда мигрируют в Россию, в Ичкерию, где им раздолье.
- Хороший моджахед, - оценил, как коня на ярмарке, командир СОБРа, с удовлетворением разглядывая "языка".
- Ну, поговорим? - спросил Алейников.
- Со своим братом ишаком говори, - бросил, как плюнул, пленный. Говорил он по-русски правильно, со слабым акцентом.
- Так, значит? - Алейников обернулся к командиру и спросил:
- Будем уговаривать?
- Убивай! - крикнул пленный. - Я готов!
- Ты хорошо подумал? - Алейников вытащил автоматический пистолет Стечкина. Ударил ногой в грудь стоящего на коленях среднеазита. Распластал на земле. И высадил вокруг головы четыре пули.
Моджахед зажмурился. Но когда открыл глаза, в них еще больше затвердело то проклятое упрямство, которое заставляет этих фанатиков смотреть в лицо смерти и умирать с именем Аллаха на устах.
- Встать, - прикрикнул Алейников.
Моджахед послушно поднялся. Он качался, руки за его спиной были накрепко стянуты наручниками, но он не подавал вида, что ему больно.
- Ты чего-то не догоняешь, моджахед ты наш разлюбезный, - произнес Алейников. - А я тебе объясню. Ты не местный. Ты чужой. Никто тебя не хватится. Никто о тебе узнавать не будет. Никто обмен не предложит. Тебя использовали, и теперь ты никому не нужен. Ты знаешь, как поступают с наемниками?
- Я не боюсь смерти. Это вы, жалкие псы, боитесь смерти. У вас сердца женщин, а не мужчин.
- Не боишься смерти? А ты знаешь, что такое собачья смерть? Когда мусульманин гибнет не от пули, а от петли. А потом мусульманину отрезают голову.
Моджахед уставился в землю.
- Потом мусульманину вспарывают живот. И бросают на съедение собакам. А знаешь, что такие мусульмане не попадают в рай…
Алейников умел общаться с подобной публикой. Он научился ее убеждать… Не прошло и четверти часа, как моджахед начал говорить.
- Зачем Хромой вернулся? - спросил начальник криминалки.
- Он не говорил. Он дал денег. Обещал больше денег. Он много чего обещал.
- И что, выполнял свои многочисленные обещания?
- Махмуд заставил бы выполнить….
- И чего ты, Махмуд, собирался дальше делать?
- Ушел бы с ним… В Турцию.
- Сам-то откуда?
- Из Киргизии.
- Не любят вашего брата там?
- Ничего. Пройдет время, мы и там свое возьмем… Мы везде возьмем свое.
- Нет, не удастся… Где сам Хромой?
- Я не знаю. Он нас оставил. У него дела. У него здесь много дел.
- Ну да. Посетить могилы предков. Вопросов было много. Моджахед продолжал врать. Но врал он плохо.
Наконец с ним закончили беседу и усадили в "Урал".
- Поехали…
Глава 12
МЯГКАЯ ЗАЧИСТКА
Утро все изменило. Рассвет обычно все ставит на свои места. И раскладка была уже другая. Даташ-юрт блокировали тремя бронетранспортерами внутренних войск. Все ходы и выходы перекрыли. Предстояла кавказско-русская народная забава под названием зачистка.
- Просматриваем бегло дома. Особенное внимание тому сектору, откуда велся обстрел, - инструктировал Алейников своих подчиненных, оперов, собровцев и взвод спецназа внутренних войск. - Оружие вряд ли найдем - хоронят его здесь умело. Всех, у кого документы хоть немного не в порядке, - за шкирман. И вообще, задерживаем людей на любых основаниях…
Душманы научились прятать оружие так, что его нелегко отыскать даже с помощью специально натасканных собак и металлоискателей. Но иногда везет. Неделю назад на зачистке накрыли небольшой склад - три автомата и пять цинков с патронами. И чем больше народу выдернешь в отдел после зачистки, тем больше шансов скачать какую-то полезную информацию.
Алейников мрачно посмотрел на село, которое будто вымерло - жители схоронились по своим домам. Он терпеть не мог эти мероприятия, когда идешь по лезвию бритвы, где с одной стороны граната или пуля душмана, а с другой - прокурорские работники с кодексом, как с топором, страшно озабоченные соблюдением прав бандитствующих чеченских обывателей. И все это под улюлюканье журналистов и европейских комиссий по борьбе с геноцидом. То ли дело адресная ювелирная работа, когда знаешь, кого и где брать…
- Начали. - Алейников дал отмашку.
