– Именно так, – он повернулся к Олегу, и темные зрачки его глаз смотрели напряженно и твердо. Теперь наконец было понятно, что Самойлов не шутит. Олег почувствовал, что начинает заводиться.
– А ты жаден, сэнсэй.
– Не больше, чем ты!
– Будем считать, что мы сегодня не встречались, Леша, – Олег рывком открыл дверцу, выскочил на морозную улицу и едва не поскользнулся.
– Даю тебе два дня на размышление, – услышал Олег голос Самойлова из машины. – Потом пеняй на себя!
Олег с силой хлопнул дверцей машины, желая запечатать рот Самойлову и прекратить весь этот дурацкий разговор. Он быстро, не оборачиваясь, зашагал к остановке троллейбуса, твердо зная, что Леша продолжает за ним следить из окна своего автомобиля.
3
…Да-да, в самую точку! Ты, Ленка, всегда была молодцом. Ну так вот, это такой обалденный дом отдыха, просто улет. Строили югославы – высокий, красивый, в стороне от всех дорог. Внутри отделка – шик, ну и все такое, мебель цвета слоновой кости…
А? Белого цвета, говорю, мебель, тоже югославская. Перед домом отдыха – тачки. Ребята приезжают на своих – красота – ну, штук двенадцать, не меньше. Знаешь, после Нового года поехали кататься, часа в два по окрестностям – кавалькада!
Что? Кавалькада это всадники? Ну и бог с ними. Милиция? Да какая там милиция в новогоднюю ночь?! Мы полчаса ездили, у всех фары зажжены, клаксонами сигналим, заехали в какую-то разрушенную церковь по дороге к Подольску.
Что? Ну, естественно, как же без этого! Так это все входит в оплату путевки: шампанское, маскарад, дискотека. Короче, завалились спать только в десятом часу утра. А с пяти вечера уже снова началось. Да, вот какая интересная штука. Андрюша, да, тот самый, привез нас туда на своей "шестерке" и мы устроили соревнования по санному спорту. Обалденно! У них санки "Чук и Гек", с рулем, знаешь? Привязали к машине и по трассе! А на санках любая скорость в два раза больше кажется, потому что все ухабы принимаешь на свою…
Ну так вот, я только до сорока выдержала. А? Конечно, страшно, еще бы не страшно! Правда, надела на голову этот, ну как его… Шлем такой, как у космонавтов, со стеклянным забралом, чтобы глаза снегом не забило.
Как останавливала? Равилька за нами с Викой следил. Он в багажник залез – у них методика отработанная – и в случае чего тормозил Андрюшу. Багажник полуоткрыт, он оттуда смотрит. И такая физиономия у него стала! Был весь белый – и одежда, и лицо, а ресницы – как наклеенные, с полметра от изморози. Ничего, оттаяли мы его потом ласково. Отогрелся Равилька и рекорд побил – представляешь, сто десять выдержал на этой игрушке?! Мы прямо отпали все. Ну, думаем, мужи-и-ик! Он, кстати, эти снегосани добил.
А? Да нет, наскочил на какой-то ухаб и переднюю лыжню, ну, знаешь, которой рулят, пополам… Ушибся, конечно, но, слава богу, без эксцессов.
А, ну извини. Ты ж у нас интеллигентная, то есть интеллигизированная. Да? Ну ладно, пока. У меня тоже масса дел накопилась. Завтра на работу, будь она неладна. Там невпроворот, ну, ты знаешь, как у меня? Ну, чао, Лен! Да, созвонимся обязательно. Пока…
Фу, черт, до чего надоела своей болтовней. Хоть отдохну. Жаль, дома не покурить… Сразу визг начнется. Почему да отчего?! Сядем-ка лучше перед зеркальцем. Бог ты мой! Какие мешки! Неужели вот это лицо видел перед собой Андрюша? Бр-р-р! Надо срочно что-то делать. Та-ак, та-ак! О-па! Отлично! А в самом деле – отличный вышел Новый год. Отдохнула, как никогда. Мать, правда, сразу спросила, не заболела ли я там. Не понять, нафталин.
А там была жизнь. Настоящая жизнь! И ведь живут же люди, не то что мы – прозябаем. И лучшие годы уходят черт-те на что. Какая-то учеба, институт… А ведь оглянуться не успеешь, как никому не станешь нужна, уже старуха. Прямо сердце разрывается.
