* * *
Перед двухэтажным особняком в псевдорусском стиле, ныне отреставрированном по евростандарту, остановился почти новенький "Опель-Вектра". Из него вышел Скиф, залихватски хлопнул дверью и небрежно обронил оторопевшему барнаульцу:
– Меня не ждать. Я сюда надолго.
Плотный охранник в своем квадратном пиджаке и сам казался квадратным, под стать своей нижней челюсти. С затаенным недоверием он глянул на номер отъезжающего автомобиля и уже с полным отчаянием уставился вслед миновавшему грозный КПП Скифу в лихо заломленной кубанке.
В холле девушка в униформе сидела за конторкой под коробками с автоматической сигнализацией, перед монитором и управляла телекамерами, установленными в саду, спящем под снегом вокруг особняка.
– Ольга здэ-э-эсь?
– По какому делу?
Скиф надвинул кубанку на самый нос и заносчиво спросил:
– Ты фирма "Джвасти" знаешь?
Девушка торопливо вскочила и ответила с полупоклоном:
– Второй этаж, сразу налево. Вас давно ждут.
– Канэшна…
Скиф никого и ничего не замечал вокруг себя. Даже пульс в висках отстукивал одно и то же: "Оль-га!..
Оль-га!" Не заметил, как оторопело поднялся при виде его знакомый ему по вагону-ресторану в поезде Москва – Одесса толстомордый Тото с цыплячьим пухом на голове.
Долгие годы он шел к своей Ольге, и вот наконец эта дверь с золотой ручкой, за которой…
* * *
Такой Ольгу он еще никогда не видел. Она показалась ему богиней в облике деловой женщины. Спазм перехватил горло, когда она широко раскрыла голубые глаза в пол-лица:
– Ты.., жив?
И сама закашлялась, будто подавилась. Указала ему элегантным жестом на кресло, но Скиф сел на стул за столом напротив Ольги, чтобы быть ближе.
В кабинете стоял запах духов, дезодорантов и всякой косметики.
Скиф только лишь набрал полную грудь воздуха, чтобы произнести первое слово, как компьютерным соловьем запел телефонный звонок.
– Прости, Игоречек… Прости, миленький.
Ольга сняла трубку, и лик ее стал похожим на портрет деловой женщины с рекламы сомнительного банка.
– Прикажете и растаможкой автопоездов мне заниматься лично?! Ну, тогда я еще буду самолично контролировать поставки сухого молока из Африки в Чечню… И металл с Украины в Голландию через Москву гонять! Нет уж, позвольте мне этим заняться… Да еще вместо экспедитора с ними поеду… За что тогда я вам, Рувим Семенович, деньги такие плачу?..
Еще один подобный звонок, и мы с вами распрощаемся Потом она сердито ткнула клавишу на электронном пульте:
– Светочка, меня ни для кого нет. Друзья из "Джвасти" пусть найдут меня завтра, если им удастся.
Затем она почти легла грудью на столешницу и с улыбкой протянула Скифу розовую ладошку, словно выпрашивая семечек.
– Игоречек, с приездом… – не сказала, а промурлыкала она.
Он робко протянул ей руку, подернутую сеточкой ожогов.
– Свечу за упокой ставила?
– Ставила… – вновь промурлыкала Ольга, по-детски мигнув обоими глазами.
Взгляд ее излучал непритворную нежность. А этот сильный аромат духов… Скиф никогда в духах не разбирался, но вспоминал свою Ольгу не иначе, как в ореоле благоуханий.
– Не забыл меня, родненький, – с такой истомленной отрадой чуть слышно произнесла Ольга, словно с нее пудовые цепи свалились.
А Скиф сидел, полуприкрыв глаза, как маленький мальчик, который наконец дождался счастливого конца, слушая страшную сказку. Промелькнуло желание встать и уйти, чтоб оставить все как есть, в своих воспоминаниях. Может, так было бы и лучше для них обоих…
Идиллию прервали громкие мужские голоса. В кабинет буквально ворвались, как паровозы на станцию, двое дородных мужчин. Первым шел лощеный господин в усах и бородке с пенсне на носу. В таком виде в старых советских фильмах изображали банкиров, фабрикантов, правых эсеров и прочих контрреволюционеров.