Загудели двигатели, машины двинулись вперед, будто сжимая с двух сторон село в клещи.
Алейников сидел в медленно движущемся "уазике" как на иголках. Ему не нравилась тишина в селе. Он знал, что в этом ваххабитском заповеднике им не дадут работать спокойно. Что-то здесь приготовили непрошеным гостям…
Опасения его оправдались достаточно быстро. Стоило бронетехнике проехать с сотню метров по селу, как отовсюду начали стекаться женщины. Они двигались целенаправленно, перекрывали дорогу, и на их лицах читалась отчаянная решимость.
- Мы мирные люди! - послышались визгливые голоса.
- Зачем приехали?!
- От бандитов житья не было! Военные такие же бандиты!!!
Людской поток запрудил улицу. Техника, естественно, встала. Начинался привычный концерт.
- Вот шалавы мерзкие! - в сердцах воскликнул Мелкий брат.
- Засадный полк. Боевая сила душманов, - усмехнулся Алейников.
Женщины в Чечне были достаточно серьезной силой у бандитов, относящихся к ним как к бессловесному скоту. Это тянулось еще с первой чеченской войны, когда эти рвущие на себе космы, визжащие ведьмы, за которыми маячили собранные угрюмые бородачи, останавливали своими телами танковые колонны. Так и пошло с той поры - стоит выехать на любое мероприятие в город, поселок, на рынок - тут же скликается эта женская боевая сила. Они отбивают задержанных, ложатся на пути бронетехники. Из-за таких живых щитов удобно стрелять из автомата, потому что душман знает, что русский солдат воспитан как защитник, а не убийца, и женщин он не тронет. И не будет стрелять в ответ, принимая на грудь пули. А если и ответит, а еще лучше кого-то убьет, так для бандита это праздник. Как же! Оккупанты открыли стрельбу по мирным жителям! Где прокуратура. Совет Европы, мировая общественность и трибунал в Гааге?!
Алейников вылез из кабины "уазика". Оглядел толпу. Здесь были молодые и пожилые женщины, одетые в длинные платья, затянутые в платки. Их мозолистые ладони привыкли к тяжелой работе. Одна держала на руках ребенка. Другие сжимали сухие кулаки. И в глазах была какая-то противоестественная решимость…
Ну конечно же, вон за женщинами маячит пара мужчин. Куда без них, вдохновителей?! Алейников кивнул собровцам, спрыгнувшим с брони остановившегося сзади БТРа:
- Взять тех уродов!
Двое бойцов послушно рванулись в толпу, уверенно ввинтились в нее, орудуя локтями и прикладами, сопровождаемые истошным визгом, сумели схватить одного из бородачей, прижали его щекой к броне БТРа, заломали руки, защелкнули наручники.
Толпа загудела, визги стали еще истошнее:
- Вон!
- Гестапо!
- Уходите!
Толпа надвинулась.
Алейников смотрел на эту толпу спокойно. Он немало повидал таких толп на своем веку. И отлично знал, что личность в них теряется. Толпа - это своеобразный единый организм, стремящийся разрядить свою хлещущую через край энергию, переработать ее в агрессию и разрушение… Но он знал и слабости толпы. Шагнув вперед, он резко взметнул руку и гаркнул со всей мочи:
- А ну тихо!
Окрик на некоторое время возымел свое действие.
- Здесь проводятся оперативно-профилактические мероприятия силами подразделений МВД России. В случае воспрепятствования их проведению я имею полное право применить силу…
- Ты кто такой?
- Фашист!
- Отдай Ахмата!
Толпа, замешкавшаяся на миг, снова приобрела единую целеустремленность и хлынула вперед.
Алейников едва успел уклониться от полетевшего в него камня. Камень стукнулся в борт БТРа. Нахмурившись и сжав губы в тонкую нить, начальник криминалки кивнул собровцу. Тот лениво выступил вперед и выпустил очередь чуть выше голов женщин. Другой собровец угостил пинком вырвавшуюся вперед особенно горластую чеченку.
Толпа отхлынула. Одержимость жаждой разрушения в толпе очень быстро перерастает в ужас и панику, и тогда толпа распадается. Но сейчас она балансировала на грани страха и агрессии. Начался обычный базар:
- Управы нет, да?
