– Если вы найдете Никасю – получите десять тысяч. Плюс, конечно, командировочные и деньги на необходимые расходы.
– Сколько вы даете мне времени? – спросил я.
– Десять дней максимум, – жестко ответил миллиардер.
– А если за этот срок не получится?
– Если быстро не получится, то за каждый дополнительный день ваше вознаграждение будет уменьшаться на сто долларов, – хищно усмехнулся Габор. – Согласны?
Я кивнул. Торговаться с этой акулой капитализма было бы бесполезно. Я ничуть не поверил, что Никася очень дорога своему папочке. По моей информации, дочка Габора была типичной девочкой-мажором. "Я рождена, чтоб деньги сделать пылью!" С ранних лет вседозволенность, курево, алкоголь, наркотики, беспорядочные связи. Устав без конца вытаскивать Никасю из разных передряг, миллиардер, под предлогом учебы, отправил ее за границу. Там за полгода необузданная барышня уже успела несколько раз попасть в полицию, и только влияние и деньги папы-толстосума пока спасали ее от больших неприятностей.
– Значит, договорились, – протянул мне пухлую пятерню Габор, давая понять, что аудиенция закончилась. – Все детали согласуете с Алексеем Михайловичем.
Начальник службы безопасности с паучьей фамилией уже поджидал меня у дверей.
6
Когда поздно вечером я вернулся домой, Сашки опять не было. Утром неукротимая Казанова снова ушла на поиски паспорта и приключений. С девушкой нужно было что-то решать. Завтра я улетаю в Германию. Что будет с этой легкомысленной дурочкой? Где и на что она будет жить? Пойдет работать в сферу досуга?
"Какое тебе до нее дело? – убеждал меня трезвый, циничный реалист. – Таких как она сотни тысяч. Ты кто? Мать Тереза? Всех детей не перецелуешь, всех собак не перегладишь! Ничего, не пропадет".
"Как-то не логично ты поступаешь, – отвечал реалисту другой голос. – Значит, готов спасти какую-то Наташку, отыскать непутевую Никасю и, одновременно, плюешь на человека рядом с тобой – неопытную, беззащитную девочку, которой и так уже в жизни пришлось не сладко. Хорош рыцарь, нечего сказать!"
"Дочь товарища – это совсем другое дело, – спорил первый. – Тут и раздумывать нечего. Как в бою – он прикрывает тебя, ты – его, а Никася… Никася только способ заработать денег на лечение ребенка".
"Ты мне, я тебе, что ли? Какая расчетливость! Непохоже на истинного самурая. Видно забыл все, чему тебя дедушка Исай учил, – издевался второй. – А кто прикроет Сашку Булкину? Разве она виновата, что не нашлось в ее жизни надежных людей? Что она видела только предательство? Случайно встретила тебя, доверилась, а ты ее тоже предаешь! Ну и чем ты, после этого, отличаешься от Сашкиной матери-алкоголички?"
"Да я-то тут причем?! – уже слабо защищался реалист. – Какое мне дело до чужих жизней? Почему я должен о ком-то заботиться? Когда мне тяжело, никто не приходит на помощь!"
"Не лги мне! То есть себе! В общем, нам! Потому, что я – это ты, – напирал второй голос. – Ты и жив-то до сих пор только потому, что тебе в трудный момент всегда помогали другие. Забыл, как тебя раненого выхаживали в афганских горах? Неблагодарная скотина! Тоже мне герой! Нет, ты не самурай, ты – лингвист!"
Постепенно первый голос становился все тоньше и тише. Второй же наоборот – звучал все уверенней и язвительней.
"И потом, – привел он еще один аргумент, – признайся, что Сашка тебе просто нравится. Встретились два одиночества…"
"Неправда! – совсем уже жалко пропищал первый. – Просто симпатичная мордочка, приятно на нее смотреть. Ничего личного".
Звонок в дверь прервал этот дурацкий спор. Я пошел открывать. Сразу было заметно, что Сашка Булкина опять была навеселе. Она с независимым видом протиснулась мимо меня в прихожую и тяжело шлепнулась на скамейку. Я закрыл дверь и молча смотрел на нее, в ожидании концерта. И концерт не задержался.
