– Товарищ капитан, здесь курить не разрешается. – И хотела подниматься по лестнице, но дверь приемной отворилась и оттуда показался полный мужчина в очках.
– Анна Моисеевна, Василий Петрович просит вас вернуться.
– Что там? Иду. – Она вернулась в приемную, и Бенцер не успел ей сказать, что он и не собирался здесь курить.
– Она у нас строгая, товарищ капитан, – сказал проходивший парень в кепке и с лестницей на плече. Не то монтер, не то еще какой рабочий, обслуживающий Дом Советов.
– Кто строгая? – сделал вид, что не понял, о ком идет речь, Бенцер.
– А наша энкавэдистка Авдейкина, кто же еще, – засмеялся парень, удаляясь по коридору.
"Ага, значит, это и есть заведующая спецчастыо, – отметил про себя "капитан". – Авдейкина Анна Моисеевна..?
Если бы он знал, какова роль этой хрупкой худенькой женщины в тайне "золотого" чемодана! Если бы он знал, то предпринял бы совсем иные шаги в поиске керченского золота. Но он этого не знал и не мог знать…
Часы пробили шесть. Наденька быстро все убрала со стола, закрыла футляром пишущую машинку, затем торопливо поправила прическу, припудрила нос и, бросив последний взгляд в зеркальце, заспешила к выходу.
Надя была очень привлекательна: высокая, хорошо сложенная, с черными блестящими глазами и слегка вздернутым носиком. Должность секретарши, которую она занимала уже почти два года, была неинтересна, и она часто порывалась пойти в армию, где бы она, как ей казалось, могла принести больше пользы, чем в приемной председателя.
Сейчас она спешила на свидание с Бенцером. Капитан заинтересовал ее. Он пришел, как и договорились, в конце дня, но председателя уже не было, и в приемной находилась одна Наденька. Немного пофлиртовав, они договорились о встрече.
Бенцер ожидал ее у ресторана. Со счастливой улыбкой он двинулся ей навстречу:
– Рад и очень благодарен, что вы сдержали свое обещание и пришли.
– Пришла, потому что выпал свободный вечер, товарищ капитан, – улыбнулась девушка.
– Только поэтому… Значит, я должен быть очень благодарен этому вечеру…
Вечер действительно был хорош. По-весеннему светлый, безветренный и теплый.
– Приглашаю вас в ресторан, Наденька, – взял под руку девушку "капитан".
– Нет, нет, меня многие знают, я туда не пойду, товарищ капитан. Мое служебное положение…
– Понимаю, – согласился Бенцер. – В кино?
– Нет, – возразила девушка, – давайте просто погуляем. Хочется побыть на воздухе. Целый день в здании… – высвободила она руку.
– Согласен. Как прикажете, – пошел рядом Бенцер, доставая папиросы. – Разрешите? – спросил он.
Девушка согласно кивнула. Он прикурил, выпустив дым в сторону, и сказал:
– Я лечился после ранения в Краснодаре. В госпитале получил письмо, что мой брат с музейными фондами из Керчи эвакуирован сюда в Армавир. После госпиталя, прежде чем отправиться на фронт, мне разрешили повидаться с ним. Но найти его никак не могу. В адресном столе не значится, в местном музее ничего о нем не знают, сказали только, что действительно фонды керченского музея привозили, но не к ним, а в горисполком. Вот я и набивался на прием к председателю, чтобы выяснить, где эвакуированный музей? А где он, там и мой братец, – рассмеялся Бенпер.
– Ерунда какая-то, – покачала головой Надя. – Причем здесь горисполком, председатель? Уж я бы знала обо всем этом, товарищ капитан.
Да, Надя должна была знать, но не знала, потому что музейные ценности привезли в горисполком поздним вечером, и она уже ушла домой. А оформление прибытия керченского золота проводилось при соблюдении строгой секретности в присутствии всего трех человек и самих сопровождающих.
Бенцер вздохнул, затянулся глубоко и возразил:
– Да, но горисполком должен ведь знать, что прибывает в город эвакуированное? Если не он, так кто же?