И надо успеть замуж выскочить за что-нибудь, не дай бог ошибиться – всю жизнь потом плакаться. Тьфу, какие дурные мысли в голову лезут… Пять часов. Как быстро темнеет! А завтра снова на работу, снова Кобру перед глазами целый день видеть. Туда-сюда, туда-сюда. "А вы подготовили сводные ведомости?", "А график начертили? А…"
Интересно, почему же Андрюша сегодня не свободен? Дела какие-то у него. Врет, небось, кобелина несчастный! Что? Да нет, мам, спасибо, не хочу. Ты же знаешь, я чай не люблю. (О-о! Начинается!).
Ты должна понять меня, ма. Мы же со Светой вместе ездили. Понимаешь, там все ребята с курса собрались. Ну, конечно, конечно. Да что ты, о чем ты говоришь? На "Тушинской", да. Улица? Точно не помню названия, если хочешь, могу узнать. Но неудобно было отказаться, понимаешь? С тобой ведь ничего не произошло, раз ты так сказала? (О, господи, врать ей неприятно).
Не бойся, все с Олегом будет нормально. Да и вообще, чего ты так о нем печешься? Что я, замуж за него собираюсь, что ли? Подумаешь, сказала Олегу, что я больна и уже сплю, так не надо делать из этого трагедию…
А? Да ему там с нами все равно было бы неинтересно. Мы там про учебу разговаривали, я конспекты кое-какие взяла, насчет экзаменов разузнала. Учиться ведь надо в любом случае! А от Олега не убудет, если без меня встретил Новый год. И так видимся с ним чуть не каждый день. Пусть успокоится…
Да и ей бы тоже не мешало… Черт-те что творится. Какой-то прямо тоталитарный домашний деспотизм! Ну, ладно, как это поется: "Меня мама не пускает на гулянье ночью, ничего, я днем пойду, больше наворочаю!.." Что? А-а, погоди, дай я сама возьму… Алло? (Господи, поскорее бы она вышла).
Привет, дорогуша, конечно узнала. Где же это вы пропадаете целыми днями? Я звоню, звоню, а вас все нет и нет? Я что-то не понимаю!? Почему это мне не стоит так часто обрывать телефон? Что? Записывал? Давай свою запись, послушаем… Господи, какой кошмар! Как же совести хватило… Действительно, подумать только, как хорошо мой голос слышно, не спутаешь. Вот скотина! Такое записать на кассету! А я, дурочка, разохалась. Боже, какие стоны… Ни у кого никаких сомнений… Мерзавец!
Алло! Алло! Ты здесь? Я хочу тебе ска… Что? Чтоб больше не звонила? Сам будешь, когда потребуется? Да пошел ты знаешь куда?… Вот, чуть телефон не разбился. Ну надо же, какая скоти-и-на-а…
4
Бестужев протянул руку, снял трубку телефона.
– Алло?
– Привет, Олег! Как дела?
– О! – выдохнул он радостно, разгибая уставшую спину и отодвигая в сторону конспект по политэкономии.
– Это все, что ты в состоянии сказать?
– Здорово, Славка! Хорошо, что позвонил. А то у меня от этой сессии мозги скоро набекрень встанут.
– Береги мозги, – сочувственно сказал Торшин. – Это самое ценное, что есть у человека после кентаса.
– А как твои дела?
– Что-то я давно не слышал, чтобы ты спрашивал, как мои дела. – Из трубки прогудел вдруг глухой перестук, и Олег понял, что звонит Славка с улицы, наверное, от остановки трамвая.
– Тогда заходи, и я до ночи буду тебя спрашивать, как твои дела.
– О'кей! Я зайду к тебе минут через десять. Возьму в магазине пару пивка…
Повесив трубку, Олег поднялся из-за стола и медленно, с усилием потянулся. Сколько он сегодня просидел над учебниками? Семь часов или восемь? Странно, но он даже не помнил, когда именно начал заниматься. Глянул на часы – было без четверти восемь. Вчера, вернувшись после тренировки в новой группе, доставшейся ему в наследство от Максима, он до трех читал что-то из длинного списка, необходимого для экзамена по древней литературе. Вообще ситуация складывается не совсем хорошая. Бегемот недавно подсчитал, что надо освоить около ста двадцати трех сантиметров древлита, если складывать книжки плашмя одна на другую. Олег пока что успел освоить не больше сорока сантиметров, да и то литературные герои древности, сюжеты и коллизии перемешались, словно запутались в страшном клубке, попробуй разбери.
