– Об Анне. Вам не кажется странным, что отец не занимается поисками сына. Может, он уверен, что мальчик в надежных руках?
– Мы не знаем, Ксюша, чем вообще занимается Ушаков. О нем никто ничего не знает. Человек в футляре. Ни плохого, ни хорошего я о нем не слышал.
– А у меня о нем сложилось хорошее впечатление. Да, не крикун, не болтун, в грудь себя кулаками не бьет, на рожон не лезет, но и в кустах не отсиживается. Я уверена в этом. Только ведь со мной на откровенность он не пойдет и с вами тоже. Но попытаться найти подход к нему я обязана.
– Действуй, ты головастая! А нам с Бычарой на покой пора. Мы себя уже изжили. Пережитки прошлого. Сейчас в атаку со знаменем не ходят. Маневр требуется. Ладно, пойдем достопримечательности осматривать. Где-то здесь крюк с веревкой и окна битые. Жаль, воочию такое кино не увидели.
Глава III
Бывший генерал, ныне неудавшийся политик, а в будущем, возможно, генеральный директор крупнейшего в стране металлургического гиганта Юрий Данилович Попов шел ва-банк. Если первые два определения оценивались как факты, то третье оставалось пока мечтой. Ради такого предложения придется костьми лечь. Несбыточная мечта оговаривалась определенными условиями. Мало кто знал, что именно Попов подставил губернатора, загнав его в угол, а теперь, после того как он с честью выполнил свою задачу, ему дали новую установку – вытащить губернатора из капкана. Нет ничего хуже ломать то, что ты сам выстроил на совесть, приложив к работе максимум усилий. Вот если бы он был провидцем, ясновидящим, то сделал бы все иначе. Дневники Котельникова могли лежать в его собственном кармане и ждать своего часа – заветного часа, когда Попова на совете директоров выбрали бы генеральным под общие аплодисменты. Но что теперь говорить! Он держал в руках жар-птицу и продал ее по цене городского воробья.
Глупо, бездарно, но в те минуты, когда проходила сделка, Попов считал, будто ему на голову свалилась куча денег за здорово живешь. Возможно, и так, учитывая его положение, но кто же знал, что переоценки ценностей дойдут и до его неприметной, всеми забытой персоны.
Попов никогда не любил Котельникова. Выскочка, карьерист, шел наверх по трупам. В период первой губернаторской кампании семь лет назад по областным центрам прошла цепочка заказных убийств. Погибли три кандидата в губернаторы, двое остались живы, но отозвали свои мандаты. Конечно, и Котельников устроил сам на себя покушение и даже получил легкие царапины, но вся заваруха была шита белыми нитками.
Попов тогда возглавлял краевое ФСБ и быстро сориентировался, что к чему.
Он мог прижать Котельникова к стенке, но не стал, понимая, что этот подонок, в общем-то, уже выиграл выборы и с ним лучше дружить, чем воевать. Однако Котельников его не пощадил. Он хотел, чтобы ФСБ возглавлял его человек, а не тот, который слишком много знает и может узнать еще больше.
Не успел Котельников стать губернатором, как Попова перевели в Москву с видимым повышением, а по сути, отстранили от дел. Должность начальника высшей школы внешней разведки – место престижное, но пустое. Спрут с обрубленными щупальцами, не имеющий реальной силы, влияния и даже не входивший в коллегию!
Через три года его отправили на пенсию с почетной грамотой, где больше позора, чем почета. Пришлось пойти в политику. По первому созыву он попал в думу по одномандатному списку, во второй раз проиграл. В шестьдесят шесть лет остаться не у дел с генеральскими амбициями – это катастрофа.
