Милстейн постарался сделать все быстро, как он и обещал. Он прошептал что-то сержанту, сидевшему за столом. Тот согласно кивнул и указал им на дверь, ведущую в соседнее помещение. Милстейн провел ее сквозь толпу в маленькую комнатку.
- Сержант мой друг, - сказал он; - Он принесет сюда форму и здесь же заполнит ее, а не перед этой толпой.
- Что вы ему сказали? - спросила Джери-Ли.
- Я спросил его, - ответил, улыбаясь, Милстейн, - хочет ли он помочь Коллинзу скорее стать лейтенантом.
Она засмеялась и вдруг ощутила, что смех буквально застрял у нее в горле. Видимо, две таблетки так сильно подействовали, что она была не в себе. Чему она смеется? Чему можно смеяться в ее положении? Чему можно смеяться перед этими зарешеченными окнами? Нет... Она не снимается в фильме. И не играет в спектакле. Это все взаправду. Настоящее...
Она открыла сумочку и стала искать сигарету. Она точно помнила, что там лежала целая пачка, но либо она не может найти, либо что-то спутала...
Джери-Ли растерянно посмотрела на Милстейна. Странно дрожащим голосом она спросила его:
- У вас есть закурить?
Он молча достал из кармана пачку и протянул ей.
- Вам когда-нибудь раньше приходилось оказываться в подобной ситуации? Или хотя бы в полиции?
- Нет, - сказала она, глубоко затягиваясь. - Ужасно. Это просто ужасно... Он ничего не ответил.
- А что теперь?
- После того как сержант закончит первый опрос и запишет все ваши данные, вы сдадите ваши вещи o- я имею в виду ценности - специальному клерку. Затем мы снимем отпечатки пальцев. Сфотографируем. После этого вас отправят в женское отделение, где надзирательница обыщет вас и определит в камеру до суда, который должен состояться завтра утром.
- И я все время должна оставаться в камере? До самого суда? Всю мочь?
Он кивнул.
- В кино обычно люди выходят под залог или что там еще нужно.
- Совершенно верно, но для этого необходимо решение судьи.
Вошел сержант. В руках у него была большая зеленая папка.
- Имя, возраст и адрес, - спросил он деловито, усевшись за стол.
Она неуверенно взглянула на Милстейна, - он кивнул.
- Джейн Рэндолф, проезд Монтесито, Санта-Моника, дом 1119, квартира двадцать восемь.
- Угу, - буркнул сержант, записывая. Потом сказал Милстейну:
- .Коллинз уже заполнил листок с обвинением.
- Что он там написал?
- Транспортировка и хранение восьмидесяти килограмм марихуаны с целью продажи, - прочитал он запись на другом листке, который лежал в той же зеленой папке.
- Но это не правда! - возмутилась Джери-Ли. - Я не имею ничего общего с марихуаной.
Не обращая внимания на ее яростный протест, сержант поднялся из-за стола.
- Ты как решил - отведешь сам или передашь сразу же надзирательнице?
- Сам отведу, - ответил Милстейн. - Мы пойдем здесь, - сказал он, указывая на другую дверь.
Джери-Ли последовала за ним в коридор. Они остановились у двери рядом с открытым окошком в стене. Милстейн нажал на кнопку вызова.
- Но ведь это нечестно, - сказала Джери-Ли. - Почему Коллинз не стал слушать то, что я говорила?
В окошке появился полицейский в рубашке с короткими рукавами.
- Выложите "содержимое вашей сумочки на прилавок, снимите кольца, часы, украшения, - сказал он привычно нудным голосом. - Ваше имя, номер?
- Джейн Рэндолф, - ответила она. - А какой номер?
Полицейский, не поднимая глаз от бумаг, ответил:
- Каждый арестант имеет свой номер.
- Номер у меня, - сказал Милстейн и протянул ему лист бумаги, затем пояснил Джери-Ли, стараясь успокоить ее:
- Обычная рутинная процедура.