Олег прошел в ванную, посмотрел в зеркало. Лицо было вялым и каким-то помятым, будто он только что проснулся. Холодная вода приятно обожгла кожу, возвращая ощущение бодрости. Быстро вытерся полотенцем и выскочил на кухню ставить чайник.
– Ужинать будешь? – Ба поднялась из кресла в большой комнате, где сидела перед телевизором.
– Смотри, смотри, – Олег сделал удерживающий жест, – не беспокойся. Ко мне сейчас придет Торшин, и я его сам угощу.
– В холодильнике котлеты, а картошка на сковороде. Подогреешь сам?
– Подогрею, подогрею, Ба, – Олег уже чиркал спичками над плитой.
К тому моменту, когда он расставил тарелки и вилки, раздался короткий звонок.
Сапоги Торшина были заснежены. Снег лежал на плечах пальто и шапке. Славка старательно его стряхнул возле двери и прошел в квартиру.
– Здорово, чемпион!
– Привет, – Олег пожал протянутую руку, вглядываясь в глаза товарища.
С тех пор, как Славка пошел на работу в милицию, он беседовали только по телефону. И вот теперь Олег пытался уловить в его глазах перемены, но не находил их. Торшин имел куда более серьезный вид, чем прежде, но глаза по-прежнему искрились знакомым юморком.
Они прошли на кухню. По дороге Славка поприветствовал Ба, которая не одобряла его новую работу. Все, что было связано с преступностью и драками, вызывало в ней молчаливое, но глубокое порицание.
– Ну, рассказывай, товарищ генерал, как служба идет?
– Рано еще рассказывать, – весело отмахнулся Торшин. – Когда стану генералом, тогда и буду рассказывать.
Ел Славка быстро, с завидным аппетитом. Олег смотрел на него, вяло ковырял вилкой бугристую коричневую котлету. Говорить гость не торопился, и это интриговало. Олег знал, что Торшин теперь нес службу на одной из машин районной поисковой группы, но детали ему были неизвестны. Работа наверняка была динамичной и полной боевой романтики.
На какое-то мгновение Олег жгуче позавидовал другу. Пока он тут корпит над осточертевшими книжонками и тетрадками, тот каждый день заглядывает в сумрачные глаза опасности. Конечно, он немного и беспокоился за Славку, но и гордился – как-никак тот был его лучшим учеником. В том, что Торшин проявит себя как нужно, – не было никаких сомнений. Не зря же он больше двух лет ходил в группу.
Когда Олег поставил на стол расписные фарфоровые чашки и чайник с заваркой, Торшин отрицательно покачал головой с набитым ртом и молча вытащил из своей сумки две бутылки пива. Снова наклонился и положил на стол несколько пакетиков своей любимой жареной ломтиками картошки. Олег пожал плечами, отодвинул чашки и достал толстые темно-зеленые глиняные кружки.
Прищурившись, он смотрел, как янтарная струя разрезает плотную пену в кружке, и прикидывал, сколько ему еще предстоит сегодня прочитать. Экзамен по древней литературе был через пять дней. Политэкономия – послезавтра. Бросил взгляд на часы и подумал, что может себе позволить час-полтора передохнуть.
Славка, морщась, отпил из своей кружки и картинно отер усы. Потом надорвал пакетик и захрустел картошкой. Олег тоже отпил – пиво было холодным и терпким.
– Есть у меня новость для тебя, – Торшин пристально и с каким-то хмурым оттенком посмотрел на Олега и подлил себе из бутылки.
– Что стряслось?
– Вчера ночью ребята из Дзержинского задержали одного каратэка около ВДНХ. Парень участвовал в пьяной драке.
Олег почувствовал, как неприятно отозвалось это известие. Хулиганство одного из спортсменов федерации могло плохо сказаться и на каратэ и на кунг-фу.
– Какие подробности?
