Девчонка бросила лист бумаги прямо на пол. Из листка выпала фотграфия Светы и осталась лежать изображением вверх. Света улыбалась на снимке. Она опустилась вниз и бережно подняла фотографию. Девица смотрела на нее снескрываемым презрением. Дальше все произошло достаточно быстро. Воспользовавшись тем, что охранник почти не смотрел в ее сторону, она отшувырнула девицу со своего пути (та ойкнула, ударившись о стол) и, толкнув массивную дверь, воравалась в кабинет банкира.
- вы лжете! Вы прекрасно знаете ту, кто на фотографии! Почему вы не хотите со мной говорить?
Секретарша вопила диким голосом, охранник ворвался тоже и стал рядом, не понимая, стоит применять силу или пока подождать… Пожилой мужчина с грубым красным лицом, кожа на котором обвисла складками, напоминая морду бульдога, поднял голову от стола и отодвинул в сторону какие-то бумаги:
- Что вы себе позволяете?
В дверях выросли еще два охранника и схватили ее под руки. Пытаясь вырваться, она закричала:
- Эта женщина - ваша люблвница! И она мертва! Убита! Вы поэтому не хотите говорить?
Банкир махнул рукой:
- Пошли вон! Все! Психопатку оставьте!
Массивная дверь захлопнулась. Они остались один на один, притсально рассматривая друг друга. При ближайшем рассмотрении банкир нравился ей все меньше и меньше. Она прошла через весь кабинет и с трудом опустилась на стул, прямо напротив банкирского стола.
- Я не разрешал вам сесть!
- а я плевать хотела на ваше разрешение!
Красное лицо стало багровым, а руки его затряслись:
- Если я не вышвырнул вас отсюда, это езе не значит, что вы можете вести себя так нагло! Я в любой момент могу вас вышвырнуть!
- А я в любой момент могу раскрыть кое-какие интимные секреты из вашей жизни! При чем в любой газете!
- Кто вы такая? Чего хотите?
- Вы ведь не поверите, если я скажу, что не хочу вам зла.
- Нет, не поверю. Женщинам вообще нельзя верить! По - моему, вы пришли ко мне за деньгами.
- Мне не нужны ваши деньги!
- Что же вам нужно?
- Рассказ об этой женщине!
- Зачем?
- Вы ведь узнали ее, правда?
- Да, узнал. Ну и что с того? Почему вы решили, что простая продавщица из парфюмерного магазина может играть в моей жизни какую-то роль?
- Что?! - ей пказалось, что она рискует свалиться со стула.
- То, что слышала! Я сказал, что простая продавщица из магазина может быть лишь случайным эпизодом, и ничем больше, что бы вы там себе не вообразили….
- Я… но эта женищан… она ведь была…
- Кем былда? Послушайте, вы наверное кое-что понимаете очень плохо! Вы нагло ворвались ко мне в кабинет. Не спорю, только благодаря вашей наглости я решил вас выслушать. Я богатый человек, в моих руках и деньги, и власть. Я могу сделать все, что угодно. Могу вышвырнуть вас отсюда. Могу сделать с вами несчастный случай. Могу посадить в тюрьму. Видите, я говорю с вами довольно откровенно. В вас есть что-то целенаправленное, отчаянное…. Я люблю таких людей. Мне это нравится. Поэтому вы до сих пор сидите в моем кабинете, и я даже говорю с вами откровенно… Достаточно откровенно… так вот: либо вы сейчас же говорите мне сами, кто вы такая и чего от меня хотите, либо я сам это узнаю и устраиваю вам такие неприятности, что вы пожалеете, что родились на свет. Это понятно? Выбор за вами!
В его голосе было что-то такое, что становилось понятно: он не шутит. И внезапно она решилась:
- Я сестра Светланы.
- Так. Это становится интересно. И что вы хотите от меня?
- Светлана мертва.
- Я ее не убивал, если именно это вас интересует. Я даже не знал о ее смерти.
- А я знаю, что вы ее не убивали. Ее никто не убивал. Света покончила с собой. Из-за того, что пропали ее дети.
- Дети? Я не знал, что у нее были дети.
- двое. Мальчик и девочка. Шести лет.
- Это плохо. Таким, как она, нужно запрещать иметь детей насильственным образом.
- почему вы так говорите?
- Ваша Света была дрянью! Не сомневаюсь, что дети пропали по ее вине.
- Зачем вы так?
- А я не собираюсь говорить иначе и щадить ваши родственные чувства! Хотели слушать - так слушайте! Это была наглая, безвольная, жадная дрянь, которая пыталась меня шантажировать! Одновременно она имела штук пять любовников, а когда я отказался иметь с нею дело, засняла наши отношения на пленку и угрожала послать кассету моей жене! Я заплатил, но в отместку она сделала мне одну большую неприятность, выдав кое-что из моих секретов конкурентам… Мне хочется плевать при одном упоминании о ней!
