Ухмылка Стаса сползла сама собой, когда он увидел Тамару.
- Мое почтение уважаемым родственникам, - приподнялся он.
Вершинина сдержанно кивнула, всем своим видом давая понять, что любезничать не собирается. Она, решительно поставив кофейную чашку на стол, стала прощаться с компанией Лады Козило.
- Куда же вы, мадемуазель? - нахально воскликнул Назаркин. - У нас впереди целый вечер.
- Не напрягайся, - остановил приятеля Стас.
- Почему?
- Время напрасно угробишь.
- А если попробовать?
- Эту в блудняк не втравишь. У нее муж есть, ну и все такое… в полном порядке.
- Сережки изумрудные тоже не плохие, - отозвался Назаркин, с сожалением глядя вслед Тамаре. - Кем она, говоришь, тебе приходится?
- Сестрица сводная, - буркнул Стас. - Вершинина Тамара. Ее мамаша за моим папиком замужем. Наследство после бабки отхватила, ну и воообще… Муж бизнесом занимается.
- Понятненько.
Наумов скривился. Повидал он на своем веку богатеньких дамочек. Он опять зацепил взглядом худую женщину в свободном коричневом одеянии. И чего костлявая мымра на него уставилась? Он видит ее первый раз в жизни. К таким, как эта, он на пушечный выстрел не подойдет, хоть золотом его обсыпь с ног до головы.
Вдруг в его голове словно что-то щелкнуло. Или… или не в первый? Во рту мгновенно пересохло.
Стас продолжал что-то говорить ему про Вершинину, но Назаркин уже не слушал. Он шкурой почувствовал опасность. Эта тетка, сидевшая за его спиной, кого-то ему смутно напоминала, только он не мог вспомнить - кого.
- …Перстенек у тебя что надо. - Очнувшийся Назаркин услышал голос Стаса.
Перстенек… Назаркин вздрогнул. Аидино колечко. Он вмиг вспомнил, где видел худую дамочку. У Аиды на даче! Точно, у нее, незадолго до… Он до боли стиснул зубы.
Тогда женщина не была такой тощей, поэтому он сразу и не узнал ее. Она - подруга Аиды. Была подругой, потому что у покойниц друзей не бывает. Она приезжала на дачу. Пивоварова хотела их познакомить, но он отказался и поднялся на второй этаж. Дамы пили чай в гостиной, он не поленился спуститься вниз и сквозь стеклянную дверь наблюдал за обеими.
Гостья побыла недолго и уехала. Видела ли она его? Вроде нет, хотя… Когда Аида пошла провожать приятельницу до ворот, та зачем-то обернулась назад и увидела его в окне. Кретин, и зачем высунулся?
Она не могла запомнить его, он тут же отпрянул назад, но рисковать нельзя. Сейчас, когда ему козырная карта поперла, может опять загреметь на нары. Полторы тысячи, что получил от Могилевского с Драным, быстро таяли. Долги, то-се. Надолго ли собаке блин? Правда, с того дела ему еще кусок полагался. А ведь так повернуться может, что и потратить денежки не успеет.
Была у него и еще одна потайная мыслишка, как разжиться деньгами. Затея рискованная, но зато, если выгорит, ни с кем делиться не придется. Трос с "кошкой", что использовали при ограблении квартиры Ольшанского, в машине остался. Драник с Могилевским про него забыли.
Назаркин мрачно уставился на пустую рюмку. Встреча с подругой Аиды выбила его из колеи.
Вершинина спустилась по лестнице и опять оказалась в просторном фойе.
- Тамара! - услышала она знакомый голос и обернулась.
Перед ней стоял Юра, журналист периодического издания, в котором раньше работал Сергей Соколов. Они были приятелями. С Юрой Тамара тоже познакомилась в клубе.
- Какими судьбами? - Он был рад встрече.
- Заехала пообедать.
- Красиво жить не запретишь. А я по делам. Как у нас говорят: встречался с источником. - Он заметил недоумевающий взгляд Вершининой и захохотал. - Да нет, не с этим. - Он характерно щелкнул себя по горлу. - Ни капли алкоголя. С источником информации.
