На этот раз волной передавать указание не потребовалось, так как движения командира говорили сами за себя. А отход - это благо: тем, кто пусть вчера еще считался трижды опытным, но давно не ходил под пулями и не нюхал опасности, на первый раз лучше отойти и успеть хлебнуть свежего воздуха. Успокоиться. Теперь уже не по нюху, а по карте отыскали себе место для отдыха и ночлега. Подальше от оврага - вода, к сожалению, всегда привлекает лишнее внимание. Поглубже в бурелом, куда даже волки не станут переться. К тому же ночью.
- На ночь остаемся здесь, - оценил стоянку Заремба.
Математика разведки: боевая задача минус комфорт дают в итоге жизнь.
Но лежбище готовили аккуратненько. Выстелили ложбинку листьями, ветками, мхом, занавесились маскировочной сетью "Крона". В Балашихе долго вертели привезенные Вениамином Витальевичем спальные мешки, но в конце концов отказались от них - хотя и не вес, но зато объем они все же создавали, и Заремба попросил приготовить для группы обыкновенные брезентовые подстилки. Размышлял: не на кавказскую недельную свадьбу собрались, а ради тепла на одну-две ночи он маневренностью и безопасностью группы жертвовать не собирался. Костер тоже не разрешил разводить. Хороший нос дым в лесу чувствует как алкаш выпивку, а семнадцатый квадрат - рядом. Да и на сон особо не заглядывались - часов в пять утра желательно лежать около лагеря Волка и своими глазами следить, сколько человек уходит на железную дорогу, а в каких местах и кто остается в лагере.
Дежурство после некоторого раздумья распределил так, чтобы Волонихин и Марина отстояли свое время до темноты. Еще приворкуются рядышком, согреются, положат головы друг другу на плечики и прикорнут в блаженстве. Дома отоспимся. Кажется, Иван рассчитывал как раз на обратное, хотел даже предложить свои услуги на самое томительное - предрассветное время, но потом обмяк, все же постеснявшись лишний раз вылезать со своей симпатией к Марине. Могло ведь сложиться и хуже, то есть дежурство порознь, поэтому лучше грызть семечки из кармана, нежели смотреть на орехи, висящие высоко на ветках.
Для влюбленных главное - уединение. И когда группа улеглась в лежбище, Дождевик поменял Марине винтовку на свой автомат, девушка и Иван с удовольствием взяли оружие на изготовку, сняли его с предохранителя. Готовы. Можете спокойно отдыхать. И нетерпеливо ушли в лес.
- Слушай, а ты можешь вспомнить, что делала пять лет назад? - сделал попытку остановить вопросом девушку доктор.
Полностью уловка не прошла, но Марина замедлила шаг:
- А зачем?
- Я ровно пять лет назад надумал жениться.
На этот раз Марина остановилась, ожидая продолжения. И Волонихин торопливо завершил:
- Но никого не нашел.
- Пять… лет… назад… - принялась вспоминать девушка. - Я вообще-то служила в женской колонии, но вот пять лет назад выезжала на первенство Европы по пулевой стрельбе среди правоохранительных органов. Между прочим, заняла четвертое место.
- Жаль, что не первое. Чемпионов показывают по телевидению, я увидел бы репортаж и сказал: "Беру в жены эту безумно симпатичную спортсменку".
- Конечно, а не чемпионки вам не нужны! - Марина попыталась идти дальше, но Иван не позволил:
- Я только хотел сказать, что если бы тебя показали по телевидению, я увидел бы тебя гораздо раньше.
- Не надо, не надо, - выставила руку Марина, но сама же ею и провела по груди доктора. - А где сам-то хоть находился в это время, чем занимался?
- "Качал маятник" где-то в Азии.
- А что это ты так увлечен ласточками? Извини, я подсмотрела, как ты их рисовал. Думала, может меня…
- Ласточки? - переспросил Волонихин. Он явно тянул время и подбирал ответ. - Мечта детства - сотворить памятник ласточке. Туманов, между прочим, неплохо рисует, обещался помочь.
Марина глянула и хитро, наклонив голову, - мол, не о пограничнике речь - вернула разговор обратно:
- Странное желание.
