- А что произошло в вашем случае?
- Помнишь, я говорила, что написала детектив?
- Помню.
- Главного героя я выдумала от начала и до конца. Включая его имя. А вот теперь оказывается, что это реальный человек, что он жил в этой самой деревне, в соседнем доме, и, значит, мог реально участвовать в событиях, которые я сама выдумала! Ну до чего мило!..
- И как зовут этого человека?
- Виктор Семенович Антипов.
Аня присела на краешек стула.
- Обычное имя. Среднестатистическое.
- Знаешь, математики или астрономы для объяснения какой-нибудь ничтожной вероятности используют всякие убедительные примеры. Скажем, вероятность того, что обезьяна, лупя по клавишам пишущей машинки, может случайно напечатать "Гамлета", равна одному к скольки-то миллиардам. То есть они не отметают эту возможность начисто. Боюсь, что здесь мы имеем дело с такими же астрономическими величинами.
- А вы раньше не были в этой деревне?
- Аня, одиннадцать лет назад я случайно попала в Новосибирск. Первый раз в жизни. Я провела в нем двенадцать часов: три часа в аэропорту, семь часов у твоей тети, час в дороге и два часа на вокзале - опять же под присмотром твоей тети. Правда, я так ей завидовала в тот свой приезд, так мне хотелось выглядеть на уровне, что я начала хвастаться. Сказала, что у меня в Академгородке есть жених… Видишь, как поменялись времена? Сейчас бы сказала: владелец местной пейджинговой компании… Но тогда выдумала молодого ученого. Нина, наверное, решила, что я гостила у него. Так у нее и осталось в памяти: Лена приезжала в Новосибирск к любовнику. На самом же деле, никакого любовника не было, Новосибирска я не видела и с Виктором Семеновичем Антиповым нигде столкнуться не могла!
- А откуда вы взяли это имя?
- Придумала. Причем, не сразу. Хотела дать фамилию Петровских, потом еще какую-то… По-моему, "Антипов" показался мне деревенским персонажем. Да я вообще была уверена, что слямзила эту фамилию у Пастернака! Из "Доктора Живаго".
- Сегодня у нас были основы психоанализа. Вы же знаете такое понятие: рационализация? Это придумывание объяснений задним числом.
- Да тут хоть задним, хоть передним! Не знала я такого человека, не была я в Корчаковке, и все, что было в моем детективе реальным, это пятиминутный эпизод убийства человека. Убийства, которое, кстати, нигде не зафиксировано и никем не доказано!
- А еще что-нибудь, кроме имени, совпадает?
- Теперь надо ехать в Корчаковку, выяснять. Но, во всяком случае, этот человек тоже немолод, тоже неоднократно сидел, тоже возвращался в родительский дом. Он авторитетный вор, как и мой персонаж. Больше я ничего не знаю. О настоящем Антипове, разумеется.
- А какова его роль в вашем детективе?
- Он жертва. Его убили из-за золота.
- Какого золота?
- Он участвовал в ограблении золотого прииска.
- Где?
- В Бодайбо. Банально, конечно, но это все, что пришло мне в голову. Ограбление прошло удачно, и он приехал отсидеться в родной дом. Тут его нашли и убили…
- А настоящий Антипов тоже убит?
Елена смотрела на Аню немного испуганно и нечетко - как бы мимо нее. Видно было, что она в этот момент задумалась о чем-то другом. Пришедшая ей в голову мысль была явно неприятной.
- Так убит или жив? - переспросила Аня.
- Что? - Елена моргнула. - Жив ли настоящий Антипов? Говорят, жив. Во всяком случае, в девяносто третьем году он продал свой дом соседке. Но не сам - прислал доверенность, поскольку сидел в тюрьме… Слушай, мне тут мысль в голову пришла.
- Какая?
- В моем детективе была не одна реальная вещь, а две. Первая - это некоторые подсмотренные обстоятельства убийства. Вторая - это имя, фамилия, профессия и адрес твоей тети.
Прямо на глазах Аня стала бледнеть. Буквально меловые потоки поползли по ее лбу, носу, щекам, шее. Казалось, вся кровь отхлынула от лица. Только прыщики на лбу сохранили цвет.
"Господи, как я напугала девушку!" - огорчилась Елена.
- Ты, Аня, не поняла! - торопливо сказала она и для верности взяла ее за руку. - Это не имеет отношения к ее смерти! Ты пойми: даже если я что-то угадала, то это я представляла опасность, а не она! Я сейчас встревожилась совсем по другому поводу! Я ведь думала, что это милиция за мной гоняется. А почему? Потому, что после ограбления моего номера я назвала Нинин адрес милиционерам. Но теперь я думаю: а вдруг все дело в украденной рукописи, понимаешь! Вдруг ее не выбросили в ближайший мусорный ящик, как я считала раньше, а прочитали?!
