Но самое главное, – и Глеб это хорошо помнил, – то, что сказал ему Потапчук. Вернее, подтекст, прозвучавший в словах генерала. Важны даже не сами наркотики, а деньги, которые стоят за их производством и сбытом. Эти деньги могут быть использованы против государства, и Глеб должен узнать, кто же является главным звеном в этой цепи и где его найти. Каким образом производители наркотиков умудряются сплавлять свой смертоносный товар за границу?
И еще Глеба беспокоила судьба Колотовой. У него было недоброе предчувствие насчет этой женщины, в котором он не боялся себе признаться.
"Она обречена. Казалось бы, на первый взгляд, ничего не знающая, она все же владеет определенной информацией, и как свидетеля ее следовало бы убрать. Я на месте преступников поступил бы именно так – убрал бы Колотову сразу же, как только узнал о ее причастности.
Но это я…"
И тут же он вспомнил, что Прищепов интересовался, где Тамара сейчас живет.
Глеба словно ударило током.
– Дьявол! Какой же я болван! Как я мог бросить женщину одну?! – Глеб заметался по мастерской.
Он схватил куртку, сунул пистолет за брючный ремень и стремительно сбежал вниз. Но самое удивительное, хоть Глеб спускался очень быстро по гулкой лестнице, его шаги были почти беззвучными. Он не произвел никакого шума.
Немного прогрев мотор своего автомобиля, Глеб помчался в мастерскую – туда, где оставил Тамару. Он помнил ее взгляд, прощальную улыбку, взмах руки.
"А почему она сказала мне "прощай"? Ведь я же сказал ей "до встречи"
С этими тревожными мыслями Глеб гнал автомобиль по пустынным ночным улицам Москвы. Наконец, он добрался до дома, в котором размещалась мастерская.
Все окна были темными, только на мансарде тускло желтел свет. Глеб с облегчением вздохнул: значит, она наверху.
Он уже не торопясь поднялся по лестнице. Остановился у двери и негромко постучал. Ни единого шороха, ни единого звука в ответ.
"Неужели она так крепко спит?" – удивился Глеб и постучал чуть громче.
За дверью по-прежнему царила мертвая тишина.
"Что делать?" – на мгновение задумался Глеб.
Затем он достал из кармана универсальную отмычку и, не снимая перчаток, принялся ковыряться в замке.
Дверь отворилась.
Глеб на всякий случай вытащил из-за пояса пистолет и вошел в мастерскую.
То, что он увидел, заставило его застыть на месте.
– О Боже, я не успел!
Тело Тамары Колотовой неподвижно висело над опрокинутым креслом.
Глеб осмотрелся, затем вернулся и осторожно прикрыл дверь. Он долго ходил по мастерской, пытаясь найти хоть какую-нибудь улику, какую-нибудь зацепку.
Через полчаса он покинул мастерскую, тщательно запер за собой дверь, спустился вниз, сел в машину и поехал к себе.
Глеб спал ровно два часа и проснулся ужасно разбитым.
– Надо принять душ, – буквально приказал он себе.
Вода сняла усталость, но сил не прибавилось, и мысли Глеба не прояснились. Он вновь почувствовал себя в замысловатом лабиринте, где блуждаешь, блуждаешь, и чем быстрее двигаешься, тем больше запутываешься.
"Почему вокруг меня все гибнут? Почему все так складывается? Как только я начинаю заниматься каким-то делом, обязательно гибнут невиновные".
* * *
На восемь утра у Глеба была назначена встреча со Станиславом Петровичем. Поливанов ждал его на улице, и когда Глеб подошел, они поздоровались как старые знакомые. По бледному лицу и воспаленным глазам полковника ФСК не составляло труда догадаться, что и он провел бессонную ночь. Разговор получился длинным и сложным, но ничего нового полковник ФСК Поливанов Глебу Сиверову не сообщил.
На Альберта Николаевича Прищепова в ФСК было заведено дело. Но ни в каких махинациях меценат не замечен. Да, он встречается с представителями зарубежных посольств, несколько раз выезжал за границу по приглашениям всевозможных галерей и центров искусства, участвовал в аукционах, консультировал как наши музеи, так и зарубежных коллекционеров. Но никакого криминала. А в деле лишь хранились сообщения агентов о встречах Прищепова с так называемыми диссидентами и теми, кто когда-то покинул Советский Союз и сейчас проживает на Западе.
