– Все с вами понятно, – обиделась Катя. – Тогда идите наверх, заниматься!
Боровский не стал больше задерживаться и поднялся в тренажерный зал. Один из охранников последовал за ним, другой присел в баре.
Я вышел на улицу и достал сотовый. Лена сразу же отозвалась, как будто ждала моего звонка.
– Груз прибыл. К нему в комплекте четыре баобаба.
– Какие еще баобабы? Хватит дурачиться! Ты что – пьян? – рассердилась железная леди.
– Я на работе не пью, Если не веришь, могу дыхнуть в трубку, – обиделся я.
– Ладно, не дуйся. Постарайся узнать, когда груз прибудет снова, – приказала Елена.
Я вернулся на свое место. Вскоре из бара ко мне подошел охранник Боровского.
– Подскажи, где здесь у вас туалет?
– Мочеблок за рецепцией, справа, – рассеянно ответил я, так как в этот момент решал, как лучше выполнить полученный приказ.
Настороженно оглядываясь, боец отправился по указанному адресу.
– А где Виталя? – спросил другой охранник, спускаясь по лестнице.
– Сидит на белом камне, котлеты выгружает, – отозвался я и перешел в наступление.
– Слушай, вам хорошие люди не нужны? Прикинь, сижу здесь по двенадцать часов за десять "косарей" в месяц, а у меня принцип – минимум усилий, максимум оплаты!
Телохранитель с сомнением оглядел меня.
– Нам нужны парни помоложе и побатыристей. У нас ведь тоже не сладко. День в карете, два пешком. Иной раз приходится вкалывать до потери кала!
– Ну, ты все-таки узнай у начальства, – приставал я. – Может и мне найдется место у алтаря?
Ведя разговор, я попутно анализировал своего собеседника. Его карие глаза изучающее смотрели на меня, брови дергались от мыслительных усилий, уголки рта кривились в недоверчивой улыбке. Частые паузы в речи – также свидетельство недоверия. В общем – рефлексы профессионала среднего уровня.
– Ладно, узнаю, – сдался, наконец, охранник. – Как в следующий раз приедем, я тебе скажу ответ.
– Это когда? – не нарушая темпа речи, самым естественным тоном, задал я главный вопрос. Надо было быть очень подготовленным специалистом, чтобы не клюнуть. И парень попался.
– Через неделю, в следующий вторник, – машинально ответил он и вдруг испуганно закрыл рот рукой. – Но я тебе ничего не говорил, понял?
– Понял, не переживай, – успокоил я его. – Буду надеяться, что и на моей улице перевернется грузовик с повидлом.
– Ты почему один? Где напарник? – обрушился на охранника, появившийся Боровский. Но Виталя уже спешил к нам, застегивая на ходу пуговицы.
– Вы кто? Бодигарды или приложение к "Мурзилке"? – злился политик. – Не могут полчаса потерпеть!
В окружении своих "дубов" кандидат в президенты покинул наше заведение. На мою самую лучшую прощальную улыбку он не ответил. Видимо она была недостаточно белоснежной.
3
Проводив Боровского, я снова позвонил своему голубоглазому начальству и сообщил дату его следующего визита. Лена ненадолго задумалась, потом сказала:
– Нам нужно увидеться.
– Когда и где?
– Давай завтра вечером в семь. У меня, – она назвала адрес.
– Нет ничего дальше, чем вчера, нет ничего ближе, чем завтра! – весело продекламировал я китайскую пословицу и спросил:
– А что у нас на вечер? Программа "Разврат и мы"?
– И не мечтай! – фыркнула красавица и отключилась.
Приехав за полчаса до встречи, я, по старой привычке, на всякий случай познакомился с живописными окрестностями знаменитой Тверской улицы. Елена жила в новой многоэтажке, одиноко торчащей в одном из старинных переулков. Воспользовавшись лифтом, я поднялся к ней на шестой этаж. Лифт был явно антивандальной модели, специально для России – полностью металлический, созданный с учетом высокой враждебности населения.