– Что уставился? – с вызовом спросила девчонка. – Не нравится, что я поддатая?
Я молчал. Сашка наставила на меня палец и заявила:
– Жизнь нужно прожить так, чтобы было стыдно рассказать, но приятно вспомнить!
Ее стало тошнить. Девчонка зажала рот обеими руками и, шатаясь, поплелась в туалет, теряя на ходу босоножки. Я отправился на кухню, поставил чайник на плиту и сделал себе несколько бутербродов.
– Как ты можешь спокойно хавать, когда рядом кого-то выворачивает наизнанку? – спросила Сашка, появляясь в кухне. Она уселась на свободный стул и нахально уставилась на меня. Не обращая на нее внимания, я методично жевал хлеб с колбасой.
– Ну, ты и монстр! Ну, что ты все молчишь?! – не отставала хмельная девица.
– Я ем, – коротко ответил я, беря очередной бутерброд.
– Объедался – силы набирался? – пьяно рассмеялась Сашка. – У тебя есть, что-нибудь выпить?
Я кивнул.
– В холодильнике пиво есть.
– Сашка встала со стула, подошла к холодильнику и, достав две бутылки пива, повернулась ко мне.
– Будешь?
– Нет.
Сашка опять засмеялась, открыла бутылку и начала пить прямо из горлышка. Сделав несколько глотков, она протянула пиво мне.
– Ну, выпей со мной, Серега. Что ты ломаешься?
Я решительно отстранил бутылку.
– Если я решил чего-то не делать, остановить меня невозможно!
Сашка с трудом допила пиво, рыгнула и снова закрыла рот руками.
– Ох, я, кажется, опять забурлила…
На этот раз она надолго закрылась в ванне.
Я уже закончил ужинать и вымыл посуду, когда моя квартирантка просунула растрепанную голову в кухонную дверь.
– Что-то я стареть начала, – сказала Сашка печально. – Унесло с одной бутылки.
– Пей больше. Надо же тренироваться, если хочешь побыстрее вступить в спортобщество "Ногами вперед", – сухо заметил я, убирая тарелки в шкаф.
– Какой заботливый! "Красивая девушка! Приятно смотреть!" Ля-ля-ля – три рубля! А сам только и думаешь, как мне заферлупонить!
Девчонка вдруг разрыдалась и исчезла в гостиной. Закончив наводить порядок в кухне, я взял эмалированный тазик побольше и отправился с рабочим визитом в гостиную.
Сашка одетая лежала на диване, уткнувшись лицом в подушку, и поскуливала во сне. В комнате стоял тяжелый запах перегара. Я тихонечко приоткрыл окно, поставил возле дивана тазик и, ступая, как можно тише, удалился к себе. Исходя из личного опыта, я решил, что тазик этому дитю порока ночью будет не лишним.
Хотя было уже далеко за полночь, спать не хотелось. Мастер Прасад, у которого я занимался древней индийской борьбой Калари-ппаятту, в таких случаях, советовал считать слонов. В Индию меня занесло несколько лет назад в поисках надежного убежища от врагов и для лечения душевных ран. То и другое я нашел у мастера Прасада из Тируванантхапурама – столицы штата Керала.
Керала – один из самых интересных районов Индии. Он занимает первое место в стране по грамотности населения – свыше девяноста процентов и по продолжительности жизни – семьдесят восемь лет – женщины и семьдесят пять – мужчины. Кроме того, это единственный штат Индии, где число женщин превосходит число мужчин. В нем даже проведена телефонизация почти всех деревень. Управляют этим штатом, начиная еще с пятидесятых годов двадцатого века, в основном, коммунисты.
Я познакомился с мастером Прасадом, когда осматривал главную святыню Тируванантхапурама храм Вишну Падманабхасвами. Правда внутрь меня не пустили, но я смог наблюдать за торжественным обходом вокруг храма адептов вишнуизма, которые несли изображения Ситы, Рамы, Ханумана, Кришны и Нарасимхи. Увлекшись красочным зрелищем, я и не заметил, как один из многочисленных уличных воришек вытащил у меня портмоне. Лишь несколько мгновений спустя я почувствовал, что, что-то не так и, обернувшись, увидел свою собственность в руке быстро удаляющегося от меня подростка. Я бросился за ним, но тот, поняв, что разоблачен, кинулся бежать со всех своих босых ног в сторону пруда для совершения омовений.
