– Тебе не надоела жара? – полковник говорил немного развязно.
В свое время у него с Мариной была любовная связь, но теперь их отношения стали деловыми, ни о какой близости не могло быть и речи, во всяком случае, пока они не решат более важные вопросы.
– Жара, жара… – томно проворковала Марина. – Она меня измучила. Но даже самые богатые, самые влиятельные люди страны не в силах на пару часов выключить солнце. А я не могу его застрелить.
– Есть и другие способы избавиться от жары…
– Какие же?
– А не хочешь ли ты съездить в края, где сейчас холодно?
– Холод я тоже не люблю, – соврала Марина. – Крайности не по мне.
– Но тем не менее ехать придется, – полковник поднял кейс, положил себе на колени, несколько секунд возился с кодовыми замками, наконец поднял крышку. – Вот здесь, Барби, твое задание.
Марине ужасно не нравилось, когда ее называли по оперативному псевдониму. Но с полковником не поспоришь, да и разговор шел деловой. К ней приехал человек, которому она была очень многим в своей жизни обязана. Но и этот высокий сильный мужчина с седыми усами и такими же седыми волосами был обязан этой хрупкой женщине не меньшим. Ведь именно она, Марина Сорокина, или Барби, выполняла его страшные приказы. И делала это успешно.
– В чем состоит задание, полковник, и куда я должна ехать?
– А куда бы тебе хотелось?
Марина затянулась, выпустила голубоватый дым через ноздри, прищурила глаза и посмотрела на полковника.
Тот сидел, откинувшись на спинку кресла, закинув ногу на ногу, и маленькими глотками пил виски. Кейс стоял под столом, на столе же лежала тонкая папка с бумагами, в которой – Марина знала это наверняка – было несколько фотографий и анкетные данные ее жертвы.
– Можно подумать, от моего желания что-то зависит.
– А поехать тебе придется в Италию, в вечный город Рим.
– Я не люблю Италию, и вы это прекрасно знаете.
– Сейчас разговор не об этом. Любишь, не любишь… Ехать придется, дело очень важное. К тому же необходимости оставаться там надолго у тебя не возникнет.
– По-моему, у меня неважных дел не бывает. Полковник, вы всегда говорите, что та работа, которую мне предстоит выполнить, чрезвычайно важная и от выполнения задания зависит безопасность вашего государства.
Взгляд полковника стал жестким.
– Да, это так. Государства, которое терпит твое пребывание.
Он отставил бокал с недопитым виски, поднялся, пересел на диван к Марине.
– Вот, смотри, – он открыл папку и подал Марине снимки, – думаю, лицо этого человека тебе хорошо известно.
– Без сомнения, – сказала Марина, вглядываясь в цветной снимок бородатого мужчины с арабской внешностью, одетого в европейский костюм. Это Аль-Рашид.
В телевизионных передачах, на фотографиях в газетах и журналах Марина привыкла видеть Аль-Рашида не в европейском костюме, а в традиционной одежде, которую предпочитают носить мужчины Востока. Вопрос, зачем нужно устранить этого человека, естественно, никогда не мог у нее возникнуть. Марина просто не имела права задавать подобные вопросы. Решение об устранении того или иного лица принималось, как она понимала, даже не самим полковником, а на несоизмеримо более высоких ступенях государственной лестницы.
– Вот, посмотри еще снимки.
На одном из снимков Аль-Рашид был снят с привлекательной девушкой. Они стояли у фонтана и глядели в глаза друг другу. Аль-Рашид сжимал руку девушки в своих смуглых ладонях.
– Кто она?
– Это его любовница. Зовут ее Джулия Лоренцетти.
Она итальянка.
– Симпатичная.
Полковник согласно кивнул:
– Да, симпатичная, стерва. Вот она им и крутит, как хочет.
Наиболее ласково прозвучало слово "стерва", и Марине показалось, что полковник сам был бы не прочь заполучить в любовницы эту темноволосую длинноногую красавицу. Но она явно ему не по зубам – судя по выражению лица девушки, такая лишь бы с кем в постель не ляжет. Да и по всему было видно, что ей очень нравится Аль-Рашид.
