- Вы переписывались с ним, когда он служил в Тетфорде? Или позже, когда он жил во Франции?
- Нет. Он стал моим добрым делом. Вот и все. Я не принимала его близко к сердцу.
- Когда вы с ним снова увиделись?
- Ах… После войны. Более того, сразу после ее окончания. Он выходил из здания вокзала Виктория и сразу узнал меня. А я его не узнала. Он вырос, возмужал. Почти не напоминал того деревенского парня в отцовской плоскодонке. Даже усики отрастил. Я повела его выпить чаю, и он рассказал, что хочет стать писателем. А я подарила ему пятьдесят фунтов и велела прислать экземпляр его первой книги. Так он и сделал. Прислал мне томик военных мемуаров. Насколько я поняла, его книга не пользовалась таким уж большим успехом. Но он очень ею гордился. Вторая его книга оказалась намного лучше первой. Тогда уже я стала гордиться им. - Она отвернулась, посмотрела в окно, а потом спросила: - Он покончил с собой? Из-за болезни - или по какой-то другой причине?
- Откровенно говоря, его убили.
- Бена Уиллета?! - Она развернулась к нему; в ее глазах он увидел ужас. - Нет! Должно быть, это какая-то ошибка!
- Если хотите, могу показать вам фотографию трупа.
Синтию передернуло.
- Нет! Прошу вас, не надо!
- Когда вы в последний раз получали от него весточку? Синтия явно еще не привыкла к мысли о том, что его убили, но все же встала и подошла к маленькому письменному столу. Порывшись в выдвижном ящике, достала оттуда почтовую открытку и передала Ратлиджу.
Бен Уиллет прислал ей открытку с видом Парижа, выполненным сепией: уличное кафе, мимо которого проезжали экипажи. Несколько человек сидели на тротуаре за крошечными столиками. Перевернув открытку, Ратлидж прочел короткое послание:
"Я хочу повидаться с отцом, а потом возвращаюсь в Париж, чтобы закончить последнюю книгу. Там все началось. Там пусть и закончится. Больше я вам не напишу, но позабочусь о том, чтобы вам прислали экземпляр, когда книга выйдет. Спасибо за веру в меня".
Подписано было просто: "Уиллет".
Марка и штемпель были не французскими. Открытку отправили из Лондона, дня за три до того, как отправителя убили. И до Фарнэма Уиллет так и не добрался.
- Вы приехали в "Берег", чтобы поискать его? Вы в течение многих лет изображали для него Господа. Наверное, решили, что он вернется домой умирать, а насчет Парижа он солгал?
- Пожалуйста, не грубите. На то, чтобы приехать в "Берег", у меня имелись свои причины.
- Вы совершили поездку на катере в то место, где раньше привязывали лодку и читали в камышах?
- А если и да, то что? Я скучала по другой жизни. Но не по нему.
- Вы знали, что несколько недель назад, когда он еще был в Лондоне, он заходил в Скотленд-Ярд? Сказал, что хочет признаться в убийстве.
- В убийстве? О чем вы говорите? - насторожилась Синтия. - Что еще он натворил?
- Он сказал, что его зовут Уайат Рассел и что он умирает от рака. И что ему хочется перед смертью очистить свою совесть. Поэтому он признался, что совершил убийство. Я спросил, кого он убил, и он ответил: Джастина Фаулера.
После того как Синтия передала ему открытку, она не села снова на стул, но осталась стоять у окна. Приложив руку ко лбу, она принялась мерить комнату шагами, явно взволнованная.
- Зачем ему это понадобилось? Он ведь почти не знал Джастина! И потом, зачем он назвался Уайатом? Нет, должно быть, вы ошибаетесь… или обманываете меня.
- Есть предположение, что морфий, который ему кололи от боли, мог стать причиной галлюцинаций.
- Нет! Я по-прежнему отказываюсь вам верить.
- Я и сам не знал, как расценить его признание. Поэтому попросил его пообедать со мной. Мы поехали в ресторан при отеле "Мальборо". И у меня не возникло ни малейших сомнений в том, что передо мной - Уайат Рассел. Его маскарад был совершенен. А теперь я спрашиваю себя: зачем ему понадобилось выдавать себя за другого и признаваться в убийстве?