- Напишем…
- Ты кто такой?
- Кто я? - усмехнулся Алейников, поправляя автомат. В отутюженном камуфляже, рослый, массивный, с грубым волевым лицом, с кобурой на боку, в которой устроился "стечкин", он очень напоминал натасканного пса войны и был сейчас в глазах собравшихся олицетворением той мощной силы, которая пришла с севера и перекорежила устоявшийся здесь бандитский мирок. От этого русского веяло спокойной уверенностью в своей силе и правоте. - Я не скрываю. Подполковник Алейников. Начальник криминальной милиции Нижнетеречного района. Запомнили?
Гомон стал тише. В этом селе половина жителей перебывала в ополчении и в разных бандах, и здесь отлично знали героев этой войны, как с одной, так и с другой стороны. А слава о бывшем заместителе командира СОБРа Алейникове еще с первой войны разнеслась по всему району. И случай трехгодичной давности в станице Левобережной все помнили отлично. Тогда во время проведения операции сложилась примерно такая же ситуация, вот только толпа была побольше и поагрессивнее, и она сумела засосать в себя сотрудника патрульной службы, которого едва не разорвали на части. Тогда собровец недолго думая пальнул в толпу из подствольника. У парня заклинило в голове, позже его перевели в другое подразделение, поскольку психов в СОБРе не держат. Но этот случай сыграл им на руку - подопечные Алейникова и он сам заработали репутацию отмороженных, с которыми бодаться - себе дороже.
Алейников отлично запомнил разговор с заместителем командира вновь созданного чеченского ОМОНа.
- Вы сами не сможете нормально бороться с нами. Не знаете наших обычаев, чем нас испугать, где прижать. Где показать силу. Женщины высыпали толпой, для вас они - слабые существа, вы с ними церемонитесь. А для нас они - никто. Чтобы женщина встала поперек мужчины? Сразу и получит прикладом по черепу. С ними нельзя обращаться так, как принято у вас. А мы умеем…
Да, они умели. И Алейников многому научился за время этой проклятой войны. Поэтому, кинув взгляд на стремительно деморализовывавшуюся толпу, из которой второго бородача как ветром выдуло, он демонстративно посмотрел на массивные часы на руке - и произнес:
- Минута на то, чтобы всем разойтись по домам… Потом - не обижайтесь…
И толпа начала рассасываться, как несостоявшаяся грозовая туча на летнем небе. А через пять минут Алейников, усаживаясь в "уазик", приказал двигаться вперед…
При свете дня предметы выглядят совершенно иначе. Вот и место, где разгорелся ночной бой. Дом, в темноте излучавший угрозу, теперь выглядел неопрятным покосившимся курятником. За забором тихо и пусто. В доме никого. Кто-то забрал трупы. О недавней кровопролитной схватке напоминали многочисленные следы от пуль, искореженная мебель, выбитые стекла и осыпавшаяся штукатурка.
Соседи мрачно, с бессильной злобой смотрели на пришельцев, вторгшихся в их мир. На скамейке перед забором соседнего дома приютился старик в кургузом пиджаке и папахе, равнодушно наблюдавший за происходящим.
- Кто здесь живет, отец? - спросил его Алейников.
- Резвана дом был, - ответил старик. - Уже год никто не живет…
- Где сам Резван?
- Ушел. Многие ушли… Мы остались.
- Кто здесь последние дни жил?
- Никто.
- А кто в нас стрелял вчера?
- Они пришли. Ушли. Мы не спрашиваем.
- Что, неинтересно?
- У них оружие Они сами спрашивают.
- И часто с оружием бывают?
- Сейчас редко… Но бывают… Эх, солдат, раньше все правильно было. Какая страна была…
- Мало тебя Сталин в степь казахскую выселял! - зло крикнули с соседнего двора.
Алейников оглянулся и увидел выглядывавшую из-за забора напротив женщину лет сорока. Поймав его взгляд, она сплюнула и скрылась в доме.
- Выселяли, - кивнул старик. - Нас наказали. Мы виноваты были. Нас сослали Та власть справедливая была. А сейчас… Эх, сейчас вся страна наказана. Только непонятно, за кого и за что…
Он поднялся с лавки и, тяжело шаркая подошвами, побрел, сгорбившись, прочь.