"Еще бы он ей не нравился! – про себя улыбнулась Сорокина. – Мало того, что Аль-Рашид очень красив, он еще несметно богат, на его землях такие залежи нефти, что хватит и ему, и многим поколениям внуков".
– Сколько у него детей? – спросила у полковника Марина.
– Не знаю. Но жен – пятьдесят.
– Надо же, у него достает времени и сил еще и на любовниц.
Аль-Рашид Марине нравился. Она любила красивые вещи и красивых мужчин. А этот богатый араб был словно выточен из ценного дерева и покрыт сверху лаком. В нем чувствовались порода и сила. Все его движения, когда он появлялся на экране телевизора, были пластичными и уверенными. Это был один из образованнейших людей Саудовской Аравии. Марина знала, даже не заглядывая в ту бумагу, которую подал ей полковник, что Аль-Рашид закончил несколько престижных учебных заведений в Англии.
Рука полковника, держащая паспорт и билет на самолет, дрогнула, документы упали на пол. Марина наклонилась, чтобы поднять их, и в это время полковник поцеловал се в шею, обняв за плечи.
– Не надо, полковник, – холодным, чуть одеревеневшим голосом проговорила Марина. – Не надо. Я к этому не готова.
– По-моему, к этому ты всегда готова.
– Мне лучше знать.
– Я это чувствую.
– Думаете, набиваю себе цену?
– Ты из тех людей, у которых цена определена с точностью до цента. А я из тех, кто знает наверняка, каких вещей вправе требовать за деньги, которые платит.
Полковник понимал, что дни агента Барби в этой стране сочтены, и решил не упускать возможности – пока не поздно. А вот Марина этого не знала и повела себя так, словно впереди у нее была вечность.
Она легко вскочила с низкого дивана, подошла к стойке бара и налила себе в бокал виски.
Полковник поднял свой бокал:
– И мне, пожалуйста, добавь.
– Хорошо что-то делать вместе.
Марина наполнила другой бокал и вернулась к дивану. Теперь села поодаль от полковника – так," чтобы тот не мог дотянуться до нее рукой.
– Давай-ка, – сказал полковник, – перейдем к делу.
Аль-Рашид всегда останавливается в одной и той же гостинице, в одном и том же номере. Его номер занимает половину этажа в гостинице "Хилтон". Где она находится, думаю, тебе известно.
– Не первый раз…
– Аль-Рашид пробудет в Риме пять дней. Именно там он и должен погибнуть. Его убийство будет списано на действия итальянской мафии. Так что тебя искать никто не станет. Что тебе для этого надо?
– Если итальянская мафия, то мне нужна итальянская винтовка. Не везти же мне ее собой?
– Понял. В Риме тебя встретит человек и передаст.
– Нет, я так не согласна. Я укажу место, он оставит оружие там. Никого из ваших людей в Риме я видеть не хочу и не должна.
Полковника еще раз поразило то, как тщательно выверяет каждый свой шаг эта женщина, по виду которой никогда не догадаешься об ее истинной профессии. Она скорее похожа на дорогую умелую проститутку или на танцовщицу в стриптиз-баре, но никак не на киллера.
– Тогда вот номер телефона, позвонив по которому, ты получишь в Риме все, что тебе нужно.
– Меня это устраивает. Задержка не в ваших интересах. И самое главное, полковник… – Марина непринужденно улыбнулась. За последние несколько лет она научилась говорить о деньгах совершенно спокойно, глядя собеседникам в глаза. – Сколько это будет стоить? – она обсуждала вопрос вознаграждения так же, как все прочие детали операции.
Полковник уже был готов к этому вопросу. Из внутреннего кармана пиджака он вынул чековую книжку, написал сумму с четырьмя нулями.
Когда чек был оторван и передан Марине, она, не меняя выражения лица, сказала:
– Это лишь аванс?