Она открыла сумочку и высыпала содержимое ее на прилавок. Сняла часы с руки и положила вместе с другими вещами в ту же кучку. Клерк начал записывать каждую вещь в отдельности. Она нервно курила, делая затяжку за затяжкой, и Милстейн заметил, как дрожат ее пальцы.
- Успокойтесь, - сказал он ей. - Я останусь с вами и постараюсь облегчить для вас процедуру, насколько это в моих силах.
Она кивнула. Но он ясно видел, что страх обуял ее всю. В глазах был испуг, тот чисто животный испуг, который ничем невозможно скрыть. Словно в полусне, она подписала опись, протянула в окошко совершенно безжизненную руку, чтобы клерк снял с нее отпечатки пальцев. Потом села перед экраном для фотографирования, подчинилась обыску. И только когда они вместе с надзирательницей подошли к камере, Милстейн увидел, что Джери-Ли как бы окаменела.
Надзирательница открыла дверь, сделанную из стальных прутьев.
- Я должна войти? - спросила Джери-Ли Мил-стейна, невидящим взором глядя внутрь камеры.
Он внимательно посмотрел на нее. В ней было нечто такое, что глубоко трогало его, беспокоило и будоражило. Может быть, потому, что он был совершенно уверен в том, что она сказала ему правду.
Они следили за участниками этого дела уже на .протяжении двух месяцев, и только сегодня возникли крохотные подозрения, что и она могла бы быть соучастницей. Но Коллинзу было наплевать на все человеческое. Он рвался к лейтенантским погонам, а окружной прокурор поддерживал его в этом деле с самого начала. Они оба мечтали раскрутить эту историю с наркотиками на полную катушку - с прессой и телевидением, и им было совершенно безразлично, если в результате кто-нибудь пострадает, даже не будучи виновным.
Милстейн взглянул на часы - было половина восьмого утра. Суд начнет работать через полтора,часа.
- Ладно, - сказал он надзирательнице, - я забираю ее в зал для адвокатов в здании суда и останусь с ней там до начала суда.
Надзирательница относилась к числу тех циничных женщин, которые считали, что полицейские ничем не отличаются от других мужчин во всем, что касается хорошеньких женщин. Ну а если им приходится работать с ними, то сам Бог велел...
- Валяйте, офицер, - сказала она с подчеркнутым равнодушием. - Это ваша территория.
Когда они отошли от камеры, Джери-Ли почувствовала, что у нее от слабости подгибаются колени.
Комната для встреч с адвокатом оказалась маленьким помещением с несколькими жесткими стульями. столом и длинной скамьей, стоящей вдоль стены. Детектив усадил ее на скамью, предложил сигарету и сел напротив нее, закурил вместе с ней.
- Я не могла войти туда, - сказала она, прикуривая от его зажигалки.
- Я не знаю, что бы я с собой сделала...
Милстейн обратился к ней ровным голосом, без особой симпатии. Он просто констатировал ситуацию:
- Рано или поздно вам придется войти в камеру.
- Но может быть, судья отпустит меня! Он умолк и задумался. Она в самом деле совершенно не представляла, что ее ждет. Все процедуры здесь были рассчитаны не на то, чтобы ускорять прохождение дел, а на их замедление.
- У вас есть адвокат? - спросил он, наконец. Она отрицательно покачала головой.
- Вы знаете какого-нибудь адвоката? Она опять покачала головой.
- В этом случае судья сам назначит вам дежурного общественного защитника.
- Это хорошо?
- Во всяком случае, лучше, чем ничего. - Он поколебался - говорить ей об этом или нет, но все же сказал:
- Если у вас есть какие-либо деньги, лучше вам нанять своего адвоката. Окружной прокурор сделает отбивную из дежурного защитника. Он нацелился на громкое дело и не станет ни перед чем останавливаться. Вам нужен юрист с именем, такой, чтобы и прокурор, и судья слушали его.
- Но я не знаю таких.
- Я знаю. Но он очень дорогой, - сказал Милстейн, подумав.
- Насколько дорогой?
- Этого я просто не знаю.
- Какие-то деньги у меня есть... Вы думаете, он согласится поговорить со мной?
- Возможно.