– Он не так прост, – сказал Глеб полковнику ФСК.
– Я догадываюсь. Но тем не менее, у нас на него ничего нет.
– А у меня, похоже, скоро будет, – заметил Глеб. – И вот еще, Станислав Петрович, собственно, ради чего я и приехал на эту встречу с вами.
– Ну, я слушаю, – Поливанов немного помрачнел.
– Дело в том, что Колотова мертва.
– Как?!
– Очень просто. Труп Колотовой находится в мастерской, – Глеб назвал адрес. – Вряд ли она сама ушла из жизни, скорее всего, ее "ушли". Действовали профессионально: самоубийство, повешение, инсценировано достаточно грамотно. Но есть кое-какие детали, говорящие о том, что на самом деле это именно убийство.
– Насколько я понимаю, вы уже там побывали?
– Да, ночью, – подтвердил Глеб.
– Вас кто-нибудь видел?
– Нет, вроде бы никто.
– Слава Богу, – сказал полковник ФСК, – иначе могли бы возникнуть проблему. Я пошлю туда своих людей.
– А может, не надо? – возразил Глеб. – Может, проще сообщить участковому по телефону, и пусть разбираются сотрудники МУРа?
– Может быть. Да, наверное, вы правы. Но проконтролировать ситуацию придется.
– Тогда желательно, чтобы ваш человек был в милицейской форме, а то могут возникнуть подозрения, если, скажем, за мастерской следят и таким способом попытаются проверить, рассказала ли Колотова кому-нибудь то, что она знала.
– А что она знала?
– Да почти ничего: лишь то, что художники, купившие наркотики, приобрели их у Альберта Николаевича Прищепова. Между прочим, я у него был. Еще мне хотелось бы встретиться с Потапчуком.
– А что такое? – насторожился Поливанов.
– Мне нужно много денег.
– Много – это сколько?
– Двести-триста тысяч долларов.
– Ого! – воскликнул полковник Поливанов. – У вас и аппетиты!
– А что сделаешь? – усмехнулся Глеб. – Я хочу предложить Альберту Прищепову сделку. Скажу ему, что у меня очень много денег и я собираюсь купить большую партию наркотиков. Так как у него не будет такого количества, то он, естественно, попытается связаться с теми, у кого есть. А я попробую проследить за ним и узнать людей, которые поставляют наркотики. И, может быть, таким способом мы сможем выйти на предприятие., занимающееся производством наркотиков и на тех, кто стоит за ним.
Поливанов неуверенно пожал плечами.
– Я поговорю с генералом. Но думаю, он будет против.
– Ну что ж, тогда я не знаю, как действовать дальше, – честно признался Глеб.
– Я вам сообщу решение генерала, – пообещал Поливанов.
На этом они и расстались.
* * *
Вечером того же дня в дачном поселке неподалеку от Москвы, на одной из дач, занимаемой членами правительства, произошла любопытная встреча.
Федор Иванович Зубов, сотрудник службы безопасности Президента, был одет по-домашнему: твидовые брюки, роскошный свитер, хорошие мягкие туфли. По пятам за Зубовым по дому ходил неаполитанский мастиф – безгранично преданный хозяину пес. Федор Иванович курил дорогую сигарету, и за ним легким голубоватым облачком вился ароматный дымок.
Личный телохранитель, войдя в гостиную, доложил:
– Приехал Матвей Фролович.
– Ну что ж, пригласи. Я как раз его и жду.
Покинув "мерседес", в дом Федора Ивановича Зубова вошел Санчуковский Матвей Фролович.
– Ну, здравствуй, старина, – подал руку Санчуковскому Зубов.
Рукопожатие было вялым. Мужчины давно знали друг друга.
– Присаживайся, присаживайся. Выпьешь?
– Не откажусь. На улице прохладно.
– Можно подумать, ты ходишь по улице, – пошутил Зубов.
– Ну, знаешь, иногда хожу, Я тоже человек.
– Да, я понимаю, что ты человек.
Они уселись за стол, на котором появились бутылки с дорогими винами и коньяком, замысловатые салаты, золотистые ломтики рыбы, всевозможные колбасы и ветчины, фрукты, красная и черная икра и тонко нарезанный лимон.
– Угощайся, рассказывай.
– Вначале вот, я хочу передать тебе, – Санчуковский положил на край стола небольшой дипломат.
– Сколько здесь?