Полковник задумался. На его лбу кожа сбежалась в морщины. Затем он улыбнулся, вернее, не улыбнулся, а ухмыльнулся. Его седые усы дрогнули, словно профильтровав сумму.
– Это семьдесят процентов.
– Шестьдесят, – сказала Марина, понимая, что на этом они и сойдутся. – Когда я смогу получить оставшуюся часть моих денег?
– Твоими они станут после того, как выполнишь задание. Не торопи бег времени.
– И все-таки – когда?
– Как только я буду иметь подтверждение того, что Аль-Рашид мертв.
– Договорились.
– Значит, все как всегда, – полковник пересел поближе к Марине. Она отодвигаться не стала. Все организационные вопросы были решены, сердить полковника отказом не стоило. Да она и сама была не прочь расслабиться. Десять процентов, которые она выторговала без особых усилий, согревали ей душу. – Я включу музыку.
Марина рассмеялась.
– Только не похоронный марш.
Полковник поднялся, подошел к стойке и нажал клавишу музыкального центра. Тихая восточная музыка полилась из двух огромных колонок, заполняя собой огромное пространство гостиной. Полковник взял Марину за руку и, отлично зная расположение комнат в доме, повел ее в спальню, не закрывая за собой двери.
Марина не упрямилась, одежда сама соскальзывала с ее плеч.
– Раздень меня, – сказал полковник, садясь на край гигантской, почти во всю комнату, кровати под причудливым балдахином.
– А может, позвать служанку? – улыбнулась Марина.
– Слуг ты отправила, мне это известно.
– А если я обманула?
– Я знаю об этом не только с твоих слов.
– Ну что ж, тогда придется самой, – и Марина принялась раздевать полковника.
Завтра в полдень она должна была вылететь прямым рейсом в Рим. Ее волновало лишь то, чтобы ее не узнали агенты Интерпола. Марину Сорокину уже несколько лет разыскивала международная полиция. Правда, все поиски были тщетными, Марине всегда удавалось провести агентов Интерпола, хитроумно меняя внешность за счет париков, одежды и искусного макияжа.
Рост изменяли каблуки.
Глава 5
Утром Мерцалов вышел к завтраку раньше своего соседа. Он занял тот же столик, что и вчера и, казалось, был всецело поглощен едой.
Вошла Шарлотта:
– Хай!
Мерцалов суховато кивнул на это ее приветствие, обращенное ко всем, находящимся в баре.
"Наживка есть, – подумал Мерцалов, – скоро подплывет и рыба. Хищная рыба, но не такая большая, чтобы ее не могла съесть еще более крупная", – его взгляд задержался на чучеле щуки, висевшем над дверью.
Появился Батулин, сел рядом с Шарлоттой, они представились друг другу, между ними завязался разговор, который был слышен Мерцалову.
Олег старательно собирал вилкой крошки бекона.
Он не спешил покидать бар, желая присутствовать при всем разговоре Батулина и Шарлотты. Они еще не приступили к завтраку, а Валентин уже приветливо улыбался соблазнительной женщине, всячески выказывая ей свою симпатию.
Мерцалов сообразил: недалек тот миг, когда они начнут говорить о главном – о месте и времени свидания наедине. Он прикидывал в уме – вряд ли это произойдет в домике для рыбной ловли, там климат не подходящий. Холода не замечаешь, когда сидишь близко к жаровне в свитере, теплом трико, поддетом под джинсы. Но стоит раздеться, как тут же ощутишь, что половина тела буквально поджаривается, а другая половина леденеет от потока холодного воздуха, идущего из отверстия в полу.
"Ну совсем как в русском деревенском туалете", – усмехнулся Мерцалов.
Батулину и Шарлотте разговаривать было чрезвычайно сложно. Шарлотта совсем слабо знала английский, да и эти познания сводил на пет страшный акцент. Батулин знал язык лучше, но ему приходилось подбирать слова. Женщина то и дело сбивалась на немецкий, которым владела, наверное, в совершенстве.