Плакали бы мои документы и деньги, если бы не какой-то невысокий плотный индиец. Он, гибким змеиным движением, перехватил воришку, выбил у него из руки портмоне, ловко поймал его на лету и, легким пинком в тощий зад, придал парнишке ускорение. Это было сделано так стремительно, точно и изящно, что вокруг раздались восторженные восклицания зевак.
Индиец вернул мне портмоне, и, на ломаном английском, попросил прощения за своего юного земляка. Я, в свою очередь, поблагодарил незнакомца за помощь и предложил выпить по чашечке жасминового чая в ближайшем заведении.
Мастер Прасад оказался гурукалом, то есть учителем, древнего боевого искусства Калари-ппаятту. В Индии считают, что именно Калари-ппаятту является прародителем всех известных в мире форм боевых искусств. Самый древний трактат Калари-ппаятту под названием "Асата вадиву" был записан на пальмовых листьях около двух с половиной тысяч лет назад. В нем описывается, как посредством физических упражнений, лечения травами, масляного массажа и медитационных техник достигнуть полного совершенства владения своим организмом.
Я попросил у гурукала разрешения заниматься в его школе, расположенной в пригороде Тируванантхапурама недалеко от другой достопримечательности столицы Кералы храма Шри Субраманьясвами. Мастер Прасад любезно согласился и в течение года я за небольшую плату дважды в неделю посещал его занятия. Под импровизированную мелодию, напеваемую гурукалом для поддержания нужного ритма, я до седьмого пота делал множество отжиманий, наклонов, прыжков, приседаний, которые сочетались со специальной техникой дыхания. После разминки следовали упражнения с традиционным оружием: деревянной палкой в форме бивня слона, бамбуковой тростью, кинжалом из рогов антилопы и с другими, не менее, экзотическими штуками.
Мастера Калари-ппаятту являются специалистами в области традиционной индийской медицины. Они умеют лечить ушибы и переломы, вывихи и растяжения, останавливать кровотечение и снимать боль, вправлять кости и вообще устранять последствия любых травм. Для этого они используют массаж, костоправство, различные мази и снадобья, внушение и гипноз. Эти знания собраны в почти столь же древнем, как и "Асата вадиву", трактате о нервной системе человека "Марама-сутра". Этот трактат меня особенно заинтересовал.
Гурукал Прасад показал мне двенадцать точек на теле человека, поражение которых влечет смерть, и еще девяносто шесть точек, воздействие на которые вызывает сильную боль, либо временный паралич. Я смог сравнить технику Калари-ппаятту с техникой японского дзю-дзюцу, переданной мне последним хранителем школы "Черный Леопард" Исао Такэдой. В них оказалось много общего.
Многочасовые занятия медитацией под руководством гурукала позволили мне восстановить душевное равновесие, утраченное после смерти близкого человека. Меня перестали преследовать видения прекрасного мертвого женского лица с пулевым отверстием во лбу. Прекратились приступы неконтролируемых истерик и агрессивности. Постепенно все пришло в норму. Спасибо мастеру Прасаду.
В общем, в Керале мне нравилось, если не считать, конечно, жары и совершенно непонятных, немыслимо длинных названий на языке малаяли. Но все когда-нибудь кончается. Ведь жизнь – это непрерывная череда встреч и расставаний. Пришло время расстаться и с мудрым гурукалом. В последний раз я вошел в тренировочный зал и, согласно ритуалу, коснулся рукой пола, поднес ее ко лбу, затем поклонился алтарю богини войны и отваги Махакали, встал на колени перед мастером Прасадом и прикоснулся лбом к его ступне. Гурукал поднял меня, обнял и пожелал, чтобы я непременно вернулся в Кералу…
7
Солнце уже вовсю заливало своим светом спальню, когда меня поднял с кровати телефонный звонок. Звонил Тарантул. Я сразу узнал его характерный голос: одновременно высокий, звонкий, почти девичий, но при этом с каким-то зловещим змеиным шипением, от которого мурашки бегали по спине. Вчера, после аудиенции у Габора, я вдоволь его наслушался, получая подробные инструкции о том, что мне нужно будет предпринять в Германии, с кем там встретиться и как поддерживать связь с моим новым работодателем.
