- Мистер Олдрич, я задам вам еще один вопрос на эту же тему. Ваши доходы существенно увеличились после того, как вы женились на Натали и стали ее агентом? Да или нет?
- Да, но не столь существенно.
- Хорошо, кто-нибудь из ваших нынешних клиентов сравнится по популярности с Натали Райнс?
- Некоторые из моих клиентов, в особенности те, у кого есть контракты с фирмами звукозаписи, зарабатывают гораздо больше, чем когда-то Натали. - Олдрич поколебался и продолжил: - Здесь подразумевается успех иного рода. Натали претендовала на титул, некогда принадлежавший покойной Хелен Хэйес , и действительно имела все шансы стать первой леди американского театра.
- Вы были бы рады, если бы она этого добилась?
- Как актриса, она была изумительна и вполне заслуживала таких почестей.
- С другой стороны, мистер Олдрич, вас огорчало, что Натали по работе надолго отлучалась на съемки. Разве не правда, что вы постоянно изводили ее, требуя буквально разрываться?
Эмили подступила ближе к свидетельской трибуне. Ее голос звенел от волнения.
- Я уже заявлял суду и повторю снова, что меня гораздо больше заботила готовность Натали соглашаться на такие роли, которые, по моему мнению, повредили бы ее карьере. Разумеется, я скучал по ней в разлуке. Нас связывали очень нежные чувства.
- Не стану с этим спорить, но разве от этого ее меньше мучили ваша злоба и раздражение из-за ее частых отъездов - так что в конце концов Натали разочаровалась в вашем браке?
- Расстаться со мной ее вынудили совершенно другие причины.
- Впрочем, оставим в стороне ваше профессиональное мнение относительно достойных ее ролей. Если вы действительно были настолько терпимы к ее рабочему графику, почему она решила нанять другого агента? Почему просила вас не звонить ей больше? Почему, в конце концов, недвусмысленно потребовала этого от вас?
Наступая на Грега Олдрича, Эмили не только по реакции зала чувствовала, что хладнокровие подсудимого дало брешь, - он начал запинаться и при ответах отводил глаза.
- В последний раз Натали связывалась с вами в субботу утром, четырнадцатого марта. Это было два с половиной года назад. Позвольте мне буквально процитировать вам то, что вы под присягой показали суду. - Эмили вслух прочитала с листка: - "Прислала голосовое сообщение о том, что уезжает на Кейп-Код, а в понедельник, как и было условлено, явится на нашу деловую встречу. Она также попросила на выходных ее не беспокоить". Она хотела, чтобы ее оставили в покое, не правда ли, мистер Олдрич?
Эмили испепеляла обвиняемого взглядом. Нa лбу у него выступили бисеринки пота,
- Да...
- Но вместо того чтобы прислушаться к ее пожеланиям, вы взяли в прокате машину и последовали за ней на Кейп-Код?
- Я прислушался к ее пожеланиям и не тревожил ее.
- Мистер Олдрич, я не о том. Вы последовали за ней на Кейп-Код?
- Я вовсе не собирался докучать ей разговорами. Мне важно было убедиться, что она там одна.
- Также вам было важно использовать не свою машину, чтобы вас никто не узнал, верно?
- Я уже объяснял на прошлой неделе, почему действовал тайно. Я не хотел огорчать Натали или устраивать ей сцены. Рассчитывал лишь проверить, одна она или нет.
- Если вам требовалось выяснить, встречается ли ваша жена с другим мужчиной, почему вы не наняли частного детектива?
- Мне даже мысль такая в голову не приходила. Я поддался порыву, потому и отправился на Кейп-Код. И я ни за что не стал бы нанимать кого-то шпионить за моей женой. - Олдрич помолчал и срывающимся голосом добавил: - Мне и думать-то об этом противно.
- По вашим показаниям, к вечеру воскресенья вы сделали вывод, что Натали одна, поскольку на подъездной аллее не было чужих машин. Но как вы могли ручаться, что еще до вашего приезда на Кейп-Код к ней кто-нибудь не подсел по пути? Откуда такая уверенность, что Натали непременно одна в доме?
