Сьюзен вошла в дом, сменила туфли на высоком каблуке на тапочки и в сопровождении встретившего ее ребенка прошла в спортивный зал, где в отличие от Боба сразу же поклонилась. На Свэггера она даже не взглянула; ее поклон был обращен к приближающемуся Досю.
- Привет, - сказал Боб. - Спасибо за то, что приехала.
Сьюзен повернулась к нему.
- О, наверное, это будет просто замечательно.
Затем она снова повернулась к Досю, и они начали быстро говорить между собой по-японски. Сьюзен задавала вопросы, Досю на них отвечал. Она задала еще несколько вопросов. Они рассмеялись. Снова заговорили серьезно. Досю делал какие-то заявления, Сьюзен мягко возражала, он отстаивал свою точку зрения. Свэггер чувствовал ритм дискуссии - подъемы совпадения во мнениях, падения несогласий, ровную гладь консенсуса.
Наконец Сьюзен повернулась к нему.
- Ну что, все выслушала? - спросил Боб. - Старик говорит, что я полный болван и меня нужно гнать пинками. А я-то полагал, вчера мне удалось показать, на что я способен. Я победил десятилетнюю девочку.
- Эта десятилетняя девочка - Суэко Мори, юное дарование. Она знаменитость. Неделю назад Суэко одержала абсолютную победу на всеяпонских юношеских соревнованиях по фехтованию. Она восходящая звезда. Если ты ее победил, ты кое-чему научился.
- Эта девчонка?
- Эта девчонка возьмет верх над большинством взрослых мужчин нашей страны. Ты готов слушать?
Ее информация несколько укротила недовольство Боба самим собой. Он кивнул.
- Досю говорит: ты учишься быстро. Ты атлетичен. Ты сильный, у тебя есть выносливость. Твоя левая половина сильнее правой, и удар вверх наискось мощнее удара вниз наискось. Досю не знает, чем это объяснить.
- Передай ему, что я все лето размахивал косой, снизу вверх, слева направо. Вот эти мышцы и разработались и накачались.
- Ну, на самом деле ему все равно. Далее, Досю говорит, что у тебя хорошая натура и ты привык грудиться. Он заставлял тебя работать как вола. Если бы у тебя была слабая натура или бы ты не имел привычки у труду, ты не выдержал бы этого изнурительного испытания. Эта твоя сторона произвела на Досю большое впечатление. Уже после первого дня он подумал, что из тебя может получиться хороший боец. И у тебя правильный ум. Нетренированный, но правильный.
- Что ж, поблагодари его от моего имени.
- Ему не нужны твои благодарности. Он тебя не хвалит, а просто говорит то, что есть.
- Разумеется.
- Но, говорит Досю, можно быть слишком атлетичным, слишком сильным, слишком трудолюбивым. Излишне трудолюбивые склонны разбрасываться на мелочи, атлеты склонны полагаться на рефлексы и мускулатуру. Поэтому, хотя ты и освоил движения довольно быстро, у тебя возникли проблемы с интеграцией.
- Он так и сказал, с интеграцией?
- На самом деле он сказал: "с тем, чтобы сливаться воедино со временем".
- Ну хорошо.
- Досю сказал, что вчера наконец под давлением поединка с Суэко Мори ты смог интегрироваться. Твоя кривая познания в этом поединке была просто поразительна. Ты начал его никем, а завершил воином. Ты должен развивать это чувство, это ощущение; в этом твоя единственная надежда.
- Значит, старик считает, что со мной все в порядке?
- Ну, здесь он выразился довольно туманно. По его словам, тебе еще далеко до того, чтобы стать новым Мусаси. У тебя по-прежнему остаются кое-какие проблемы. Но Досю сказал, что у тебя есть и свои преимущества. Таким образом, у него сложилось представление о том, что ты можешь и чего не можешь и как тебе надлежит действовать.
- Пожалуйста, продолжай.