- Вы позвоните ему?
- Этого я не имею права делать. Но я могу вам дать его телефон. Вы можете ему позвонить. Ов как раз сейчас дома. Вам разрешается сделать один телефонный звонок.
Надзирательница вошла в камеру и внесла поднос с завтраком. Джери-Ли посмотрела затравленно на нее, не вставая с койки, на которой она сидела.
- Сколько сейчас времени?
- Двенадцать, - ответила надзирательница, ставя поднос на маленький столик у стены.
Джери-Ли взглянула на тощие сандвичи.
- Я совершенно не хочу есть, - сказала она.
- И все равно следовало бы поесть. Суд не начнется до двух. И до этого вы - так или иначе - ничего не узнаете, - она вышла из камеры, закрыв за собой дверь из стальной решетки.
Прошло уже два часа с того момента, как адвокат ушел от нее.
Высокий человек, одетый неброско в темный костюм, седовласый и румяный, он внимательно выслушал ее, не говоря ни слова. Когда она закончила, он задал ей только один вопрос:
- Вы рассказали мне правду? Она кивнула.
- Это очень важно. Я бы не хотел, чтобы окружной прокурор приготовил мне какой-нибудь неприятный сюрприз.
- Все, что я сказала, - правда. Я готова поклясться.
Он еще раз внимательно посмотрел на нее.
- Пять тысяч долларов, - сказал он наконец.
- Что?
- Пять тысяч долларов - это мой гонорар.
- Но у меня нет такой суммы.
- Простите, - он поднялся на ноги.
- Это большие деньги, - попыталась она протестовать.
- А вы и оказались в большой неприятности, - ответил он, глядя ей прямо в глаза. - Вы попали в самый центр крупнейшего калифорнийского дела о торговле и транспортировке наркотиков за этот год. Не так-то и просто заставить окружного прокурора и судью слушать.
Некоторое время она молчала, напряженно размышляя.
- У меня тридцать пять сотен на счете в банке. Остальное я могу выплатить, когда начну работать. Он сел.
- Первым делом, мы должны добиться того, чтобы вас выпустили. Затем - чтобы сняли с вас обвинение. Если они включат вас в общее дело и вам придется предстать перед присяжными - вы пропали.
- Почему? Не понимаю. Я скажу им все то, что сказала вам - только правду.
- Не имеет никакого значения - правда это или нет. Вы должны понять, кто сидит здесь на скамьях для присяжных. Это простые работяги: белые, негры, батраки. Как только они узнают, где и как вы работаете, они решат, что вы виноваты. Эти люди считают, что только глубоко порочная женщина станет танцевать обнаженной перед зрителями в таком клубе.
- Но какая разница между теми, кто приходит смотреть на танец голых женщин, и теми, кто танцует? Какая разница между мной и присяжными?
- Те же самые люди, которые приходят в клуб, оказавшись в жюри присяжных, выступят против вас.
- Что же тогда делать?
- Позвольте мне немного подумать, - сказал адвокат. - Ваша чековая книжка с вами?
- Я сдала ее вместе со всеми вещами на хранение. Через несколько минут он вышел от нее, имея чек на тридцать пять сотен долларов и долговую расписку на полторы тысячи.
- Постарайтесь успокоиться, - сказал он уходя. - Думаю, что скоро и сумею вам что-то сообщить.
Ближе к двум часам дня он вызвал ее в комнату доя адвокатов.
- Что случилось? Мистер Колдуэл, говорите! - сказала она нетерпеливо, как только дверь за ней закрылась.
- Я все провернул с окружным прокурором, - ответил он. - Он согласен выделить ваше дело из общего и снять обвинение, если вы обещаете выступить как свидетель обвинения.
- Что это означает?
- Только то, что вы свободны. Все, что вам придется сделать, - это появиться в суде на процессе и рассказать вашу историю так, как вы рассказали ее мне.
- И я могу выйти отсюда прямо сейчас?
- Через несколько минут. Первым делом вы предстанете перед судьей, который должен отдать соответствующие распоряжения, - Так чего же мы ждем?