– А что тебя интересует? – Торшин смотрел на него испытывающе, словно прикидывал будущую реакцию товарища.
– Кто начал? Как это произошло?
– По показаниям свидетелей, каратэк вел себя как последняя скотина. Надрался в каком-то кафе и решил покуражиться. Парень, попавшийся ему под руку, был с девушкой, они зашли в кафе в девять вечера. А этот молодец и его компания к тому времени были уже разогреты, стали к парочке приставать с какой-то похабщиной. Парень, естественно, завелся. В результате два сломанных ребра, гематомы на черепе.
Торшин сделал несколько больших глотков и снова прищурился, окидывая взглядом Олега.
– У кого – ребра?
– То есть как у кого? – удивился Славка. – Каратэк лихо срубил того парня. Его дружки были просто в восторге.
– Какая мразь! – с чувством негодования прошептал Олег. – Учи таких гадов! Слушай, а как его фамилия?
– Да не помню я, – снова захрустел картошкой Славка. – Какая-то дурацкая, мне ребята говорили, но у меня не отложилось.
– Ты можешь узнать? – Олег и сам не мог понять внезапно вспыхнувшей тревоги.
Видимо, в его лице было что-то такое, отчего Славка передернул плечами и сказал:
– Хорошо, – и, потянувшись, достал телефон.
Олег смотрел, как он неторопливо набирает номер, с какой деловитостью перебрасывается короткими фразами с кем-то на том конце провода, как что-то докладывает о своей прошедшей смене.
– Что? – переспросил Торшин и щелкнул пальцами в сторону Олега, привлекая его внимание. – Как? Обычков?… Николай Григорьевич?… Одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года рождения… Ага, понятно…
Олег отвернулся от Торшина и одними губами медленно выговорил:
– Бык!
– Что? – переспросил Славка, повесив трубку.
По лицу товарища он уже понял, что это кто-то из "своих".
– Кто?
– Из группы Максима, – Олег отпил из кружки, поперхнулся и мучительно закашлялся.
– То есть, из твоей новой группы, – ахнул Торшин. – Хороши делишки!
– Выходит, из моей, – автоматически повторил за ним Олег, чувствуя, как кровь горячо запульсировала в висках. – Что ему теперь грозит?
– Как что? Обычное дело – следствие, суд, тюрьма. Если точно выяснится, что он имел серьезный разряд, для него это обернется в худшую сторону. Но вряд ли дойдет до такого. Скорее всего, он будет отпираться, что занимался, – Торшин бросил короткий и острый взгляд в сторону Олега.
– А предусмотрена ли ответственность тренеров?
– Бог его знает. Вряд ли, конечно. А вообще хочу тебе сказать, все эти группы пора разогнать. Подумай, сколько таких, как Обычков, занимаются каратэ и кунг-фу?
Олег молчал, прикрыв глаза рукой.
– Я в милиции без году неделя, но в курсе, насколько стало хреновее работать с тех пор, как каратэки развелись. И самое плохое, что к борьбе тянется прежде всего мразь с большим самолюбием. Я уж не говорю что приемами заинтересовались не только будущие, но и реальные зэки. А это надо как корове седло.
– Погоди, не спеши с выводами, – вспыхнул Олег, вспомнив недавние слова шинхана. – Ведь для овладения каратэ нужны длительные тренировки, а они иногда способны оказать обратное воздействие на психику…
– Ну, во-первых, у этих тупого упорства хватает. А во-вторых, уж если их психику даже УК изменить не в состоянии, то сам понимаешь, – он развел руками.
– Облом! – качал головой Олег. – Вот это облом!
– Короче, вот что я тебе скажу, – Славкин голос обрел уверенность и силу. – Кончай ты с этим делом. Заниматься, в крайнем случае, и сам можешь, в одиночку. Зачем тебе эта ответственность? Каратэ прикроют со дня на день, это я тебе точно говорю. А там дальше уже пойдет статья. Кого-то показательно посадят. На хрен тебе это сдалось? У тебя же есть чем заняться, учишься на факультете журналистики! Да тебе тысячи завидуют! Клевая профессия!
– Клевая, – в тон Торшину тихо повторил Олег и кивнул задумчиво. – Очень клевая.