– Грубая реальность вторгается в мир грез, – печально вздохнула Ольга и медленно распрямилась над столом, вытягивая свою ладошку из руки Скифа. – Господа, познакомьтесь, – холодным официальным тоном произнесла Ольга:
– Мой муж, Серафим Ерофеевич Мучник. А это…
– Василий Петрович… Луковкин, – подсказал Скиф.
– Да, – подтвердила Ольга. – Василий Петрович, наш партнер из…
– Из Конотопамы…
Скиф машинально приподнялся из чистой вежливости, и.., руки его крепко сжали спинку стула, а глаза сузились в черную щель.
– Сима?.. Сима Косоротая с Мыльного Завода?..
И он твой муж? – невольно вырвалось у него.
Отвислые щеки и залысины Серафима Ерофеича пошли красными пятнами. Он на короткий миг загорелся негодованием, распрямил грудь, которая слишком быстро переходила в отвислый живот, потом снял пенсне, пристально всмотрелся в незваного гостя и сделал небольшой шажок назад.
– Скиф? – выдавил он слишком тонким для его комплекции голоском.
Звонко цокая каблучками, Ольга вышла к мужчинам и стала между бывшим и теперешним мужьями.
– А теперь – к делу Серафим Ерофеич, отправляйтесь в таможенный комитет. У Рувима Семеновича неувязки с суперкарго. Старичок в последнее время стал сдавать, пора подыскать ему замену.
– Надеюсь, не вот этого хмыря ему на смену пророчишь?
– Кадровые вопросы позвольте решать мне самой.
А вам, Анатолий Николаевич, звонил ваш отец и просил срочно заехать к нему на службу, – обратилась она к белобрысому Тото. – Через час попрошу всех быть у меня в кабинете.
Она нажала кнопку селектора и распорядилась:
– Светочка, будьте добры мне кофе, а нашему гостю коньяк и закуски по представительскому разряду. И никого ко мне не пускать!
* * *
Скиф поразился, как вышколенно выполнили оба здоровенных мужика приказание этой хрупкой былиночки.
– Ну, Оля, ты как себе хочешь, а я все-таки выпью, – сказал Скиф, когда секретарша вкатила в кабинет десертный столик. – Что-то пот меня прошиб после этой встречи.
Он расстегнул душный ворот рубашки.
– Ты знаком с моим мужем?
– Как-то пришлось отдыхать в одном отеле с навязчивым сервисом.
– А сколько звездочек?
– На ком, на "отеле" или "куме" нашем? На "куме" было три маленьких, а на "отеле" – одна красная, на штабном бараке.
– У мужчин свой язык и своя логика, никогда не понимала ни того, ни другого.
Она улыбнулась прежней победительной улыбкой греческой богини Афины с обложки школьного учебника по истории Древнего мира.
– А эта петрушка к чему?
Скиф показал пальцем на вымпелок с золоченой вязью – "СКИФЪ".
– Последний ностальгический порыв наивной дурочки. Но расшифровывается вполне прозаически: "Специализированная компания инвестиционных фондов".
Она изящно раскурила сигарету и протянула ее Скифу. У него дрогнула рука, когда он прикоснулся к Ольге, словно электрическая искра между ними проскочила.
– Я обычно "горлодер" кубинский курю, из обрезков сигар.
Она не ответила, подошла и молча положила ему руки на плечи.
– Что ты?.. Как ты?.. Где ты?.. С кем ты?.. – нетерпеливо спросила она.
– Ты о себе расскажи. Кто на тебя покушался? Назови только. У меня есть надежные ребята.
– Милый защитничек, ты только поэтому заявился? Это все пустяки. Неизбежная доля риска, заложенная в судьбе каждого большого предпринимателя.
Не обращай внимания. У меня надежная охрана. Лучше расскажи, что из тебя за эти годы вышло – воюешь и гремишь по-прежнему?