– Если бы вы, – говорила женщина, – были датчанином, а я шведкой, мы с вами договорились бы лучше некуда.
– Вы знаете датский?
– Нет, но он настолько похож на шведский, что спросонья можно и не отличить, – женщина сделала ударение на слове "спросонья".
"Если быть точным, – отметил про себя Мерцалов, – то мне следовало бы перевести его "после сна"".
Прошло всего минут десять после их знакомства, а можно было подумать, что за столиком сидят старые приятели. Наверняка и Шарлотта, и Валентин уже не раз приезжали в такие маленькие отели, где отдыхают богатые, но приличные люди. Никаких тебе бандитов и проституток здесь днем с огнем не сыщешь. Респектабельный, спокойный отдых. А значит, здесь можно поразвлечься без риска для здоровья и уж, во всяком случае, без риска для своей безупречной репутации и денег.
А репутацией Шарлотта наверняка дорожила. Она хоть и вела себя с Батулиным довольно игриво, но осудить ее пока что было не за что. Немного экзальтированная, привыкшая флиртовать женщина, но не более того.
"Ну же, ну же, – мысленно подталкивал их Мерцалов, – договоритесь наконец, и начнем действовать.
Все вместе, втроем. Вы ведете свою игру, а я поведу свою. И во что бы вы ни играли, победа останется за мной, потому что я профессиональный игрок. Я не тот, кто покупает чужую смерть, я тот, кому за нее платят".
Мерцалов любил немного выспренние выражения, когда рассуждал о своих занятиях. Его не устраивало слово "убивать", Олег избегал произносить его даже в мыслях, тяготея к более мягким синонимам типа "убрать", "ликвидировать", "обезвредить".
"Приговор выносит судьба – я исполнитель", – Мерцалов на секундочку прикрыл глаза за бесполезными с точки зрения окулиста стеклами очков.
Тонирующий слой был нанесен таким образом, что покрывал и обратные края стекол, чуть выступающих из-за лица, – такие своеобразные зеркальца заднего вида, только совсем незаметные. И, сидя спиной к беседующим, Мерцалов мог разглядеть их руки, непрестанно жестикулирующие, выражения лиц.
"Непременно сегодня они трахнутся. Вернее, захотят трахнуться", – хищно усмехнулся Мерцалов, промакивая губы салфеткой.
Правда, рыбалку для рыболова не заменят ни спиртное, ни секс. Если уж ты приехал на рыбалку, значит, в первую очередь занимайся ею, а в ожидании поклевки можешь предаться фантазиям о прочих утехах. Да-да, рыбалка – это удел мечтателей, людей, которым хочется выключиться из истинного течения времени. Рыбалка – не промысел, не способ времяпрепровождения, а священнодействие. И приверженцы этой религии забрасывают удочку с такими же трепетом и надеждой на чудо, с какими верующие приходят в церковь.
Поэтому Батулин и Шарлотта вряд ли пренебрегнут рыбной ловлей ради занятия любовью и договорятся на вечер.
Мерцалову вновь пришлось усмехнуться, потому что он заметил, как Валентин Батулин приблизил свой ботинок к дутым сапогам женщины и коленом коснулся ее колена. При этом его лицо оставалось таким же невинным, как и в первый день его рождения: блаженная улыбка, предупредительно вскинутые брови, мол, я исполню любое ваше желание, кроме, конечно, отложить рыбалку.
Шарлотта чуть развела ноги и сжала коленями колено Батулина, при этом глаза ее блестели, словно в них раздуло ветром два уголька. Мерцалов весь превратился в слух и в зрение.
– Мы встретимся сегодня? – Батулину приходилось говорить достаточно громко и отчетливо – так, чтобы Шарлотта смогла разобрать английские слова.
Она наклонила голову к плечу – скорее утвердительно, чем отрицательно.
– Все может быть, – промурлыкала она. По всей видимости, эту фразу она любит повторять довольно часто, поскольку такая формулировка ни к чему не обязывает – не собеседника, конечно, – а ее саму.