- Досю сказал, что ты не Том Круз. Никаких томов крузов не бывает. Научиться обращаться с мечом за несколько дней или недель можно только в кино. Кстати, этот фильм ему страшно не понравился. Однако в отличие от большинства тебе удалось добиться значительных успехов.
- Отлично.
- Ты должен знать свои сильные и слабые стороны и действовать соответственно. Это стратегия. Ты не стал великим фехтовальщиком. Ты почти стал довольно искусным фехтовальщиком. В поединке с любым более или менее умелым фехтовальщиком-якудза ты проиграешь. Одержать победу ты можешь только при одном условии - имея дело с кем-то моложе себя, кто еще ни разу не сражался по-настоящему и испугается вида собственной крови. Ты воин, ты видел кровь, чужую и свою собственную. Вид крови тебя не напугает, не превратит в тряпку. То есть ты понимаешь, что в схватке тебя ранят, ты прольешь кровь. А твой противник, возможно, этого не знает. Увидев кровь, свою или даже твою, он напряжется, потеряет ритм, сосредоточенность. Он умрет, а ты останешься в живых. Но во всех остальных случаях держись в стороне. Если ты сразишься с другим противником, ты погибнешь. У тебя не хватает мастерства, чтобы прикрывать все секторы. Чем дольше будет продолжаться бой, тем медленнее станут твои движения. Опытный противник тебя вымотает, дожидаясь, когда твой меч остановится или выпадет из рук, когда твоя сосредоточенность нарушится, - и тогда он тебя убьет. В схватке ты должен победить быстро, после одного или двух ударов, иначе ты погибнешь. Чем дольше будет продолжаться бой, тем выше для тебя вероятность погибнуть. Для того чтобы оставаться в живых, ты должен полагаться не на свой меч, а на хитрость, заключающуюся в том, чтобы сражаться только с теми, кого можешь победить, и обходить стороной остальных. Великий фехтовальщик расправится с тобой за долю секунды.
- Старик понимает, что к чему, - заметил Боб. - Он видит, к чему все это идет. Он говорит мне, что я не могу сразиться с Кондо.
Услышав это имя, Досю повернулся и посмотрел Бобу прямо в лицо.
- Свэггер-сан, - сказал он, и в голосе его прозвучало что-то теплое. - Кондо - смерть.
Они неслись сквозь черную японскую ночь в красной "мазде" Сьюзен. Рев ветра не позволял вести разговор. Впрочем, и говорить было особенно не о чем. Киото остался светлым пятном позади; светлое пятно Токио впереди еще не появилось. Дорога тянулась безликой полосой, и Сьюзен держала скорость за восемьдесят миль в час, ведя машину спокойно и уверенно, полностью сосредоточенная.
Но через пару часов начался дождь. Сьюзен остановилась у обочины - машина, ехавшая следом, завизжала тормозами и сердито засигналила.
- В чем дело? - спросил Боб.
- Она ехала слишком близко. Мне следовало бы посигналить. Ты поможешь закрепить верх?
- Конечно.
Сьюзен нажала кнопку, и из специального отсека выползла прорезиненная крыша, расправилась на опорных дугах и накрыла кабину. Боб без труда справился с защелкой, хотя ее мудреная конструкция оказалась незнакомой.
- Хочешь, я сяду за руль? Ты, наверное, устала. А тут еще и дождь начался.
- Со мной все в порядке. Я взрослая девочка. В любом случае, ты устал не меньше меня.
- Да, спать мне много не пришлось, это точно. Старик только что не пахал на мне. "Восемь ударов! Восемь ударов!" Так напряженно я не работал уже много лет.
- Тебе к труду не привыкать, - заметила Сьюзен, - Поверь мне, я знаю многих, про кого этого не скажешь. Мой начальник любит получать "общую картину", что означает, что на меня ложится вся работа, а он разгуливает по полю для гольфа, болтая с большими шишками. Но наверное, это даже и к лучшему, что он такой ленивый, ибо он настолько глуп, что, если бы взялся за работу сам, обязательно наломал бы дров.