Хозяйка встретила меня в полной боевой готовности. Достоинства ее стройной фигуры подчеркивало шикарное, черное с серебром, вечернее платье. Белокурые волосы были уложены в искусную прическу и опрысканы лаком. Большие голубые глаза умело подведены. От женщины исходил легкий аромат духов.
Вручив начальнику цветы, я прошел в гостиную и уселся в огромное итальянское кресло. Елена поставила букет в вазу и спросила меня:
– Чем тебя угостить? Есть коньяк, водка, пиво.
– Хватит с меня этих баварских пивных праздников. Давай, для разнообразия, выпьем чего-нибудь приличного.
– Тогда я приготовлю нам коктейль "Куба Либре", – решила хозяйка и отправилась на кухню.
Чтобы ей не было одиноко, я последовал за ней.
– Не забыла еще, как это делается? – спросил я, наблюдая за ее сноровистыми действиями.
Лена разлила по бокалам ром и положила несколько кусочков льда. Затем долила бокалы колой и выдавила дольку лайма.
– После восьми лет жизни на Кубе, трудно разучиться делать коктейли, – сказала красавица, осторожно размешивая содержимое бокалов. – Ну, вот и готово!
С питьем в руках мы вернулись в уютную гостиную и устроились рядышком на диване.
– Что скажешь? – спросила Лена, дегустируя напиток.
– Познакомился с клиентом, – осторожно начал я. Всегда приходиться считаться с наличием записывающей аппаратуры. Дама, рядом со мной, поняла меня и звонко рассмеялась.
– Расслабься. Здесь нет "прослушки". Можешь говорить открыто.
– Я рассмотрел вблизи эту гильдию обреченных, – продолжил я. – Боровский конечно не комильфо. Типичный политикан.
– Как его охраняют?
– Я видел четверых. Каждый из них тяжелее меня раза в полтора. Все вооружены СП-4 – бесшумными пистолетами для спецназа.
– Как ты узнал?
– Попросил поиграть, – отшутился я. Не объяснять же женщине, что Виталик не успел прикрыть оружие, выбегая из туалета.
– Твое мнение о возможности проведения операции? – деловито задала следующий вопрос Елена.
Я скорбно поджал губы.
– Будет трудно. Эти ребята свое дело знают туго.
– Ну и какой же вывод? Что мне доложить Александру Александровичу? – настаивала красавица.
В ответ я грустно прочитал:
– Подобные вишневому цвету
Мы опадем,
Чистые и сверкающие…
– Как красиво. Что это? – спросила Лена.
– Прощальное письмо одного камикадзе из отряда "Семь жизней", – печально ответил я и, смахнув несуществующую слезу, одним глотком осушил свой бокал.
– Ну что ты, Сережа, – мягко сказала Ленка и "нечаянно" придвинулась ко мне поближе. – Зачем так мрачно. Я верю, что у тебя все получится.
Я, в свою очередь, совершенно случайно обнял ее и нежно проворковал в розовое ушко:
– Спасибо, дорогая Елена Николаевна. Ваша вера приведет меня к победе.
Тело женщины под моей рукой вдруг расслабилось, белокурая головка легла мне на плечо и голубоглазая бестия прошептала:
– Ты все издеваешься надо мной, дурачок, а я ведь действительно боюсь за тебя.
Она вздохнула и поцеловала меня в губы. Я ответил ей и она, сбросив платье, властно потянула меня на себя…
Возвращаясь утром домой, я думал над странным поведением Елены. Она всегда была холодной, рассудительной натурой и вдруг подарила мне такую страстную ночь. Обращал на себя внимание и следующий факт. Поздно ночью, когда наши любовные силы иссякли и мы просто лежали, обнявшись, я, неожиданно для себя самого, спросил подругу:
– Ты случайно не знаешь, зачем Александр Александрович хочет сегодня со мной встретиться?
Лена вздрогнула и, открыв глаза, с удивлением посмотрела на меня.
– Я ничего об этом не знаю, дорогой. Он что, тебе звонил?