Наденька подумала и ответила:
– Горисполком знает, разумеется. Но у нашего председателя столько дел… Хорошо, я попытаюсь выяснить, где керченский музей.
Они гуляли по вечернему городу, много говорили обо всем. Бенцер проводил девушку домой, и они расстались настоящими друзьями. Условились, что он ей позвонит завтра, и они договорятся о встрече.
В этот же вечер Эдита встретилась у кинотеатра с Лодкиным. Она пришла в военной форме младшего лейтенанта медслужбы и бухгалтер банка не сразу узнал ее. А когда узнал, то удивился и растерялся.
– Удивлены, что я в военном? – спросила Эдита.
– Откровенно говоря, да, – кивнул кавалер. – Вы служите? Врач?
– Служу, – ответила она и сказала: – Я пришла потому, что обещала, Петр. Вы меня извините, но у меня настроение совсем не для свидания. Я так надеялась, что получу известие от моей сестры и мы отметим с вами это событие, но… – огорченно молвила Эдита и замолчала.
– Может, я могу вам чем-нибудь помочь? – участливо спросил Лодкин.
Они не спеша шли по улице. Он хотел взять ее под руку, но Эдита мягко отстранила его.
– Не надо, я в форме… – горестно вздохнула и продолжила: – Чем можете помочь… Моя сестра с экспонатами музея из Керчи была эвакуирована сюда, в Армавир. Я была на фронте… – опять вздохнула Эдита. – Теперь вот приехала, чтобы увидеться с ней, но никак не могу найти ее. Ни в адресном бюро, ни в местном музее ничего сообщить мне не могут. Никто ничего не знает, – приложила ежа платок к глазам.
– Где эти музейные экспонаты? Где они, там и она…
– Ну, это же не трагедия, Вера! – воспрянул духом Петр. – Найдем, непременно найдем вашу сестру.
– Да, но у меня нет времени, надо возвращаться в часть…
– Когда? – озадаченно спросил Лодкин.
– Через два дня, – тихо ответила девушка. – Меня волнует не погибла ли она с музеем под бомбежкой, когда эвакуировались? А может, ее ограбили и убили. Сейчас такое время… Мне довелось видеть, что творится на железной дороге, – печально покачала головой Эдита.
– Ну зачем же так… Зачем предполагать самое худшее? Она что, сопровождала большие музейные ценности одна?
– Нет, как она мне писала, не одна. Но ценности… золотые изделия из музея. Она писала: "…Сестра, помнишь, я к тебе приезжала с таким огромным фанерным, обтянутым черным дермантином чемоданом? Так вот, буду ехать снова с ним, но на этот раз в нем будут не подарки тебе, а золотые экспонаты из музея".
– Напрасно она так разоткровенничалась в письме. Вдруг бы оно попало в нехорошие руки…
– Вот видите, Петр. Это меня и беспокоит. Зачем она об этом мне написала… – Эдита снова приложила платок к глазам. – Была в горисполкоме у самого председателя, товарища Малых. Но он ничего не знает, Представляете? Посоветовал обратиться в банк.
– В банк?! – остановился как вкопанный Лодкин.
– Да, в городской банк. Такие ценности могли быть доставлены на хранение только туда. Что вас так удивило, Петр?
– Дело в том, Вера, что я работаю в госбанке… – с улыбкой ответил Лодкин.
– Работаете в госбанке?! – остановилась теперь и Эдита, глядя на него с надеждой.
– Да, бухгалтером, – кивнул парень. И, как бы оправдываясь, добавил: – Уход в армию пока отсрочили, жду призыва.
– Ну так узнайте, узнайте, пожалуйста, Петр, прибыли ли туда эти музейные ценности?! – с мольбой в голосе сложила руки на груди Эдита. – Узнайте…
– Уже знаю, Вера. Поверьте, никакие ценности не могут поступить к нам без приемной комиссии. А я являюсь постоянным членом этой комиссии. И поступление этих ценностей пройти мимо меня никак не могло. Ни в черном чемодане, ни в какой-либо другой упаковке. Ведь все поступления в банк фиксируются строго.
Слушая Лодкина, Эдита все больше убеждалась, что в городском отделении банка Армавира "золотого" чемодана нет.