– Я?! Я тоже преуспевающий предприниматель из Барнаула, вот доказательства, гляди…
Он расстегнул сумку и выложил на стол рекламные проспекты, которые подарил ему на память барнаулец. А потом вытряхнул дары прихожан, собранных отцом Мирославом.
У Ольги в уголке рта лукаво изогнулась морщинка.
Она села, крепко затянулась и выпустила в его сторону облачко дыма.
– Игорек, ты проспал свою станцию и вообще сел не на тот поезд. У бизнесменов свой фирменный стиль, который они неукоснительно соблюдают, пусть даже этот "новый русский" второй день как из лагеря. Это первое. При встрече они обмениваются визитными карточками, а не рекламными проспектами. Это второе. И наличность при себе не носят. Для расчетов служит банковская кредитная карточка.
– Еще расскажи, что когда конфеты едят, то бумажки разворачивают.
Ольга хитро прищурила глаза и спросила, как выстрелила:
– – Игорек, говори прямо, что тебе от меня нужно?
Только не рассказывай, что все эти годы ты только обо мне одной думал. Проси что хочешь – машину, квартиру, денег. Надеюсь, не вертолет?
– Вертолетов на мой век уже хватит. А что правда, то правда, не только о тебе одной думал. О дочке тоже.
– У тебя есть дочь? – спросила она, разглядывая его сквозь все тот же прищур.
– А разве нет? Ты же мне еще в пересылочную тюрьму писала, что беременна. И врачи сказали, что у нас будет девочка. И хотели мы назвать ее Вероникой.
– Ох, Игорь, Игорь, горе ты мое провинциальное… К счастью, любая женщина за свою жизнь по многу раз беременеет, но не всякий раз рожает… Жаль, что ты столько лет мучил себя этой мыслью. Так вот, никакой дочери у меня от тебя нет, нет и никаких обязательств. Ты – свободен и честен. Радуйся своей свободе. И береги ее.., всякое бывает.
– Угрожаешь?
– – Нет, люблю тебя, как дурочка последняя. – Она снова протянула ему через стол свою ладошку. – Но только я давно уже не та. А дочь… Надеюсь, ты не строил коварных планов похищения собственной дочери ради выкупа? Шучу, конечно. Но хочу тебе еще раз повторить: даже если бы у нас с тобой и была дочь, то она с первого шага своей жизни называла бы папой моего второго мужа.
– Папой этого… Симу?
– Игорь, – она холодно отняла руку. – Рассуди строго по-мужски. Мы с тобой вместе по жизни шли всего-то месяца полтора, а за Серафимом Ерофеичем я замужем многие годы. Да, это брак по расчету, на нем настоял мой отец. Но теперь Серафим Ерофеич мой муж и деловой партнер. У него крупные пакеты акций ряда нефтяных компаний, он совладелец нескольких финансово-промышленных групп, у него финансовые интересы за границей, и, в конце концов, он вхож в правительство. Он очень интересный человек, ты просто к нему предвзято относишься, как ревнивый соперник. Нельзя же ревновать к мимолетному знакомству, каким был наш брак. Кстати, скажи без своих штучек, где вы с ним познакомились?
– В Ухталаге в одном бараке парились. Только мои нары были у окна, а его у параши…
– Такого просто не может быть. Ты его с кем-то спутал или со зла наговариваешь. Серафим Ерофеич – потомственный нефтепромышленник.
– Ну храни навеки твоего Симу весь нефтегазовый комплекс. Но все равно спасибо, что приняла и не забыла.
– Нет, кое-что забыла.
Она порылась в ящике письменного стола и положила перед ним связку ключей.
– Это от гаража и "Жигулей", что тебе папа к свадьбе подарил. Гараж теплый, при случае можешь там переночевать, если не захочешь моей благотворительностью воспользоваться или.., от милиции спрятаться. Там свалена твоя полевая форма, сапоги и еще какое-то хламье. Твои альбомы и ордена у меня на девичьей квартире.