- Даже если то, что вы говорите, правда - а я ни на йоту не верю в то, что такое возможно, - откуда Бен вообще мог знать об убийстве? По-моему, он не возвращался в Эссекс после войны. Он не мог ничего видеть. А если бы и видел, то, конечно, во всем признался бы мне. Все как-то бессмысленно!
- Вы ведь сами сказали, что во время войны не переписывались с ним. Считали, что выполнили свой долг. Почему он должен был чувствовать необходимость рассказать вам о Расселе? Зачем ему вас расстраивать?
Синтия Фаррадей глубоко вздохнула, силясь успокоиться.
- Должно быть, у него помутился рассудок… Я знала, что он болен, но не настолько же! Вы не понимаете. Когда мы с ним познакомились, от Бена пахло рыбой; не было для него другого будущего, кроме как идти в рыбаки. Уайат почти не обращал на него внимания, разве что вежливо кивал при встрече. А я обратила. И кое-что предприняла для того, чтобы ему помочь.
- Если его признание - неправда, тогда где Джастин Фаулер? Выяснив, что он жив и здоров, мы сможем со спокойной душой закрыть дело.
Немного помолчав, Синтия тихо ответила:
- Хотелось бы мне знать!
- Они ссорились - Фаулер и Рассел?
- Если и ссорились, то до войны.
- Иногда вражда не проходит с годами.
- Зато, - язвительно возразила она, - уходит причина вражды!
- Вы смогли уехать оттуда только потому, что миссис Рассел пропала.
Она вздрогнула.
- Когда я впервые попала в "Берег", болота меня пугали. Мне не нравилось, как ветер шелестит в камышах. Чудились какие-то шорохи… Бывало, я не спала, лежала у открытого окна и все боялась, что когда-нибудь расслышу, о чем шепчутся травы, и пойму, что они говорят обо мне. Через несколько недель я привыкла к шорохам и шепоту и перестала обращать на них внимание. Но когда пропала тетя Элизабет, как-то ночью мне приснилось, что зловещие шептуны пришли за ней. Они позвали ее на реку. Я ничего никому не сказала о своем сне, но именно поэтому я тогда так быстро уехала. Кроме того, мне не хотелось оставаться дома одной, без Уайата и Джастина. Они оба были так уверены в том, что влюблены в меня! Если бы в окрестностях "Берега" жила еще одна девушка, они бы на меня и внимания не обратили. Но других девушек рядом не оказалось… Так я во второй раз лишилась дома.
- Возможно ли, чтобы Уайат Рассел убил свою мать? Вам не казалось, что ее исчезновение - его рук дело?
- О боже! - воскликнула Синтия и так резко села, словно под ней вдруг подогнулись колени. - Нет! - Она посмотрела на Ратлиджа в упор. - Должна заметить, даже для полицейского у вас извращенная фантазия.
Ратлидж мрачно улыбнулся:
- За годы службы я повидал такого, что никаких фантазий не надо.
- Да… наверное.
- После того, что вы сейчас рассказали, странно, почему вас так влечет в "Берег".
- Я любила сам дом. Я бы вышла за Уайата только ради того, чтобы стать там хозяйкой. Но мысль о том, что придется жить с ним всю жизнь, была для меня невыносима. Даже как плата за "Берег".
- А деньги играли какую-то роль в ваших отношениях? - напрямик спросил Ратлидж. - Не из-за ваших ли денег Рассел так хотел жениться на вас? А потом вы ему отказали, и он решил как можно раньше вступить в права наследования…
Нахмурившись, Синтия Фаррадей ответила:
- Родители неплохо обеспечили меня; я не бедствую. Но Расселы в моих деньгах не нуждались. Кроме того, мой капитал находился под опекой до тех пор, пока мне не исполнилось двадцать пять лет - чтобы оградить меня от охотников за богатым приданым. Во всяком случае, так мне сказали адвокаты. Все считали, что к двадцати пяти годам я наверняка уже не буду наивной дурочкой и не сбегу с учителем танцев.