- Диву даешься, как в нашем мире много дураков, - сказал Боб. - Ладно, от Ника пока что никаких известий?
- Никаких. Перед отъездом я проверила электронную почту. Надо проверить еще раз.
Раскрыв маленькую пластмассовую коробочку, Сьюзен нажала несколько клавиш, глядя на экран, осветивший ее сосредоточенное лицо, затем объявила:
- Нет, пока что ничего.
- Ладно.
- Какие у тебя планы? Свэггер, ты должен мне все рассказать. Я боюсь, что сейчас, возомнив себя йодзимбо, ты будешь действовать в одиночку.
- Нет, я ведь обещал, что буду во всем советоваться с тобой, и сдержу слово. Просто мне очень хотелось услышать что-нибудь от Ника, только и всего.
- Предположим, Нику так ничего и не удастся разыскать.
- Тогда я найду частного детектива, человека, имеющего связи с якудзой, быть может, бывшего полицейского, и мы пустим его по следу. Наверное, так надо было сделать с самого начала. Я об этом еще не думал. Все мои мысли были только о том, как не помешать старику отметелить меня по полной программе.
- Частный детектив тебе не поможет. Если Кондо не хочет, чтобы его нашли, детектив об этом узнает и просто заберет твои деньги, а потом скажет, что не смог ничего найти. Ник же не побоится задавать вопросы. Сомневаюсь, что найдется второй такой храбрец.
- Тогда я сам отправлюсь в Кабукичо и пройдусь но всем притонам якудзы, открывая дверь ногой и задавая громким голосом неприятные вопросы о Кондо. В этом случае на меня обязательно обратят внимание.
- В этом случае твоя голова уже на следующий день будет доставлена рассыльной службой в посольство.
- Ну, не знаю. Быть может, тут я действительно столкнулся с противником, который мне не по зубам.
- С другой стороны, ты кое-чему научился…
У Сьюзен зазвонил сотовый телефон. Свернув с обочины, она взглянула на определитель номера и сказала:
- Это Ник.
Сьюзен ткнула кнопку.
- Привет, Ник, в чем…
И тотчас же осеклась.
- Проклятье… - пробормотала она.
- Что случилось?
- Это звонил Ник. Но он только сказал: "Сьюзен, я накормил дракона".
- "Накормил дракона"? Что это может означать, черт побери?
- Не знаю. Но голос Ника… он был пронизан страхом. Настоящим, животным страхом.
- О господи, - пробормотал Боб.
Сьюзен набрала номер. Ответа не последовало.
Глава 27
САМУРАЙ
Ник узнал все. Ну, или почти все. Он сидел на кухне под яркой лампой и просматривал разложенные записи: общие замечания, временная линия, цепочка последовательных событий, телефонные номера. Поразительно, как быстро все встало на свои места.
Большой Одзу, художник-татуировщик, рассказал Нику о том, как Нии хвалился, что скоро денег у него будет навалом, что он наконец сможет позволить себе довести до конца работу над своей спиной и скрыть отвратительные грубые бубновые тузы в абстрактном узоре из классических японских форм и надписи иероглифами "самурай навеки".
Нику пришлось долго уговаривать Одзу и вложить большие деньги в лучшее саке, но в конце концов художник раскрыл ему величайшую тайну: имя человека, на которого теперь - через Кондо Исами - работал Нии. Судя по всему, банда Кондо нашла себе нового покровителя; ее связи с сильными мира сего стали еще более крепкими.
И тут Ник понял, что это имя ему уже известно. Мива.
Мива, Сёгун, глава "Сёгунат аудио-видио" и президент Всеяпонского видеообщества, который в этот самый момент завяз в схватке со студией "Империал" за контроль над "большой порнографией", ибо пытается сохранить ее японской и устоять перед попытками "Империала" американизировать бизнес и впустить в него белых женщин.
Итак, какую услугу может оказать этому человеку Кондо и какое отношение имеет к этому меч, особый, знаменитый, историческая реликвия?