Он, не стесняясь, окинул Тамару оценивающим взглядом и одобрительно покивал головой:
- Выглядишь отлично. Такая роскошная женщина! Серега сказал, что замуж вышла.
- Да, дочке уже годик.
- Рад, что у тебя все хорошо.
- А у тебя?
- И у меня не плохо. Верчусь. - Он помедлил. - Про Соколова ничего не слышала?
- Нет, - нейтральным голосом сказала Тамара. - Мы… давно не виделись. Как он? - Последние слова она произнесла с усилием.
- Хреново. Журнал, куда ушел, закрыли. К тому все и шло. За последние полгода они один номер выпустили. Я ему сразу сказал: возвращайся к нам, пока место есть. Так он разве послушает? Чего ждет, не знаю. Видел его на прошлой неделе, злой как черт и пьет. - Юра замолчал и добавил: - Пьет без границ. Я, как ты помнишь, сам не ангел, но меру знаю, а тут… - Он огорченно махнул рукой. - Из дома не выходит, сидит как сыч, говорит, книгу писать собираюсь. Какая книга, е-мое! Вот возьмет наш главный редактор другого сотрудника, и все. Действительно будет торчать дома, работать над собой. Кретин упрямый. - Всегда улыбающийся Юра сейчас был необычайно серьезен. - Тамара, я конечно, понимаю, что это не мое дело, но, может, вы на него повлияете, а? Жалко мужика, пропадает. Скоро тридцать один год стукнет, а ума - как у пацана.
- Юра, вы поймите меня правильно. Наверное… - запнулась Тамара, - там есть кому о нем позаботиться.
- Да нет у него никого! Всех разогнал.
Сидя в машине, Тамара уже не смотрела в окно. В голове стучала одна мысль: Сергею плохо. Она до крови искусала губы. Заныло сердце. Прошло больше двух лет, как они окончательно расстались. У нее - своя жизнь, у него - своя. "Ты могла бы сдохнуть сто раз, а ему не было до тебя никакого дела". Все так. Но сейчас у нее - благополучная жизнь, а он… Неужели она не может просто встретиться с ним и поговорить или позвонить по телефону? Это ничего не изменит в их отношениях.
Мелодия мобильника заставила ее очнуться. Звонила Ася.
- Что-то случилось с Симой?
- Ничего не случилось. Чуть что, так сразу - Сима. Ребенок под присмотром. Ты лучше вот что скажи: когда собираешься ехать на Клязьму?
- Завтра с утра, как договорились.
- Сегодня приезжай, сейчас.
- Хорошо, - удивилась Тома. - Но все-таки в чем дело?
- Это касается завещания Серафимы Дмитриевны.
Тамара умолкла, не решаясь задавать других вопросов. Значит, она правильно поняла в свое время, что ее ожидает серьезная новость.
В завещании был один пункт, объяснения которому не находилось. Бабка запретила продавать картины в течение двух лет. Тома и не собиралась ничего продавать. Она пыталась узнать что-то у Аси, но это было бесполезно.
- Всему свое время, - говорила она.
Пожилая женщина, проживя всю жизнь с Серафимой Дмитриевной, приобрела такой же несгибаемый характер.
Взять хотя бы воспитание маленькой Симы.
- Не балуй девку, - говорила Ася. - Время нынешнее, может статься, похуже нашего будет. Надо, чтобы из нее человек вырос, а не размазня избалованная. Вы детей не воспитываете, вы им прислуживаете.
Тамара возмущалась и пыталась бастовать, но не нашла понимания даже у мужа. К удивлению, Ярослав Асю Ивановну поддержал. Они вообще прекрасно понимали друг друга.
Два года, указанные в завещании, еще не прошли. Тогда о чем собирается говорить с ней Ася?..
Глава 9
В Москву Шнейдер прилетел утром и сразу же договорился о встрече с Лидманом.
Дмитрий Евгеньевич Лидман был известной фигурой в среде собирателей. Его интересовало все: картины, фарфор, древние монеты, предметы прикладного искусства. Но особый интерес для Лидмана представляло коллекционирование орденов, медалей и старинных знаков отличия. Это было его основной "специализацией". Он был автором нескольких научных работ в области фалеристики, которые стали классикой.