– Ну да. Позвонил, теперь уже вчера, и велел мне приехать к нему на Малую Никитскую, сегодня в двенадцать дня.
– А почему ты раньше ничего не сказал?
– Говорю теперь.
Лена рывком села и задумалась.
– Я знаю этот адрес. Александр Александрович вызвал тебя на явочную квартиру. Мы ее используем для встреч. Странно только то, что он связался с тобой в обход меня. Ведь он сам назначил меня связной между ним и тобой.
Я пожал плечами.
– Возможно, что-то произошло. Ладно, не парься! Скоро все узнаем.
– В общем так! Я поеду с тобой, – решила женщина. – Утром отправляйся к себе, а за полчаса до встречи с Александром Александровичем подберешь меня у метро Арбатская. Хочу лично у него узнать, почему он вдруг меняет согласованную схему действий!
– Слушаюсь, мой генерал, – улыбнулся я и, обняв своего непосредственного начальника, закрыл глаза.
Теперь, вспоминая реакцию Ленки на мой вопрос, я почувствовал в ней какую-то фальшь. Что-то с моей Еленой Николаевной было не так.
4
Без пяти двенадцать мы подъехали на моей старенькой "шестерке" к дому по Малой Никитской улице. Это было длинное серое здание еще сталинской постройки. У нужного нам подъезда места для парковки не было и, высадив Елену, я проехал дальше, в поисках свободного места.
В боковое зеркало я видел, как женщина, не торопясь, зашла в парадное. И почти сразу раздались выстрелы! Сначала – один, потом, после небольшой паузы, – другой. Стреляли в парадном, за дверями которого только что скрылась Елена.
Едва затих глухой звук второго выстрела, как я уже бежал к подъезду, бросив машину посреди улицы. Сердце ледяными пальцами сжал страх за Ленку. Идиот! Зачем я отпустил ее одну! Ведь знал же, что добром эта история не кончится!
Пока одна половина моего мозга ругала на все лады своего хозяина, другая работала за двоих, оценивая обстановку. Возле дома никого не было видно, только несколько автомобилей стояло у тротуара. Есть ли кто внутри, определить было невозможно. День выдался пасмурный, да еще эта мода на тонированные стекла… Также было непонятно, кто стрелял. Я не знал, есть ли у Ленки при себе оружие. На плече у нее висела сумочка, но ее скромные размеры явно не позволяли спрятать в ней пистолет.
У дверей я притормозил и, встав сбоку, осторожно потянул за ручку. Береженого Бог бережет. Приоткрыв тяжелую дверь, я услышал нарастающий цокот женских каблуков по лестнице и, через мгновение, из подъезда на улицу выскочила Ленка. Лицо ее было бледным от волнения. В больших голубых глазах стояла растерянность. Она схватила меня за руки и закричала:
– Скорее! Он побежал наверх!
– Что случилось? Кто побежал наверх? – я слегка встряхнул женщину, чтобы привести ее в чувство.
Ленка сбивчиво начала рассказывать, одновременно подталкивая меня в парадное:
– Я успела подняться только на второй этаж и, вдруг, этажом выше, два раза выстрелили! А наша квартира как раз на третьем. Я растерялась и только услышала, как кто-то побежал наверх. Ну, скорее же, Сережа!
Оставив красавицу одну, я бросился вверх по лестнице. В подъезде стоял сильный запах пороха. На третьем этаже я подошел к сорок пятой квартире и осторожно нажал на дверь. Она без сопротивления отворилась. За дверью в коридоре лежал Александр Александрович. Он лежал на спине, открытые глаза неподвижно смотрели в потолок. Пальто на его груди было все залито кровью. Возле покойника на коврике валялась связка ключей, видимо от входной двери.
Я хотел войти внутрь, но запыхавшаяся Ленка дернула меня сзади за рукав.
– Сережа, стой! Надо немедленно уходить отсюда.
Я быстро посмотрел на нее. Дама была на грани истерики. Это было так непохоже на уравновешенную Елену, что я безропотно подчинился. Мы быстро спустились вниз и, выйдя на улицу, уселись в машину.