5
– А-а, это ты, Олег? – голос у шинхана был немного странный, будто заспанный.
– Да, учитель, – Олег автоматически наклонил голову перед телефоном. – Простите за поздний звонок. Очень большая неприятность.
– Что стряслось? – сразу насторожился тот.
– Пьяная драка у ВДНХ. Задержан Обычков Коля, второгодок из группы Максима.
– Из твоей группы, – тут же резковато поправил его шинхан. – Сколько их было?
– Кого?
– Противников.
– Противников? – нервно усмехнулся Олег. – Противник был один. Хотя нет, он был с девушкой. А вот Обычков в компании трех дружков.
Олег кратко рассказал о происшествии.
– Да-а, – после минутной тишины прошелестел голос шинхана в трубке. – Действительно, неприятное событие. Они что же, вышли на тебя?
– Кто?
– Ну, менты, прокуратура…
– Нет.
– А откуда ты это знаешь?
– Торшин рассказал. Он теперь работает в милиции.
– Это было в его районе?
– Кажется…
– Он может замять это дело?
– Как это замять? – покрутил головой Олег, не совсем понимая, куда клонит шинхан.
– Да так, замять, – голос шинхана приобрел жесткий оттенок. – Чтобы не добрались до тебя и группу не тронули. Тебе нужно сказать ему, что это его долг перед школой. Обычков должен идти сам по себе без всякого отношения к кунг-фу, понял? Ну, пусть он с ним переговорит там, где забрали! Алло! Ты слышишь меня?! Алло!
– Да, – медленно произнес Олег. – Я, конечно, постараюсь, но…
– Никаких "но"! И предупреди группу, если придут сотрудники, ответ один: Обычкова здесь никогда не было. Ясно?
– Ясно…
– Вот так. Черт, этого нам только не хватало… Кстати, он участвовал в соревнованиях?
– Кажется, нет… Нет, точно не участвовал.
– Вот и хорошо, – прозвучал мягкий голос с того конца провода. – Значит, никакой реальной информации у них не будет. Дальше сделаешь вот что: все журналы группы, где упоминается фамилия Обычкова, уничтожишь. На всякий случай. А сейчас заведи совершенно новый, без него. Хорошо?
– Хорошо.
Олег на мгновение представил себе, как станет просить Торшина переговорить с Обычковым, и ему сделалось противно. Вряд ли Славка пойдет на это… Конечно, затронуты интересы школы. Но у Торшина к школе теперь совсем иное отношение.
"Да и только ли в Торшине дело? – подумал Олег. – Разве самому от вранья не гадко?" Рука его снова потянулась к телефону.
– Учитель! – коротко выдохнул он. – Помните, на последнем собрании школы я завел разговор о чистке в группах? Если бы ее удалось провести, мы были бы гарантированы от подобных случаев в будущем.
– Понимаешь, Олег, – тон шинхана сменился, приобрел некую-то плавность, – это попахивает идеализмом и игрой в высокие материи. Ты предлагаешь обескровить группу в то время, когда школе не хватает по-настоящему увлеченных людей. Конечно, мы примем необходимые меры, в каждой из групп будет проведено собрание. И не называя открыто фамилию этого, как его? Бычкова?
– Обычкова…
– Вот именно. Ясно дадим всем понять, что можно, а что нельзя. В конце концов школа и сама может взять на себя функции воспитания и наказания своих учеников.
– Учитель! – Олег сглотнул комок в горле, впервые его мнение шло вразрез с мнением шинхана. – Но такие беседы будут чистой демагогией. Так людей не переделаешь…
– Твое предложение еще хуже, – отрезал тот. – Где гарантия, что мы не ошибемся, отвергая будущего мастера и принимая лицемерного хулигана?
– Но каждый сэнсэй знает своих учеников…
– Человек – явление пластичное, – голос шинхана стал неприятно резким. – Его можно лепить по своему усмотрению. И если у сэнсэя в группе что-то плохо, то в этом не вина школы и не вина ученика. Короче, ты постараешься сегодня же связаться с твоим Торшиным, разобраться с журналами. Потом предупредить группу. И последнее.
В трубке повисла длинная пауза. Олег понял, что шинхан им недоволен. Это рождало ощущение какого-то внутреннего диссонанса и тревоги.