"Девочка на фотографии, Лусия Эрнандес Кампилло, исчезла в прошлый понедельник по пути в колледж "Фробель". Была одета в синюю юбку, белую блузку и черные туфли. Родители - Эверардо и Фернанда - обещают вознаграждение за информацию о местонахождении ребенка".
Теперь, через двадцать лет, соседние заголовки читались как зловещее предвестие трагедии:
"Пожар в La sierra de ocampo"; "Засуха грозит беспорядками в порту"; "Ураган вызывает большие разрушения в центре и на севере штата"; "Два сотрудника полиции обвиняются в ограблении".
И снова - агенты Чавез и Табоада.
Кабрера покачал головой.
17 февраля около полудня мужчина и женщина, катаясь на лодке по лагуне, обнаружили в районе Эль-Пальмар труп ребенка. Это была еще одна пропавшая девочка, Карла Севаллос. Небрежно присыпанное ветками и листьями тело находилось на островке всего в нескольких ярдах от самой оживленной улицы города.
"Ага, - подумал Кабрера, - это уже кое-что. Но как я мог забыть? Мы работали по сменам в сорок восемь часов, разыскивая убийцу. Я тогда первый год служил в полиции. К сожалению, все оказалось впустую".
Газеты продолжали публиковать объявления о розыске первой из девочек:
"Лусию пока не нашли. Родители в отчаянии".
17 марта, через тридцать дней после Карлы Севаллос, были обнаружены останки еще одного ребенка, прямо на площади Плаза де Армас. И снова это была не Лусия, а Юлия Консепсьон Гонсалес, исчезнувшая за несколько часов до страшной находки. Почерк был схожий, и полиции пришлось признать, что в городе орудует маньяк-убийца.
Журналисты предполагали, что убийца - психически ненормальный человек, временно пребывающий в Паракуане. Обе газеты напечатали интервью Маргариты Лопес Гаска, доктора психиатрии из клиники в соседнем городе Тампико. По их просьбе она со свойственным ей профессионализмом составила примерный портрет личности преступника:
"Мы имеем дело с социально неадаптированным человеком, лишенным моральных ограничений, который зациклен на повторении своих поступков и получает удовольствие, представляя грозящее ему наказание".
А в "Меркурио" репортер не преминул приписать ей заключительную реплику: "У нас есть все причины полагать, что на этом преступник не остановится".
Город охватила всеобщая истерия. Учителя из урока в урок твердили детям об опасности, охрана образовательных учреждений была удвоена.
Примерно в то же время, когда полиция объявила о том, что якобы напала на след маньяка, произошло одно событие, оставшееся незамеченным на фоне массового психоза. Французский археолог Рено Леро определил точное местонахождение легендарной и загадочной Пирамиды тысячи цветов и морской раковины. Всем известно, что эта пирамида - поросший травой холм высотой пятнадцать футов - находится в саду за домом сеньора Харриса. Но французский археолог утверждал, что холм - только вершина айсберга, под которой скрывается основная часть, таящая в себе несметные сокровища.
В доказательство он ссылался на жителей района, утверждавших, что почва у них в округе как каменная и им с трудом удалось заложить фундаменты под свои дома, а также что во время стройки им попадались многочисленные изделия из глины. Впрочем, подтвердить это либо продемонстрировать находки жители наотрез отказались, поэтому по прошествии двадцати лет пирамида так и остается погребенной под землей.
Несколько дней спустя обе газеты опубликовали передовицы с требованием найти и наказать преступника. Также высказывалось мнение, что если он до сих пор на свободе, то, следовательно, имеет высоких покровителей.
В начале марта аноним обещал двадцать пять тысяч песо тому, кто вычислит "шакала". Привлеченные этой суммой, в город хлынули профессионалы и сыщики-любители всех мастей. Началась погоня за наградой. И вот 20 марта отряд бойскаутов, обследовав заброшенную стройку, обнаружил тела Лусии Эрнандес Кампилло и Инесс Гомес Лобато. "Меркурио" не поскупился на подробности и фотографии, от которых стыла кровь. И в результате:
"Сегодня, в пять часов, начало демонстрации протеста против бездействия полиции".
Затем глава профсоюза учителей пригрозил национальной забастовкой. И поскольку профсоюз, насчитывающий четыреста членов, представлял собой мощную силу в масштабе всей страны, губернатор вынужден был вмешаться. Вскоре преступник был найден, арестован и отдан под суд. Кабрера с удивлением прочитал о странностях, происходивших на процессе. Так, все свидетельства в защиту обвиняемого, представленные адвокатом, были отклонены. Свидетельства, которые могли бы придать делу иной оборот.