- Я знал точно! - воскликнул Олдрич.
- Откуда вам было знать точно? Речь шла о жизненно важном для вас вопросе. Каким же образом вы удостоверились?
- Заглянул в окно. И увидел, что она одна.
Эмили, ошеломленная нежданным откровением, тотчас поняла, какую громадную ошибку совершил обвиняемый. "Ричард Мур того же мнения", - пронеслось у нее в голове.
- Значит, вы оставили автомобиль, прокрались по газону и посмотрели в окно?
- Да! - с вызовом бросил Олдрич.
- В какое именно окно?
- В то, где теперь комната для отдыха.
- В какое время дня или ночи вы это осуществили?
- В субботу, ближе к полуночи.
- То есть вы прятались по кустам возле ее дома среди ночи?
- Тогда мне было все равно.
От дерзкого тона Олдрича не осталось и следа. Он подался вперед и, запинаясь, пояснил:
- Неужели неясно, что я за нее беспокоился? Неужели так трудно понять, что, если бы она нашла себе другого, мне неминуемо пришлось бы отказаться от нее?
- Что вы подумали, когда увидели ее в доме одну?
- Она выглядела такой беззащитной... Сидела на диване, поджав ноги, словно девчонка...
- А как, по-вашему, она должна была отреагировать, заметив в темном окне чей-то силуэт?
- Я был осторожен и хорошо маскировался. Я не хотел напугать ее.
- И вы остались довольны тем, что Натали одна?
- Да.
- Тогда зачем в воскресенье вы еще несколько раз проехали мимо ее дома? - поинтересовалась Эмили. - Вы сами признались в этом на прямом допросе.
- Я волновался за нее.
- Давайте мыслить логически, - предложила Эмили. - Вначале, по вашим словам, вы отправились на Кейп-Код на чужой машине из желания убедиться, что Натали одна. Затем выясняется, что вы подглядывали за ней в окно среди ночи, а удостоверившись в ее одиночестве, вполне успокоились. Теперь оказывается, что и в воскресенье, несмотря на вашу убежденность в отсутствии у Натали гостей, вы день-деньской до самого вечера раскатывали вблизи ее дома. Я правильно вас поняла?
- Еще раз повторяю: я волновался за нее, поэтому и остался там на воскресенье.
- Из-за чего же вы так волновались?
- Я переживал за ее душевное состояние. Мне было ясно, что раз она сидит на диване в такой удрученной позе, значит, ее что-то сильно гнетет.
- А вам не приходило на ум, что в ее подавленном настроении виноваты вы сами, мистер Олдрич?
- Приходило. Именно поэтому, как я уже говорил в пятницу, по дороге с Кейп-Кода домой я почти примирился с неизбежностью нашего разрыва. Это сложно объяснить, но ход моих мыслей был такой: раз именно я стал главным поводом для ее огорчений, то надо самоустраниться.
- Мистер Олдрич, вы не застали вашу жену в компании другого мужчины. Но затем, по вашим же показаниям, подумали, что Натали из тех людей, которые никогда не бывают менее одиноки, чем когда они одни. Тем самым вы хотите сказать, что потеряли ее в любом случае?
- Ни в коей мере.
- Мистер Олдрич, не проще ли было признать, что Натали просто не желала больше вашего общества? И если бы даже ее мучили какие-то затруднения, она все равно не обратилась бы за помощью к вам? Разве не правда, что ей хотелось вычеркнуть вас из своей жизни?
- Помню, по дороге домой с Кейп-Кода у меня появилось ощущение, что бессмысленно надеяться на наше воссоединение.
- И вы из-за этого сильно расстроились?
Грег Олдрич выдержал взгляд Эмили и ответил:
- Конечно же, я расстроился. Но было и другое чувство - чувство облегчения оттого, что все кончено. По крайней мере, больше она не будет тянуть из меня жилы.
- Больше она не будет тянуть из вас жилы - таков был ваш вердикт?
- Полагаю, можно сформулировать и так.