- Хорошо, - сказал он, - Но запомните: что бы ни попросил вас сделать судья, - соглашайтесь. Хорошо?
Она кивнула. Он постучал в дверь.
- Я хочу вас попросить разрешить мисс Рэндолф подождать здесь несколько минут, пока я не схожу к окружному прокурору и не сообщу ему, что мы готовы предстать перед судом. Вы можете разрешить ей это? - спросил он надзирательницу.
Надзирательница с сомнением взглянула на Джери-Ли.
- Это займет несколько минут, - сказал адвокат. - Я вам обещаю. Они снимут с нее обвинение, и я думаю, что она уже и так достаточно времени провела в камере.
- Ладно. Но поторопитесь - правилами не разрешается...
- Я вам буду очень обязан, - добавил адвокат и, взглянув на Джери-Ли, сказал:
- Я сразу же возвращаюсь.
Джери-Ли улыбнулась. Впервые за двенадцать часов она не ощущала тяжести нависающего над ней ужаса...
Глава 20
Колдуэл вывел Джери-Ли через заднюю дверь и усадил в такси.
- Репортеры узнают ваш адрес к вечеру или завтра, - сказал он. - Если вы не хотите, чтобы они вас атаковали, мой вам совет: переехать как можно скорее.
- В любом случае я не могу там оставаться, - сказала она. - Майк - владелец квартиры. Кстати, что его ожидает?
- Судья определил для каждого из них залог в сто тысяч долларов.
Думаю, что все они выйдут из тюрьмы к вечеру.
- Но у Майка нет таких денег.
- Он связан с очень крупными дельцами. Они позаботятся о своем человеке.
Она молча переваривала информацию. Ей все еще не верилось, что такое вообще возможо.
- Держите меня в курсе ваших дел, - сказал Колдуэл. - И когда переберетесь на другую квартиру, сообщите мне, где я смогу в случае чего вас найти.
- Хорошо.
Только после пяти дня она добралась до квартиты Майка. Поднявшись по лестнице, она остановилась в удивлении - дверь в квартиру была открыта.
"Странно", - подумала она. Джери-Ли точно помнила, что заперла ее перед тем, как уехать с Милстейном, - ведь сам детектив посоветовал ей это. Она медленно вошла в квартиру.
Гостиная представляла собой жалкое зрелище. Портативная машинка валялась разбитой. Пол был покрыт обрывками бумаги. Она подняла клочек бумаги с пола - это был чистый листок. И тут ее вновь обуял страх. Она бросилась к камину, выгребла пепел - это было то, что осталось от сгоревших листов бумаги. В нескольких местах, уцелевших в огне, можно было прочитать отдельные слова, напечатанные на машинке. Сомнений не было - предчувствие не обмануло ее: вся работа, проделанная ею за последние несколько недель, практически законченный сценарий, - все было уничтожено в огне.
Она тупо смотрела на пепел, потом медленно выпрямилась и пошла в спальню. И здесь она увидела полный разгром: все ящики были вывернуты, вещи разбросаны и порваны. Но это уже не в счет... Страшно то, что уничтожен текст, уничтожены слова. Те слова, которые она теперь уже никогда не восстановит. Слова, стоившие ей так дорого.
Она побрела в ванную комнату, не утирая обильных слез. Там обнаружила, что все ее таблетки ссыпаны в раковину умывальника и пущена вода, отчего они раскисли и уже никуда не годятся.
В этот момент зазвонил телефон. Она сняла отводную трубку в ванной комнате:
- Да, - произнесла ома. безжизненным голосом.
- Джейн Рэндолф?
- Да.
- Говорит друг, который хочет дать тебе небольшой совет. Убирайся из города. Убирайся как можно дальше отсюда. Или в следующий раз разбита будет не квартира, а твоя голова.
- Но... - начала она говорить и обнаружила, что на другом конце уже повесили трубку. Кто бы он ни был, этот друг, он уже все сказал и прервал связь. Она положила трубку на место и стала медленно приводить в порядок квартиру.
Было почти восемь вечера, когда она-пришла в клуб. Подошла к двери своей гримердой и столкнулась с поджидающим ее менеджером.