– Миллион триста, – оглядевшись по сторонам, пробормотал Матвей Фролович и пригладил свои коротко стриженные седые усы.
– Ну что ж, хорошо.
Зубов взял дипломат и ушел с ним в другую комнату.
Через пару минут он вернулся, удовлетворенно потирая сухие ладони.
– Славно, славно. А теперь выкладывай. Только сперва давай выпьем.
Они налили себе коньяк, выпили, закусили, закурили. Посмотрели друг на друга как равные. Под седыми усами Санчуковского появилась улыбка.
– Ну, ты долго будешь тянуть кота за хвост, а? – спросил Федор Зубов.
– Да ладно, сейчас все расскажу.
– Я же жду, не тяни. Мне очень интересно.
– Знаешь, Федор, ты очень умный мужик!..
– Я это знаю и без тебя. Был бы дураком – сидел бы в своем Свердловске, был бы каким-нибудь полковником, в лучшем-случае генералом МВД. А так, как видишь…
– Да, придумал ты здорово.
– Да рассказывай же! Действует схема?
– Схема действует прекрасно.
– Я тебе сейчас скажу еще кое-что, чего ты не знаешь, – сообщил Зубов Санчуковскому.
Матвей Фролович, похожий на большую сытую крысу, подался вперед и даже отложил сигарету. Он весь обратился в слух. Его ухоженные усики поблескивали, так же поблескивали стекла очков и тонкая золотая оправа.
– Знаешь, кому поручено заниматься нашим делом?
Санчуковский вскинул голову и вопросительно взглянул на собеседника.
– Этому придурку Потапчуку.
– Да? Вот как?
– Да, именно так. А он работает с полковником Поливановым..
– Ну, я думаю, эти два служаки ничего не, найдут, ни до чего не докопаются.
– Я тебе могу сказать и другое. Завтра Потапчука вызовет к себе министр и ввалит ему по самые гланды.
– За что? – улыбнулся Санчуковский.
– Ну как это за что? За безделье, за то, что ничего не может найти. Наши друзья из Америки, – иронично произнес Зубов, – опять беспокоятся, опять всех дергают. Вновь пришла партия наркотиков, вновь американские наркоманы радуются, ведь наши наркотики дешевые.
– Вот как? – расплылся в улыбке Санчуковский и наколол на серебряную вилку кусочек семги.
– Да-да, ешь, а я тебе тем временем расскажу еще кое-что.
– Ну так что же? – Санчуковский медленно жевал, выжидательно глядя на своего друга.
– А то, что ФСК, скорее всего, прибегнет к помощи человека неизвестного.
– Как это неизвестного?
– Понимаешь, существуют такие люди. Засекреченные. Они не числяться в картотеке и вообще нигде не числятся. Считается, что они давно погибли, давно похоронены где-то, а на самом деле они живы. Эту хохмочку придумали не сегодня, она стара как мир.
– Ну и что из этого?
– Так вот, я думаю, что Потапчук – а он любитель всяких таких штучек – прибегнет к помощи именно такого человека или таких людей. И они займутся нашими делами. И займутся, конечно же, нелегально. Ведь они никто, формально они не являются сотрудниками ни ФСК, ни ФСБ, ни внешней разведки. В общем, они не относятся ни к какому ведомству. Их фамилий и данных нет ни в каких компьютерах и картотеках, их знают лично кое-кто из ФСК и ФСБ. И ими пользуются, когда надо кого-нибудь ликвидировать.
– А тебе откуда это известно?
– Мне много чего известно, – самодовольно выпятив грудь, сказал Федор Иванович. – Но я думаю, схема сработает.
– Да-да, она уже срабатывает, – щелкнув пальцами, заметил Матвей Фролович. – Я встречался с нашим Савельевым Он говорит, пока все тихо. Думаю, эта мышеловка рано или поздно захлопнется. Но самое главное – другое. Савельев ни о чем не должен догадываться, он должен вести себя как всегда. Он как цепной пес должен охранять наше добро, контролировать процесс и отстреливать всех, кто будет совать нос в наши дела. А мы подготовим списки, внесем туда тех, кто нам не нравится, откроем на их имена счета в каком-нибудь швейцарском банке, скинем туда тысяч по сто или двести долларов, и пусть Потапчук с Поливановым, когда доберутся до этих списков, докладывают кому угодно.
– Так они же будут докладывать тебе, – Санчуковский заглянул в серые глаза Зубова.