- И вы решили ей отомстить, выкрав детей?
- Вы в своем уме? Что вы болтаете? Я не воюю с женщинами, даже с такими подлыми! А уж мстить женщине с помощью ее детей - самое последнее дело! Я мужчина! За кого вы меня принимаете? И потом, я не догадывался даже, что у нее есть ребенок. Тем более дети….
- Разве вы не были у нее в квартире?
- Ни разу! Мы встречались в гостинице. Я заказывал номер.
- Но вы давали ей деньги на квартиру?
- Нет. Я не покупал ей никаких квартир и, честно говоря, понятия не имел об ее жилищных условиях! Меня это не интересовало.
- Но та сумма денег, которую вы заплатили ей за кассету…
- А я до сих пор не заплатил! Я пообещал, что буду платить, а сам тянул этот вопрос как можно дольше. До сих пор не перевел деньги на ее счет.
- У Светы был банковский счет?
- Нет. Я обещал ей открыть счет и перевести деньги, но до сих пор его не открыл.
- получается, вы ее обманывали.
- Можно сказать и так. В денежных делах она была полной дурой. А теперь, насколько я понял, деньги ей уже не понадобятся.
- Значит, от вас она не получала больших сумм денег?
- Нет. Один раз я дал ей триста долларов, второй раз - двести. Потом - снова триста. А потом ничего не давал.
- Где вы познакомились?
- Там, где она работала.
- А где она работала?
- Вы что, не знаете, где работала ваша родная сестра?
- ну, в разных местах… она часто меняла места работы…
- Это был магазин элитной парфюмерии в центре города, на Морском бульваре. У меня закончился одеколон, я проезжал мимо магазина и решил зайти, что-то выбрать. За прилавком была Светлана. Она порекомендовала мне потрясающую туалетную воду, показав большой вкус и знание психологии солидных мужчин. К тому же, она была очень красивая, веселая, одета по фигуре, косметика умело наложена, отличные волосы… она мне очень понравилась с первого взгляда. Я пригласил ее на ужин в дорогой ресторан. Потом заказал номер в гостинице. Так мы стали встречаться.
- Когда это было?
- Осенью. В октябре или ноябре. Точно не помню.
- И вы ей звонили?
- Да. И в магазин, и домой. Когда у меня выдавалась свободная минутка, или мне хотелось ее увидеть, я заказывал номер, звонил ей и она приезжала. Она с легкостью соглашалась на свидания и приезжала быстро.
- она все еще работала в магазине?
- Нет. Вскоре она оставила работу. Сказала, что там больше не работает и чтобы я звонил ей только домой, а не на работу. Я вычеркнул ее рабочий номер.
- А почему она ушла с работы?
- Не знаю. Я не спрашивал, а она сама не рассказывала. Просто поставила перед фактом, а я не задал никаких вопросов, вот и все.
- почему у вас начались конфликты?
- Она принялась вымогать у меня деньги. Говорила только о деньгах. Другой темы для разговора у нее не было. А потом… потом что-то в ее поведении показалось мне странным. Я нанял человека за ней проследить. Результат был исчерпывающий! Она встречалась с другими мужчинами, посещала ресторан с сомнительной репутацией и, возможно. Занималась проституцией. Все это было мне глубоко противно. Я ее оставил.
- Разве вы хотели на ней жениться, что так строго подошли к ее поведению?
- Упаси Боже! Просто я терпеть не могу проституток! И себе в любовницы кого попало не беру.
- Я могу поговорить с человеком, который за ней следил?
- Нет. Я его уволил. И где он сейчас, мне неизвестно. И вообще - это не ваше дело! Я и так сказал слишком много!
- Или слишком мало…. Когда вы видели Свету в последний раз?
- Зимой. Мы поругались. Это было в ресторане, за обедом. Мы поссорились, и она убежала, как ошпаренная!
- Вам показалось, что она нуждалась в деньгах? Или нет?
- она постоянно в них нуждалась. Для нее просто ничего друго не существовало! Но теперь, когда я узнал от вас, что у нее было двое детей и она воспитывала их сама, я начал кое-что понимать. Кстати, она была совсем не такая плохая! Кассету, на которую нас сняла, она мне в конце концов подарила. Если вы узнали все, что хотели, избавьте меня от своего присутствия. Мне неприятно вас видеть.
Напротив входа в банк был телефонный автомат. Она остановилась в нерешительности, потом набрала номер Жуковской. Мимо с грохотом пронесся какой-то грузовик, обдав выхлопными газами. Телефонная будка была узкой и душной, в ней воняло мочой и неприличными надписями были исцарапаны все стенки. Она испачкала рукав плаща в жирном пятне какого-то мазута, и безнадежно махнула рукой.