– Я мог бы прийти к вам, – по тону Батулина стало понятно, он не уверен, что произнесенное им "мог бы прийти" Шарлотта не истолковала как "приду".
Шарлотта рассмеялась, допила кофе и вынула из стакана для салфеток остро отточенный карандашик, которым постояльцы записывали в меню заказы на завтрашний день.
– О'кей? – выдохнул Батулин.
– Если мужчина приходит к женщине, – Шарлотта раздвинула уголки губ так, что появилась узенькая перламутровая полоска ровных зубов, – то это не очень хорошо.
– Шарлотта, вы против? – вторая нога Батулина двинулась вперед.
– Да. Но если поздно вечером женщина случайно зайдет в соседний номер.., вернее, у нее кончится газ в зажигалке и нечем будет прикурить, а бармен уйдет спать…
– Я понял, – и Батулин быстро назвал номер своих апартаментов.
Когда в разговоре прозвучало числительное, тут же возникла непреодолимая проблема. Можно вполне сносно знать язык, но если долго не практикуешься, то числительные, когда ловишь их на слух, остаются тайной за семью печатями. Еще до десяти, до двадцати можно разобрать, но если говорят быстро, все сливается в абсолютно лишенный смысла звуковой поток. Наверное, поэтому на Западе принято называть номера телефонов по одной цифре, а не трехзначными и Двузначными числами, как это делают у нас.
Шарлотта опять засмеялась и покачала головой.
– Ничего не поняла, – она протянула собеседнику карандаш и сложенную вчетверо салфетку.
Батулин аккуратно, как первоклассник в прописях, вывел цифры, затем нарисовал циферблат часов и поставил возле него вопросительный знак.
Мерцалову, не знай он, где поселился Батулин, пришлось бы довольно туго, ведь цифры он видел в зеркальном изображении. Но все равно читал их и запоминал, пока исключительно ради тренировки.
– 0-хо-хо! – произнесла Шарлотта, водя кончиком карандаша над нежной бумагой салфетки. – 0-хо-хо, это довольно сложно – выбрать время.
– Смелее, – подбадривал Батулин.
"В Москве ты, наверное, обходишься менее изысканной беседой с женщинами, а перед ней корячишься", – щурил глаза Мерцалов, водя вилкой по дну пустой тарелки.
Кофе тоже не оставалось, но позволить себе подняться или сделать жест бармену он не мог, боялся упустить что-нибудь важное. Что может быть важнее времени назначенной встречи? Она являлась ключом ко всему плану Мерцалова, который любил действовать не только наверняка, но изобретательно и чрезвычайно жестоко.
– Да-да, а во сколько же темнеет? – наморщила лоб Шарлотта. Она прочертила карандашом внутри нарисованного циферблата штришок возле четырех часов, затем провела от него по движению часовой стрелки линию и остановилась возле двенадцати.
Мерцалова позабавила такая предусмотрительность.
Женщина сперва указала четыре часа, когда темнеет, а затем указала двенадцать, чтобы Батулин, не дай Бог, не спутал двенадцать дня и двенадцать ночи.
– Ну что ж, вот мы и договорились. Какое вино вы предпочитаете?
– Шампанское, – ответила Шарлотта и чуть повела плечами.
Валентин сразу сообразил, что она хочет, покинуть бар, поднялся.
Женщина встала.
– Спасибо за беседу, Валентин. Не надо меня провожать, встретимся вечером.
Батулин отодвинул ее стул.
– Ну что ж, до вечера, – вздохнул Батулин.
Глаза его вспыхнули и погасли. Затем в них засветился совсем другой огонь – огонь рыболовного азарта.
Мерцалов сомневался, правильно ли он рассмотрел, все-таки расстояние было порядочное да и попробуй разберись в зеркальном отражении, куда показывает часовая стрелка. А цифры возле делений ни Шарлотта, ни Батулин проставить не догадались.