– У матери?
– Ты, наверное, забыл, что еще до замужества бабушка оставила мне свою двухкомнатную квартиру.
– Но у меня же должны были все после суда конфисковать. И машину, и гараж.
– Мой папочка уже и тогда кое-что значил. Я в твою колымагу уже три года не садилась, но она на ходу. А вот твой пропуск в гараж, я им пользовалась…
Ты только не пропадай, ладно?
Она взяла его руки в ладони. Затем, не отрываясь, глядя в глаза, вытянула к нему свои губы…
* * *
В предбаннике приемной зевали, широко раскрывая пасти, рядом с решеткой радиатора оба охранника. Хряк и Бабахла.
Когда им через час после отъезда позвонил из машины Тото и велел его встречать, оба выстроились у парадного крыльца в одних пиджаках, несмотря на морозец. Тото вернулся злой как черт. Врезал кулаком в живот охраннику в будке у ворот за то, что пропустил Скифа. Девушку за телемонитором в холле всего лишь ткнул лицом в экран и даже бросил ей чистый носовой платок, чтобы утерла разбитый нос. Секретарша Светочка, заслышав из предбанника приближение грозы, схватила пачку сигарет и заперлась в туалете.
Но это были только первые раскаты грома. Когда во двор особнячка въехал "мере" Мучника, даже Хряк догадался, что Серафим Ерофеич не в духе. Едва привратник открыл дверь, босс зло пнул его ногой. В предбаннике он смахнул со стола коробку с нардами так, что шашки весело застучали по полу. После немого вступления босс принялся исполнять заглавную арию нежным блеющим голоском, почти тенором.
– Всех урою, козлы! Как это так – закрылись!
А вдруг он там вашу хозяйку в заложницы захватит?
Давайте стучитесь… Давайте звоните им! Чо моргалы вылупили, когда я говорю? Давайте… Давайте!
– Всем давать, не успеешь вставать, – попытался с улыбкой разрядить обстановочку весельчак Бабахла, но тем только больше разозлил босса.
Серафим Ерофеич, огромный, как слон в посудной лавке, занес тяжелую ножищу и обрушил ее на стеклянный столик, так что только осколки засверкали.
– Кто запустил этого мудака? Где референт директора? Тото!!! Я тебе за это по чайнику настучу…
– Босс, бля буду, я тут ни при чем. Ждали представителя от "Джвасти". Салага-привратник и мокрощелка-консьержка не въехали, с кем имели дело.
– Обоих уволить!!! – еще грозней взвизгнул босс, теперь уже фальцетом. – А ты свои глаза негру в задницу засунул, что ли, когда он мимо тебя проходил?
– Босс – отвечаю конкретно: у меня очко сыграло, когда он нарисовался. Я думал, он не один, а со своими кентами, что в поезде с ним были. Ихний поп наплел еще про солнцевских. У меня жим-жим заел.
– Японский бог, – выдохнул босс уже баритоном, хотя и высоковатым. – Ты с солнчаками столковался?
– Ходил с ними в баню – не знают такого Мирека из Лодзи.
В предбаннике стало тихо. Босс уселся на стол секретарши, тупо уставился в пепельницу. В накаленной обстановке звонок по селектору заставил всех вздрогнуть. У Хряка даже кровь побежала из носа, в который он неосторожно ткнул с перепугу пальцем.
– Серафим Ерофеич, – послышался из динамика хорошо поставленный голос профессионального работника Центрального телевидения Ольги Коробовой. – Что там за шум? Будьте добры навести порядок. Вы мне действуете на нервы.
Босс насколько мог втянул голову в плечи и боязливо оглянулся, как напроказивший школьник. Мягко, едва не на цыпочках, вышел из предбанника и махнул остальным рукой, чтобы следовали за ним.
* * *
В кабинете Серафим Ерофеич не стал усаживаться за свой роскошный стол, похожий по размерам на теннисный. Смахнув в дикой злобе со стола безделушки, он устало опустился на корточки рядом у стены и стал поплевывать по сторонам на дорогой ковер, разыгрывая из себя крутого пахана на зоне.