– Я ужасно расстроена вашим сообщением. Извините, Петр. Проводите меня, пожалуйста, до гостиницы. У меня прескверное настроение.
– Но мы можем встретиться завтра, Вера? – с надеждой в голосе спросил Лодкин.
– Да, – тихо ответила девушка. – Завтра там же и в то же время.
У гостиницы они распрощались. Эдита вошла в вестибюль, где толпилось много военных и гражданских, пытающихся устроиться на ночлег. Прошлась, вернулась к окну и, увидев, что ее воздыхатель удалился, отправилась домой.
Несмотря на свою опытность в делах слежки, она не заметила Юсга, как тень следовавшего за ней на большом расстоянии. Он не знал и не ведал, кто эта женщина в военной форме. Все началось с того, что он позвонил Лодкину и предложил встретиться. Тот ответил, что никак не может. Засмеялся и загадочно намекнул, что у него встреча.
Вечер у Юста был свободным и он решил посмотреть новый фильм. Подойдя к кинотеатру, неожиданно увидел Петра Лодкина. Его школьный товарищ нетерпеливо высматривал кого-то. Юст отступил в толпу и решил понаблюдать за ним. Спустя некоторое время к Лодкину подошла женщина. Звания Юст не различил, но вид ее был такой неотразимый, что он присвистнул в восхищении. Они о чем-то говорили, затем пошли по улице. Юст перешел на другую сторону и последовал за ними. У гостиницы они расстались, и перед Юстом встала проблема – идти за Лодкиным, или плюнуть на все это. Но тут он увидел, как из гостиницы тут же вышла эта женщина в военной форме и быстро пошла в противоположную сторону от Лодкина.
Это Юста заинтересовало, и он тенью последовал за незнакомкой. Воровской опыт слежки у него был, здесь никто не осмелился бы назвать его новичком.
Вышли к Кубани, здесь Юст чуть было не нарвался на неприятность. Навстречу незнакомке из темноты вынырнул военный, схватил ее за руку, и они стремительно прошли мимо затаившегося за забором Юста. Присмотревшись, Юст едва сдержался, чтобы не воскликнуть. Военный, встретивший девушку, был никто иной как капитан Крамаренко! В руках у него был небольшой чемоданчик и вещевой мешок.
Смутно различая их далеко впереди, Юст не отставал от пары. "Похоже, смываются, – подумал он. – Итак, Лодкин – в военном красавица – капитан. У капитана интерес к банку. Я навел его на Петра. А он, очевидно, навел на того эту красавицу", – размышлял Эрих. На какое-то время он потерял преследуемых из виду, затем неожиданно споткнулся, осел и, уже теряя сознание, ощутил, как на него опрокинулся, вращаясь, черный небосвод.
Бенцер обрушил удар рукояткой нагана на голову преследователя, не узнав в темноте Юста.
– Отстал надолго, – тихо произнес Бенцер, догнав Эдиту.
Они спешили к вокзалу, чтобы успеть на ночной поезд к Ростову. Этому предшествовало шифрованное письмо, в котором было указание перебазироваться в Ростов и заняться там музеем изобразительных искусств. Бенцер понимал, что его ждут крупные неприятности, если командование узнает, что след "золотого" чемодана он не обнаружил.
"Но идет война, и все еще остается под вопросом", – думал он, пробиваясь в тамбур вагона, чтобы покурить.
Поезд дернулся, заскрежетал, зашипел тормозами и под хриплый крик паровоза остановился.
9
Юста с проломленным черепом подобрали прохожие и доставили в больницу. Лечился он долго, а когда его выписали, наступило лето.
Проанализировав то, что произошло с ним, Юст пришел к выводу, что многомиллионное дело, о котором говорил "капитан Крамаренко" связано с банком, Вот почему тому понадобилось выйти на Лодкина, подставив бухгалтеру военную красавицу. Но ведь не для того же, чтобы ограбить банк. Это дело гиблое. Не дурак же этот капитан, чтобы затевать подобное. Нет, здесь что-то другое…
Юст встретился с Лодкиным и пытался выведать что-либо у него. Но тот, прилично выпив, начал попросту врать и хвастать о своей победе над красивой женщиной.