Дмитрий Евгеньевич часто посещал клуб фалеристов, выступал на конференциях, составлял каталоги, словом, вращался в кругу людей, связанных с антиквариатом, а потому был в курсе всех событий. У него имелось собрание орденов и медалей, но оно, к сожалению, не шло ни в какое сравнение с коллекцией Ольшанского.
Часто Лидман выступал посредником при продаже. Гюнтеру Шнейдеру с его помощью удалось совершить весьма выгодные сделки. На вывоз некоторых предметов старины требовалось особое разрешение. Лидмана это не смущало. Пусть у немца голова болит, а его дело маленькое. Сейчас государство хватилось и стало более тщательно контролировать вывоз, а что творилось в 90-е годы! Придумать, как обойти закон, - не проблема. Главное - не попадаться.
Лидман очень не любил рассказывать о себе. Если бы в клубе фалеристов знали о некоторых фактах из его цветной биографии, то репутация известного специалиста заметно пошатнулась бы. Он успел поработать в нескольких музеях.
Именно в период его работы в звенигородском музее оттуда была похищена коллекция палехских шкатулок. Сотрудники в один голос твердили, что это дело залетных воров. Версия, что кража совершена кем-то из своих, тоже выдвигалась. Вот когда Лидман запаниковал по-настоящему! Он был причастен к хищению, но обставил дело так, чтобы об этом никто не догадался. Все обошлось. Версия - она версия и есть. Не доказано ничего - значит, никто не виноват.
Лидман у себя шкатулки не оставил, хотя соблазн был очень велик. Выждал время, нашел покупателя. И не успокоился до тех пор, пока они не ушли за границу.
С тех пор он стал осторожнее. Выступал посредником, проводил оценку, но сам в уголовщину не лез. С Ольшанским вот бес попутал.
Гюнтер Шнейдер вошел в лифт и поморщился. Только в России можно столкнуться с подобным: владеть бесценным антиквариатом и жить в доме с вонючим лифтом.
Дмитрий Евгеньевич встретил гостя с озабоченным выражением лица. Шнейдер, принявший это на свой счет, мгновенно насторожился. Разговор предстоял серьезный, и неожиданностей он не любил.
Впрочем, немец быстро успокоился. Картины, приобретенные по его просьбе Лидманом, ему понравились.
- Хорошо, - говорил он, внимательно оглядывая холсты. - Очень хорошо.
По-русски Шнейдер говорил без переводчика.
- Цены на живопись подобного рода скоро пойдут вверх. - Дмитрий Евгеньевич, не забывая наблюдать за покупателем, почмокал губами.
- Да, - закивал Шнейдер. - Мода!
- А техника исполнения при этом какая! - поддакнул ему хозяин. - Не ленились раньше мастера, не ленились.
Чует немец поживу, вон как глаза разгорелись! Лидман раньше Шнейдера уловил, что на Западе начала входить в моду советская живопись. Сам он социалистический реализм не жаловал. Но дело прежде всего. Нравятся кому-то все эти колхозницы с серпами и снопами пшеницы, птичницы, шахтеры с закопченными лицами, под руководством вождей мирового пролетариата возводящие грандиозные стройки будущего, - и отлично. Он, Дмитрий Евгеньевич, с этой сделки свою долю поимеет. В России на торговле вождями пролетариата в настоящее время капитала не сколотишь. В будущем - может быть.
Лидман помог гостю упаковать купленные полотна.
- Теперь о другом, - начал он. - Я выполнил вашу просьбу. Разыскал следы генерала Петра Краснина. Это было нелегко.
- О! - воскликнул Шнейдер. - Я знал, вы поможете.
Лидман лукавил. След Краснина отыскался неожиданно легко. Нужно было лишь немного пошевелить мозгами. А Дмитрий Евгеньевич для своих пятидесяти девяти лет соображал отлично. И имел множество нужных знакомых. Лидман мгновенно просчитал. Генерал Великой Отечественной? Значит, след можно найти в справочной литературе Воениздата. Он прекрасно знал одного редактора из политической редакции, который работал в Воениздате до сих пор, сам интересовался стариной в меру своих возможностей и не раз пользовался услугами господина Лидмана. Поэтому редактор просьбу антикварщика выполнил с удовольствием. А дальше - дело техники.