- И на следующее утро вы не ездили к ее дому и не стреляли в нее?
- Нет, нет и еще раз нет!
- Мистер Олдрич, полиция встретилась с вами сразу после обнаружения тела вашей супруги. Разумеется, вас просили назвать хоть одного человека, кто мог видеть вас на пробежке в Центральном парке между - я цитирую вас же - "примерно четвертью восьмого и пятью минутами одиннадцатого, когда я сдал в прокат машину".
- В парке я ни на кого конкретно не смотрел. Погода стояла холодная и ветреная. В такие дни люди для пробежки стараются укутаться потеплее, некоторые надевают наушники. Там вовсе не принято общаться, каждый погружен в себя.
- То есть на протяжении двух с половиной часов, бегая по улице в холодный и ветреный мартовский день, вы были погружены в себя?
- Однажды в ноябре я участвовал в марафоне. И среди моих клиентов есть бывшие футболисты-профессионалы. Они подтвердят, что, как бы ни было на улице зябко, едва они выходят на игру, в кровь начинает поступать адреналин, и они просто не чувствуют холода. Так и я в то утро.
- Мистер Олдрич, оцените, верно ли я описываю развитие событий. В то утро адреналин поступил к вам в кровь после осознания того, что, по вашим же словам, примирение с бывшей супругой уже невозможно. Кроме того, вы знали, что Натали находится у себя дома. Из всего этого можно допустить следующее: вы взяли в прокате машину, за полчаса доехали до Клостера, достали ключ из тайника, о существовании которого вам было известно, и подкараулили свою жену в кухне. Так было дело?
- Совершенно не так. Абсолютно.
Эмили, сверкая глазами и указывая на обвиняемого, громогласно и язвительно спросила:
- Вы ведь убили вашу жену в то утро, верно? Застрелили и оставили умирать, думая, что окончательно разделались с ней! А затем отправились в Нью-Йорк и, возможно, бегали потом по Центральному парку в надежде, что кто-нибудь вас увидит. Я права?
- Нет, не правы!
- А еще через какое-то время вернули в прокат машину, на которой шпионили за своей женой. Да, мистер Олдрич?
Грег, уже стоя, сорвался на крик:
- Я не трогал Натали! Я не смог бы даже пальцем ее тронуть!
- Но вы тронули ее. И даже больше - не просто тронули, а убили! - выкрикнула в ответ Эмили.
Настала очередь Мура вскакивать с места.
- Возражаю, ваша честь! Я возражаю! Прокурор провоцирует свидетеля.
- Возражение принимается. Обвинитель, успокойтесь и переформулируйте ваш вопрос, - постановил судья Стивенс тоном, в котором явно звучало раздражение.
- Вы убили вашу жену, мистер Олдрич? - гораздо мягче произнесла Эмили.
- Нет... нет... - запротестовал, запинаясь, Олдрич. - Я любил Натали, но...
- Но вы готовы были признать... - вмешалась Эмили.
- Возражаю, ваша честь! - гневно перебил защитник. - Она не дает ему закончить фразу.
- Принимается, - согласился Стивенс. - Мисс Уоллес, я предписываю вам дать свидетелю возможность говорить. Не вынуждайте меня снова делать вам замечания.
Эмили кивнула, показывая тем самым, что приняла указания судьи к сведению, и снова посмотрела на обвиняемого.
- Мистер Олдрич, разве вы ездили на Кейп-Код не потому, что Джимми Истон отказался от сделки по убийству вашей жены? - осведомилась она более ровным голосом.
Олдрич лишь беспомощно покачал головой.
- С Джимми Истоном я виделся один раз в баре, поболтал с ним несколько минут, и больше мы никогда не встречались.
- Но вы заплатили Истону, чтобы он выследил и убил ее? Не так ли все происходило?
- Я не нанимал Истона и не покушался на жизнь Натали! - возмутился Олдрич. Его плечи вздрагивали, глаза были полны слез. - Почему вы не понимаете? Кто-нибудь способен меня понять?