– Куда теперь? – спросил я, включая зажигание.
– Обратно к Арбатским Воротам. Высадишь меня там у метро. Я с тобой свяжусь, – отдала распоряжения блондинка. Она вытащила из сумочки косметичку и стала приводить себя в порядок.
Странный все же народ – женщины! Только, что убили ее знакомого. Возможно, человека ей близкого. Мужик бы выпил с горя водки, а они занимаются макияжем!
Назад мы ехали молча. Каждый был занят собственными мыслями. На прощание Ленка поцеловала меня и, шепнув: "Будь осторожен!", исчезла в толпе.
Расставшись с Еленой, я потратил довольно много времени, крутясь по Москве, чтобы определить, есть ли за мной хвост. Надо сказать, что я никогда не забывал, на всякий случай, проверяться, но пока наружного наблюдения за мной не велось. Не было его и на этот раз.
Успокоившись на этот счет, я купил сотовый телефон, вставил новую сим-карту и решил позвонить одной своей старой знакомой. Знакомую звали Людмила. Для своих – Люда, а для меня еще и Милка. Правда Люда не любила, когда я ее так называл – как корову, но терпела.
Людмила Юрьевна Обухова принадлежала к несчастной категории женщин-однолюбок. Случайно познакомившись со мной на какой-то вечеринке лет двадцать назад, она твердо сказала себе: "Этот мужчина будет моей единственной любовью на всю жизнь!", и свято придерживалась этого, в недобрый час принятого, решения. Хуже было то, что Людка сообщила об этом мне, навсегда поселив у меня чувство какой-то вины перед ней. И совсем плохо было то, что о своем решении она сказала своим родителям, превратив меня в заклятого врага всего рода Обуховых.
Правда, чтобы успокоить мать, Люда ненадолго сходила замуж и родила там дочь. Для меня же важным было то, что за прошедшие годы, она стала прекрасным врачом. В общем, Людмила Юрьевна бережно хранила свою любовь ко мне, а я этим бессовестно пользовался во время наших редких и коротких встреч.
Люда давно уже не удивлялась тому, что я, то появлялся ниоткуда, то снова исчезал в никуда. Иногда ей приходилось меня подлечивать, иногда давать приют в своей маленькой квартирке, которая осталась ей после смерти родителей. Она даже знала о моих женщинах, но все безропотно терпела и все мне прощала. Вот этой святой женщине я и позвонил.
Услыхав мелодичный голос в трубке, я нежно прочел:
До самых костей
Пробирает холод в постели -
Морозная ночь…
– Кто это? – спросила святая женщина, не узнав меня.
– Это средневековый японский поэт-классик Ёса Бусон, – честно признался я, и продолжил:
Ночью холодной
Мне лохмотья одолжит оно,
Пугало в поле…
– Сергей, это ты, что ли? – засмеялась Людмила.
– Это уже другой японский поэт-классик – Мацуо Басё. Тоже средневековый, – поправил ее я.
– Я так понимаю, что тебе опять негде переночевать? – опустила меня с поэтических высот на морозную московскую землю Людка.
Я обиделся.
– Ну вот. Стоило разок воспользоваться твоей жилплощадью, и ты уже считаешь меня бомжем. А я просто хотел тебя увидеть и поговорить.
– Это право надо заработать, – строго сказала Людмила.
– Я готов! Что нужно сделать – сравнять горы, вычерпать океан или, всего-навсего, положить к твоим ногам Луну с неба?
Людка обрадовано хохотнула.
– Хочу, чтобы ты сам сочинил для меня хайку, а не цитировал японцев.
Я напрягся и выдал:
По бархату розы,
Слезою скатилась капля росы.
Я вспомнил тебя…
– Это точно твое? – недоверчиво спросила Люда.
– Мое, мое, не сомневайся! Только что родил.
– Ладно, верю.
– Если веришь, тогда давай увидимся, – предложил я.
– В выходные я свободна. В субботу наведу дома порядок и в воскресенье жду тебя в гости.