Тарантул сообщил, что вылет немного откладывается, так как, не смотря на все влияние Габора, не удалось быстро получить визу в германском консульстве. Что-то там у них не срослось, и российская коррупция не смогла пробить немецкую педантичность. Тощий начальник службы безопасности пообещал решить этот вопрос в течение пары дней. Поблагодарив его за информацию, я отправился на кухню, чтобы позавтракать. Регулярное питание – основа здорового пищеварения!
У плиты вяло возилась Сашка, бледная как поздний Майкл Джексон. Окно было распахнуто и в кухню врывались жизнерадостные звуки огромного города: щебет птиц, звонки трамваев, голоса людей, рокот машин, шум ветра. Эти звуки сливались в ровный непрерывный гул, заполняющий все уголки квартиры. Музыка мегаполиса. Москва, этот удивительный гигантский организм, дышала, двигалась, жила.
– Привет ветерану алкогольного фронта! – жизнерадостно приветствовал я девушку. Сашка хмуро покосилась на меня и, ставя передо мной тарелку, посоветовала:
– Не беси меня, Серега. Настроение – ноль. Самочувствие – ноль с минусом.
– Благородный муж спокоен, нестеснен, малых же людей всегда гнетут печали, – процитировал я с пафосом. – Великий Конфуций!
Сашка через силу улыбнулась.
– Сказала же: не беси! Лучше ешь уже, "благородный муж"!
Вовремя вспомнив изречение какого-то рок-музыканта, что настоящая женщина всегда может из ничего сделать прическу, салатик и скандал, я благоразумно замолчал и занялся яичницей. Моя соседка без всякого аппетита поковыряла вилкой в тарелке и, подперев рукой подбородок, задумчиво уставилась в окно, на вершины деревьев, растущих возле дома. Завершив прием пищи своей традиционной утренней чашкой кофе, я спросил:
– С кем вчера отдыхала, если не секрет?
Сашка нехотя ответила, не отводя взгляда от кроны высокого тополя:
– Какая разница? Так, какие-то мальчики…
Она, наконец, отвела глаза от окна и посмотрела прямо мне в лицо. Я ободряюще улыбнулся. Сашка опустила голову и смущенно сказала:
– Ты прости меня, Сережа. Я наговорила тебе вчера… Мне, правда, очень стыдно.
Я пожал плечами.
– Ты уже большая девочка.
– Нет, правда, прости. Нажралась как свин. Черт попутал…
Мне стало смешно.
– Что за инферналии, Казанова? Брось, черт здесь ни при чем. Ладно, на сегодняшнее сегодня у нас есть более важные проблемы.
Сашка насторожилась.
– Что за проблемы?
– Мне на днях придется уехать.
– Куда?
– В Германию, дней на десять.
Девушка уставилась на меня своими серыми глазищами.
– Война и немцы! Слушай, а ты не мог бы меня взять с собой?
– Вы это серьезно, юная леди, или чисто поржать? – осведомился я.
На Сашкином лице появилось, уже знакомое мне, выражение упрямства.
– Я это – чисто конкретно! Ты должен взять меня с собой!
– Кем? Вторым пилотом? Будешь бежать за багажником?
Девчонка нахохлилась, как воробей на проводе. Губы ее начали кривиться, в уголках глаз появились первые слезинки.
– Ну, послушай, Сергей, для меня – это очень важно! Я всю жизнь мечтала увидеть отца! Эх, да разве ты сможешь меня понять!
Сашка начала беспомощно всхлипывать. Это было так по-детски непосредственно и искренне, что сердце у меня сжалось.
– Не реви! – строго сказал я. – Что ты, как ребенок! Я же по делу еду. В командировку. А у тебя даже загранпаспорта нет.