- Нет, - Аня сидела на стуле деревянная и какая-то неживая. - Нет-нет-нет! Это вы! Это не может быть совпадением! Я чувствовала, что здесь что-то неладно! Такая тихая улица, никаких машин! Мы должны немедленно ехать в милицию! Эти бандиты должны понести наказание! Кто это делает?! Ваш Антипов, да?! - Она вдруг зарыдала, отталкивая Елену от себя.
Следующие полчаса были посвящены бегу из комнаты в кухню и обратно. В квартире запахло валерьянкой. Несколько раз Елена чуть не поскользнулась на пролитой воде: первые два стакана Аня отталкивала.
Видно было, что так выходят все переживания последнего месяца: похороны, переезд в эту квартиру, ее, Еленино, появление с разными бредовыми историями, а возможно, и какие-то другие проблемы: несданный зачет, несчастливая влюбленность, мысли о безнадежных - сколько их там у нее? девятнадцать? двадцать? - годах. Все это мы проходили. Были и у нас такие слезы… Одна из главных проблем - почему теперь у нас их нет?!
Только через час Аня успокоилась. Она теперь лежала в Елениной кровати, лицом к стене, всхлипывала, затихая.
- Извините, - наконец, пробормотала она.
- Аня, если тебе нужна какая-то помощь, ты должна мне обязательно об этом сказать! И не только сейчас. И потом - запомни! - что бы ни случилось у тебя в жизни, ты всегда можешь позвонить мне в Москву, можешь приехать. Не стесняйся, я тебя умоляю…
Елена присела на краешек кровати, стала осторожно гладить Аню по плечу. Вначале плечо было твердым и напряженным, но постепенно обмякло.
- Одни из самых теплых воспоминаний в моей жизни связаны как раз с такими предложениями помощи, - задумчиво и немного удивленно сказала Елена. - Один раз я была на грани самоубийства, Москва доконала меня, я ехала в метро и очень холодно обдумывала разные способы, и вдруг случайный человек там же, в вагоне, предложил свою помощь. Он сказал: "Мне кажется, вам трудно. Приходите ко мне работать? Будете курьером в университетской газете. Платят у нас мало, но я могу выбить комнату в общежитии". Это было такое странное, ну просто невероятное предложение! Я понимаю: продавщицей, уборщицей, секретаршей-любовницей, кассиршей в метро, но курьером в газете?! Он написал мне адрес и сказал прийти завтра. Я пришла, уверенная, что он маньяк-убийца… Но это была настоящая газета, хотя и маленькая. У них были вечные проблемы с кадрами, и спустя месяц я начала писать статьи вместо всех уволившихся корреспондентов, представляешь? Тогда я так же, как и ты, думала, что достигнут предел благожелательности, которую судьба испытывает ко мне. Но спустя еще месяц вдруг узнала, что все умные студенты университета, который выпускал газету, берут у индусов приглашения в Индию и отправляются туда делать бизнес. Я стала расспрашивать и выяснила, что в Индию надо везти фотоаппараты "Зенит" и, главное, секундомеры, а оттуда - шелковые жилетки и, если получится провезти много секундомеров, то кожаные пальто с ребристыми плечами… Мой новый начальник познакомил меня со своим братом, тот согласился ссудить деньги. Правда, с жестким условием, что я привезу в качестве процентов не меньше двадцати жилеток!
- Да что за жилетки? - Заплаканная Аня засмеялась и повернулась на спину.
- Спина черная, а спереди индийские узоры… Ты таких и не видела. Ты и свитеров не застала - волшебных мохеровых свитеров серого цвета! Им нет сноса… В Индии хороший товар. Были еще юбки. В них в любую жару прохладно и о них удобно вытирать даже самые грязные руки - все равно ничего не видно… Сейчас таких не найдешь. Как я о них жалею! Это лучшая дачная униформа. Надо было оставить себе пару мешков. Но разве я могла подумать, что буду владеть загородным домом!.. Видишь, к каким последствиям может привести простое человеческое участие?