- Да нет, ничего странного, - улыбнулся доктор. Помолчал, вспоминая что-то или решаясь сказать правду. Победило второе. Он разжал объятия. - Просто… просто мне нравилась одно время женщина с такой фамилией - Ласточкина. - Осторожно посмотрел на Марину: обиделась? Но та покачала в задумчивости головой, принимая признание. Помечтала:
- Хорошо, когда мужчины так вспоминают своих женщин. Жаль, что у меня другая фамилия и… что я не выиграла первого места.
- У тебя прекрасная фамилия. Ласточка - она… она улетающая, - почувствовав грусть в голосе Марины, принялся успокаивать Иван. - Она - недоступная. А ты - земная. Тебя можно потрогать, прикоснуться, ощутить, обнять.
Марина подумала над сказанным, выискивая ступеньку, на которой оказалась в раскладе Волонихина. В какой-то степени согласилась с отведенным ей местом, хотя зависть к неизвестной Ласточкиной осталась. Всегда так: земным, тем, кто рядом, - не ставят памятников и не сочиняют поэм. Но кто знает, что лучше…
- Только давай без обид, ладно? - попросил совсем по-детски Волонихин.
- Все это жизнь, Ваня, - успокоила его Марина. - Что ж я, не понимаю? И тогда текла жизнь, и сейчас, - она погладила автомат, стволом вынюхивающий землю.
Тот благодарно прильнул к мягкому боку хозяйки, замер.
- Я тоже так хочу, - кивнул на оружие Волонихин.
Сопротивлялась Марина слабо, и он обнял девушку. Автоматы соскочили с их плеч и ревниво ударили по ногам, забыли, мол, за любовью самых преданных и верных друзей.
- Я хо-чу к те-бе, - добравшись сквозь локоны к ушку, прошептал доктор.
- На посту не разрешается, - так же на ушко ответнла Марина. - Вы что, не знаете Устава гарнизонной и караульной служб?
- Ой, что-то ведь помню. Кажется, так: "Услышав лай караульной собаки, немедленно доложить дежурному по караулам" Но у нас, между прочим, ни собак, ни начальника караула. Так что…
- … Так что будем вдвойне бдительны. Нельзя, - повторила она. - Давай вернемся, а потом, если захочешь, обдумаем наши отношения.
- А здесь у нас не отношения? Мы сейчас что, роботы? Не человеки?
- Мы сейчас на посту. Ребята спят, надеясь, что мы их охраняем, - она поправила куртку. Увидев, что Иван опустил руки, подмигнула: - Давай хотя бы обойдем вокруг.
- А потом? - с надеждой посмотрел Волонихин.
- А потом… - Марина сама прильнула к нему, замерла на груди. - Я несколько раз уже пожалела, что согласилась лететь. Но мы оказались вместе, и я забываю о своих сомнениях. Знаешь, - торопливо остановила она Ивана, который подался к ней. - Знаешь, чего только боюсь? Убить человека. Даже боевика. Как бы я не хотела этого делать! Всю жизнь занималась стрельбой, но представить, что мишенями станут люди…
- Авось все обойдется. Заремба у нас спец. А что здесь у тебя? Погоди-ка, что за жук? - Иван испуганно-дурашливо наклонился к девушке и принялся торопливо расстегивать пуговицы на куртке. Марина, веря и не веря в сказанное, стала брезгливо отряхивать "пятнашку" и одновременно отбиваться от рук Ивана. Потом вдруг насторожилась:
- Тихо!
Не только Иван, и лес замер, послушавшись просьбы.
- Показалось, кто-то прошел.
- Показалось. Так куда у нас уполз жук?
"Показалось", - мысленно успокоил их и Семен Дождевик, беззвучно отступая в лес. Когда он, проворочавшись в лежбище, встал и взял снайперскую винтовку Марины, Заремба разрешительно кивнул: подстрахуй, ежели не спится.
Подстраховал. Не хотел натыкаться на парочку, но в то же время забеспокоился: если он смог неслышно ходить вокруг лагеря, то почему на это не способен противник?