- Краснин Петр Григорьевич, как выяснилось, 1908-го года рождения. Но скорее всего ваш клиент… того… помер давно. Вот адрес сына, Краснина Ивана Петровича. - Дмитрий Евгеньевич протянул Шнейдеру листок с координатами.
- Я в долгу не останусь, - обрадовался тот.
- Сочтемся. Значит, как договорились, дня через четыре у меня появятся еще три картины, которые для вас могут представлять интерес.
Обычно разговорчивый, Лидман сегодня явно торопился поскорее отделаться от немца.
- Господин Лидман, у меня к вам есть еще одно дело. Это тоже касается дедовской коллекции. Выяснились новые подробности.
- Хорошо, вы расскажете об этом в другой раз, а сейчас извините. - Он взглянул на часы. - О-о, я уже опаздываю.
Нервничал Лидман, потому что с минуту на минуту должны появиться Могилевский с Драником. Знакомить Шнейдера с ними он не хотел.
"Занудный какой немец, - чертыхнулся про себя антикварщик. - Полчаса теперь будет ходить вокруг да около".
- Один момент. - Немец был непривычно настырен. - Кроме Петра Краснина меня интересует еще один советский генерал. Яков Вершинин.
Озабоченное выражение на лице хозяина усилилось.
- Вершинин? - переспросил он. - Вершинин… - От кого-то он уже слышал эту фамилию.
Раздавшийся звонок прервал его размышления. Так и есть, Могилевский с Драником. пожаловали. У Лидмана мелькнула шальная мысль: может, оно все и к лучшему. Что, если скинуть Шнейдеру одну-две вещицы из богатого улова? Пока милиция шум не подняла, ориентировок нет, немец вполне успеет переправить ценные приобретения за границу. Подумать надо.
Глава 10
Элла Ревенко быстро шла по улице. Зря она села в машину к Ладе Козило, ругала себя женщина. На метро бы прекрасно доехала, а то высадили не пойми где, поворота там, видите ли, нет, и шагай теперь по безлюдной улице, развороченной строителями, ломай ноги.
- Зараза! - Она налетела на камень и запрыгала на одной ноге. - Канав, паразиты, понарыли.
И чего она сюда потащилась? Надо было, как из машины вышла, налево свернуть, но она пошла направо, думая срезать угол, и вот, пожалуйста, нарвалась на стройку. Еще не поздно вернуться, но она не стала этого делать. Сегодняшний день вымотал ее, хотелось поскорее оказаться дома.
Прихрамывая, Элла шла в сторону шумной улицы.
Серьги продать не удалось. Ну не может она сделать такую скидку, не может! Вера говорила, что Козило - женщина богатая и давно мечтает о подобных сережках.
- Сразу купит, - уверяла она. - С тебя еще за комиссию причитаться будет.
Ошиблась Вера. Богатые похлеще бедных торгуются. Новоиспеченная баронесса Козило знала, как взять человека за горло. Несговорчивость Ревенко ее раздосадовала.
- Будем думать, - сказала Козило.
"Может, еще уступить? Положение-то аховое, - с тоской думала Элла и тут же возмутилась: - Ну нет, сколько можно!"
Когда-то серьги с изумрудами подарил ей муж. Она вздохнула. Что теперь об украшениях жалеть, если все кувырком пошло с тех пор, как он погиб! Надо как-то жить. Куда ни глянешь, везде одно и то же. Уж на что Ада Пивоварова бойкая женщина была, и ту укротили.
Подумав об Аиде, Элла тут же вспомнила про мужчину в ресторане. Пока она торговалась с Козило, испытывая жуткое унижение, что приходится это делать, мужчина за столиком исчез.
Аиду Пивоварову Элла знала давно. Несколько раз они даже семьями встречались. Пока у Ады была семья. Сам Михаил Иванович Пивоваров мужик был неплохой, но гулял. Аида его ревновала и устраивала жуткие скандалы.
- Неужели тебе нравится так жить? - пыталась образумить подругу Элла.
- Да пошел он… Мне его деньги нравятся. И пока он меня не обеспечит, будет жить в этом бедламе.