– Хряк, вали сюда! – снова сплюнул себе под ноги босс, не поднимая глаз.
– Босс, чо, раком поставить этого мужика? – почтительно склонился к хозяину Хряк, разминая бугры мышц под черным пиджаком.
– Кто до хрена свистит, тот долго не живет, – сказал босс и театрально втянул в себя воздух сквозь зубы. – Я тогда уже вышел на свободу, а ты должен помнить, как откинулся с зоны этот самый Скиф. В Ухталаге у комиков, ну?
– Западло – тот самый Скиф с шефиней в кабинете заперся? Ну, бляха-муха…
У Хряка враз разгладились три складки на затылке, зато короткие морщины прорезали узкий лоб. В вывернутых ноздрях, похожих на поросячий пятачок, за что он и получил кликуху на зоне, засвистела влага.
– А я, блин, еще в поезде думаю, он это или не он.
Хотел Бабахле сказать…
Серафим Ерофеич горько покачал головой:
– Ну, мудаков набрал так набрал. Завалить надо было сразу.
– Не подумал…
– Тебе думку твою мамка отбила, когда головой с печки уронила. Тотоша зоны не тянул. Скифа не видел, а тебя, козла, на месяц без кайфа оставляю. Рассказывай.
Босс равномерно окружал себя полукругом из плевков. Хряк так утробно заскулил, будто вот-вот расплачется. Потом невнятно забормотал:
– Ну, когда столковались авторитеты мелкие Скифа на ножи поставить, он по нулевой фазе высоковольтки, как по канату, аж до самой Ижмы откинулся. Там на зимовье геологи с вертолетом стояли. Он их повязал и в балке запер. Поднялся на вертушке и за дедом Вороном на лесосеку дунул. Скорешились они в зоне. Скиф сунул доходягу чахоточного в вертушку и свечкой в небо. Козлы постреляли, а там хрен чо увидишь – три дня снег валил. Пока за ними чухнули, они уже где-то за Уралом.
Стало тихо, только в животе у Хряка тяжело бурчало. Больше всего рассказ о Скифе расстроил Тото.
– Торчу-у-у!!! – Он нервно теребил пушок на голове, розовая кожа на черепе пошла малиновыми пятнами. – Хряк, Ворон – тот самый пахан люберецкий?
– Ну, – вытер снова пятерней повлажневшие ноздри Хряк. – Дедке Ворону тогда еще без балды было червонец на нарах париться, и легкие он кусками выплевывал, а Скифу, как афганскому герою, амнистия светила.
– На кой он к шефине приперся? – спросил Бабахла. – Они родственники с ней или в доле?
– Ты чо, ширнулся с перебором, сучок? – сорвался на фальцет Сима. – Она со мной в доле! А со Скифом долбаным разборка отдельная. Он на нас бульдозером попер – это раз. С Ольгой он раньше шуры-муры крутил – это два. А три это то, что он может захотеть через Ольгу пантовым заделаться. Шевелите серым веществом, как его завалить, сучье вымя.
Думали долго, аж вспотели. Забили по косячку анаши в папиросы, чуть-чуть дымнули. На ковер шефа теперь дружно плевали вчетвером.
– А чо тут думать. Про Казлимира забыли, братаны! – обрадованный своей догадливостью, хрюкнул мокрым носом Хряк.
Все с таким уважением молча глянули на него, что польщенный Хряк даже порозовел от смущения.
– Ништяк, – поддакнул Тото. – Козлик не из приблатненных. Его Ворон, случись что, на толковище не потянет.
– Ага, – кивнул Мучник. – Просто так заколет и не перекрестится.
На том и порешили, что Казлимир, или Козлик, он же Казимир Викентьевич Нидковский, он же Казимерас Нидкаускас, хозяин частного сыскного бюро "Секретная служба", где служат в основном в свободное время полуголодные офицеры, станет самым подходящим козлом отпущения в операции по ликвидации Скифа.