– Да, будут докладывать мне. А уж я найду этим спискам применение: отправлю их туда, куда нужно, и наши друзья-враги лишатся всего. Правда, мы на этом можем потерять миллион, может, чуть побольше, может поменьше. Но зато мы обезопасим себя. И еще, – Зубов подался вперед, взял рюмку с коньяком, – надо подумать, чтобы открыть еще одну лабораторию по производству наркотиков. А эту мы "сдадим", избавимся от нее. Только до того нужно будет убрать Савельева.
– Может никто еще и не доберется до лаборатории, а мы только потеряем деньги?
– Послушай, Матвей, мы с тобой работаем не первый год, начинали давно. Теперь мы процветаем. Твои дети живут за границей?
– Да, – кивнул Матвей Фролович.
– И мои живут там же. Дочка родила в Штатах, так что внук у меня может стать гражданином Америки. И я спокоен. Денег мы с тобой заработали достаточно; хоть и говорят, что денег всегда не хватает, я думаю, на наш век хватит.
Друзья чокнулись, выпили коньяка, обильно закусили, раскраснелись.
Зубов поднялся с кресла, прошелся по гостиной, остановился у камина. В камине ярко горели дрова, оттуда тянуло сухим приятным теплом. Федор Иванович стал смотреть на языки пламени.
– Понимаешь, надо делать так, чтобы до нас с тобой ни при каких обстоятельствах не добрались. Мы должны повести их в другую сторону. И пусть разбираются с уважаемыми депутатами, пусть беспокоится Президент, пусть голова болит у других.
– Да, ты умен! – вновь восхищенно сказал Санчуковский.
Зубов продолжал смотреть на огонь.
– Савельев о тебе ничего не знает, – заметил Матвей Фролович.
– Да? – резко обернулся Зубов и пристально взглянул на Санчуковского.
Тот развел руками.
– А откуда ему знать, Федор?
– Это хорошо. Мои люди его уберут. А вообще, может, придется убрать их всех.
– Ты не боишься? – спросил Санчуковский, намазывая бутерброд икрой.
– Чего мне бояться? Слушай, ты, чего как в гостях?
Бери ложку и ешь икру так!
– Да не хочу я ложкой, – брезгливо поморщился Санчуковский.
– Ну, как хочешь.
– Федор Иванович, а ты по своим каналам не можешь узнать, кого конкретно напустили на нас Потапчук с Поливановым?
– Если бы мог, узнал бы.
– А купить эту информацию нельзя?
– А зачем она тебе?
– Ну, чтобы легче маневрировать.
– Наоборот, пусть все идет, как идет, своим ходом.
Пусть все выглядит естественно. Пусть они доберутся до лаборатории, пусть они возьмут Савельева, захватят наши бумаги. Ведь нам это и надо. В их руках окажется лаборатория, окажутся сотрудники, Савельев – и на этом они успокоятся.
– А если Савельев укажет на меня? Ведь он напрямую связан со мной.
– Главное, он не знает ничего больше, – сказал Зубов, взял бронзовые щипцы и принялся ворошить уголья в камине.
– Ты знаешь, я немного побаиваюсь.
– Чего? – хитро улыбнулся Зубов.
– Я боюсь за свою шкуру.
– Не бойся, в самый последний момент, перед тем, как Савельев начнет говорить, мы его уберем.
– А ты думаешь, он так глуп, что не заготовил никаких бумаг?
– А зачем ему это? – задал резонный вопрос Зубов.
– Зачем, зачем… – пробормотал Санчуковский, его седые усы взъерошились. – Да чтобы чувствовать себя защищенным, чтобы задницу себе прикрыть.
– В принципе, логичное предположение, – Зубов подошел к столу, взял плоскую бутылку и плеснул на дно своей рюмки коньяк. – Ты будешь пить?
– Еще чуть-чуть, на один палец, – показал указательный пален Матвей Фролович.
– А как поживает твое ведомство?
– Да все нормально. Прокуроры работают, газеты пишут про нас всякие гадости. Но мне на это как-то наплевать.
– Вит это правильно. Не бери в голову, тем более, Президент скоро снимет генерального, и у вас будет новый начальник.
– А как же я? – спросил Санчуковский.
– Ты останешься. Ты же хитрый. Ты будешь при любой власти. Должность у тебя, Матвей, такая.
– Благодаря тебе.
– Да ладно, забудь об этом.