Конечно, Попов не бедствовал, но если день проходил впустую, то он не спал ночью. В отличие от Котельникова Попов считал дни, а не деньги. Тоже арифметика, но со знаком минус. Копилка пустела, авторитет забывался. Политик без публичности – не политик, а беззубый оппонент. То, что Котельников сыграл в судьбе бывшего генерала отрицательную роль, сомнений не вызывало, при этом сам Котельников достиг неслыханных высот. Такой расклад Попова не устраивал. Он честный, заслуженный, достойный и бескомпромиссный, в некоторых вещах, разумеется, а Котельников – аферист, вор, душегуб. И не надо быть большим психологом, чтобы понять, какие чувства испытывал один по отношению к другому.
Тем не менее Котельников не любил иметь скрытых врагов, особенно тех, кто знает о нем не понаслышке. Генерала частенько приглашали на шашлыки за город и скромные приемы, где не было крупных деятелей от политики и власти. Котельников старался подчеркивать свое лояльное и даже приятельское отношение к отошедшему от дел генералу. Их связывали разговоры о рыбалке и старых, добрых временах, если это вообще можно было назвать связью. Но вот произошло что-то из ряда вон выходящее, то, чего Попов не ожидал.
Две недели назад к нему на квартиру без предупреждения явился гость. Люди такого ранга и положения так просто в гости друг к другу не ходят. Договор о предварительной встрече, как правило, обязателен. К тому же они давно не виделись, года два, а может, и три. Одним словом, к бывшему генералу Попову явился бывший генерал Корякин. Друзьями их назвать было трудно, служили в одной конторе. Корякин отбирал выпускников школы для работы в контрразведке По статусу и возрасту они были равны, по старой партийной привычке называли друг друга на "ты", но по имени-отчеству. Попов визиту очень удивился, но такие люди обычно в объятия друг другу не бросаются. Они привыкли вести себя сдержанно и говорить по существу. Если речь шла о деле, значит, о деле, без дипломатических ходов и прощупывания почвы.
Попов пригласил гостя в дом, предложил коньяк с лимоном и удобное кресло, иначе говоря, создал для бывшего коллеги все необходимые условия для обстоятельной беседы. Выпили по рюмочке за здоровье, закусили, и Корякин заговорил.
– Хочу задать тебе нескромный вопрос, Юрий Данилыч, Только пойми меня правильно, наш разговор останется между нами, без последствий, чем бы он ни кончился.
– В чем вопрос, Федор Иваныч? Я не пластилин, и меня разминать не надо.
– Я могу дать тебе возможность заработать, если ты сделаешь доброе дело для моего хозяина.
– Речь идет о политике?
– Сейчас, куда ни глянь, все связано с политикой.
– Согласен, несложный вывод. Я ни на кого не работаю. Сам по себе. С политикой нынче на "вы" не получается. Трясина.
– Возможна серьезная поддержка. О моем визите к тебе никто не знает. Договариваться мы будем вдвоем.
– Знать бы о чем?
– Некоторые лица, чьи имена набирают в газетах заглавным шрифтом, нуждаются в весомом и серьезном компромате на Алексея Котельникова. Как мне известно, вы с ним накоротке, несмотря на то что он сделал тебе немало пакостей. Не хочешь отплатить ему тем же и получить за это финансовую и политическую поддержку?
Попов несколько минут молчал. Он вспомнил о тетрадке, которую однажды видел. Когда Котельников устроил на себя покушение, его с помпой и видеокамерами отвезли якобы в тяжелом состоянии в больницу. Шофер и телохранитель погибли, но в машине остался портфель претендента на губернаторский пост и его передали генералу. Попов обнаружил в нем дневник Котельникова. Судя по последним записям, он заплатил за спектакль с покушением пять тысяч долларов.
Для российской глубинки деньги немалые. В дневнике были и имена исполнителей – политическое алиби. Но тогда Попов решил вернуть дневник владельцу, – губернатор под колпаком – это очень выгодно. К тому же Попов не видел ни одной достойной фигуры на роль губернатора, с которой можно легко сработаться. Попов вернул портфель кандидату в целости и сохранности и даже не упомянул о дневнике, но зато Котельников вовремя сделал выводы и вскоре генерала перевели в Москву.
– Допустим, Федор Иваныч, я смогу собрать серьезный компромат на Котельникова.