Аида хорошо знала своего мужа и, видно, была в курсе кое-каких его дел. Элле даже стало казаться, что Пивоваров побаивается жену.
- Голой я от него не уйду, пусть не мечтает! - грозила она.
Элла против собственной воли оказалась затянута в один из скандалов. Пивоварова выследила любовницу мужа. Ею оказалась некая Ирина Устинкина.
- Я докажу моему придурку, что он связался с проституткой.
И доказала. Наглядным примером. Подложила Устинкиной любовника. Скандал был жуткий! Элла присутствовала при этом и проклинала все на свете. Аида добилась своего, с красоткой Устинкиной муж расстался. Или сделал вид, но не это было главное. Пивоваров помог жене стать вице-президентом медицинской страховой компании "Эскулап".
- У тебя же нет медицинского образования, - изумилась Ревенко.
- Плевать! Зато я теперь совершенно не буду зависеть от муженька.
Они так и не развелись, а Аида вскоре после этого завела себе любовника.
- Парень - огонь, все при нем. С ума можно сойти! - восхищалась она. - Не чета моему придурку.
За день до гибели Пивоваровой Элла была у нее на даче. Та болтала о том о сем. Из разговора Ревенко поняла, что Аида без ума от любовника, но хочет его слегка проучить.
- Ты бы поосторожнее, - сказала Элла. - Не все такие покладистые мужики, как твой Михаил Иванович.
Аида отмахивалась. Потом она хвасталась перстнем с черным бриллиантом.
Когда Ревенко покидала дачу, у нее на душе было неспокойно. Оглянулась у ворот и в окне увидела чью-то тень. Потом узнала, что на следующий день Пивоварову застрелили.
Ох, и помотали ее по кабинетам в прокуратуре! В память об убитой она не стала рассказывать про личную жизнь Аиды. К чему грязное белье перед всеми трясти? В газетах и без того намеки подленькие появились. Следователям удалось кое-что раскопать. Но не всё. Про Аидиного бойфренда они не узнали. Убийцу, правда, тоже не нашли. Михаилу Ивановичу нервы помотали, но он отбился. Любопытно все сложилось. Его любовницу, эту самую Устинкину, тоже застрелили. И вроде вскоре после убийства Аиды.
Подумав об этом, Элла Ревенко остановилась. Надо же, как странно…
Опять припомнился мужчина в ресторане. К чему она об этом? Ах да, у него на мизинце был надет перстень с черным бриллиантом. С чего она взяла, будто украшение принадлежало Аиде? Разве можно в деталях вспомнить, что было два года назад?
Элла лукавила сама с собой и знала об этом. Она очень хорошо рассмотрела камень и тогда, и теперь. Шестигранник в виде сердца, уголок закругленный. Все сходилось. Перстень Аида сама никому подарить не могла, это было не в ее правилах. Значит, его кто-то взял. Тогда почему ни дочь, ни муж Пивоваровой не сообщили о пропаже драгоценности?
Элла внезапно остановилась. Да потому что они вообще не знали, что перстень существует. Эта простая мысль впервые пришла ей в голову. Ну, конечно, как она раньше об этом не подумала! С дочкой Аида виделась от случая к случаю, та жила отдельно, у нее была своя жизнь, а сам Пивоваров… Элла махнула рукой. Ему вообще до жены дела не было. У самой Ревенко во время следствия про исчезнувшую драгоценность никто не спрашивал.
Элла стояла на пустынной улице, прижимая руки к груди. Получается, что она скрыла важный факт. Что же теперь делать?
"В милицию идти!" - шептал внутренний голос.
Приняв решение, женщина облегченно вздохнула. Пусть разберутся, пусть накажут ее, но она должна все сказать. Занятая своими мыслями, она не заметила, что на противоположную сторону улицы из переулка медленно выполз темный "жигуленок". И остановился.
Когда Элла вместе с компанией Козило вышла из клуба, тот же самый "жигуленок" стоял недалеко от входа. Ревенко, конечно, не обратила на это внимания. Иномарка Козилы тронулась, следом за ней - темный "жигуленок", за рулем которого сидел Назаркин.