- Как, это вы? - сказала Жуковская, - разве вы еще не уехали?
- А я должна была уехать?
- По - моему, в данной ситуации для вас это разумнее всего! Что вы хотели?
- Я хотела спросить, как продвигается расследование.
- Какое именно расследование?
- Дети…
- какие еще дети? Ах. Да. Кажется, я вспомнила. Все идет своим чередом. Но пока - ничего нового.
- А вот у меня есть новости! Я выяснила, что моя сестра работала в…
- Знаете, что? Я очень сейчас спешу. У меня нет времени с вами разговаривать. Вы мне больше не звоните! Лучше я сама перезвоню вам на днях. Так будет лучше всего. А то вдруг вы снова позвоните, а у меня не будет времени говорить…..
В трубке раздались короткие гудки. Она повесила трубку и вышла наружу. Потом спросила первую попавшуюся женщину, как проехать к Морскому бульвару.
Там действительно было море. Оно виднелось в глубине как свинцовая печать, запечатавшая небо. Темное и холодное, оно катило свои волны вдалеке, между низеньких кирпичных домов, и казалось, что эти дома обрываются резко и сразу в темную холодную бездну. Посередине квартала был небольшой двухэтажный дом серого цвета с огромными панорамными окнами и следом от вывески поверх смоченной дождями светлой штукатурки. Она подошла совсем близко. На стеклах виднелись грязевые подтеки и окна были пусты так, как могут быть пусты и слепы стекла необитаемого помещения. На одном из них белела маленькая табличка: "продам или сдам в аренду". И местный номер телефона. И ничего, кроме этих нескольких цифр. Парфюмерный магазин на Морском бульваре прекратил свое существование и ничего (абсолютно) после себя не оставил. Тяжело вздохнув, она переписала в свою записную книжку номер телефона. Книжка и без того была испещрена всевозможными пометками и заметками. Потом что-то привлекло ее внимание и, когда она подошла поближе, то увидела узкую щель между входной дверью и стеной. Входная дверь была приоткрыта. Она огляделась по сторонам. Вокруг никого. Ни людей, ни машин. К входу в бывший магазин вели две ступеньки. И, недолго думая, она взбежала наверх, легко сделав два этих шага.
Глава 23
На нее пахнуло застоявшимся запахом не жилого помещения. И внутри, конечно, не было никого. Только пыль. Она отпечатала в этой пыли свои шаги. Помещение было довольно большим. Внутри вполне мог находиться магазин. Ей показалось, что она видит большие светлые отпечатки на полу - белые квадраты, еще не запомненные пылью. Места бывших прилавков. Она подошла поближе и в углу, почти слившуюся со стеной, увидела еще одну дверь. Ей даже показалось, что из - под этой двери льется узенькая полоска света. Свет, конечно же. Вполне логичное объяснение. Кто-то же открыл эту дверь! Значит, внутри действительно находится кто-то. К примеру, бывший владелец. Или кто-то из сотрудников. Она пошла вперед, замирая от звука собственных шагов. Все происходило слишком осторожно и слишком просто. Она шла вперед, вдыхая застоявшуюся пыль, чувствуя только, как бешено колотится ее сердце. Так бешено, как не было никогда. Внезапно ей стало страшно. Так страшно, что захотелось заплакать. Но это было более, чем смешно. Там находился кто-то, кто мог знать о существовании этого таинственного парфюмерного магазина. Кто-то, кого она обязательно должна была спросить обо всем. И. сжав страх в собственном горле, она шагнула вперед, а потом взялась за ручку двери. В первый момент - словно ничего не было. Только что-то резко толкнуло в грудь, чуть повыше груди. Потом - нестерпимый жар, жар во всем теле, слово вдруг с размаху ее бросили прямо в огонь. Немота в руке разлилась выше, и стена поплыла под ее пальцами, и потом, их разжав, она вдруг поплыла сама в этом пустом пространстве, похожем на темный нескончаемый сон. Ясно и отчетливо она увидела перед своими глазами только одно лицо. Оно выплыло из темноты, низко и отчетливо нависая над ней, и что-то наподобие легкой полуулыбки светилось в глазах…. Легкой полуулыбки… которую знала когда - то… жар становился все нестерпимей, все сильней…. Но ей было приятно оттого, что именно это лицо видит перед собой. Это было лицо светы. И, улыбнувшись в ответ, она протянула к ней руки.