Про отношения Марины и Ивана думать не хотелось - все взрослые люди. А что ему самому нравится девушка - так то блажь. Он перетерпит, не впервой. Не впервой и кого-то прикрывать.
- Не спится. Я пока похожу, посмотрю, - соврал Зарембе, когда пришел поменять винтовку на автомат.
Подполковник, приученный дорожить каждой минутой отдыха, молча прикрыл глаза - смотри сам.
Как тяжело глядеть со стороны на амурные похождения того, кто тебе нравится - это Семен помнил еще по курсантским временам и особенно во время восхождения на двухсоттысячник советских Карпат - Говерлу. Восхождение планировалось массовым - по всей видимости, это считалось одним из достижений Прикарпатского военного округа в развитии спорта.
Имелась одна особенность - в команде курсантов числилась и преподаватель русского языка Ирина, сама сиявшая для курсантов неприступной вершиной. Из-за нее и полез мять горные бока и бить ноги он, без двух минут лейтенант Семен Дождевик. Этой малости до офицерского чина так ему все же не хватило. Именно у подножия Говерлы в ночь перед началом восхождения заместитель начальника училища, сам положивший глаз на преподавателя, принялся считать курсантов. Чисто дисбатовская привычка, тем более что полковник прибыл в училище, откомандовав дисбатом несколько лет и выведя его чуть ли не в отличные. Самая верная примета - негнущийся указательный палец, которым он безапелляционно тыкал в каждого встретившегося на пути.
Он и обнаружил отсутствие Ирины и… Нет, не его, Дождевика. Проведи он ту ночь с Ириной, пошел бы на все и ни о чем бы не пожалел. Преподаватель отсутствовала вместе с его другом Иваном Щербаком. А он, проклиная и ненавидя себя, подсматривал за их поцелуями со стороны. Интересно, где сейчас Щербак? Его, как сироту, в отличие от Семена после разборок в училище оставили, а перед самым выпуском он женился. Конечно, не на Ире. Ее увез с собой в Москву, в Академию Генерального штаба тот самый замначальника училища.
Но полюбила ли его Ира? Восприняла ли ее нежная и распахнутая душа негнущийся указательный палец бывшего командира дисбата? Несколько месяцев назад, уже в генеральских погонах, тот мелькнул на экране телевизора в репортаже из Чечни: как всегда, распоряжался и указывал. Значит, такие, как он, и ведут эту дурацкую войну. Неосознанно, по-детски даже позлорадствовал, в чеченской войне нет побед и она получается именно потому, что во главе армии стоят подобные генералы.
Однако, когда предложили слетать в Чечню, согласился мгновенно и именно из-за генерала: вдруг удастся ненароком столкнуться со своим обидчиком! Сцен и выяснения отношений не случится, не те ранги. А вот каким-либо образом узнать, где осталась Ира… Потому и не спится. Из - за нее, а теперь еще и из-за Марины. Неудачник, наверное, он по жизни, вот и все объяснения.
Глава 6. "Задание выполнено. Мы возвращаемся."
- Подъем, мужики. Встаем.
Будил группу Заремба, хотя крайним в списке охраны стояли Дождевик и Работяжев. Те колдовали над брикетиками сухого спирта, подогревая баночки из сухпайка над синеватой дерганой головкой пламени.
- А кофе в постель? - с полным пониманием невозможности подобного и заранее без претензий, но с долей женского каприза и мечтательности потянулась Марина.
И ошиблась в своем неверии!
Семен протянул ей хотя и не горячий, но достаточно теплый стаканчик кофе. Остальные выпили свои порции из термоса еще вчера, а вот он свой глоток не только сберег, но и успел подогреть.
Марина посмотрела на него пристально, и Семен смутился, впервые удостоившись такого внимания. Вздохнул зато Заремба, краем глаза поймавший все эти молчаливые знаки внимания. Его беспокоила эта атмосфера влюбленности.
Один Иван ничего не понял, уверенный в своей неотразимости и в том, что Марина отдает ему предпочтение, Тоже протянул руку.
- А остальным?