- Подождите минутку, - сказал он, - спустимся в мой кабинет.
Она проследовала с ним на первый этаж, в комнатушку, точнее даже - квадратную щель в стене, которая служила менеджеру кабинетом. Он тщательно закрыл за собой дверь и заговорил с ней, понизив
голос почти до шопота.
- Я вас не ждал сегодня. Когда вас выпустили?
- В полдень.
- Я нашел другую девушку.
- Замечательно, я смогу ночь отоспаться. И начну завтра.
- Нет.
- Что вы хотите этим сказать, Чарли?
- Мне тут передали... словом, я должен вас уволить.
- Вы что, шутите что ли?
- Нет. Они были очень настойчивы. Вы не работаете у нас.
- Они просто, наверно, сошли с ума. Вся эта грязь в газетах только увеличит приток посетителей и доход!
- Вы думаете, я этого не понимаю? - взвился он. - Но именно они контролируют яаш клуб. Если я не выполню их приказа - бац! - считайте, что со мной покончено! У меня тут же отбирают лицензию.
- О'кей! - сказала она. - Есть масса других мест, где я могу работать. Они не в состоянии перекрыть весь бизнес.
- Джейни, - сказал он со всей возможной откровенностью. - Я гораздо старше вас. И я хочу поговорить с вами, как отец, как ваш дядюшка. Вы хорошая девушка но вы спутались с какими-то очень плохими людьми. В нашем городе для вас не осталось больше ни работы, ни места, где вам могут предложить другую работу. Мой совет - уезжайте.
- Значит, они позвонили и вам и надавили, - заключила она холодно.
- Я ничего не могу сделать. У меня есть семья, о которой я должен думать в первую очередь. А что касается вас - то вам лучше всего сделать так, как я вам советую. Если вы здесь задержитесь, что-нибудь с вами случится. Я знаю этих людей. И я знаю, что они сделали с теми девушками, которые не подчинились их советам. Поверьте мне - ничего хорошего.
- Но я была одна в квартире, - сказала она. - Они не появились у меня после звонка.
- Дело в том, что вы пока еще в центре внимания прессы и полиции.
Сенсация сегодняшнего дня. Уверяю вас, они умеют выжидать. И в один прекрасный день, когда газеты забудут о вас, они нанесут вам визит.
- Я вам не верю.
- Постарайтесь поверить, - сказал он очень серьезно. - Если бы вы были моей дочерью, я не мог бы дать вам лучшего совета. - Он открыл ящик стола и достал конверт. - Я вам должен плату за один день. Но вы тогда выходили на сцену больше, чем предусмотрено контрактом, и потому я плачу вам сто долларов. О'кей.
Она молча взяла конверт.
- Вы берете эти деньги и покупаете себе билет на самолет куда подальше.
- Конечно, - сказала она.
Эта сотня, да еще тридцать, что лежали у нее в сумочке, да еще двадцатка, оставшаяся в банке сверх трех с половиной тысяч, уплаченных адвокату, - вот и все деньги, которые остались у нее на этом свете. Она открыла дверь.
- Спасибо. Чарли.
- Желаю вам счастья, Джейн!
Чертов бизнес, подумал он. Если девушки не попали в одну беду, они обязательно попадут в другую.
- Вы все испортили, Джейн! - в голосе Марка Гросса звучала и обида, и упрек, и раздражение, словно то, что произошло с Джери-Ли, уже успело плохо сказаться на его делах. - Я тут все подготовил для интервью с вами у Уорнера, у Парамаунта и в "Двадцатом веке". Но как только они прочитали в утренних газетах сообщение, они тут же все и отменили.
- А сегодня газеты сообщат, что обвинение против меня снято.
- Не имеет значения. Они не любят паблисити такого рода.
- А что произошло с рассказом, который вы отослали?
- Они его возвращают. Так торопятся избавиться от него, что посылают не по почте, а с нарочным.
- А как обстоит дело с картиной о женской тюрьме, которую начинал Энсбах? В ней я могу сняться?