– В какие сроки?
– В течение недели.
– Уникальный ответ!
– Только мы, как ты сказал, говорили откровенно и этот разговор останется между нами. У меня вполне закономерный вопрос: кто заказчик? Без ответа на этот вопрос мы не сможем продвинуться дальше.
– Я понимаю. Не стану скрывать, глупо. Речь идет о Марине Грановской. У нее есть интересы в Юго-Восточной Сибири, и она должна заручиться поддержкой губернатора. Ей нужны соответствующие рычаги.
– Что она может предложить мне за наводку? Сам я в эти игры играть не стану, а укажу место, куда надо прийти и что взять.
– Сто тысяч долларов наличными, поддержка и оплата предвыборной кампании в одномандатном округе. Округ выберут без тебя, тот, который находится под контролем хозяйки. Но на данный момент, как ты понимаешь, Юрий Данилыч, я делаю предложение от себя. Она о тебе ничего не знает. Я взял за основу реальные условия, на которые она пойдет. Завышать ставки бессмысленно. Это потолок!
– Я не купец и не торгуюсь. Меня эти условия устраивают. Встретимся через неделю, здесь же и обсудим детали.
– Лучше у меня на даче, так спокойнее. Деньги будут к сроку.
Корякин написал адрес своей дачи и ушел. Попов принялся за работу. Он следил за Котельниковым днем и ночью, гонялся за губернаторским мерседесом с мигалками на своих "жигулях" и через какое-то время знал о нем все. Но только один адрес вызвал у него интерес: офис на улице Герцена, куда губернатор всегда приезжал один и задерживался максимум на час. Ни в одной базе данных Котельникова этого адреса не было, но здание охранялось хорошо. Главный офис находился на втором этаже. Из подъезда жилого дома напротив Попов наблюдал в бинокль за кабинетом, куда приезжал губернатор. Окно кабинета имело решетку.
Появлялся губернатор обычно от шести до семи вечера, час сидел за столом и уходил.
Пришлось пойти на хитрость: дать взятку пожарным и устроить проверку.
Можно не пустить милицию, но только не пожарных. Часов в девять утра и нагрянули. Генерал надел мундир прапорщика и участвовал в проверке помещений на противопожарную безопасность. Пришлось очень долго убеждать охрану открыть заветный кабинет. Не хотели, но пришлось. Главное, Попов увидел там сейф и запомнил его марку, осмотрел стены, провода сигнализации и видеокамеру в левом углу под потолком. Выяснилось, что кабинет арендует некто Никита Котельников, возможно, сын, возможно, брат. Остальное Попова не интересовало. Схему помещений он получил от пожарников. На этом он считал свою часть работы завершенной. Стоило попотеть недельку за такой приличный гонорар!
Через неделю сделка состоялась. Его не обманули. Он получил и деньги, и номер округа, где должен был выдвинуть свою кандидатуру на выборы. Но лишь через год, а пока оставалось ждать и составлять предвыборные речи. Прошло еще две недели, и новый облом. Тут уж никакие нервы не выдержат! Встреча с Котельниковым перевернула все с ног на голову. Губернатор поручил поиски дневника тому, кто, по сути, его и украл! Либо старый лис догадался, чьих это рук дело, и решил дать отступного, вернув все на свои места, либо помнил, как генерал уже возвратил ему дневник после покушения. Ставка была слишком высока, чтобы проиграть партию.
Попов ехал на дачу к генералу Корякину. На что он рассчитывал, сказать трудно. Сделка завершена, обратного хода нет. А что мог сделать Корякин? Он всего лишь слуга миллиардерши.
Но с чего-то надо начинать, скрывать свои планы от Корякина не имеет смысла. У него целая армия головорезов, закончивших спецшколу Попова. А он знал, как и чему учат в его школе, сам же и учил будущих контрразведчиков.