После нескольких дней судебного разбирательства как "Ла Нотисиа", так и "Меркурио" вдруг перестали публиковать сводки из зала суда, словно ничего не происходит. На той неделе "Ла Нотисиа" поместила фотографию, которую Кабрера хорошо запомнил: бородатый человек в белых одеждах, как древний христианин, с огромным куском ткани. И подпись: болгарский художник Христо Ячев накрывает тканью площадь размером сорок тысяч квадратных футов в Кингс-Бич, Массачусетс.
С тех пор газеты больше не упоминали об этом деле, и криминальная хроника приняла свой обычный вид. Например: "Трагическое самоубийство на стройке"; "Вор берется за старое"; "Матерый грабитель".
20 мая министр здравоохранения, посетивший город, подтвердил, что опасность малярии в регионе устранена. Но, судя по криминальной хронике за август - сентябрь, когда преступник был уже осужден и заперт в тюрьму, на севере штата все равно находили детские тела. Кабрера хотел узнать о событиях следующих за судом месяцев, но нужные ему номера в архиве отсутствовали.
Глава 12
Когда Кабрера попросил газеты за июнь - июль, служащая вернулась с пустыми руками.
- Странно, но их нет! - сказала она. - Наверное, куда-то переложили. Простите, но мне сейчас нужно отойти. Обратитесь, пожалуйста, к нашему директору дону Родриго Монтойе.
Оказалось, что директора он встречает не впервые - тот присутствовал на похоронах, и Кабрера видел, как он разговаривал с отцом Бернардо.
- Я хотел бы посмотреть периодику за июнь - июль 1970 года, - сказал ему Кабрера.
- Что? - удивился директор. - Разве ее нет на месте?
- Нет. Есть только за май.
- Удивительно! Я строго слежу за порядком в архиве и не понимаю, куда она могла подеваться.
Он связался по селектору со служащей и велел ей снова проверить наличие номеров.
- Она будет искать, - доложил директор Кабрере, глядя в окно. За окном на лагуне орудовали бульдозеры. - Как странно, - повторил он, - ведь эти старые газеты никто не читает. Только один посетитель недавно спрашивал их - тот, которого мы похоронили.
Кабрера сказал, что он как раз ведет расследование, и тоже посмотрел в окно.
- Послушайте, - продолжал Родриго Монтойя, - первый раз Бернардо пришел сюда три месяца назад и сказал, что изучает историю экономического развития города. Я тогда удивился: периодика не самый полный источник информации поэтому вопросу. Он приходил каждый день в течение трех недель, и тогда я понял, что его интересует совсем не экономика.
Однажды я застал его у ксерокса - он копировал материалы, которые, конечно, ценны с точки зрения истории, но к экономике не имеют отношения, по крайней мере прямого отношения. Так я ему и сказал. И добавил, что это дело весьма деликатное и кое-кто будет не рад узнать о его архивных исследованиях. А он тогда и спрашивает: "Что бы сказал на это доктор Куроз Куарон?" И я понял, что Бернардо в курсе моего скромного участия в этом деле двадцатилетней давности.
Тогда я недолго служил в полиции. "Если вы хотите знать, что сказал бы доктор Куарон, - ответил я, - я могу ознакомить вас с его признаниями, но если вы хотите получить более полную информацию, вам стоит обратиться к другому человеку". Я предупредил его, что это может быть опасно, потому что этот человек, откровенно говоря, не в ладах с законом. Если что - он бывший коп. Он помнит все детали. "Я подумаю", - сказал мне Бернардо и через пару дней попросил у меня координаты моего знакомого.
Потом я узнал, что они встречались. А когда Бернардо убили, я боялся, что его обвинят, но вышло по-другому, убийство свалили на Чинкуалилло. А за моего знакомого я ручаюсь - он невиновен.
- Мне бы хотелось с ним поговорить, - сказал Кабрера.
- Я попробую это устроить, а пока вот что. - Директор отпер ящик стола и вынул синий блокнот с психоделическим рисунком на обложке. - Это мой дневник двадцатилетней давности. Я все записывал сюда. Бернардо тоже его читал.
Он позвал секретаршу и велел снять копию. Они молча ждали, глядя в окно на бульдозеры, без устали ковыряющие побережье. Когда секретарша вернулась, Кабрера взял копию и ушел. У него было много дел и всего три дня отпуска.
Глава 13
Тюрьма Паракуана стоит на холме над рекой. Мимо проходит дорога, ведущая в город. Когда-то давно это был замок испанского землевладельца, а теперь на его башнях несут караул восемь вооруженных жандармов, которые наблюдают за происходящим в тюремном дворе.