Ратлидж улыбнулся:
- Многих ли учителей танцев вы знали?
- Ни одного. Потому-то я и подумала, что в Лондоне мне будет лучше. Говорили, что там полным-полно учителей танцев.
- Что стало с Джастином Фаулером после войны?
- Вы ведь служите в Скотленд-Ярде, - парировала она, словно вдруг ей надоело отвечать на его вопросы. - Уверена, вы найдете его и без моей помощи. - Она подошла к двери и широко распахнула ее. - Меня вы ведь нашли.
Ратлидж встал.
- Где выход, вы знаете. До свидания, инспектор!
Выходя из дома, он не знал, что думать о Синтии Фаррадей. Она напоминала ртуть. Только кажется, что удалось поймать ее, как она ускользает - уклончивая и соблазнительная.
"И смертельно опасная?" - предположил Хэмиш.
Глава 11
В деревушку Сент-Маргарет в Оксфордшире Ратлидж приехал уже в седьмом часу вечера.
Над домами и лавками возвышалась церковная колокольня. Она словно напоминала местным жителям об их долге перед Господом. Зайдя на крошечную почту, Ратлидж узнал, что клиника находится на окраине деревни. Когда-то на месте клиники была большая усадьба. Помимо большого хозяйского особняка там имелся еще один - дом вдовствующей матери владельца. Почтмейстерша заверила его, что бывшую усадьбу он найдет без труда.
Так оно и оказалось.
Вдовий дом был построен из розоватого кирпича; окна в свете заходящего солнца казались золотыми. Вдали виднелся большой особняк с фасадом, отделанным белым камнем. Он был окружен большим парком. К дому вела подъездная дорожка.
Подъехав ближе, Ратлидж увидел, что обстановка уже ничуть не напоминает загородный дом. Ворота в парк были настежь открыты, сам парк, когда-то ухоженный, слегка зарос. В плотной листве рододендронов виднелись одеревеневшие сучья, похожие на призраки прошлых лет. Плодовые деревья в саду тоже не мешало бы проредить. И сам дом нуждался в ремонте. Шторы на окнах висели неровно. Казалось, что всем было безразлично, какое впечатление дом производит на посетителей.
На лужайке там и тут стояли каменные скамьи; одни на солнце, другие в тени. Одна из них была свободна.
Ратлидж оставил машину сбоку от парадной двери. Она, как и ворота, была открыта.
Хэмиш заметил: "Они не боятся, что кто-нибудь сбежит".
У входа, в бывшем вестибюле, стоял стол, за которым сидела пожилая женщина в форме медсестры. Она разбирала карты и истории болезней.
Когда Ратлидж вошел, она подняла голову и улыбнулась:
- Добрый день! Вы к кому?
- Если можно, я бы хотел побеседовать со старшей сестрой. Иен Ратлидж.
- Она только что ушла к себе в кабинет. Я вас провожу.
Дежурная повела его по коридору. Когда-то просторные комнаты позже поделили перегородками на больничные палаты, а потом тонкие перегородки убрали. Только бледные линии на поцарапанном и выщербленном паркете показывали места, где они когда-то стояли.
Кабинет старшей сестры разместили в бывшей гостиной. Теперь его заполняли шкафчики с документами; на полке стопками лежали книги. Практичный письменный стол давно отслужил свой срок. За столом сидела пожилая женщина с седеющими волосами; когда сестра ввела Ратлиджа и представила его, старшая сестра встала.
- Мистер Ратлидж, - любезным тоном проговорила она, - кажется, я не имела удовольствия видеть вас здесь раньше.
- Я приехал навестить одного из ваших пациентов, некоего Уайата Рассела. Но, прежде чем я пойду к нему, мне бы хотелось услышать от вас, в каком он состоянии.
- Вы его родственник?
Ратлидж сразу понял, что ей не хочется ничего рассказывать о своем пациенте.
- Я из Скотленд-Ярда. - Он достал удостоверение и положил перед ней на стол.
- Садитесь, пожалуйста, мистер Ратлидж! - Сама старшая сестра тоже села и, прежде чем вернуть ему удостоверение, внимательно изучила его. - Если можно, расскажите, зачем вы приехали к майору Расселу. Хотите попросить его о помощи или в чем-то его обвиняете?