5
Возвращаясь в зимних сумерках к себе на Бауманскую, я надеялся, что все неприятности этого долгого тяжелого дня позади. Однако очень скоро я убедился, что ошибаюсь.
Едва я зашел во мрак, пропахшего мочой, подъезда, как чья-то каменная ручища обхватила меня сзади за шею. В висок уперся холодный ствол и знакомый голос спокойно сказал с украинским акцентом:
– Замри, Мангуст. Если дернешься, я могу твоими мозгами испачкать себе пальто.
Я послушно застыл, ожидая, что последует дальше.
– Сейчас мы тихонечко поднимемся к тебе и поговорим, – неторопливо продолжил голос. – Нам есть о чем поговорить. Постарайся не споткнуться в темноте, иначе я тебя придушу. Договорились?
– Договорились, – прохрипел я. – На шею не дави. Не люблю…
Когда мы вышли на освещенную лестницу, Казионов чуть-чуть ослабил захват, но пистолет по-прежнему прижимал к моей голове. Поднявшись на второй этаж, я открыл дверь своей квартиры, и богатырь затащил меня внутрь. Он усадил меня на стул в единственной комнате и, заведя мои руки назад, накрепко замотал их липким скотчем. Проделав затем такую же операцию с ногами, он прикрепил мои конечности этим же скотчем к стулу. Закончив трудиться, Казионов спрятал оружие, уселся напротив и закурил. Его лицо, как обычно, ничего не выражало. Только маленькие цепкие глазки внимательно разглядывали меня. Я скромно помалкивал. Выкурив полсигареты, здоровяк заговорил:
– Мы с тобой оба профессионалы, поэтому ходить вокруг да около не буду. Скажу прямо: меня интересует – что тебе сегодня сказал Александр Александрович и почему ты его убил?
– Он не успел мне ничего сказать. Он уже был мертв, когда я приехал.
Я решил пока умолчать о том, что со мной была Елена. Мне хотелось выяснить, что известно Казионову.
– Врешь, – спокойно возразил Человек-гора.
В ответ я с трудом пожал плечами, так как кисти рук, примотанные к стулу, не давали шевелиться.
– Врешь, – убежденно повторил Казионов. – Ты сделал большую ошибку. Полковник был моим командиром, моим учителем. Мы с ним прошли через такое… А теперь он погиб, потому что, доверился тебе. Я хочу узнать – почему он вдруг решил сегодня встретиться с тобой и со мной? К сожалению, я опоздал на пятнадцать минут. А ты там был. Тебя видели. Что хотел сказать Александр Александрович и почему ты заткнул ему рот? У тебя есть одна минута для ответа. Потом мне придется применить жесткие методы допроса.
Я почувствовал, как по спине потек пот. Было видно, что эта гора мышц не шутит. Казионов действительно был готов перейти к жестким методам. А что это такое, я видел. Я заговорил, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно убедительней:
– Подумай сам. Если бы я хотел выйти из игры, то зачем мне ликвидировать Александра Александровича? Я бы постарался просто исчезнуть и вам опять пришлось бы искать меня по всей стране. Потом, если бы я действительно убил Александра Александровича, неужели я бы вернулся сюда? Зачем? Чтобы сидеть привязанным к стулу и отвечать на вопросы на которые у меня нет ответов?
Казионов внимательно слушал мою речь, но на его лице по-прежнему не отражалось никаких эмоций. С таким же успехом, я мог убеждать остановиться валун, катящийся с горы. Здоровяк молча докурил сигарету, встал, подошел к окну и выбросил окурок в форточку. Потом неторопливо вернулся на место. Прошло несколько минут. Наконец, Казионов проговорил:
– Учти. После смерти полковника, кое-кто приговорил тебя к смерти. Охота уже началась. У тебя есть оружие?
– Нет, "ведь трижды тот вооружен, кто прав", – пробормотал я и, заметив вопросительный взгляд богатыря, пояснил:
– Вильям Шекспир, "Генрих Четвертый".