Так ничего и не выяснив, Юст решил ждать, надеясь, что вновь появится капитан. Но тот не появлялся.
Однажды, когда Юст возвращался после дневной смены, кто-то тронул его за локоть. Он обернулся и невольно вздрогнул от неожиданности. Перед ним стоял, ухмыляясь, Казак.
– Привет, Юстик, – произнес он. – С работы?
Юст кивнул и спросил:
– Какими судьбами, Казак?
– Жизненными, – и видя, что тот несколько опасливо оглядел улицу и прохожих, добавил: – Не дрейфь, у меня все в порядке.
Казак был в форме майора, грудь его украшал орден Красной Звезды, сапоги начищены до блеска.
– Что смотришь? Перед тобой орденоносец майор Боков, так значится в документах, ясно? – криво усмехнулся бандит. – Идем выпьем.
У Юста была первоначальная мысль отвязаться от Казака под каким-нибудь предлогом, но затем он решил принять предложение, а уж потом видно будет.
Симка, любовница и сообщница Юста, работала в ларьке при вокзале. Это была молодая женщина лет двадцати пяти, с серыми глазами, не очень опрятная, но с приятно округленными бедрами и тугой грудью, что очень нравилось Эриху.
В этот день, усталая и злая, она наливала пиво в плохо вымытые кружки и тыкала их в протянутые к ней руки покупателей, не спеша давать сдачу. Вдруг пиво перестало литься из крана, и Симка пошла в подсобку выяснить причину.
Вытирая на ходу фартуком руки, она вошла в подсобку. На табуретках у бочки сидел Юст и незнакомый ей майор с орденом на груди.
– Выпивку, закуску, – приказал Юст. – И не мешай нам.
Оправившись от неожиданности, Симка обрадовано зашептала:
– Эрих! Сейчас накрою вам стол, сейчас… Объявить, что пиво кончилось?
– Не надо, торгуй, – повелительно сказал майор.
– Я сейчас, сейчас… – выбежала Симка.
Через считанные минуты они сидели за бочкой-столом, на котором стояла бутылка "Московской", порезанная кружочками колбаса, хлеб, две кружки пенящегося лабинского пива и горка красных раков. У прилавка за перегородкой было шумно, и в подсобке можно было говорить без боязни, что их услышат. Но по выработанной привычке они разговаривали вполголоса.
Выпив стакан водки и закусив, Казак сказал:
– На тех побрякушках я потерял деньги, Юст. Впрочем, к чему вспоминать прошлогодний снег, как говорится… Время такое, что можно снимать и снимать сливки… Ты согласен со мной?. – Или стать к стенке, Казак, – усмехнулся Юст.
– Забудь мою фамилию, Юстик, – строго предупредил бандит. – Перед тобой майор Красной Армии Боков. Так и говори, ясно? Юст кивнул и поинтересовался:
– Что-то есть на примете?
Казак мотнул отрицательно головой и выпустил струю дыма.
– А у тебя? – внимательно посмотрел на Юста.
Юст в общем-то не думал посвящать Казака в дело капитана, но внезапно его осенило, что это загадочное дело сам со своей малограмотной шайкой не осилит. А вот если подключить к нему этого бравого "майора", одного из главарей ростовских воров, то, может быть, многомиллионный куш можно будет взять и без исчезнувшего капитана. Юст мастерски очистил шейку рака и ответил:
– Если бы у меня ничего не было, я не сидел бы в Армавире. Наклевывается кое-что грандиозное. Нужно подобрать надежных ребят.
И Юст подробно изложил все, что ему было известно о многомиллионном капитанском деле и о том, что ему случайно довелось узнать.
День тянулся медленно. Горячий воздух, проникающий через окно, шум проезжающих машин, красные от духоты лица сотрудников раздражали Лодкина.
– Петр Васильевич! Вас к телефону, – позвали неожиданно.
Лодкин, не торопясь, встал и пошел к телефону. Взяв трубку, услышал женский голос.
– Алло! Я говорю с Петром?