- Ну, не всегда предложенная помощь меняет нашу жизнь…
- Так глобально - не всегда. Но я как раз хотела сказать, что даже мимолетное участие, которое к нам проявляют, участие без последствий, просто слова "Вам помочь?" - очень важны. Мое второе теплое воспоминание касается такого случая. Я ехала в поезде… - Аня дернулась. - Да, Аня, именно тогда, из Новосибирска в Омск, я была ужасно уставшая, но не могла лечь спать: ждала, когда на ближайшей станции сойдет человек с нижнего места, и вдруг увидела в окне всю эту чудовищную историю, она разыгралась передо мной, и я восприняла ее, как сейчас понимаю, неадекватно. Я не только была напугана, не только поражена, нет, мне еще казалось, что это знамение какого-то окончательного краха моей жизни. Такое, знаешь, дополнительное издевательство. Еще одно доказательство, что мир жесток и равнодушен… Когда поезд поехал, я думала, что упаду в обморок… Но тут проснулся этот человек с нижнего места, взрослый мужчина, полный. Проходя мимо меня, он остановился и спросил: "Что-то случилось? Помощь не нужна?" Он коснулся меня, это было такое теплое прикосновение, я даже сейчас помню температуру его тепла - и у меня внутри тоже все как-то оттаяло. Я поверила, что всегда смогу разыскать этого человека и сказать ему: "Мне нужна помощь. Давайте, помогайте!" - и он воспримет это как должное… Я еще больше скажу: мне кажется, тот момент был поворотным в жизни. Не сразу все наладилось, и мысли о самоубийстве были уже после этого эпизода, но внутренне я была готова к тому, что чужой, посторонний человек способен просто так предложить помощь. Может, поэтому я и не побоялась ехать к редактору университетской газеты? То есть в какой-то мере та бесполезная теплота в поезде оказалась для меня куда более важной, чем полезная помощь, предложенная в метро… Вот такие хорошие моменты, Аня.
- Лучше, чем те, когда на вас посыпались из ваших индийских свитеров пачки денег? - улыбаясь, спросила Аня.
- Ты не поверишь, но гораздо лучше!
- Ладно. Давайте все-таки завтракать. Я ведь для этого зашла к вам в комнату - чтобы позвать… Я яйца сварила. Всмятку…
- Ах, вот что разбилось, когда я искала валерьянку и уронила ковшик!..
Они сидели на кухне, ели хлеб с маслом (разбитые яйца оказались последними), от чашек с кофе поднимался уютный пар. По нему как-то было понятно, что за окнами холодно. Отопление уже включили, но все равно хотелось греть руки о чашку. "И окна запотевают! - подумала Елена. - Это по ним определяется температура на улице… Миша прав: столько незаметных наблюдений проносится в нашей голове каждую секунду! А есть еще внутренняя химия организма, которая непрерывно перенастраивается и меняет наше восприятие мира".
- Меня парень бросил, - сказала Аня. - Точнее, как бросил… Я думала, он будет моим парнем после… всего… А он даже не смотрит теперь.
- Ну и плюнь.
- Я, наверное, очень некрасивая, да?
- Красивая… Молодая - значит, красивая.
- Красивых не бросают.
- Разных бросают…
- Лена, а вы почему не замужем?
- Не вышла, дура, в двадцать пять, а сейчас очень трудно. Все недостатки замечаешь, кажется, что только никому не нужные отбросы попадаются. Ведь все нормальные мужики женаты… Я теперь вдовцов буду ждать. Лет через десять начнут появляться вдовцы моего возраста.
- Смешная вы… А может, одной лучше?
- Нет, Аня. Одиночество - это ужасно.
Вопреки бурному началу, денек выдался тихий. Когда попили кофе и убрали посуду, Аня пошла в комнату смотреть субботние программы, а Елена, наконец, позвонила в Москву, Мите.
Он находился в отвратительном настроении.
- Ну, совесть надо иметь, как ты думаешь? - спросил он.
- Как отвечать на такие вопросы, Митя?
- Надо отвечать так: я бесстыжий человек. Я пропускаю вторую неделю, вне всяких отпусков, только потому, что у меня зачесалась левая нога! Не сменить ли тебе профессию, дорогуша? Не пойти ли тебе в программу "Независимое расследование"?
- Слышу угрозу.
- Это не угроза, а цитата. Александр Сергеевич Лежаев, собрание сочинений, том восемь.
- Он сердится, что я уехала? Да ему-то что за дело?
- Ну, он в некоторой степени платит тебе зарплату… Я понимаю, конечно, что требовать за зарплату какой-то труд - это анахронизм, пережитки прошлого, но такой уж он старомодный!
- Митя, хватит ерничать. В воскресенье я вылетаю. В понедельник буду на работе.
- И запиши, чтобы не забыть: рабочий день начинается в десять! В десять! Причем, утра!
"Осталось два дня! - печально подумала она, натягивая куртку. - Что можно успеть! А ведь надо еще взять билет… И Михайлов пропал. Теперь вся надежда на него: откопает он что-нибудь или нет… А может, мне плюнуть и затаиться? Ну не дураки же они, эти ребята? Может, сами, наконец, разберутся и отстанут?"
Телефон опорного пункта не отвечал. Один раз кто-то взял трубку, но странно помолчал на ее "але", а потом довольно грубо крикнул: "Перезвоните!"
Они с Михайловым договаривались на двенадцать. Было уже больше двух.