Попов выбрал для поездки субботу и ранний час, когда люди видят самые сладкие сны. Впрочем, не все, конечно. Садовник проводил гостя к пруду, где бывший генерал в старой телогрейке ловил рыбу на удочку. Воздух стоял чистый, прозрачный, роса переливалась радугой в лучах восходящего солнца. Увидев Попова, Корякин удивился не меньше, чем Попов, когда к нему пришел бывший коллега.
– Каким ветром, Юрий Данилыч?! Я уж думал, более не свидимся.
– Дьявол нас одной веревочкой повязал.
– Я атеист. В духов не верю.
– В сорок четвертом генерал-полковника Куценко чуть под трибунал не отдали за разглашение государственной тайны. А он позвонил напрямую фельдмаршалу Грубберу и сказал: "Сдавай оружие и спасешь солдат. В шесть утра я начинаю наступление с юга, и тогда пощады не жди!" Наглец, конечно, но под трибунал его так и не отдали, потому что сдержал слово, данное врагу, и разбил его в пух и прах.
– Какой же он наглец, если его силы превышали вражеские вдвое? Вот если б наоборот. Так на каком фронте ты намерен наступать, Юрий Данилыч?
– Пришел за советом. Без тебя не решить.
– Наглец, конечно. Валяй дальше, слушаю.
– Котельников нанял меня найти дневник и вернуть ему. Ставка – пост гендиректора металлургического гиганта. А что это значит – тебе объяснять не надо.
– Да… Есть за что поломать копья. А если блефует?
– Он свой ход первым делает, а я отвечаю.
– Логично. Пришел бы ты, Юрий Данилыч, днем раньше, я бы тебе посочувствовал. Но в наше время нет постоянства. Человеческая жизнь, как пыльца ветром сдувается. Так и летаем с цветка на цветок, а в результате одни гибриды вырастают, мутанты и монстры. Был я у тебя, дело предлагал. Была у меня сила, а ты на мели сидел. В мгновение ока все переменилось. Теперь ты на пути к вершине, а я, видишь, на мели. Вода сапоги не прикрывает, и не знаю, что выловлю в мутной водице. Предлагай условия.
– Твои тебе и возвращаю. Сто тысяч не тронуты, а остальное – на твой выбор.
– Мне и этого хватит. Как ты там говаривал? Я уже стар на побегушках быть, но место укажу. То и от меня получишь. Только там не офис паршивый в развалюхе, а крепость. Грановская мне ныне никто! Ушел я от нее. Но десяток моих верных парней там остался. Помогут по старой памяти, но их мало. В усадьбе десятка три таких, можно голову свернуть. Мне гонорар потом заплатить, сочтемся, а для начала найди профессионалов. И не тех, кто кулаками размахивать может, а тех, кто головой работает: сигнализация, суперсейф в ее спальне, никаких ключей, цифровые коды и отпечатки ее пальцев. Одна промашка, и все кончено. Минер ошибается один раз. Не жалей денег на таких спецов, если ты их, конечно, найдешь.
– Полковника Корсакова помнишь?
– Талантливый был мужик, ему доверять можно, но он грязное белье разбирает.
– Слышал я от него о таких специалистах.
– Ладно, приезжай через пару дней. Я со своими свяжусь, обстановку проведаю, а ты с Корсаковым поговори. Сообща скумекаем, что к чему.
– Спасибо за понимание, Федор Иваныч.
Корякин усмехнулся, но промолчал. Не думал он, что так скоро ему выпадет возможность поквитаться со стервой, сидящей на золотых слитках. Уж она будет помнить, как генералов за шкирку в сточную канаву выкидывать. Сопли еще не утерла, а туда же лезет.
* * *
Два сержанта вокзальной милиции прогуливались по платформе и бросали короткие взгляды на пассажиров, приехавших из Казахстана. Оба проработали на вокзале по пять лет, и опыта у них хватало. Кого следует задержать, а кого нет, они определяли в долю секунды. Отпускали всех, разумеется, но после того, как снимали лишний груз с карманов в качестве дополнительной таможни. Бесправные пассажиры платили мзду и лишь тогда могли ступить на землю великой столицы.