Можно было остановиться на этом: Мива хочет получить меч просто потому, что он коллекционер, речь идет о мече, не имеющем себе равных, и прибавить такой к своему собранию было бы…
Но почему в таком случае просто не выкупить его у Яно? Почему Яно и вся его семья были безжалостно истреблены и почему, в соответствии с указаниями сверху, расследование этой жуткой трагедии велось вяло и вскоре заглохло? Дело даже не было поручено старшему следователю.
Поэтому Ник решил изучить карьеру Мивы. Как выяснилось, информации на этот счет имелось предостаточно: жизненный путь порномагната был детально задокументирован, в том числе и им самим. Это был рассказ о бедном мальчике, изгое, который не имел ничего и добился всего, покорив Японию так, как это мало кому удавалось со времен сёгунов, - и в этом есть некая ирония. Мива жил в роскоши, имея множество домов, разбросанных по всей Японии. В одном только Токио у него их было семь, а еще два в Европе, один на горнолыжном курорте в Колорадо, один в Голливуде и один в Нью-Йорке. Мива летал на личном реактивном самолете, общался с миллионерами и кинозвездами, а его любовные похождения были легендой.
Неужели такой человек может хотеть чего-то еще?
Но Ник уже понимал: речь идет не о "чем-то еще", а просто о том, чтобы выжить. Он понял, как меч поможет Миве навечно обеспечить свое будущее.
И на фоне этого гибель семьи Яно была ничем. Действительно, ну кто они такие? Отец, мать, четверо детей? Можно исполосовать их мечами и бросить. Таков извечный порядок вещей в нашей вселенной. Кто они такие по сравнению с великим? Кому до них есть какое-то дело? Разве можно сопоставить их с могущественным Мивой и его безграничными амбициями? Что они собой представляют? Ни один самурай не встанет на их защиту. Они должны смириться с неизбежностью, отступить и не мешать Миве двигаться к успеху.
Нику захотелось выпить. Открыв холодильник, он достал бутылку саке. Она оказалась неоткупоренной. Ник долго возился с залитой пластиком пробкой, наконец, отчаявшись, взял маленький кухонный нож, срезал пластик, открутил пробку и плеснул саке в стакан.
Bay. Вкус саке, такой японский. Положив нож на стол, Ник вернулся на место и позволил себе помечтать о будущем.
Впереди его ждет золотая жизнь: сенсационное разоблачение поразит весь мир, последуют аресты, Япония будет потрясена до самого основания, его имя загремит все сильнее по мере того, как скандал будет разрастаться до масштабов эпидемии. И он сможет вернуться в большую журналистику. Перед ним снова откроются все двери.
Неудачное знакомство с господином кокаином останется в прошлом. Впереди будет только…
Вдруг Ник услышал какой-то странный звук. Затем он сообразил, что это надавили чем-то тяжелым на дверной косяк. В следующее мгновение послышался треск расщепленного дерева, звук распахнувшейся двери, чьи-то шаги.
Ник мгновенно все понял.
Поспешно собрав свои записи, он сунул их в плотный конверт.
У него было всего несколько секунд.
Ник переборол панику.
Затем он понял, где может спрятать собранные материалы.
Подбежав к этому месту, Ник свернул конверт в трубку и засунул его внутрь.
Потом схватил сотовый телефон, набрал номер Сьюзен Окады и, опасаясь, что его прослушивают, стал лихорадочно искать какой-нибудь способ ее предупредить - намек, может быть, даже шифр, понятный только ей одной.
- Сьюзен, - сказал Ник, когда она ответила, - я накормил дракона.
Обернувшись, он увидел своего старого знакомого Нии, разъяренного, с вакидзаси в руке. За его спиной стоял Кондо, и Ник получил наконец главную сенсацию в своей жизни.
Он узнал', кто такой Кондо.
И понял, почему одним позволяется видеть лицо Кондо, а другим - нет.