- Даже не знаю, как вам ответить. Следствие только началось. В Темзе нашли мертвеца. - Он назвал ей дату, когда Бена Уиллета вытащили из воды. Судя по тому, как дернулся мускул у нее под глазом, тот день о чем-то ей говорил. - Трудность в том, что чуть раньше тот же человек приходил в Скотленд-Ярд и называл свое имя в связи с одним делом. Как оказалось, он выдал себя за другого. Назвался Уайатом Расселом.
- Понятно. Но зачем ему так поступать? Он был знаком с майором Расселом?
- Не могу вам сказать, насколько хорошо они были знакомы. Вероятнее всего, лишь шапочно. Однако оба жили в Эссексе, на расстоянии нескольких миль. И скорее всего, знали о существовании друг друга.
Вдруг он вспомнил одну вещь, о которой должен был сказать мисс Фаррадей.
- Случилось так, что тот человек принимал участие в поисках миссис Рассел, матери майора, которая пропала без вести в четырнадцатом году.
- Ага, понятно. - Старшая сестра сдвинула в сторону историю болезни, в которой что-то писала, когда он вошел, и скрестила руки на груди. - У майора Рассела, - начала она, осторожно подбирая слова, - проблемы с памятью. Грубо говоря, память его повреждена.
- Контузия? Посттравматический синдром? - спросил Ратлидж, чувствуя, как оживился Хэмиш.
"Прошу тебя, Господи! - взмолился он. - Пусть это будет не так!"
Его молитва была услышана.
- Нет-нет, не контузия. Его тяжело ранили в голову. И хотя он во многом остается совершенно нормальным - сам застегивает одежду, завязывает шнурки, причесывается, считает деньги, поддерживает относительно разумную беседу, - ему трудно вспоминать прошлое. Его воспоминания очень обрывочны и иногда неточны. Например, два дня назад он сказал, что его снова призвали в армию, что его поезд уходит через четверть часа, а он не может найти форму. Как вы понимаете, он был сильно огорчен. И никак не желал поверить, что война закончилась два года назад. Еще один пример: два месяца назад мы ненадолго отпустили его из клиники. Хотели проверить, сумеет ли он самостоятельно ориентироваться в незнакомой обстановке. Естественно, майор не остался без присмотра. К нему приставили камердинера или денщика, если хотите. Более того, наш человек - опытный санитар; ему вменялось в задачу присматривать за майором. - Старшая сестра подняла перо, посмотрела на него и снова положила на столешницу. - Первую неделю майор был образцовым пациентом. Мы очень радовались за него. А потом как-то вечером он вернулся домой с прогулки в таком состоянии, что мы вынуждены были привезти его назад.
- И с тех пор он клинику не покидал?
Старшая сестра снова взяла перо и отвела глаза в сторону.
- С тех пор мы не позволяли ему жить самостоятельно. Нет. Его состояние… нестабильно.
Но дверь клиники все время стоит нараспашку, как и ворота парка. Позвала бы старшая сестра местных полицейских, если бы майор Рассел - или другой ее пациент, раз уж на то пошло, - вдруг пропал?
Вряд ли, если только сбежавшим не нужно регулярно принимать лекарства и если они не представляют особой опасности для самих себя и окружающих.
Ратлидж поблагодарил старшую сестру и снова спросил, можно ли ему побеседовать с майором Расселом.
Старшая сестра кивнула в знак согласия и позвонила в звоночек, стоящий у нее на столе. Вскоре в кабинет заглянула молодая сестричка и вопросительно посмотрела на старшую сестру.
- Будьте добры, отведите мистера Ратлиджа к майору Расселу.
Он вышел в коридор и зашагал за сестричкой.
Они вошли в комнату, которая, как он подумал, раньше была бильярдной. Сейчас в ней стояли стулья и столики, за которыми больные играли в настольные игры или в карты. Некоторые просто смотрели в пространство, держась за спинки стульев. Разум их блуждал где-то далеко.
Хэмиш поинтересовался: "Ты небось в них себя видишь?"