Работенка непыльная и вполне устраивала сержантов, деньги сами плыли рекой. С местных щипачей взималась дань, с бомжатника шли доходы, одним словом, в кармане всегда хрустело. На служебной стоянке были только иномарки работников вокзала и их верных защитников, блюстителей порядка. С одних перекупщиков билетов текли немеренные доходы. Тут на все была своя такса и каждый был в доле, а доля зависела от занимаемой должности. Порядок превыше всего. Что касается безопасности пассажиров, то претензии, заявления и жалобы летели в корзину. У деловых людей не было на них времени.
Бомжатником называли поезд, точнее, семь вагонов, загнанных в тупик года три назад, но все еще числившихся на балансе. Охранять их было некому, и вагончики приглянулись бомжам. Сначала их гоняли, но потом местные менты превратили "поезд" в гостиницу и взимали плату за ночлег. Для постоянных – скидка, летом дороже, зимой дешевле из-за отсутствия отопления. Об удобствах и говорить нечего. В каждый вагон менты усадили дежурного, все из тех же бомжей, но постоянных и надежных. С этих самых "портье-проводников" и вели спрос по людям, доходам и количеству багажа. А как еще можно жить в век коммерции и бесхозности! Вот так и проходила тихая и неприметная вокзальная жизнь, граница между вагоном и городом. Проскочил – повезло, застрял – плати.
Пробегавший по платформе мальчишка лет десяти был ловко перехвачен железной рукой стража порядка. Сержант держал двумя пальцами его тоненькую шейку и грозно смотрел сверху вниз.
– Хорошо живешь, Рашид! – криво усмехнулся сержант. – Новенькие кроссовки, фирменные! В таких от кого угодно сбежать можно, но только не от меня.
Бежать-то некуда, а? – Мальчик молчал. – Как же так получается, Степа, – продолжал он, обращаясь к напарнику, – народ из бомжатника дорогие обновки покупает, а дань с них не платит. Значит, щипачи скрывают от нас свои доходы, а мы как лохи им доверяем.
– Отпусти, дядя Коля! Кроссовки мне Кешка подарил. Деньги я с кармана не брал. Кешка дал. Мне и Аляму. Сам дал сто баксов нам на кроссовки.
Мальчишка тщетно пытался вырваться.
– Кто такой Кешка? Почему не знаю?
– Из шестого купейного. Дядя Степан знает, он их прописывал. Отпусти.
– Есть такие, – кивнул Степан.
Сержант отшвырнул мальчишку как котенка. Тот упал, но тут же вскочил и пулей полетел прочь, только подошвы новеньких кроссовок засверкали.
– Я чего-то не знаю, Степа? За моей спиной дела делаются?
– Брось, Коля! Двое новичков откуда-то из Тулы на неделю прикатили. Сто баксов я с них снял. А тут Бугор пошел бомжатники проверять, и сотню пришлось отдать ему. Так что мы оба пролетели, как фанера над Парижем.
– Сто баксов для этого отребья – неплохие деньги. Значит, с умыслом приехали, коли такими бабками кидаются. Мало того, они еще и щипачей обувают. Прямо меценаты какие-то! Ничего похожего в нашей практике я не помню. Ну-ка, давай выкладывай, кого пригрел?
– Баба молодая, лет тридцати, тульская шлюха, скорее всего, от сутенеров удрала. Я так думаю, вот откуда бабки. Но такая и в Москве свою цену возьмет, если с баронессами панельного бизнеса сторгуется. А чего ей еще в Москве делать! Приехала с мальцом лет восьми. Взяли целое купе на неделю. Сто баксов. Какие проблемы?
– Сам заселял?
– Конечно.
– Нет в тебе прозорливости, Степа. С этой бабенки можно высосать в десять раз больше, а ты успокоился. Ну-ка пойдем глянем на гостей из Тулы. Сейчас сразу все понятно станет.
Они спустились с платформы на пути и направились к тупику. Анна в это время находилась в городе. После истории в гостинице она опять звонила Сергею.