Перед тем как войти в тюрьму, требуется сложить в специальный пакет ремень, шнурки, все режущие или плавкие предметы и оставить на пропускном пункте. При входе есть знак, предупреждающий о том, что запрещено проносить алкоголь, продукты, острые предметы, бананы, манго и анноны , поскольку из фруктов заключенные наловчились гнать самогон. Охранник проверяет ваш паспорт, спрашивает, кем вам доводится заключенный, которого вы хотите навестить, и разрешает войти.
Все, наверное, забыли, что Рене Луис де Диос Лопес когда-то был больше известен как Шакал. Теперь его просто звали по имени или фамилии. Когда Кабрера спросил о нем, один охранник ответил:
- А, это вон тот мужик с гитарой. Торопитесь, их сейчас поведут ужинать в столовую.
Шакал вместе с другими заключенными распевал что-то религиозное, аккомпанируя себе на гитаре. Кабрера подошел и тихо объяснил, зачем он здесь.
Лопес не удивился.
- Второе интервью за неделю, - сказал он, - скоро я стану знаменит!
И Кабрера понял, что он на верном пути.
Глава 14
История Рене Луиса де Диос Лопеса - это история козла отпущения. В 1975 году он работал развозчиком холодных закусок на местном мясокомбинате. Когда погибли первые три девочки, он был в командировке в городе Матаморосе, до которого ехать целые сутки. Раз в пятнадцать дней шеф посылал его на север штата с товаром. У него даже был оплаченный счет из отеля, где он останавливался, с печатью и подписью кассира, который хорошо его запомнил. На свою беду, в то утро, когда нашли одну из девочек, он находился в Паракуане.
Цепь случайностей убедила полицию, активно искавшую виновного, что Рене Луис де Диос Лопес - лучший кандидат на эту роль. И в результате последние двадцать пять лет он провел в тюрьме за убийства, которых не совершал. Уж если государство вознамерится кого-то наказать, то ничего не поделаешь.
Восемь свидетелей Иеговы - которым религия не позволяет лгать - были готовы подтвердить, что в день, когда погибла вторая девочка, Рене Луис де Диос Лопес находился с ними с десяти часов утра до шести вечера и не мог бы отлучиться незаметно. Однако судья не принял во внимание ни их свидетельства, ни оплаченный счет из гостиницы с печатью и датами, ни командировочный лист от владельца мясокомбината, доказывающий, что в дни, когда погибли дети, Рене Луис де Диос Лопес доставлял товар в Матаморос и Рейнозу. Он стоял на границе, работал в Рейнозе, покупал подарок на день рождения жене в Макаллене, чему имелось документальное подтверждение, включая отметки в паспорте о въезде и выезде из страны, и все это было отклонено как фальшивка.
На фотографиях, сделанных после приговора, двадцатипятилетний Рене Луис де Диос Лопес выглядит крайне подавленным и растерянным. Если он не умрет в тюрьме, то освободится в семьдесят. У него две малолетние дочери и жена, с которой они прожили три года.
Его защитник - оппозиционный активист - обратился в высшие судебные инстанции, чтобы опротестовать приговор. Устроил пресс-конференцию, где рассказал о грубых ошибках, допущенных в ходе следствия, а месяц спустя на собственные средства опубликовал книгу о несправедливостях, жертвой которых стал его подзащитный. Адвокат продолжал делать громкие заявления, пока не попал в аварию. Он выжил, но остался калекой и не протянул потом и пяти лет.
В камерах, где сидели убийцы, вместо потолка была толстая решетка. Сверху ходили надзиратели, в любой момент готовые дать вниз очередь резиновыми пулями или бросить гранату со слезоточивым газом. Дверь в коридор заменяла пластиковая занавеска. Рене Луиса сразу предупредили, что убийцы и насильники женщин и детей в тюрьме долго не живут - их убивают соседи по камере, а копы не вмешиваются. Таковы, мол, нравы заключенных, и поделать ничего нельзя. Охранник, что говорил ему об этом, не скрывал своего злорадства.
Сокамерники встретили его с молчаливой враждебностью. Рене Луис даже не надеялся пережить первую ночь, помня, что звать на помощь бесполезно. В девять часов погас свет. Вскоре к нему подошли трое. Один - высокий худой мулат с косым шрамом на шее - спросил: "Это ты убил девочек?"
Козел отпущения, едва живой от страха, которого вот-вот должны были принести в жертву суровым тюремным порядкам, залепетал что-то о своей невиновности и о том, что его осудили по ложному обвинению. Но если цивилизованные люди не захотели выслушать его, когда у него на руках были все доказательства, что толку разговаривать с этими головорезами? И все-таки они слушали, хотя рассказ его был сбивчив и малоубедителен, как казалось ему самому. От ужаса он едва не терял сознание, забывал слова. Сердце грохотало в ушах. Когда сквозь решетку проглянула луна, он увидел, что мулат держит в руке нож. "Вот и все", - подумал Рене Луис.