Нестерпимо белый плафон. Нестерпимо белый плафон лампы в кухне, отбрасывающий на стены яркие блики. Блики, которые плыли в глазах… Это было самым страшным из всех воспоминаний и самым жутким из любых ощущений. Именно это тупое чувство безнадежности, острое и отчетливое, как нож у горла, и лампа, раскачивающаяся из стороны в сторону, отчего на стенах появлялась рванная тень. Глаза болели нестрепимо, полные той радугой, которая бывает страшней и хуже любых красок. В этой радуге расплывались предметы и стены, словно сужались вокруг зрачков, даря только ощущение оли. Жуткое ощущение боли, о котором не знал никто, кроме нее…
- Да ты ледяная, как кафель в ванной! - бух кулаком в стену… тень от лампы… навылет. снова - бух… - сумасшедшая… истеричка… занятая какой-то ерундой… Я устал, понимаешь? Устал просыпаться и засыпать с куском мрамора! И если кого-то в чем-то и можно упрекнуть, так только не меня!
Бух кулаком в стену…. Лампа в сторону… тени… сколько же можно - рвать свет этими не ровными стенами, сколько можно рвать свет, частичку ее души…. И ощущение такой пустоты, от которой опускаются руки. И безнадежное чувство отчаяния, еще хуже, чем слезливая радуга в глазах. И никого вокруг нет… У нее нет сестры… только почему-то сильно болит спина… так нестерпимо болит спина, как от удара ножом….. как от удара ножом в спину… Света плакала, и черные подтеки косметики уродывали ее лицо, превращая в маску какой-то фантастической ведьмы… Она плакала, по - детски оттопыривая нижнюю губу, и ей хотелось съездить в черно мессиво заплаканного лица сестры кулаком, и тлько благодаря ненормальному терпению (проявлявшемуся в самые отчаянные моменты) она этого не сделала. Света плакала с подвыванием:
- Я же люблю тебя…. Я так сильно тебя Люблю!
По лишенным краски щекам текли сине - черные подтеки туши.
- У меня больше нет сестры. Ты умерла. Моя сестра умерла! Ты умерла! Ты для меня умерла! Это ты слышишь?
Голос… ледяной голос, текущий по венам болью, от которой не спрятаться никогда… Этим голосом, полным спокойствия и льда она ставила диагнозы пациентам. Этим голосом она вытаскивала с того света детей, которые цеплялись за жизнь, и она могла их спасти только этим - льдом, спокойствием, четкими действиями, дозировками, указаниями, чтобы ни свернуть с пути ни на дюйм… Только ледяная борьба за жизнь - ни одного шага в сторону! И теперь этот голос был уже не спасительный мост. Это был скальпель, отточенный, лучший хирургический скальпель, режущий уродливую сине - черную маску, которая, как заноза, застряла в панораме ужаса - прямо перед ее душой. В панораме боли и фантастического кошмара….
- Я хочу, чтобы ты умерла! Я хочу этого больше всего на свете, слышишь?! И что бы ни произошло дальше - ты мертва, ты мертва, ТЫ МЕРТВА! Не появляйся больше никогда в моей жизни!
По - детски отопыренная губа… трогательные пузырьки слюны…. Ни дать ни взять - у ребенка отбирают игрушку…
- Прости меня… просто… я люблю… я тебя люблю…. Я сделала это ради тебя… только ради тебя… чтобы ты увидела выход… ккак же такможно жить - в слепоте? Разве можно так? Ты же ничего не видишь! Я сделала это для тебя! Только для тебя! Я так сильно тебя люблю!
Обжигающий вены поток жидкости:
- Уходи прочь! Убирайся! Я не хочу тебя видеть! И никогда не захочу! Убирайся прочь!!!
- ну уж нет! И даже не подумаю! - звонкий молодой голос, полный веселья и задора, резал уши странным диссонансом, но это был приятный диссонанс! Она вдруг почувствовала себя так, словно кто-то сдернул с ее лица темную завесу. Молодой мужской голос… Вдобавок исчезла мучительная боль в той руке, на которую она случайно пролила кипяток (откуда он взялся, кстати? Когда она говорила с сестрой, там не было никакого чайника! И даже чашек… И хорошо, что не было. Иначе все это могло полететь в голову сестры). Рука вдруг наполнилась ощущением приятной прохлады. Она попыталась ее поднять.
- эй, потише! - снова раздался тот же голос, - так вы сорвете повязку, а снимать ее надо только через три часа! Там же лекарство!
А потом брызнул свет. Это был свет ослепительный солнечный лучей из открытого окна с белой рамой, странного окна без занавесок и без цветов, только свет сквозь стекло, чистое, как небо. Очевидно, это был день. К тому же, за окном качалась зеленая ветка. На ветке была листва. Солнечные лучи пронизывали ее всю, и оттого цвет казался изумрудным. Шея болела, и вначале ей было очень сложно повернуть голову. Но потом - удалось.
- Наконец - то! - снова сказал голос, - ну слава Богу!