- Кто п-первым встал, т-того и т-тапки, - давней солдатской присказкой оградил Семена и его чувства Работяжев. Поддержал и Туманов:
- Нас послали решить проблему, но кто сказал, что кормить будут?
Из ассортимента - лишь радость от нового дня. Утро только начиналось. Что ему до людских слабостей и тонкостей: не спеша, с невероятной выдержкой размывало черную пустоту, а в ней, в постепенно проявляющейся туманной бледности уже сам по себе прорисовывался лес. Хороший художник одним мазком восстановил бы порядок на холсте, а рассвет суеты не любит. Рассвет мудр, он знает, что после его воцарения мир опять помчится в своем угаре впереди паровоза… А из Москвы паровоз вышел еще вчера, и сейчас тянет за собой состав где-то в пределах Ставрополя. В силах Зарембы сделать так, чтобы он беспрепятственно, по графику дошел до места назначения. Но…
О попавших на войну людях рассуждать труднее, чем о явлениях природы. Здесь действуют другие категории. Какие-то документы в сейфе Одинокого Волка стоят дороже содержимого вагонов, которые ограбят через несколько часов. Дороже людей, сопровождающих состав и подвергающихся риску. Без бумажки ты букашка…
- А мне-то какой сон снился, - вернул внимание к себе не думающий сдаваться Волонихин. - Сплю среди чего-то воздушно-легкого, рядом скрипка играет. Запах кофе опять же. Все, думаю, в раю. Открываю глаза, вижу Работяжева и понимаю, как глубоко прокололся: не может быть Юры в раю. Значит, это я в Чечне.
- И п-правильно понял, - не обиделся сапер. - Спать б-будешь в раю.
Подергались, разминаясь и согреваясь. Зарембы даже почистил зубы: разжевал маленькую веточку, посыпал ее солью и с натужным удовольствием освежил рот. Куда там "Блендомексам", "Диролам" с кселитом и щеткам с нестандартной поворачивающейся головкой из телевизионных роликов! Заремба на войне - лучший рекламный ролик года.
Марина к радости спецназовцев разрешила каждому отпить по полглотка из свалившегося с неба стаканчика. Не досталось, как водится, самому Семену, но он купался в счастье из-за того, что сумел угодить девушке.
Логово разворошили, остатки пищи прикопали - не было здесь никого. Нет никого в тылах Ичкерии, пусть до поры до времени успокоится и упьется своим снобизмом. Все равно придет час, когда и хвост подожмется. и коготки обломаются. Комар слону тоже ничего не может сделать, а вот ежели сам попадет под гнев великана - ни мокрого места, ни пыли, ни воспоминаний. Вообще-то счастье всех маленьких и злющих в том, что исполины толстокожи и добры по своей сути…
- Попрыгали, - традиционно заставил подчиненных подполковник, когда все собрались и приготовились к возврату в семнадцатый квадрат.
Кое-что подтянули, перепроверили - и вот теперь в самом деле в путь. Оружие на изготовку. Охота пошла…
А птицы свиристели так, будто не существовало никаких артобстрелов, воя авианалетов, взрывов и стрельбы. Солнце незащищенно - без бронежилета, каски и маски-чулка - развалилось в поднебесье, совершенно не боясь, что в такую-то мишень самый плохонький солдат и то не промахнется, всадит пулю из любого положения точнехонько в лоб.
И лес, неженка, все никак не мог окончательно сбросить с себя дремоту. Как и Волонихин, видимо, не веря в то, что просыпается не в раю.
Заремба ткнул пальцами в разные стороны, рассредоточивая отряд на видимое расстояние. Подозвал к себе Марину, которая могла пригодиться в первую очередь со своим знанием языка. Вениамин Витальевич все же не зря хлеб свой жует: как бы то ни было, а группу подобрал не с бухты-барахты, каждый получается при деле.
Как и вчера, сначала учуяли дым костра, а затем стали различать и негромкие голоса часовых. Марина остановилась, вслушалась:
- Через пять минут собираются будить отряд.
- Быстрее, - поторопил своих подполковник.