– У меня вообще никаких документов нет! – плаксиво выкрикнула Сашка. – Только справка из милиции об утере!
– Меньше нужно было с разными дебилами пьянствовать, – заметил я, все также строго.
– А твое, какое дело, с кем я пьянствую?! Ревнуешь что ли? Все вы москвичи такие – грамотные, чистенькие, правильные. Куда уж мне, дуре грешной! Ууууу… Ненавижу вас!
Сашка закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Слезы текли у нее из-под ладоней и капали в тарелку с недоеденной яичницей. Душераздирающее зрелище. Я примирительно погладил девушку по плечу.
– Ну, хватит плакать, Сашенька.
В ответ только отчаянный рев.
– Ну, перестань, я, конечно, не обещаю, – вырвалось у меня помимо воли…
Рев стал немного тише.
– …но, может быть, что-нибудь придумаю…
Рев плавно снизился до приемлемого уровня и перешел в горький плач.
– Александра! – сменил я тон. – Прекрати реветь! Я посмотрю, что можно сделать.
Плач сменился сопением. Между, прижатых к лицу, пальцев на меня глянул большой серый недоверчивый глаз.
– Честно-честно?
– Честное пацанское! – засмеялся я, радуясь, что бурный поток слез наконец-то прекратился.
– Смотри, не обмани, – все еще всхлипывая, проговорила упрямая девчонка, – а то удачи не будет!
– Ладно, не каркай, вещая каурка, – не остался я в долгу. – Возьми платок и вытри свою кислую физиономию.
– А ты не доводи меня, – заявила Сашка, успокаиваясь. – Ты, Сережа, не волнуйся. Я тебе верну все деньги, которые ты на меня потратишь. Заработаю и отдам. Мне же много не надо. Ем я чуть-чуть. Если хочешь, буду кушать через день, а?
Девушка просительно заглянула мне в глаза. Она уже несмело улыбалась.
– Посмотрим, может, будешь голодать через два дня на третий, – великодушно пообещал я.
Обрадованная Сашка убежала в ванную, приводить в порядок зареванное лицо, а я крепко задумался, правильно ли сделал, пообещав взять ее с собой. Не разумнее было бы сейчас расстаться и пойти каждому своей дорогой? Ведь я постепенно привязываюсь к этому взбалмошному существу. Интересно, эгоизм это или нет – цепляться за другого человека? Имею ли я право влиять на его судьбу своим вмешательством? Неужели я стал бояться одиночества? А может быть, так проявляется моя потребность о ком-то заботиться? Одни заводят собаку, а у меня есть Сашка Булкина?
"Ладно, не будем забегать вперед, как говорят в хорошо написанных романах. Будем решать проблемы по мере их возникновения, – нашел я самый простой выход из своих терзаний. – А пока, необходимо снова увидеться с Человеком-горой".
Я позвонил Казионову и мы договорились встретиться через час у метро ВДНХ.
Собираясь на рандеву, я посоветовал Сашке, оставаться дома и ждать меня.
– Хорошо-хорошо, Сережа, – проворковала хитрая девчонка, устраиваясь в гостиной у телевизора. – Я теперь буду тебя слушаться и все делать, как ты скажешь.
– Ну-ну, – с сомнением произнес я, глядя в ее лукавые глаза, – что-то с трудом верится.
– Правда, вот увидишь, – заверила Сашка, – и пить я больше не буду. Век воли не видать!
Она грозно вытаращила глаза и провела ребром ладошки по горлу.
Я засмеялся.
– Это тебя на твоем голодообразующем предприятии научили так клясться?
Сашка звонко рассмеялась в ответ.
– Нет, это мы в детдоме всегда так говорили…
Полковника ждать не пришлось. Едва я вышел из метро, как сразу заметил его мощную фигуру в обязательном темном костюме возле серебристого "Мицубиси Паджеро Спорт". На этот раз Казионов напялил солнцезащитные очки и стал, до смешного, похож на типичного телохранителя президента, каковым, собственно говоря, он когда-то и был. Богатырь кивком пригласил меня в свою машину. Я занял место в удобном кожаном кресле, полковник включил, на всякий случай, музыку и вопросительно посмотрел на меня.