Ник также осознал: его подвергнут немыслимым истязаниям, выпытывая, что он знает, с кем этим поделился и на кого работает.
Нии бросился к нему, но не успел.
Ник вонзил нож в сонную артерию и, улыбаясь, истек кровью за восемь секунд.
Глава 28
ДРАКОНЫ
Они приехали на место около полуночи. Обычно в этот час улицы квартала, где жил Ник, становятся пустынными, однако сейчас все было запружено машинами. За четыре квартала до дома Ника движение намертво встало; не было никаких признаков того, что пробка рассосется в ближайшее время.
- Там впереди полицейский, пытается все разрулить, - сказала Сьюзен.
- Я сейчас проскользну туда, посмотрю на месте, что случилось. Если не вернусь, встречаемся перед домом Ника.
- Так ничего не получится. Гайдзин сразу бросится в глаза. Пойду я. А ты перебирайся на мое место и жди.
Она выбралась из машины. Боб пересел за руль и стал ждать.
Прошло десять минут. Машина не сдвинулась ни на дюйм. А потом вернулась Сьюзен. По ее рассеянным движениям и убитому выражению лица Боб мигом понял, что известия очень плохие. Женщина села в машину.
- Дом сожгли. Как это было с домом Яно. Сожгли дотла. Сильно обгорели и два соседних дома.
- Быть может, Нику удалось выбраться.
- Нет, - отрешенным голосом промолвила Сьюзен, - не удалось. Полицейский сказал, что обнаружен труп погибшего мужчины. Он покончил с собой. Поджег свой дом, после чего в отчаянии перерезал себе горло. Час назад тело забрали в морг.
Свэггер старался не думать о Нике, о бедняге Нике. Старался прогнать прочь ярость, боль и отчаяние. Ему вспомнились слова Досю: "Только настоящее". Только настоящее. "Да, хорошо, но уберите меня поскорее с этой проклятой застывшей звезды, из этого чужого места, где всех, с кем я только заговариваю, тут же здорово бьет по голове. Я столкнулся с теми, кто прячется в тени, невидимый, и ведет игру, в которой я ничего не понимаю".
Только настоящее. Только настоящее. Думай, думай об этом.
Сьюзен ничего не говорила, лишь сидела совершенно неподвижно. Взгляд ее миндалевидных глаз был устремлен в пустоту; быть может, она смотрела вдаль, чтобы увидеть близкое.
- Бедный Ник, - наконец пробормотала молодая женщина. - Наверное, ему в конце концов удалось все выяснить.
- Умница. Храбрец. Лучший из лучших.
- Бедняга…
- Послушай, я вовсе не собираюсь на тебя давить, но мы должны хорошенько подумать. Раз Ник перерезал себе горло, значит, Кондо Исами его нашел и он понял, что его будут пытать. Он знал этих ребят. И поступил как настоящий самурай.
- Не хочу даже думать об этом.
- Видишь ли, дорогая, кому-то нужно думать, так что, полагаю, этим придется заняться мне.
- Знаешь, меня порой тошнит от того, насколько ты опытен в таких делах.
- Я тебя прекрасно понимаю. От меня многих тошнит. Я сержант, это моя работа. Мы на войне, вокруг нас умирают люди, кому-то угрожает опасность, поэтому давай определимся со следующим шагом.
Сьюзен молчала. Наконец она сказала:
- Я не могу думать в машине. Нам нужно зайти в кафе. Я больше не в состоянии оставаться на улице.
Заведение оказалось полупустым, и никто не обратил на них внимания. Взяв у стойки кофе, они выбрали уединенный столик в дальнем конце зала. Растворимый кофе "Старбакс". Казалось, они находятся где-нибудь в Айове.
- Ну хорошо, - начал Свэггер. - Я буду шаг за шагом двигаться вперед. Остановишь меня, если я буду не прав. Ты у нас умная, а я только среднюю школу окончил.
- Новое правило: любой сарказм запрещается. Для сарказма больше нет места, - сердито одернула его Сьюзен. - Это понятно?