Позицию требовалось занять до того, как начнется хождение в лагере. Только бы артиллерия не села на любимый конек: "боги войны" подгадывали время первого утреннего намаза и начинали стрельбу-разминку. Заодно проверяя, что важнее чеченцам: летящий снаряд на земле или Аллах в небе. Как правило, выходил снаряд, потому что молитвы забывались на первых секундах свиста и боевики разбегались по норам и щелям. Им же, спецназовцам, сейчас бежать некуда. Да и не великое это счастье - попадать под собственый артобстрел. Если Вениамин Витальевич такой уж всесильный, может, догадается и сумеет предотвратить стрельбу хотя бы в семнадцатом квадрате,
Сумел. Не стреляли. И Зарембе сквозь деревья отчетливо стали видны боевики на противоположном склоне оврага. Чеченцы выбирали себе местечко около ручья, чтобы подмыться перед совершением молитвы, - к Аллаху можно обращаться только чистым.
Подполковник отодвинул от края оврага Марину, ограждая ее от мужского утреннего быта, а сам принялся считать людей, угадывать их возраст, фиксировать оружие и отмечать места, откуда слышатся голоса. Хотелось подойти как можно ближе к отряду: при мелкой суете легче спрятаться.
Поэтому, когда чеченцы помолились и поползли вверх, жестом приказал оставаться всем на месте, а сам вместе с Мариной и Дождевиком вслед за последним боевиком перемахнул через речушку по узкому бревнышку, легшему затылком и пятками в песчаные подмытые берега.
А все же хорошо, что сюда хоть изредка, но постреливает артиллерия и залетают "верхушки". Берег, то ли, чтобы перекрыть путь к лагерю, то ли для защиты от осколков, огородили плетнем, и именно за ним и залегли спецназовцы, спрятав лица под зелеными масками. Сколько воевал Заремба в Чечне, а получилось так. что лагерь боевиков видел в первый раз.
Пять-шесть землянок были вырыты прямо под деревьями, ходы сообщения между ними - тоже среди деревьев, что маскировало лагерь от обзора с воздуха. В самом большом котловане под масксетью стояли "уазик" и санитарная "таблетка" - машина для перевозки раненых. Около огороженного плетнем закутка, у самого мощного дуба лениво полоскался в тумане зеленый флаг. Здесь же, но с другой стороны дерева, горел костер. Над пламенем гасила искры и рассеивала дым подвешенная вверх дном металлическая лодка. Два парня орудовали у казанка, пробуя варево.
В ожидании завтрака около тридцати боевиков крутились на поляне. Убивая время, несколько человек пытались помочь молодому пареньку сделать на турнике "солнышко".
- Хлест нужно делать, - тихо подсказал Заремба. - Подмахни задницей.
Но у гимнаста уже ослабли руки, он что-то кричал помощникам, но его не отпускали и раскачивали как сосиску снова и снова. Рядом таскали штангу, сооруженную из двух насаженных на кол траков, и поднимали траковые же гантели. Подбитая российская техника снабжала боевиков спортинвентарем.
Но все эти кашевары, гимнасты, - шелупонь. Пехота. Заремба высматривал и пытался определить Одинокого Волка. Собственно, тот тоже совершенно не нужен, и никакой роли в предстоящей операции ему не отводилось. Его путь лежал на железнодорожный перегон. Но командир всегда ищет командира у неприятеля - так уж повелось у тех, кто скрещивает оружие. Нашел. По уверенной походке, по тому, как при его приближении боевики почтительно замирали, Заремба узнал Волка. А главное, успел ухватить, из какой землянки тот вышел. Центральной. Самой недоступной, расположенной недалеко от турника, костра и флага. При любом расчете - всегда под присмотром.
- С именем Аллаха садятся кушать, - пояснила Марина действия в лагере.
- Вижу часового. Слева. Мелькнул на тропе, - выдал более ценную информацию Дождевик.
Тропа - да, тропы нельзя забывать. Любая дорожка, ведущая к лагерю, или охраняется, или утыкана минами для непрошеных гостей.
- Смотрите, - отрывая пристальное внимание командира от Волка, внесла свою лепту в осмотрительность и Марина.