_____
С автобусом Елена ошиблась. Вроде, села на той же остановке и на такой же круглобокий, как обычно, но он свернул намного раньше и потом долго не останавливался, хотя она стучала в стекло водителя, ругаясь и показывая на часы. Того, наверное, забавлял ее гнев. Он ухмылялся и качал головой.
Наконец, автобус подъехал к какому-то столбу на краю поля и открыл двери. "Скотина!" - поблагодарила она. Водитель потемнел лицом, Елене показалось, что он раздумывает, не ударить ли ее, и она отругала себя за неосторожность: кто их знает, местных, какие у них тут нравы. Может быть, полное равноправие мужчин и женщин.
Поэтому задерживаться у столба она не стала. Быстро пошла по дороге в сторону развилки. Автобус попытался сдать назад, чтобы напугать ее, но, видимо, зашумела публика в салоне - не из сочувствия к Елене, а из-за того что было уже поздно. В автобусе ехали тетки, закончившие торговлю на рынке, у которых еще была куча субботних дел.
Резкий ветер, гоняющийся по полям, быстро выдул из ее головы гнев и обиду. Здесь было так просторно, так свежо, что проблемы, связанные с людьми, казались мелкими. Елена шагала по обочине, некоторые встречные машины весело сигналили ей, и она ощущала себя таежником, вышедшим из лесов для того, чтобы купить спички и соль.
Все здесь было другое - не такое, как в Москве. Вроде бы рядом был город, но это он казался случайным и временным. В подмосковном Валуево же наоборот: случайным и временным было поле у нее под окнами.
…Уже на въезде в деревню стало понятно, что случилась какая-то неприятность. В позапрошлый раз она уже наблюдала похожую картину: толпу на улице, пожарную машину и голосящую тетку под тополем. Но тогда это была всего лишь кошка, не сумевшая спуститься с дерева.
Теперь все выглядело несколько иначе. Не было ни криков, ни пожарной машины, но именно эта зловещая будничность заставила ее сердце биться сильнее.
Некоторые из собравшихся не обратили на нее никакого внимания - только мельком осмотрели нового человека и снова принялись за тихое, тревожное обсуждение. Зато у дома Долгушиной, где стояла не только эта вредная старуха, но и хозяйка дома Штейнера, и Степка-алкоголик, все буквально вывернули шеи и затихли.
- Странные дела творятся, - сказала Долгушина довольно громко, когда Елена проходила мимо. - Приезжает из Москвы какая-то чувырла, и начинается чертовщина. То нам приписывают убийства стариков, то пытаются дом захватить. Нас тут скоро всех как кроликов перережут!
- И перережут! - поддержал ее незнакомый голос. - Если глазами хлопать, то всех на хрен перережут!
- А я давно говорила…
Что там кто давно говорил ускорившая шаг Елена уже не расслышала.
Вот, наконец, поворот к опорному пункту. Из-за деревьев показалась короткая узкая улочка, заросшая кустарником, ямы в разбитом асфальте, несколько милицейских машин у входа. Четыре милиционера стояли на ступеньках и курили, негромко переговариваясь. Один из них был пожилой, высокий, довольно красивый, одетый не по форме: в милицейских брюках и фуражке, но в обычной черной телогрейке. Михайлова среди милиционеров не было.
Когда она подошла поближе, они даже не повернулись. Только тот, что был одет не по форме, окинул ее цепким и слегка неприязненным взглядом.
- Марадзе когда арестовывали, он вроде бы грозился отомстить, - сказал один из милиционеров.
- А Марадзе отпустили?
- А что его, держать, что ли? Отсидел пятнадцать суток и до свидания. Подумаешь - напился, жене морду набил. У них, может, так принято, у черных…
- Что ж он, из-за такой ерунды мараться будет?
- Грузин! Гонору много. Да и брат у него, говорят, большими делами заправляет. Кто их знает, этих чурок, что у них в голове!
- Тебе чего? - обратился к ней пожилой. Как по команде, все милиционеры смолкли и повернули головы.
- Мне нужен Михайлов, - сказала Елена. Теперь ей казалось, что пожилой, одетый не по форме, смотрит на нее очень печально, почти с жалостью.
- Михайлов! - протянул один из милиционеров. - Молись за своего Михайлова!
- Что значит - молись?
- А то и значит, что если он выкарабкается, то родился под счастливой звездой и должен нам всем ящик водки поставить.
- Вася, помолчи! - попросил его другой милиционер, внешне самый аккуратный из всех. - А вы кто такая, девушка?
- Я? - Она секунду поразмышляла над вопросом. - Я Лена. Его подруга.
- Лена из Москвы? - спросил третий милиционер, совсем молоденький. Видимо, ровесник Михайлова.
- Ты ее знаешь? - удивился аккуратный.
- Да, - сказал молоденький. - Это его невеста.
Елена моргнула.