Тем временем сокамерники начали осматривать его вещи. Мулат схватил пакет растворимого кофе, который Рене Луису передала жена.
- "Ca-fé de Co-mi-tán", - прочитал он по слогам. - Откуда это?
- Из Чьяпас.
- Да ну? Хороший, наверное, кофе. Я отсыплю себе немного, ты не против?
- Возьми весь, - еле слышно проблеял козел отпущения, который по-прежнему ждал смерти, гадая, куда придется первый удар - в живот или в шею.
Потом мулат поднял нож, и наш жертвенный агнец покорно зажмурился и не увидел, как сокамерник вскрывает ножом пакет. Он открыл глаза, когда услышал тихий шорох - это кофе сыпался из пакета в подставленный носовой платок. "Спасибо, приятель, - сказал мулат, и они отошли. Остаток ночи Рене Луис провел без сна, а когда под утро ненадолго забылся, ему приснилась свора собак, которые окружают его, обнюхивают, но разбегаются, не тронув.
К тому времени, когда его навестил Кабрера, Рене Луис давно не верил в справедливость. Сидеть оставалось пятнадцать лет - срок сократили, и он боялся сболтнуть лишнего, чтобы снова не добавили. Кабрере не сразу удалось его разговорить.
- Кто, по-вашему, настоящий преступник? - спросил Кабрера.
- Ну ходили слухи, что владелец "Рефрескос де Кола", друг президента Эчеверриа. Но это только слухи.
Рене Луис понуро опустил голову - словно говоря, что им никогда не узнать, кто должен мотать срок на его месте. В помещении, где они сидели, стало темно. Небо за окном покрылось тучами, хлынул дождь.
Глава 15
В тот вечер Кабрера позвонил в епископскую резиденцию и спросил у падре Фрица:
- Почему вы мне ничего не сказали о Джеке Уильямсе?
- Потому что это не важно. Мистер Уильямс и так двадцать лет вынужден понапрасну оправдываться, ни к чему поминать старое.
- Откуда вы знаете, что он не виноват?
- Потому что я знаю его лично и знал его отца. Я могу за него поручиться.
"Так, это меняет дело. На чьей же стороне отец Фриц?" - недоумевал Кабрера.
Затем он позвонил домой директору архива и попросил контакты его знакомого.
- Он будет ждать вас завтра в одиннадцать у маяка, - отвечал директор, - его зовут Хорхе Ромеро, он бывший сотрудник секретной службы.
- Кажется, я где-то слышал это имя. Как мне его узнать?
- Не беспокойтесь, он сам вас узнает. У него повсюду есть глаза.
- Отчего же он прячется?
- Оттого что у него много недоброжелателей. К примеру, начальник полиции. Я предупреждал вас, что с ним не все так просто. И еще: дайте ему денег, он человек небогатый.
- Да и я не миллионер.
- Двести песо будет достаточно.
Следующий звонок был на работу, где его ждали шесть сообщений от сына Кончилоко: "Гони мою пушку, засранец". Черт подери, он совсем забыл. Этим надо заняться немедленно. Не хватало ему еще неприятностей с Обригоном. Но за день он совершенно вымотался и решил, что несколько часов все равно погоды не сделают… Это была ошибка.
Из-за ссоры с женой пришлось возвращаться в свою квартиру, где царил страшный беспорядок. Упав на кровать, Кабрера раскрыл было дневник Родриго Монтойи, чтобы перед сном прочитать его записи, но из этого ничего не вышло: он слишком устал. Сил хватило только для того, чтобы встать и выпить стакан воды. За окном уже стемнело, и на горизонте в районе нефтеперегонного завода, как пламя, запылал закат. Кабрера ненавидел, когда небо окрашивается в эти тревожные смятенные цвета. Черт, как же он устал! Ну и денек. Он снова лег на кровать и уснул.
Глава 16
В такую погоду на пляж ходят только сумасшедшие. Компанию Кабрере составляли трое закутанных в одеяла подростков, которые суетились вокруг барбекю, пытаясь пожарить мясо. Следуя инструкции Монтойи, Кабрера ехал по Приморскому бульвару в направлении отеля "Лас Гавиотас". У рекламного щита "Рефрескос де Кола" он остановился, припарковал машину за дюнами и пошел на пляж.
Холодный пронизывающий ветер спешил к дамбе, шурша в пустых палапас. Изредка высовывался краб-отшельник и швырял в Кабреру песком. У самой воды скакала маленькая чайка. Всякий раз, когда волна отступала, чайка бросалась в воду за мелкой серебристой рыбешкой. Пару минут она сопровождала Кабреру, который ходил туда-сюда, чтобы согреться, а затем прилетела вторая и забрала ее. Видя это, он подумал, что даже чайки более удачливы в жизни, чем он.