Его голос пресекся и сорвался на судорожные рыдания.
- Ваша честь, могу ли я попросить перерыв? - поспешно обратился к судье Мур.
- Объявляется пятнадцатиминутный перерыв, - изрек судья Стивенс. - Свидетель должен успокоиться.
Вскоре заседание продолжилось. Грег Олдрич уже взял себя в руки и вернулся на свидетельскую трибуну. Он был бледен, но выказывал решимость и дальше терпеливо сносить едкий тон обвинительницы.
- У меня осталось всего несколько вопросов к свидетелю, ваша честь, - сообщила Эмили.
Миновав судейскую скамью, она подошла к трибуне и остановилась прямо перед Олдричем, пытливо на него взирая. Выдержав паузу, она сказала:
- Мистер Олдрич, на прямом допросе вы подтвердили, что в гостиной вашей нью-йоркской квартиры имеется столик с выдвижным ящиком, который при открывании издает характерный громкий звук.
- Да, это так, - еле слышно отозвался Олдрич.
- Будем честными, можно ли утверждать, что Джимми Истон в подробностях описал и сам столик, и этот звук?
- Да, можно, хотя у меня дома он никогда не был.
- Мистер Олдрич, вы обмолвились, что скрип столика считался в вашей семье своего рода фамильной шуткой, вы все называли его "посланием с того света".
- Да, верно...
- Сэр, вспомните, был ли мистер Истон знаком с кем-нибудь из членов вашей семьи?
- По моим сведениям, ни с кем.
- Имеются ли у вас с мистером Истоном общие приятели? Может, кто-то из них говорил при Истоне о ящике в вашем столе?
- Насколько мне известно, у нас нет общих приятелей.
- Мистер Олдрич, каким образом Джимми Истон мог настолько точно описать столик и звук, издаваемый ящиком, если он никогда не был в вашей гостиной?
- Я голову сломал, но по-прежнему теряюсь в догадках...
Голос Грега снова дал трещину.
- И последнее, мистер Олдрич. В статьях о Натали в различных журналах упоминалось ли хоть раз об этом столике?
- Нет, ни разу... - Обвиняемый в отчаянии вцепился в подлокотники стула и обернулся к присяжным. - Я не убивал свою жену! - выкрикнул он. - Не убивал! Я хочу, чтобы мне верили! Я... я...
Не в состоянии больше вымолвить ни слова, он уткнул лицо в ладони и зарыдал. Намеренно не обращая внимания на согбенную фигуру на свидетельском месте, Эмили сухо сообщила судье:
- У меня больше нет вопросов, ваша честь.
После чего она вернулась за прокурорский стол.
Ричард Мур о чем-то быстро пошептался с сыном и, очевидно решив отказаться от возможных уточнений, встал и объявил:
- У защиты тоже нет вопросов, ваша честь.
Судья Стивенс повернулся к Олдричу и сказал:
- Сэр, вы можете покинуть трибуну.
Тот с изнуренным видом поднялся и пробормотал:
- Благодарю, ваша честь.
Медленно, словно каждый шаг давался ему е трудом, Олдрич поплелся на свое место.
Затем судья спросил у Эмили:
- Будет ли опровержение со стороны обвинителя?
- Нет, ваша честь, - ответила она.
Тогда судья Стивенс обратился к присяжным:
- Леди и джентльмены, все свидетельские показания по делу выслушаны. Объявляю сорокапятиминутный перерыв, чтобы представители обеих сторон обдумали свои заключительные речи. По местным судебным правилам первым будет говорить защитник, за ним - прокурор. В зависимости от того, сколько времени займут их выступления, я дам вам напутствие либо сегодня к концу заседания, либо завтра утром. После этого мы жребием определим кандидатуры заместителей, и окончательный состав присяжных из двенадцати человек начнет обсуждение по процессу.
36
В понедельник к концу дня Эмили едва-едва успела закончить свою пламенную заключительную речь. "Мур старался, как мог, - подумала она в конце заседания, - но история с ящиком оказалась ему не по зубам".