Когда осматривали дом, к Алейникову подошла та самая женщина, которая ругалась на старика, и негромко произнесла:
- Слушай, русский. Загляни в дом двадцать, за разрушенной школой… Там прячется.
- Кто прячется?
- А я знаю? Прячется. Ты его самого спроси… Только у него оружие…
Больше добиться от нее ничего не удалось. Она резко обернулась и пошла прочь…
Алейников взял рацию и велел:
- Дом двадцать за школой. Блокируем.
Школа была сожжена еще в девяносто четвертом году, и, похоже, это мало кого трогало. Село было ваххабитским, а ваххабиты давно рассудили: чему надо - научит мулла. Выросло поколение детей, которые не видели в своей жизни учебников, многие не умели читать и писать.
Дом располагался сразу за развалинами школы. Он был неказистый. Из тех, в которых обычно местные жители не живут, а содержат скот, инвентарь, используют, чтобы без особого комфорта провести ночь. Обычно у чеченцев несколько таких домов в селе и окрестностях.
Алейников махнул рукой, и бойцы рассыпались вдоль забора. Улицу перекрывал БТР, его крупнокалиберный пулемет вполне мог превратить это ветхое строение в несколько секунд в кучу разбитых обломков.
- Осторожнее, - приказал Алейников. - Куда попало - не палить.
Что-то ему не нравилось в этой наводке. Это вполне могла быть какая-то провокация, на которую так щедры туземцы.
- Пошли…
Собровцы рванули вперед, к дому.
- А-а-а, - послышался истошный женский крик.
Собровец едва не нажал на спусковой крючок, когда навстречу устремилась выскочившая из дома высокая чеченка с каким-то безумным выражением на лице Она попыталась вцепиться в собровца. Тот отпрянул, резко толкнул ее, сшибая с ног и ожидая чего угодно - выстрела, взрыва. Женщина вполне могла оказаться камикадзе, начиненной взрывчаткой.
Но это была просто женщина с глазами, полными слез.
- Уйди! - заорал собровец, прижимаясь к стене дома рядом с низким окном. Еще два бойца уже заняли свою позицию.
Но женщина не двинулась с места. Она сидела в пыли, обхватив руками голову.. Она плакала.
- Убрать, - кивнул Алейников. Боец кинулся, пригибаясь, к женщине, рванул ее за руку, поставил на ноги. Она попыталась ударить его кулаком в грудь, но он просто взвалил ее на плечо и кинулся под защиту БТРа.
Днем работать несравненно лучше. Правда, легче не только штурмовать объект, но и держать оборону, так что шансы все равно уравниваются.
Алейников преодолел расстояние, отделявшее его от стены дома, где засел неизвестный бандит или целая компания - поди узнай.
Нет проблем забросить внутрь парочку гранат, а потом зайти и посмотреть, кто там остался живой. Самый легкий вариант, который может сберечь массу здоровья, а то и жизни.
- Э, бандит, - крикнул Алейников. - Минута тебе на то, чтобы выйти с поднятыми руками. Понял?.. Ответом было молчание…
- Отсчет пошел. После этого снесем дом БТРом.
- Не напрягайтесь. Выхожу, - послышался глухой мужской голос.
Появившуюся в дверях мощную фигуру атлета взяли на прицел несколько стволов.
- Не бойтесь. Я без оружия, - усмехнулся человек, поднимая руки.
- На колени, - приказал Алейников. - Руки на затылок. И плавно, чтобы каждое движение видели…
Тоже вполне могло статься, что этому человеку терять нечего и он сейчас взорвется, стремясь унести на тот свет побольше неверных.
Человек опустился на колени, положил руки на затылок.
К нему подскочил сзади боец СОБРа. Тычком в спину распластал на земле, завел руки за спину, защелкнул наручники. Пробежал ладонями по телу.
- Чистый, - собровец перевел дыхание. - Не начинен.
Алейников вытер пот.
Пленного поставили на ноги. Алейников подошел к нему и внимательно посмотрел ему в лицо.
- Алейников, - кивнул задержанный.
- Вот это встреча, - вспомнил Алейников. Он с этим человеком встречался еще в первую войну.
- Странно встретились, - вздохнул задержанный. - Но лучше вы, чем они.
- Чем кто?
- Кровники… В доме лежит пистолет… Сразу, чтобы время не тратили, из него я убил двоих… Просьба. Женщину не трогайте. Она ни при чем…
- Обещаю, - кивнул Алейников.