Да, так и было. В такой клинике находился и он сам, пока не вмешалась его сестра и не перевела его под опеку доктора Флеминга. В той первой клинике контуженные кричали по ночам, а днем сидели и смотрели перед собой в одну точку. Доктор Флеминг попробовал другой подход; он вытягивал из трудных пациентов причину, по которой те бегут от себя и от мира. Ратлиджа пришлось оттаскивать от доктора Флеминга после того, как он признался в смерти капрала Хэмиша Маклауда; тогда он готов был убить человека, который заставил его взглянуть в лицо своим демонам.
Несмотря на теплый летний день, в знакомой обстановке психиатрической клиники его пробила дрожь.
Сестричка подошла к одному из игроков, широкоплечему, светловолосому, который казался во всех отношениях нормальным, и легко коснулась его плеча:
- Майор Рассел? К вам гость, сэр!
Он поднял на нее пустые глаза. Сестра обернулась и улыбнулась Ратлиджу:
- Если он устанет или начнет беспокоиться, позовите, пожалуйста, санитара!
- Да, конечно. Спасибо, сестра. - Он придвинул стул ближе к тому месту, где сидел Рассел. - Здравствуйте, майор. Моя фамилия Ратлидж.
Глава 12
Рассел чуть развернулся на месте, чтобы лучше видеть гостя. Только тут Ратлидж заметил с одной стороны его головы вмятину. Похоже, пуля действительно угодила ему в череп. Правда, вмятину почти закрывали волосы.
- Мы с вами знакомы? - спросил Рассел, исподлобья разглядывая Ратлиджа.
- Едва ли мы с вами встречались. Я был на Сомме. - Ратлидж назвал свое звание и полк, в котором служил.
- Правда? Вы тоже здешний пациент?
- Нет. Сейчас я инспектор Скотленд-Ярда. Недавно ко мне приходил один человек, который, похоже, был с вами знаком. Некий Бен Уиллет из деревни Фарнэм, что в Эссексе.
- Любимчик Синтии. Чего он хотел?
- Он беспокоился из-за Джастина Фаулера. Более того, он считал, что Фаулер мертв.
- Он в самом деле умер. Насколько я помню, его убили на войне. Ну и что?
- Вы не помните, когда его убили?
- Я еще не в маразме, - раздраженно буркнул Рассел. - Он погиб году в пятнадцатом.
- Во Франции?
- Откуда мне знать? Тогда я и сам изо всех сил старался остаться в живых и сохранить жизнь моим солдатам.
- Бен Уиллет намекнул, что Фаулера могли убить свои.
- Ничего удивительного. Он был поразительным эгоистом. Наверное, один из его же солдат выстрелил ему в затылок. Откровенно говоря, мне он никогда не нравился.
- Насколько мне известно, перед отправкой во Францию вы женились.
- Да. Жена умерла родами. И вместе с ней мой сын. - Рассел покачал головой. - Знаете, сейчас я уже почти не помню ее лицо. Иногда пытаюсь вспомнить - и не получается. В моей комнате есть ее фотография, но я не знаю, кто на ней - моя жена или другая женщина.
Ратлидж достал из кармана медальон и показал майору:
- По-моему, он принадлежал вашей матушке?
Майор Рассел протянул руку и коснулся медальона, висящего на золотой цепочке. Но не взял и не открыл его.
- Никогда его раньше не видел. Вы уверены?
- Горничная Нэнси его сразу узнала.
- Нэнси… Тихоня. Ее лицо я, кстати, тоже не могу вспомнить.
- Когда вы в последний раз были в Лондоне?
- Кажется, неделю назад… Нет, должно быть, раньше. - Рассел задумался и сдвинул брови. - Извините. Иногда я путаюсь в датах.
- Вы помните, как гуляли по берегу Темзы?
- Нет, не помню. Но это не значит, что я там не гулял. Или, наоборот, гулял.
- Постарайтесь вспомнить… Должно быть, вы гуляли к востоку от Тауэра, а не вблизи Вестминстерского моста… - Ночные сторожа считали, что именно восточнее Тауэра Уиллет упал в воду.