– Да. Кто у телефона? – разволновался Лодкин от мысли: "А вдруг она?" – Вы меня не знаете. Я служу вместе с Верой… Лодкин задохнулся от нахлынувших чувств.
А вибрирующий голос продолжал:
– С лейтенантом медслужбы, помните ее?
– Я мечтаю увидеть ее. Но она исчезла…
– Нет-нет, срочный вызов, теперь она снова здесь и поручила мне позвонить вам. Вы сможете прийти к ней?
Заикаясь, Лодкин проговорил;
– Я не знаю, где она живет.
– Санитарный вагон у водокачки, дверь будет открыта. Вера будет ждать вас.
– Договорились, – выдохнул Петр и повесил трубку.
Достав из кармана носовой платок, он вытер лицо. Затем взглянул на часы. Времени у него было достаточно, чтобы забежать домой и переодеться в новый костюм.
Санитарный вагон у водокачки Лодкин нашел без особого труда. Дверь была распахнута настежь. Не успел он подняться по ступенькам, как навстречу ему выпорхнула Симка с ведром и веником. Она была в гимнастерке и походила на военнослужащую.
– Проходите, пожалуйста, Вера ждет вас в среднем купе, а мне надо… – не договорила она и побежала деловито куда-то.
Поправив галстук, Лодкин вошел в вагон и был немного удивлен, что он имеет нежилой вид. Но встреча с обворожительной девушкой притупила его осмотрительность. Как и то, что ему звонила почему-то не сама Вера, а ее подруга. И что та назвала ее звание не младший лейтенант, а лейтенант, и этот тупиковый вагон, совсем не похожий на санитарный.
Он прошел из тамбура по коридору, заглядывая в ошарпанные купе, и внезапно остановился. Навстречу ему вышел крупный мужчина в форме майора с орденом на груди.
– А-а, влюбленный, ну-ну, проходи, проходи, поговорим.
– Да, но я… – начал было Лодкин. – Я пришел к младшему лейтенанту медицинской службы… Ее зовут Вера… – растерянно оглянулся он и запнулся, – позади него стоял здоровяк в галифе и расстегнутой гимнастерке.
– Садись и не мямли, парень, – приказал грозно майор.
Казак протянул руку и схватил Лодкина за лацканы пиджака. Приподнял и небрежно бросил к окну. Лодкин плюхнулся на полку, словно тряпичная кукла.
– Я ее муж, – сказал Казак и ударил Петра по щеке. – Рассказывай! – приказал майор. – Или схлопочешь еще.
Дрожа, Лодкин прижался к стенке. Он дотронулся к покрасневшей щеке и, не переставая дрожать, заговорил.
– Между нами ничего не было, уверяю вас, товарищ майор. Мы только говорили… Мы познакомились с ней, когда я шел с работы… – начал свою исповедь Лодкин.
Он подробно рассказал о знакомстве с Верой, об их свиданиях, о том, что она разыскивала сестру, которая эвакуировалась с ценностями Керченского музея. Вспомнил и о большом черном чемодане с золотыми изделиями.
По ходу его рассказа Казак несколько раз перебивал Лодкина, задавал ему вопросы. Наконец сказал:
– Хватит. Шмаляй отсюда и никому ни слова. Прикончу, понял? – снова схватил за грудки бухгалтера.
Лодкин попятился к выходу и, все еще оправдываясь, пролепетал на прощанье:
– Она не разрешила мне даже под руку ее взять, товарищ майор…
– Я предупредил тебя, бухгалтер, и смотри, – погрозил ему пальцем Казак.
Теперь прояснилась загадка того многомиллионного дела, о котором говорил капитан. Надо было искать этот волшебный чемодан.
Спустя несколько дней Юст и Казак узнали, что из горисполкома на склад горздравотдела были отправлены пять небольших ящиков с экспонатами Керченского музея.
– Порядок, – радостно засмеялся Эрих. – Где ящики, там и чемодан должен быть, а, Боков? Ведь в банке его нет, как заверил бухгалтер.
Тот согласился с доводом Юста и решительно сказал:
– Надо побывать на складе и пощупать все руками…