Она покинула зал суда с робкой надеждой, что Грег Олдрич вскоре попадет в тюремную камеру. "Назавтра дело перейдет в ведение присяжных. Сколько времени им понадобится для вынесения вердикта? - гадала Эмили. - Лишь бы его вообще вынесли, этот вердикт!" Она содрогнулась при мысли, что присяжные не придут к единому мнению, - это вынудит ее по новой перелопачивать все дело.
По пути домой Эмили заглянула в супермаркет, собираясь купить себе на ужин что-нибудь простое, вроде молока, супа и хлеба, но, проходя мимо мясного прилавка, поневоле задержалась. Последние несколько месяцев она перебивалась едой навынос, поэтому идея, наконец, побаловать себя бифштексом с картошкой показалась ей очень соблазнительной. Однако, выкладывая на кассе покупки, Эмили почувствовала себя донельзя усталой и, через четверть часа вырулив на подъездную аллею к дому, уже сомневалась, что найдет в себе силы поджарить этот бифштекс.
Машины Зака она не заметила и тогда и вспомнила, что он предупреждал ее об изменении своего рабочего графика. Заново посаженные цветочки поникли от дождя, лившего едва ли не день напролет, и их вид только расстроил Эмили.
Распаковав пакет с провизией, она на несколько минут выпустила Бесс на задний дворик, а сама поднялась в спальню и переоделась и старые хлопчатобумажные спортивки и толстовку. Когда она вытянулась на постели, к ней тут же приласкалась Бесс, и Эмили накрыла себя и собачку одеялом.
- Бесс, сегодня я выдержала очень нелегкое сражение. Посмотрим, что будет дальше, - пробормотала она со слипающимися глазами.
Эмили проспала два часа и проснулась от собственных жалобных причитаний: "Пожалуйста, не надо... пожалуйста, не надо..." Она резко оторвала голову от подушки и подумала: "Я схожу с ума? Что это за сон?"
И тут она вспомнила. "Меня кто-то напугал... А я умоляла его не убивать меня..."
Эмили поняла, что дрожит всем телом. Бесс поскуливала, почуяв, что хозяйка чем-то встревожена. Эмили прижала собачку к груди и призналась ей:
- Бесс, как хорошо, что ты у меня есть! Мне все приснилось как наяву. И так похоже на кошмар... Но если кто и хочет добраться до меня, то только Грег Олдрич. Больше особо некому, а его я точно не боюсь...
Вдруг ее как громом поразило: "Вот и Натали не боялась!.. Она ведь даже мысли не допускала, что он может убить ее..."
"Господи, что со мной такое?" - обеспокоено спросила себя Эмили и взглянула на часы. Без десяти восемь - достаточно времени, чтобы приготовить себе приличный ужин, пролистать газету и усесться за просмотр "Судебных кулуаров".
"Интересно, будет ли Майкл Гордон продолжать настаивать на невиновности своего приятеля, - размышляла она, - после сегодняшних событий?"
37
- Сегодня в суде Грег Олдрич явно оплошал, - удрученно заметил Майкл Гордон на фоне экранной заставки шоу "В судебных кулуарах". - Уверенность и убедительность, которые он проявил в пятницу на прямом допросе, но видимому, совершенно оставили его. Он привел суд в полное замешательство своим неожиданным признанием, что ночью прятался в кустах у дома своей супруги и подглядывал за ней в окно. Это случилось за тридцать два часа до того, как Натали Райнс вернулась с Кейп-Кода в Нью-Джерси и была застрелена в своем особняке на кухне.
Эксперты, приглашенные на передачу, все как один закивали. Бернард Рейли, в пятницу вечером рассуждавший, что случайная встреча в баре может повлечь за собой нелепые и несправедливые обвинения, теперь выражал глубокую обеспокоенность поведением Грега Олдрича на грозном перекрестном допросе обвинителя.
- Когда Олдрич признался, что ночью смотрел в окно дома своей жены, я лишь посочувствовал Ричарду Муру - он, скорее всего, впервые услышал это от своего подзащитного.